Что может рассказать ветеран
Истории о жизни и смерти: ветераны ВОВ рассказали о боях на фронте
Нам трудно себе представить, что чувствуют они — люди давно пережившие и своих друзей, и свою эпоху. Мы живем в другом времени, где культ молодости и красоты, комфорта и скорости. Оставшиеся фронтовики совершенно не вписываются в это время. Да и мы сами часто не понимаем этих людей. Что позволило им не просто пройти через страшную мировую войну, но и прожить такую долгую жизнь, пройти такую гигантскую территорию времени?
Их осталось немного. Даже тем, кто в 1944-м был призван в 18 лет на фронт, сейчас по 95 лет. И тем ценнее их воспоминания. И наша задача — поговорить с каждым. Ведь их свидетельства важнее любых учебников.
Николай Николаевич Борисов приехал на парад из Воронежа. Накануне праздника он по традиции приходит в Музей Победы, где в Зале Славы выбиты имена его друзей — Героев Советского Союза, — чтобы возложить цветы.
— В такой прекрасной форме находитесь. Расскажите секрет?
— Секретов никаких нет. У меня все в пределах нормы по жизни идет.
— В жизни я не курил, водку на войне не пил, после войны научился немного, в пределах нормы. Здоровый образ жизни. Спортом занимался.
В 1943 году Борисов поступает в училище, на ускоренные курсы. Спустя пять месяцев — выпуск, и он уже командир танкового взвода. Года не прошло — командир роты. В подчинении 20-летнего парня — 10 машин, 56 человек, из них 17 — офицеры. На фронте такая стремительная карьера — обычное дело, ведь командиров выбивали в первую очередь.
«Командир батальона говорит: ротный ранен, выбыл. Приступай к обязанностям ротного», — вспоминает Борисов.
Когда разговариваешь с ветеранами, невольно задаешься вопросом: это было какое-то особое поколение? Или обычное? Мы другие? Или сможем стать такими, если придется?
«Я спрашиваю моего товарища: а что-то под ногами? Он говорит: это неубранные трупы. На холоде, в мороз. Как укрывались бойцы — дошло до того, что из убитых бойцов они сооружали прикрытия, за которыми прятались», — рассказывает Михаил Булошников.
Михаил Яковлевич Булошников — участник битвы на Невском пятачке. Так назывался плацдарм на берегу Невы, который 400 дней удерживали советские войска. Изнурительные бои на крохотном клочке земли. Отсюда не раз пытались начать наступление и прорвать блокаду Ленинграда, где от болезней, голода и холода умирали люди. Невский пятачок стал одним из символов мужества и героизма. Потери были огромными — от 110 до 200 тысяч человек.
Михаил Яковлевич служил в инженерных войсках. Каждую ночь под огнем артиллерии он переправлял через Неву на плацдарм бойцов, продовольствие и боеприпасы.
Сейчас это трудно представить — каково это, быть готовым к смерти в любую минуту?
«Думаю, ну если подойдут ко мне, а я уже лежачий, я думаю — не дамся. У меня в подсумке была граната Ф-1, такая чугунная рубчатая, положил под бок, дождался темноты», — вспоминает Евгений Рогов.
Евгений Федорович Рогов — участник Сталинградской битвы. Она длилась ровно 200 дней и ночей. Самое крупное и кровопролитное сражение. Потери с обеих сторон — более 2 миллионов человек. После поражения под Сталинградом немцы только отступают. Позже эту победу назовут “коренным переломом”.
Во время одной из атак пуля раздробила Евгению Федоровичу плечо. Пока немцы добивали раненых, он лежал на гранате, истекал кровью и ждал. Его не заметили, и ночью Рогов вернулся к своим.
«Они говорят мне: какой пропуск? Я говорю: я ж вот раненый иду с первой цепи! Ну тогда хоть заматерись! Пришлось это сделать, они говорят: а, немец так не сумеет», — говорит Рогов.
Чем объяснить не единичный, а массовый героизм в годы войны? Ведь чтобы подняться из окопа в атаку под пулеметный огонь, нужно преодолеть самый сильный инстинкт — инстинкт самосохранения. И сотни тысяч самых обычных людей как-то научились это делать.
