Район Богородское принадлежит Восточному административному округу Москвы. Из 865 гектаров территории района. 450 – застроены, а остальные приходятся на долю природного парка-заповедника Лосиный остров.
Относительно возраста первого поселения, возникшего на территории современного района Богородское, существует несколько версий. Переписная книга за 1550 год содержит первое документальное упоминание о селе Алымово, находившееся в то время в числе владений князя Ивана Лыкова-Оболенского.
В то же время, археологические раскопки указывают на то, что в этой местности люди жили уже в 13-14 веках. В частности, велика вероятность того, что в 14 веке соседние земли были отданы под поселение выходцам из Золотой Орды, спасавшимся здесь от мести хана. Может быть, владельцем земли был ордынец по имени Алым.
О жизни князя Ивана Лыкова-Оболенского сохранилось не так много сведений. Его родословная начинается от крестителя Руси, равноапостольного князя Владимира, через князей Михаила Черниговского и Оболенских. От них позднее отделился род Лыковых.
В годы правления Ивана Грозного князь в должности воеводы принимал участие в военных походах на Казань и Астрахань. В синодиках 1569 года Иван Лыков-Оболенский числится убиенным, хотя точная дата его смерти неизвестна.
Алымово уже тогда было взято в опричнину, а в мае 1568 года согласно царской грамоте, деревня перешла к Чудову монастырю в обмен на монастырские земли в Костроме и Старице.
В период Великой Смуты многие села в Подмосковье были разорены, и для поправки своего материального положения Чудов монастырь был вынужден некоторые свои владения сдать в аренду.
Так, в 20-е годы 17 века Алымово перешло в пожизненную аренду к князю Михаилу Белосельскому. В документальных источниках его имя начинает встречаться с 1610 года. Известно, что он служил воеводой в разных городах, а за то, кто в 1617 году во время нашествия польского королевича Владислава, оставил Вязьму, князь Михаил Белосельский был высечен и сослан в Сибирь, но вскоре вернулся из ссылки. Очередной раз в немилость к царю князь попал во время Смоленской войны. В 1634 году он попал в плен к полякам и царь Михаил Романов приговорил его к смертной казни. Спасло Белосельского лишь то, что во время осады Смоленска он был тяжело болен, и не принимал решение о капитуляции. Белосельского сослали в Сибирь, а имущество конфисковали. Так Алымово вернулось к Чудову монастырю.
В документах 1646 года село уже упоминается как монастырское. Говорится также, что скудная почва дает плохие урожаи, и основной доход приносят покосы, протянувшиеся вдоль Яузы.
В 1680 году на алымовском кладбище построили деревянную часовню Успения Богородицы, и после этого все чаще село стали называть Богородским (Богородицким).
В начале 18 века Алымово, которое располагалось по соседству с Преображенским, часто посещал Петр I. По его указу в период с 1704 по 1708 году здесь была построена первая в России бумажная мельница-фабрика. Возглавлял строительство мастер немецкого происхождения Иоганн Барфус, который затем стал управляющим производства. Фабрика находилась в ведении Монастырского приказа, который управлял всеми (кроме патриарших) церковными вотчинами, духовенством и зависимыми от него категориями населения. Поначалу бумажная фабрика производила бумагу трех сортов, а промышленные мощности ее были довольно скромными, хотя организация производства была на то время самой передовой в Европе.
Строительство потребовало больших затрат, которые не окупались в процессе производства. В 1706 году к заводу приписали сельцо Богородское (в нем числилось 7 дворов). Но крестьянский труд не спас положения – крестьяне ничего не получали за работу, поэтому и работали плохо. В 1711 году по решению Сената завод был отдан на откуп управляющему Иоганну Барфусу. Таким образом, на работу стали набирать вольнонаемных рабочих, а крестьяне занялись своими привычными обязанностями.
Несмотря на то, что дальнейшая судьба предприятия складывалась очень благополучно, новый хозяин спустя четыре года отказался платить аренду, сославшись на убытки. Тем не менее, якобы неприбыльное предприятие Барфус не выпускал из рук до самой своей смерти.