«Молодые силы имели свойство как-то восстанавливаться. Вот достаточно было 15–20 минут как-то вдруг заснуть, и ты уже накопил какую-то энергию, которая поднимает тебя», — поведал Геннадий Анциферов.
Геннадий Васильевич Анциферов — участник битвы за Днепр — так историки называют множество оборонительных и наступательных операций по освобождению Левобережной Украины с августа по декабрь 43-го года. Ценой огромных потерь советским войскам удалось форсировать Днепр, захватить и удержать плацдармы на хорошо укрепленном берегу и развить дальнейшее наступление.
Геннадий Анциферов был комсоргом взвода. Ему по должности полагалось своим примером увлекать бойцов в атаку.
«Мое преимущество было в бою — я должен был первым подняться. И когда я комсомольскую работу проводил, говорю: я буду первый подниматься. Ты посмотри — если я поднялся, и ты поднимись. Если я не поднимусь — как хочешь«, — добавил собеседник.
«Кругом бомбы летят, везде немцы». О чем вспоминают ветераны Великой Отечественной войны
На рассвете 22 июня 1941 года войска фашистской Германии и ее союзников без объявления войны напали на СССР. Началась Великая Отечественная война, в которой погибли около 27 миллионов советских граждан.
Ветеран ВОВ Нина Крылова участвовала в обороне Москвы от немцев и получила за это медаль. Как она сама призналась, вспоминать и говорить о войне не очень любит.
Нина Крылова
По окончании школы в 1941 году Александр Колесников ушел на фронт добровольцем. Воевал под Москвой. Участвовал в боях по освобождению Минска, сражался в Польше. Александр Колесников был дважды серьезно ранен, получил вторую группу инвалидности, его демобилизовали по состоянию здоровья. У Александра Егоровича пять орденов и 18 медалей.
Проснулся Колесников через 11 часов в госпитале. Правый глаз наскоро зашили, но он уже стал незрячим.
После войны Александр Егорович поступил в барнаульский политехнический институт. Десять лет прожил в Шымкенте. Занимал пост председателя обкома профсоюзов, был членом пленума горкома. В 1972 году переехал в Алма-Ату, принял предложение о переводе на нижестоящую должность в Минавтодоре.
Феофан Шестаков
Ветерану Великой Отечественной войны Жабыкану Батырбекову в этом году исполнилась бы 100 лет. Историю жизни ветерана прислал в проект портала Tengrinews.kz «Победители» внук Данияр Батырбеков.
Батырбеков прошел через Украину, через Беларусь, через Чехословакию, дошел до Венгрии. Служил до 31 декабря 1944 года.
В 1946 году 9 мая он женился. «Бабушке было 17 лет, она со своей тетей Абилей ходили продавать по дворам молоко и кефир, тогда-то девушка и понравилась моему дедушке. И он со своим дядей Омаром пошел к ней свататься. В то время бабушка жила в Верхней каменке, поженились они осенью 1946 года. После войны дедушка работал в деревне скотоводом. Прожили очень долго, у них было 11 детей. Бабушка имеет медаль «Ветеран труда» и еще «Мать героиня», также имеет медаль «Материнство» и медаль «Материнская Слава первой степени».
Моя бабушка умерла 25 апреля 1999 года. В последние дни своей жизни она был прикована к кровати, было очень тяжело на нее смотреть, так как у нее были ампутированы ноги после тяжелой болезни.
Жизнь у дедушки была нелегкой: нищета, голод, война… Но он смог выстоять, перебороть все тяготы жизни, вытерпел потери и разлуки, преодолел боль тела, муки сердца, но не утратил душевной доброты, не разучился любить. Мой дедушка был мужественным, сильным человеком. Он был очень интересный и мудрый человек, любил шутить. У него одиннадцать детей и двадцать четыре внука, которые очень гордятся им».