В 1722 году по распоряжению Петра I фабрику передали в собственность московскому купцу Василию Матвеевичу Короткому. Василию Матвеевичу Короткий изучал производство бумаги за рубежом и уже имел собственную бумажную мануфактуру. Очень быстро новый хозяин смог значительно увеличить эффективность работы завода, причем местная бумага была намного дешевле, чем та, что производилась на прочих русских предприятиях. Многоярусные производственные сооружения стояли по обоим берегам реки, у фабрики также появились дочерние предприятия. Среди продукции фабрики были и шпалеры. Отличное качество продукции было отмечено самим Петром I, который разрешил Короткому ставить филиграни в виде государственной символики — всадника, поражающего змия, и его инициалов. Следующей владелицей фабрики стала дворянка Пульхерия Васильева, а на рубеже 18-19 веков он перестал работать.
Село Богородское находилось в распоряжении Чудова монастыря до 1764 года. Затем, после секуляризации, оно перешло в пользу государства, а жители перешли в ведение Коллегии экономии. В это время в Богородском насчитывалось 15 дворов, в которых проживало 93 человека. Помимо земледелия крестьяне занимались текстильным ремеслом, особенно популярны были льнопрядение и ткачество по холсту. Следствием развития текстильного промысла стало появление в селе красильных предприятий. Занимавшихся окраской шелка, льняных ниток и тканей.
При Павле I владельцем Богородского стал граф Николай Александрович Зубов. Село было передано ему в качестве приложения к командорскому кресту ордена Иоанна Иерусалимского. Николай Александрович был женат на дочери А.В. Суворова, и являлся братом последнего фаворита императрицы Екатерины II. Но граф не выказал благодарности императору, и стал одним из участников убийства Павла I.
Император Александр I вернул Богородское в казну, а бывшему владельцу назначил денежный пансион. В середине 19 века в селе насчитывался 21 двор и 108 жителей. Богородские крестьяне за счет выгодной сдачи в аренду в числе первых в Подмосковье выплатили выкупные суммы, поделили землю между собой и распродали. В документах 1870-х годов можно найти информацию о том, что «вблизи сельца принадлежавший крестьянам лес весь почти вырублен, и вся земля, находящаяся под ним, распродана крестьянами разным лицам», «настроено много дач, преимущественно мелких, которых в первой половине нынешнего столетия не существовало».
Дачи в Богородском были очень популярны. Живописная местность привлекала многих известных людей. В разное время здесь отдыхали музыканты Антон Рубинштейн, П.И. Чайковский, А.П. Бородин, М.А. Баларикев, художник И. Шишкин и многие другие. В 1925 году в Богородском не раз бывал Владимир Маяковский. Одной из причин популярности была и дешевизна местного дачного жилья. В 1880-х годах здесь насчитывалось 766 дач. Довольно быстро в поселке появился ресторан, летний театр, открылись различные лавки.
Что же касается богородских крестьян, то вырученные от продажи земли деньги мало кто из них потратил с толком. Большая часть быстро обеднела и вынуждена была наниматься на работу к новым хозяевам. Ответом на вопрос о потраченных деньгах было: «жен нарядили, да в кабак переносили, а некоторые задумали было фабрики устроить, да и разорились».
В 1881 году в Богородском уже было 42 двора. Различные предприятия все ближе подходили к селу, и значительное число жителей устраивалось работать на фабрики. Первое крупное предприятие появилось вблизи Богородского в 1888 году – это была резиновая мануфактура, в 1910 году преобразованная в акционерное общество Богатырь, известное в советский период как Красный богатырь. Основоположником этого завода был состоятельный банкир Л.С. Поляков, в числе держателей акций его банка была императорская семья. В 1912 году при заводе начала работу первая в России лаборатория, занимавшаяся научной разработкой промышленного производства синтетического каучука.
На месте старой сельской дороги была проложена главная улица села – Большая Богородская, на которой в 1880 году построили деревянную Спасо-Преображенскую церковь. Настоятелем храма с 1891 по 1907 годы был Александр Колычев, при котором здание храма расширили, а также пристроили два придела (во имя Тихвинской иконы Божией Матери и во имя святого пророка Илии и святителя Алексия, митрополита Московского. Благодаря Колычеву в начале 20-го века рядом с кладбищем построили церковно-приходскую школу. После смерти настоятеля его похоронили на Богородском кладбище, а над могилой установили небольшую часовню. К сожалению до нашего времени не сохранились разноцветные витражи и распятие, украшавшие часовню.
К концу 19 века Богородское фактически стало пригородом Москвы. В 1879 году по договору города и земства Богородское вошло в черту города, а в 1902 году официально было включено в состав Москвы. Территорию заново распланировали, в Богородском появилось около 40-ка улиц и переулков, на которых начали строить каменные частные дома. Вначале село связывало с Москвой конка, а в 1913 году в Богородское провели трамвайную линию.
В 1920-х годах в Богородском развернулось строительство первого в Москве рабочего поселка. В середине 20-го века Богородское выросло в крупный культурно-промышленный район столицы.
На территории Богородского района работает 10 промышленных и строительных предприятий, несколько научных организаций, больше 20-ти средних образовательных учреждений. Почти 65% территории района занимает природный парк Лосиный остров.
Граница района Богородское проходит: по оси ул. Богородский вал, далее по оси р. Яуза (включая территорию МПО «Красный богатырь»), юго-восточным границам территории Государственного природного национального парка «Лосиный Остров», оси Малого кольца МЖД, осям Тюменской ул., Открытого ш., Просторной и улица Алымова, Алымов пер. до улицы Богородский Вал.
Герб и флаг
Гербовая эмблема района Богородское, утверждена распоряжением префекта № 1556-В-РП от 5 ноября 1997 года.
Флаг утверждён 13 апреля 2004 года и является официальным символом муниципального образования Богородское
Описание: «В голубом щите московской формы серебряное пониженное куполообразно-выгнутое стропило, сопровождаемое сверху золотой геральдической розой. Под щитом на голубой ленте надпись золотыми буквами „Богородское“.»
Объяснение: «Золотая роза, как геральдический символ Пресвятой Богородицы, называемой „розой без шипов“, символизирует название района. Серебряное стропило символизирует находящийся на территории района памятник московской деревянной архитектуры — церковь Преображения Господня.»
История
Первые официальные сведения о поселении, находившемся на территории нынешнего Богородского, встречаются в середине XVI века. В Переписной книге за 1550 год оно названо Алымово — вотчина князя Лыкова-Оболенского — сегодня о селе напоминают улица Алымова и Алымов переулок. Однако, в ходе раскопок, проведённых на территории района на берегу реки Яузы, был обнаружен культурный слой с красной керамикой, что даёт основания утверждать, что селение здесь существовало ещё за полтора-два века до первого упоминания в Переписной книге.
Непродолжительное время Алымовым владел Иван Грозный, в 1568 году подписал грамоту о пожаловании этих земель Чудову монастырю. К 1680 году на церковном кладбище была построена в честь Успения Святой Богородицы деревянная часовня (не сохранилась), с тех пор за селением прочно закрепилось название Богородицкого или Богородского. В эпоху Петра I здесь зародилось бумажное производство — первое в России. В начале XIX века Богородское окончательно стало государственным владением. С середины XIX века началось в Богородском строительство дач, которые пользовались большой популярностью у горожан. На дачах в Богородском жили Иван Шишкин, Пётр Чайковский, Александр Бородин, Милий Балакирев.
В 1876—1880 годах в селе была возведена деревянная церковь Спаса Преображения, сохранившаяся до наших дней. В 1879 году город и земство договорились о включении Богородского в черту Москвы. В 1886 году из Сокольников в Богородское проложили линию конно-железной дороги (стоимость проезда составляла 7 копеек), в 1912 году линия была реконструирована в трамвайную. В начале XX века район села Богородского, превратившийся в рабочий посёлок при заводе «Богатырь» (позднее переименованный в «Красный богатырь»), который выпускал изделия из резины. [5]
Инфраструктура
На территории района находятся:
Храм Преображения Господня в Богородском
В районе имеется один православный храм — храм Преображения Господня в Богородском. Одноглавый шатровый деревянный храм, построен в 1877—1880 годах по проекту архитектора Н. А. Ипатьева в «русском стиле»: килевидный кокошник у основания шатра, фигурные наличники окон, резные столбики крылец. Основной сруб — четверик, к которому с востока примыкала пятигранная алтарная апсида, с запада — трапезная и четырёхгранная двухярусная 18-метровая колокольня. [8] В конце 19-го века расширен двумя приделами (архитектор Ф. П. Скоморошенко). Главный престол — Преображения Господня. [9]
Объект культурного наследия РФ № 7702251000 № 7702251000
Я уехала отсюда в 2005 году: вместе с родителями стала жительницей престижного во всех смыслах ЮЗАО — прибавила очков в московском рейтинге! — и оказалась вдалеке от немного старомодного Богородского. Спустя шестнадцать лет тянет вернуться, практически по заветам Марины Цветаевой:
Будет скоро тот мир погублен, Погляди на него тайком, Пока тополь еще не срублен И не продан еще наш дом.