«Смерть — не самое страшное»: о чём вспоминают ветераны войны, глядя на свои награды
Михаил Яковлевич Булошников, 95 лет
— Я родился в Москве, в 21 год ушёл на фронт. 900 дней в блокадном Ленинграде. Прошло всего два с половиной месяца после начала войны, а фашистские войска вступили на территорию Ленинградской области. Немцы не столько наступали, сколько просто сжали мёртвой хваткой Ленинград, брали его измором. Фашистские руководители считали, что город падёт к их ногам перезревшим плодом: запасов в Ленинграде на три года блокады не было предусмотрено, ничего не хватало. Перед войной в городе жило около 4 млн горожан, многие эвакуировались, но многие не успели.
Наша задача была — прорывать блокаду. Наиболее уязвимым местом, где стоило это делать, был так называемый Невский плацдарм, или Невский пятачок. Это короткий отрезок земли на вражеской стороне, левый берег Невы. Мы делали переправу на этот берег. Только как подобраться к кромке воды? Пройти нужно было всего 17 км, но по торфяному грунту. Настоящее болото. Стоило воткнуть сапёрную лопатку, чтобы сделать окоп, как на этом месте появлялась вода. Тяжёлая техника не могла тут двигаться. А переправлять надо было на железных лодках — понтонах. Весят они по полторы тонны. Их грузили на машины и кое-как ехали по бездорожью к самому урезу воды, пытаясь соблюдать маскировочную тишину, хотя на самом деле, когда машина двигалась, — это было как бой в набат.
Делали мы это только ночью. В светлое время по понтонам били прицельно. Но и ночью это была просто страшная картина. На той стороне немцы запускали осветительные ракеты. Они падали медленно, такой мертвящий свет. Вода кипела от осколков мин и снарядов. Туда отвозили людей, обратно — ни раненых, ни убитых не отдавали. Вот что такое переправа.
Самая дорогая мне награда — это медаль «За боевые заслуги». Я получил её в начале 1942 года — моя первая медаль, дали с формулировкой «за мужество, проявленное при защите государственных границ». Об этом писали во фронтовой газете, я на радостях послал вырезку родителям. Позже был награждён медалью «За оборону Ленинграда».
Орден Красной Звезды я получал перед строем в том же 1942 году. Иногда его давали за выполнение очень трудного задания, иногда — за проявленную стойкость находящихся под обстрелом. Дело в том, что большая часть наград — это так называемые юбилейные медали. Сорокалетие, пятидесятилетие. их штамповали всем участникам войны. Недавно мне прислали такие — «За прорыв блокады Ленинграда» и «За снятие блокады».
Отдельно вручали за каждую взятую столицу. После Ленинграда мы зашли в Таллин, а оттуда через Белоруссию и Украину — на территорию Румынии. Затем была Венгрия, Будапешт. Нас боялись, думали, что русские солдаты грабят и убивают.
Когда мы зашли в Пешт, что по восточную сторону реки Дунай, мы жили в домах у гражданских. Там была женщина, она плакала. Свою 16-летнюю дочь Шарлотту она отправила к дяде в Буду, на другой берег. Ведь знала, что русские зайдут сначала в Пешт. «Теперь я слышу: в Буде голод, режут павших коней», — говорила она.
Мосты были взорваны, нам предстояло форсировать Дунай, и я предложил найти эту девочку и вернуть матери. И я нашёл. У этого мужчины на сохранении было ещё шестеро детей, кормить их было уже нечем. Девчонка выходит худая, зелёная вся, с рюкзаком за плечами и очень боязливая. Солдаты смеялись надо мной, говорили, что везу скелет. Всю дорогу она молилась, говорила: «Боже мой, Боже мой». Они кричали от радости, когда встретились. А мне надо было уехать, я посигналил — и всё.
Честно говоря, награды меня мало интересовали. Мне нравилось служить, я был молод и немножко авантюрного плана человек. Мне нравился риск. С удовольствием ходил в разведку, если посылали. Нас всех куда больше воодушевляло то, что мы находимся на самом острие этой борьбы.