Банально и сентиментально до вульгарности, хотя — правда. Про тополя ничего сказать не могу, тут уж Северо-Восточная хорда постаралась, а насчет дома опасения более чем реальны: пятиэтажка моего детства в самом начале Ивантеевской улицы угодила в третью волну реновации (вместе с примерно половиной застройки района), и ждать ей осталось недолго: до 2032 года все будет кончено.
Богородское — район с подвохом, и медвежью услугу ему оказала карта метро. Куча народу попадается на эту удочку:
— Улица Подбельского? У-у-у, конечная станция, глухомань, край географии! То ли дело у нас на Войковской…
Ну да, конечно. Потом эти люди очень удивляются, обнаружив, что от Богородского до МКАД еще очень и очень далеко, зато до центра города близко. Ближе, чем из многих «престижных и заслуженных». И по старшинству Богородское тоже попросит уступить местечко в первом ряду — село вошло в состав Москвы в 1902 году. Трамвай, на который можно сесть и сегодня, побежал здесь в 1913-м. Так что снобы могут выдыхать — здесь была Москва еще в ту пору, когда элитные сегодня генеральские Песчаные улицы были буколической сельской местностью с коровами на заливных лугах.
Станция действительно конечная. Дальше, за Богородским, лишь небольшой кусочек Метрогородка, вечного района-антагониста, а потом сплошь зеленые просторы Лосиного Острова, заканчивающиеся где-то не то в Королеве, не то в Мытищах. С этой точки зрения, конечно, край географии. И слава богу: от МКАД не приезжает переполненный вагон метро и можно спокойно усесться с книжкой на «Улице Подбельского»… теперь, конечно, на «Бульваре Рокоссовского». Ничего не имею против маршала, и бульвар на карте района действительно есть, но кому в 2014 году так уж сильно начал мешать призрак советского партийного деятеля, народного комиссара почт и телеграфа РСФСР Вадима Подбельского, что потребовалось затеять никому не нужное переименование? Через 20 лет после того, как саму улицу Подбельского переименовали в Ивантеевскую? Будем считать, что в Москве так принято: обязательно нужно что-нибудь переименовать, а ну вдруг люди привыкнут и перестанут путаться.
Итак, станция метро «Бульвар Рокоссовского». Выход на Ивантеевскую улицу (она же когда-то улица Подбельского), главную магистраль района. В глаза бросается ее внешняя старомодность: кажется, сюда не добралась пока ни реновация, ни глобализация — по крайней мере не вижу ни сетевых магазинов, ни суши-баров, ни, прости господи, барбершопов. Все примерно так, как я запомнила без малого шестнадцать лет назад. В витрине дома быта — старые швейные машинки и чугунные утюги. Только паркомат, любезно сообщающий о цене платной парковки в 40 рублей, деликатно напоминает: вообще-то мы в 2021 году, а вы что думали? Залюбовались крепким домом красного кирпича на той стороне улицы и провалились в прошлое? Идите дальше по трамвайным путям.
Семь чудес Подбельского
В названиях остановок (они же названия улиц) запутаться легче легкого. Тут сплошные проезды Подбельского, общим числом семь. В конце 1930-х годов, практически перед самой войной, здесь застраивался рабочий поселок для связистов (как раз получивший имя Подбельского), и с топонимикой особенно не заморачивались.
Сначала, если идти по Ивантеевской, упираешься в поворот на 5-й проезд Подбельского. Оборачиваюсь в 1999 год: здесь, точно на перекрестке, бабушка-старушка продавала с рук творог. Вкусный, свежий, деревенский. Однажды мама предложила мне: мол, ты купи по пути в школу и попроси тетеньку в буфете сунуть в холодильник! Тогда я всерьез усомнилась в умственных способностях любимой мамы: ну, думаю, разве ж можно предлагать мне представить себя такой лохушкой, что носится по школе с килограммом творога?! Да, времена, когда я преспокойно просила хозяек отелей спрятать в холодильник вонючий французский сыр, были впереди…
Сейчас 5-й проезд Подбельского собираются превратить в подъезд к Северо-Восточной хорде. Эта хорда — боль всех районных активистов, чьи протесты не увенчались успехом. Съезд с хорды сооружен в ста метрах от школы — той самой школы №365, в которой я проучилась несколько лет. Наблюдая за борьбой против хорды издалека, я думала, признаться, что лукавят пользователи соцсетей: ну вот прямо в ста метрах, конечно, да не может такого быть, не совсем же еще городские проектировщики из ума выжили! Оказалось — может. Тихий 5-й проезд Подбельского теперь полноценный подъезд к общегородской магистрали. Активисты предлагали альтернативный вариант — перенос съезда ближе к метро, на Открытое шоссе. Однако эта идея понимания не встретила.
О том, безопасно ли детям в школу ходить, думать не приходится. Школа №365, кстати, сама по себе районная достопримечательность — розовая с лепниной, стройная, просторная, пятиэтажная, идеальная старая московская школа 1953 года постройки. Отлично помню, как отмечали ее 50-летие. Тогда среди основных заслуг упоминали «Театр на Подбелке» — собственный театральный кружок школы, в который весь пыл вкладывали педагоги старой закалки.
Если завернуть за школу, можно было найти самое интересное: тот самый рабочий поселок, малоэтажные жилые дома в стиле так называемого подмосковного конструктивизма. Сейчас ходить туда незачем: в 2014 году это богатство снесли ввиду крайней аварийности. Даже, наверное, не жалко: в одном из таких жила моя учительница русского языка — и жаловалась на плохие коммуникации бесконечно. Я, девочка из заурядной хрущевки, понять ее не могла, зато восхищалась бесконечными коридорами в бывшей коммуналке. Сейчас, превратившись в девочку из новостройки, восхищаться бы наверняка перестала, но о сносе жалею. Слишком уж многое в Москве снесли.
Нарядная школа смотрит в Синичкин сквер. Мы в школьные годы понятия не имели, что он Синичкин — названий много: он же Синицынский, он же парк «Богородское», он же Вулкановский сквер (в честь примыкающего к нему завода «Вулкан»). Младшеклассники рубежа веков исправно в теплое время года выходили туда заниматься физкультурой. Мы не знали слова «воркаут», зато теперь в Синичкином скверике отгрохали здоровую площадку. И, конечно, используют не по назначению. Иду мимо — вижу подростков, которые просто так на тренажерах сидят, уткнувшись в смартфоны.
Бывший завод «Вулкан» — это все 4-й проезд Подбельского, и гулять там всегда было совсем неуютно. На углу 4-го и 3-го проездов — крыльцо общежития. Здесь жили мои одноклассники Люда и Денис, и это был весьма забавный ритуал: нужно было громко сказать хором тете-консьержке: «Мы к Люде Пахомовой!» Гораздо позднее выяснилось, что общежитие, оказывается, было военное — выходит, родители у них служили? Почему-то не припомню внутри людей в форме… или внимания не обращала?
Рядом было другое общежитие — вьетнамское, дом №9а по Ивантеевской улице. Тут вспоминается интересный нюанс: в моем 1 «Б» классе оказалось сразу пятеро вьетнамцев. Откуда? Да их родители торговали на Черкизоне неподалеку, а в местном общежитии получили места. Вот и получился простой московский класс: Марина Баранова, Оля Иванова… Нгуен Дык Зуй, Нгуен Туан Ву и Буй Хуен Чанг (последнюю девочку дразнили особо безжалостно). Как-то раз нас пригласили в ту вьетнамскую общагу на день рождения — времена повсеместного фо бо и манго-шейков в Москве тогда еще не наступили, и все это было в новинку.