Валентин Сергеевич Бармин, 90 лет
— Я был самым младшим в своей роте. 18 лет мне исполнилось 14 января 1945 года — ровно в тот день, когда все войска Белорусского фронта пошли в наступление. Помню, как взвыли «катюши». Мы тогда все жили в землянках: выкапывали большую яму, клали дерево, потом засыпали землёй. Часто там внизу была вода, прямо под твоими нарами. Но это ещё ничего.
Мой капитан взял надо мной шефство, вёл себя по-отечески. Он говорил мне: «Валька, война — это очень тяжёлая штука. На войне убивают, мы все обречены. Или калечат, или попадают в плен. Но лучше умереть, чем попасть в плен. И ты должен знать, что, если ты боишься смерти и побежишь от неё, — она тебя настигнет. Поэтому смерти надо смотреть в глаза, и, может быть, она от тебя отвернётся».
Я эту формулу хорошо запомнил, и она меня спасла. Мы зашли в Восточную Пруссию, там в основном только города и бюргерские имения, крупных сельских пунктов нет. Гражданское население из Восточной Пруссии было всё эвакуировано в Центральную Германию. А эти имения были уже заранее приготовлены к обороне. Они из камня или кирпича, а в цоколе — амбразура, и сидят немецкие солдаты. Там мы наткнулись на мощную оборону, слишком много было раненых и убитых. Извозчика далеко отбросило, оторвало часть ступни. Был ранен командир. И я метался между ними, делал перевязки, выпал из реальности на время. А когда очнулся — смотрю, никого нет, все ушли вперёд и вправо. А на меня движется немецкая цепь из 12—15 человек. Между нами 50 метров. Я думал, что точно умру. Но должен унести с собой кого-то. Это тоже важно — не зря погибнуть.
Мы брали Кёнигсберг, я был там всего день. Помню ров, заполненный водой, укрепления, башни и очень разрушенный город. Это было за месяц до окончания войны. А затем была встреча с американцами на Эльбе. Мы все в драных сапогах, немытые, руководство решило нас не показывать. Только очень хорошо накормило тушёнкой. Для нас это был деликатес, её американцы по ленд-лизу отправляли. Как потом оказалось, сами они её не ели. Вместо нас туда пошли только что присланные, чистенькие, при параде. Завидно было, но что поделаешь.
После Эльбы из Берлина мы возвращались домой пешком. Мы шли 2340 км обратного пути, всё лето 1945 года. У немцев деревья высажены к дорогам очень близко, когда идешь — как в зелёном тоннеле. А было лето, всё цвело. И мы шли сквозь этот тоннель победителями. Некоторым уже не к кому было возвращаться, и, произнося торжественную речь, после слов: «Товарищи, война окончена, мы победили», они начинали плакать. А я продолжал вырывать окопчик, в нём спал и каждое утро всё это лето просыпался в растерянности, с мыслью: «Где я? Может быть, в плену?»
Материал подготовлен специально для Russia Beyond The Headlines — проекта, который рассказывает иностранцам о России. Оригинал текста опубликован здесь.
Истории Великой Победы: война глазами ветеранов
Представляем первые два сюжета из цикла «Истории Великой Победы» от создателей знаменитой игры World of Tanks. В этих видео ветераны рассказывают правду о Великой отечественной войне, делятся своими воспоминаниями и заново переживают события 1940-х годов.
Чтобы попасть на другой берег, солдаты начали ремонтировать конструкцию. Внезапно к расположению батальона подъехала машина ГАЗ-М-1. Видеть начальников на фронте солдатам еще не доводилось, поэтому все замерли в ожидании. Из автомобиля вышел маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Узнав, что бойцы оказались отрезаны от союзных войск, он спокойно отдал единственный приказ: через 5 минут быть на другом берегу!
Воодушевившись настроением начальника Генерального штаба, батальон завершил работы и вскоре совершил переправу. Бои за Минск начались к исходу следующего дня.
В основе второго сюжета история бывшего санинструктора Марии Михайловны Рохлиной. Женщина вспоминает, как, находясь в Сталинграде в конце 1942 года, спасала тяжелораненого заместителя командира бригады. Мужчине требовалась срочная операция, но все госпитали находились на другом берегу Волги. Мария Михайловна была одной из двух девушек-добровольцев, согласившихся доставить командира через замерзающую реку.