На витрине закрытого магазина, которая смотрит в 3-й проезд Подбельского, когда-то был оформлен макет-диорама — сцена убийства Петра Столыпина в оперном театре в Киеве в 1911 году. В других окнах магазина — рассказы об отправке переселенцев в «столыпинских» вагонах и сведения из биографии реформатора, а еще немного информации об истории Богородского и окрестных деревень (вторая диорама — «Станы Ивана Грозного в Черкизове»). По этой витрине продуктового магазина, кажется, учили историю все дети района. Ну пусть не историю, а только сюжет с убийством Столыпина — сейчас, в эпоху, когда хорошим тоном стало сетовать на необразованность молодежи, и это неплохо. Киев, театр, выстрел, реакция государя… а заодно — суть столыпинских реформ.
Увы, магазин «У Столыпина» закончил немногим лучше, чем сам Столыпин. Примерно в 2011 году, как вспоминают местные, предприниматель по имени Олег Карпенко (сам увлекавшийся краеведением) ликвидировал ИП. Магазин закрылся. Нового собственника не нашлось, поэтому жемчужина тихо погибает: часть окон разбили, часть разрисовали, а разглядеть знаменитую диораму через мутное стекло помогают только интуиция аборигена да воспоминания… Если не знаешь, где искать, так и не найдешь.
Магазинов с диорамами было два: второй — неподалеку, на Бойцовой улице, назывался «На Гучках». Тот сохранился еще хуже. В голове не укладывается: что, никому мысль не пришла такое место сохранить? Ладно, вспомним, что мы в Москве 2021 года. Со словом «сохранить» здесь вообще-то большие проблемы.
Зато соседний старомодный магазин «Александр» с зеленым крыльцом словно законсервировался на рубеже тысячелетий. Никакого самообслуживания — даже, кажется, карточки не принимают. Ровно тот же набор, который может понадобиться третьеклассникам по дороге из школы домой — мороженое, сухарики, кола, ну и какое-то скучное мясо с фермерскими сырами для взрослых. Даже автомат с жвачкой в шариках на месте, только цены подскочили с двух рублей до десятки.
За воинской частью
На перекрестке Ивантеевской и 3-го проезда Подбельского когда-то начиналась воинская часть, альфа и омега нашего района. Молва гласила, что тут якобы специально собирали служить мальчиков-москвичей, чтобы оградить их от травли (сегодня бы сказали — абьюза) со стороны солдат из других регионов. Уж не знаю, насколько официально, но подтверждения тому являлись очевидные: каждые выходные около КПП выстраивались очереди. Во-первых, мамы с огромными сумками — приносили детишкам-срочникам домашнюю еду. Во-вторых, девушки — им не нужно было ждать два года, когда милый вернется. Хотя девушки, кажется, посещали далеко не всех: каждый год по моей школе разлеталась история очередной старшеклассницы, которую посолдатили и бросили. Да и посвистеть через забор вслед девушкам, проходящим мимо, солдатики были горазды… Убедиться в их коварстве на личном опыте мне, впрочем, не довелось, зато старшая сестра моего школьного воздыхателя не только убедилась, но даже родила в 17 лет.
— Что вы здесь ищете? — строго спрашивает дежурный около КПП.
Правда, а что я здесь ищу? Уже нет давно ни солдатиков, ни мам, ни девушек — и воинской части в прежних масштабах нет. Ее перевели в ведение Росгвардии, а территорию существенно сократили в 2007–2008 годах, чтобы выгадать место для строительства домов для военнослужащих. Три новые высотки выросли из ниоткуда, а исчезновение забора открыло вид на часовню Великомученика Георгия Победоносца. Часовню, кстати, в 1997 году приезжал освящать сам патриарх Алексий, и долгое время вход туда с улицы был закрыт — только для военных.
Рядом с часовней на месте пустыря, где когда-то весной пробивалась из-под снега первая мать-и-мачеха, теперь огромная автостоянка. Совсем рядом — железная дорога, по которой бегают «Ласточки» МЦК (перегон от «Бульвара Рокоссовского» к «Белокаменной»). Вторая станция расположена в лесополосе, но, наверное, это кому-то удобно. Хотя нет, это никому не удобно. От самых отдаленных жилых кварталов на Ивантеевской улице и в Ланинском переулке туда шагать четверть часа. Через лес. Особенно вечером зимой, когда под ногами снежная каша, наверняка хороша прогулка!