Рано утром младшие санинструкторы уже тянули сани. Под не прицельным огнем противника они перебирались по льдинам еще не замерзшей Волги, пытаясь как можно скорее преодолеть ледяной маршрут. В тот момент, когда на улице совсем стемнело, на другом берегу стали слышны голоса советских мальчишек. Они-то и помогли. Доставив раненого в госпиталь, девушки нашли маленький домик с печкой и рухнули без сил, проспав целые сутки. Несмотря на предложение остаться работать, спустя 3 дня они вернулись обратно — нужно было доложить о выполнении приказа. Узнав, что две хрупкие медсестры дважды преодолели сложнейший путь через Волгу, командир бригады тут же достал из сейфа две медали «За боевые заслуги». Это были их заслуженные награды. Кровные…
Труд, голод, страх и надежда: ветеран вспоминает жизнь в тылу в войну
НИЖНИЙ НОВГОРОД, 9 мая — РИА Новости, Елена Жаркова. Мальчишки и девчонки, родившиеся в 1930-е годы, на протяжении долгих четырех лет Великой Отечественной войны боролись за выживание и, как могли, помогали оставшимся в тылу матерям и бабушкам. Когда началась война, Володе Илюшкину не было и четырех лет, но ему пришлось очень быстро повзрослеть. Сейчас, в свои 80, он прекрасно помнит, как трудился в колхозе, голодал, боялся и надеялся на то, что когда-нибудь война закончится и отец вернется домой живым и здоровым.
О том, как выживали дети войны, Владимир Илюшкин рассказал корреспонденту РИА Новости.
Как закончилось детство
Его детство закончилось в июне 1941 года, когда отец ушел на фронт.
«Вечером поздно пришел отец домой – он работал трактористом в колхозе – и сказал: «Завтра я ухожу на войну». На следующий день он приехал к дому на тракторе. Поднял меня на гусеницу, потом на трактор и дал подержаться за рычаг. И вот я еду по деревне с ним, и гордость такая – трактор мне доверили! Не понимал, куда уходит отец и что он может не вернуться», — рассказывает Владимир Дмитриевич.
Тракторист из деревни Корино Шатковского района Горьковской области Дмитрий Андреевич Илюшкин отправился на фронт 24 июня 1941 года. Дома осталась жена и четверо детей: три дочери, которым было 1 год, 6 и 8 лет и сын, которому вот-вот должно было исполниться 4 года. Мальчик остался единственным мужчиной в семье, и на его хрупкие плечики легли совсем не детские заботы.
«Я уже знал, где топор лежит, как его подточить, где взять молоток, как гвоздь пристукнуть. У нас была своя скотина – корова, теленок, овцы. Нужно было за всеми ухаживать», — вспоминает Владимир Дмитриевич.
Вместе со старшими сестрами он помогал в колхозе. Уже на следующее лето пятилетнему Володе доверили возить сено с полей. Мальчик сам управлялся с телегой и норовистой лошадью, помогал женщинам с погрузкой, даже научился менять колеса и чинить старую повозку. Он не жаловался – видел, что всем тяжело. Только жалел младшую сестренку Катю – та все время просила есть.
Голод длиною в несколько лет
Есть хотелось всегда. Все собранное зерно отправляли на фронт. Питались тем, что давало подсобное хозяйство, за которым следили сами дети – матери с утра до ночи трудились в колхозе. На завтрак, обед и ужин ели картошку и хлеб с лебедой. Мать отдавала детям свою порцию… Настоящим праздником было мясо, но скотину забивали только поздней осенью, и это угощение старались растянуть как можно дольше.
«Мы хотя бы понимали, что такое война. А вот маленькая Катя все время плакала, просила молока. Мама наливала ей стакан воды и добавляла туда ложечку молока. И Катя пила и радовалась», — голос Владимира Дмитриевича дрожит, руки трясутся…