Хотя и до запуска МЦК от железной дороги была польза. В 2000 году, например, универсальное средство для успокоения моего малолетнего брата было прокатить его в коляске до насыпи вблизи железной дороги. Тогда поезда бегали редкие, товарные и не особо быстрые — и приводили младенца в неописуемый восторг. Сегодня, боюсь, возможны были бы два сценария: либо ребенок ничего бы не увидел за защитными экранами, либо у него развилась бы эпилепсия от мелькающих с бешеной скоростью «Ласточек».
Автостоянка упирается в помойку — большую такую старорежимную помойку, где про раздельный сбор мусора слыхом не слыхивали. Этак в 1998 году на этой помойке обитал целый кошачий прайд, и в подъезды то и дело заходили приблудные котята. Их надлежало помыть, покормить и обязательно вернуть обратно. Помойка на месте, а кошек уже нет.
Когда-то у нас — между четырьмя пятиэтажками, стоящими квадратом, — был самый чистый двор: там убирали солдатики из воинской части. Солдатиков не стало, и дворников тоже (потому что пандемия, и мигранты разъехались). Результат — толстая ледяная корка на асфальте. Пройти, не поскользнувшись, практически невозможно. Тут как будто начинает ныть шрам на правом запястье, приобретенный на этом самом месте двадцать лет назад, и словно чувствуется запах химической ягодной жвачки из 1990-х. И, что удивительно, звуки музыки — настоящие, не фантомные. Все мое детство ровно под балконом репетировал оркестр Центрального регионального командования внутренних войск МВД России — неплохо так репетировал в сохранившемся с 1930-х годов одноэтажном домике и, кажется, остался, несмотря на уход воинской части. Кто-то там и сегодня поет (и, наверное, так же бесит мою нервную соседку бабу Аллу — если она еще жива).
Торжественная лепнина на пятиэтажках другого сорта, сталинского ампира, меня никогда не цепляла — то ли из-за врожденной нелюбви к пышности, то ли из-за плохо осознаваемой зависти обитателя пятиэтажки обычной, без лепнины. Поэтому мимо дома №1, корпус 1 по Ивантеевской прохожу без всякого пиетета. Да, дом 1950 года постройки. Красивый. Явно после ремонта. Лепнина холеная: серп, молот, все как положено. Яркий желтый цвет тоже радует глаз. На первом этаже, помню, было что-то вроде дворца пионеров новой эпохи — мои одноклассники занимались то карате, то макраме. Таких домов с лепниной в Москве хватает.
Зато дальше интереснее: три корпуса под №2 — чудом уцелевшие двухэтажные домики, построенные пленными немцами сразу после войны. Жилые и даже многоквартирные — вот, пожалуйста, и кошка из-за стекла выглядывает, и шторы нежного бирюзового цвета видны. Хотя новые окна, которые бесстыдно выдают обеспеченность или хотя бы отсутствие бедности хозяев, только одни на фасаде. В остальных окошках все куда более уныло. Очень уныло. График переселения по программе реновации подсказывает, что их тоже скоро уничтожат. Может, жители сами этого хотят. В таких-то крохах несложно было бы набрать 30% голосов, чтобы проголосовать против.
Вот парадокс: свой дом не жалко. Хрущоба и хрущоба, черт бы с ней… Зато к этим домам с мезонинами очень хочется привести за ручку кого-нибудь ответственного за снос и предложить выучить слово «реставрация» вместо универсального «реновация». Вот здесь, пожалуй, вполне уместно сентиментально цитировать Цветаеву и рассуждать про домики старой Москвы.
По другую сторону Ивантеевской улицы окнами на этот заповедник малоэтажности смотрит новое аляповатого вида арт-кафе «Фа Минор». Классический общепит местного значения — в таких жители окрестных пятиэтажек отмечают свадьбы и поминки. С обязательным почему-то для таких мест грузинским акцентом. Вычурность красных скатертей и белых салфеток никак не соответствует демократичности цен в меню. Лодочка по-аджарски им удалась. Самое время и место выпить мукузани за малоэтажную Москву. Только вот непонятно: за здравие или все-таки уже за упокой?
За трамвайными путями
На повороте от Игральной улицы к бульвару Рокоссовского, из-за которого переименовали метро, вижу самую дисциплинированную очередь: люди стоят на остановке, чинно выдерживая дистанцию 1,5 метра, и ждут автобус. Особый культурный код? Или здесь недавно была особо крупная вспышка коронавируса и теперь все боятся?
Главной точкой притяжения на бульваре был и остается торговый комплекс. Когда-то был безымянный универсам с кассой посередине зала, где нужно было отдельно пробивать чеки в мясной и молочный отделы. Потом — магазин «Копейка» с киоском, где молочный коктейль стоил 20 рублей, и другим, где продавали красивую одежду для подростков: здесь мне купили первый лифчик, не с буквенно-цифирной маркировкой, а с возрастной, 11–16. Такие покупки женщина не забывает. Сейчас эта махина называется «Торговый дом “Славич”». С «Пятерочкой» и кучей других отделов внутри. И, конечно, вездесущий К F С.
По бульвару Рокоссовского гулять можно, но не особенно-то и нужно, по крайней мере так мы считали в детстве. Если, конечно, нет цели дойти до его пересечения с Открытым шоссе около кинотеатра «Янтарь», где накатана отличная горка для санок и ледянок. Ну а так… Глебовская, Бойцовая и улица со смешным названием Детская, будто бы ничего интересного. Может, интересное появится позже: когда кинотеатр наконец реконструируют, и он станет модным районным центром, а не приветом из 1960-х. Ну а пока лучше продолжать движение по району по трамвайным путям: маршруты №2, 7 или 46 организуют экскурсию вглубь ХХ века.
Прямо около остановки «Богородское» приходится протереть глаза: так-так, Нью-Йорк, Париж, Богородское… Где мы вообще?! Огромный жилой комплекс, вычурной неровностью крыш напоминающий Париж, а вот высотой и формой башен — явно что-то американское. Как оказалось, модный ЖК «Соколиный форт», новостройка премиум-класса, на территорию которого войти можно только по электронному ключу. Все-таки Москва — город контрастов: такая махина (как пишут на сайте застройщика, «в готическом стиле») с одной стороны и старенькие заводские дома столетней выдержки по другую сторону улицы.
Кстати, о заводских домах. Локальная достопримечательность на Миллионной улице — дом №15, корпус 1, где когда-то жил вратарь Лев Яшин (не путать с мундепом Красносельского района). Как и многое в районе, дом принадлежал заводу, и рос вратарь среди работников резиновой промышленности.
Без резиновой промышленности — никуда. Вообще-то за оперативное включение района в состав Москвы надо поблагодарить фабрику «Красный богатырь», точнее, в дореволюционные годы она называлась просто «Богатырь», резиновая мануфактура. Богородское сделали Москвой, чтобы зарегистрировать, как бы сейчас сказали, в столице мощную промышленность. Это бывшее Московское товарищество резиновой мануфактуры, архитектор — Густав Гельрих, русский немецкого происхождения. Чуть позднее, в 1927 году, к зданию пристроили пожарную часть — идеальный конструктивизм. Ну а теперь красный кирпич используют по назначению — для создания модного лофт-квартала. Правда, пока все это только в планах: здание венчает надпись «Фудмаркет. Скоро открытие», а узнать, что спряталось в глубине, буквально опасно для здоровья — слишком уж толстой и скользкой ледовой коркой покрыты узкие проходы.
Другому памятнику района повезло больше. Ровно напротив краснокирпичных осколков завода стоит деревянная церковь Спаса Преображения, построенная в 1880 году в трендовом тогда русском стиле. Внутри, правда, ничего выдающегося, но, может быть, именно так и должна была выглядеть сельская церковь конца позапрошлого века? Зато на воротах можно поразглядывать мозаики, а на информационном стенде — прочитать, что с детьми района здесь занимаются всем, от логопедии до игры на гитаре. Разумеется, с теми детьми, чьи родители не против православного контекста. Считается, что это единственный деревянный храм XIX века, сохранившийся в Москве. Есть повод для гордости.
Конец маршрута — на развилке трамвайных путей. Направо поедешь — к ВДНХ попадешь, налево поедешь — в здание Мосгорсуда упрешься. В последнее время, кажется, Выставка достижений народного хозяйства пользуется в народе куда меньшей популярностью.
Объект культурного наследия РФ № 7702251000 № 7702251000
