Платонов чевенгур о чем
Андрей Платонов. Чевенгур
У произведения весьма своеобразная форма. Никаких глав в довольно объемном романе нет – читатель словно погружается в непрерывный поток событий. И логика во всем этом присутствует: жизнь ведь непрерывна, почему же текст о жизни героев романа нужно разделять на какие-то куски?
Весьма условно «Чевенгур» можно разбить на три неравноценные части. В первой автор рассказывает о русских «буддистах», безрезультатно ищущих свою нирвану. Пока эти «буддисты» осуществляют свои духовные поиски, подрастает новое поколение, которое во второй части переходит к строительству коммунизма, чтобы достигнуть коллективной нирваны, рожденной в головах Маркса и Энгельса (старое поколение к строительству социализма оказалось непригодно).
Хронологически вторая часть связана с путешествием двух главных героев (и двух скрытых геев) – Дванова и Копенкина по сельской местности на юге России. Во время этого трипа они пытаются осуществить первые опыты по немедленному строительству социализма: «Покушав пшенной каши в хате Достоевского, Дванов и Копенкин завели с ним неотложную беседу о необходимости построить социализм будущим летом». К сожалению, путешествие быстро заканчивается, и опыты не доводятся до конца.
В третьей части романа действие потихоньку перемещается в уездный город Чевенгур, в котором местные энтузиасты во главе с идиотом Чепурным уже построили коммунизм. Туда позднее подтягиваются Копенкин и Дванов. Эта третья часть несколько затянута, что отмечал еще и Максим Горький, которому дали ознакомиться с книгой в 1929 году.
В целом роман весьма увлекательный, хотя действия в нем немного. Я полагаю, что главное в «Чевенгуре» даже не содержание как таковое, а уникальный платоновский язык. Совсем не обязательно мучительно шевелить извилинами, пытаясь понять, что же нам хотел сказать Платонов. Можно просто читать «Чевенгур» и наслаждаться процессом: «Поганкин встретил Дванова неласково – он скучал от бедности»; «Социализм похож на солнце и восходит летом. Его нужно строить на тучных землях высоких степей»; «Социализм придет моментально и все покроет. Еще ничего не успеет родиться, как хорошо настанет!»; «Гляди, чтоб к лету социализм из травы виднелся!»; «В то время Россия тратилась на освещение пути всем народам, а для себя в хатах света не держала»; «На небе луна, а под нею громадный трудовой район – и весь в коммунизме, как рыба в озере!»…
Сталин со своими сторонниками участвовал в теоретической дискуссии о социалистическом проекте лишь для того, чтобы не бросалась в глаза его озабоченность совсем иной проблемой: сможет ли он осуществить с этой страной все свои грязные мечты?… Но Платонов, как и большая часть сторонних наблюдателей, не имел никакого понятия о том, что реально происходит за кулисами власти большевиков, и про сталинские грезы вряд ли догадывался.
В «Чевенгуре» Платонов пишет прямым текстом о том, что люди вообще не понимают, что такое коммунизм: «..нигде коммунизм не был записан понятной песней, которую можно было вспомнить для утешения в опасный час; Карл Маркс глядел со стен, как чуждый Саваоф, и его страшные книги не могли довести человека до успокаивающего воображения коммунизма; московские и губернские плакаты изображали гидру контрреволюции, … но нигде не было той трогательной картины будущего, ради которого следует отрубить голову гидре…».
В соответствии со своим пониманием «пролетарии» и строят коммунизм: сначала они расстреляли в Чевенгуре буржуев, а потом выгнали из города всех остальных («класс остаточной сволочи»), отобрав у них имущество. После этого коммунизм образовался в Чевенгуре сам собой, под действием солнечных лучей («…мы мобилизовали солнце на вечную работу, а общество распустили навсегда!»). Все одиннадцать «коммунистов» перестали работать (лишь на субботниках передвигали дома и переносили сады поближе друг к другу) и даже думать («ум такое же имущество, как и дом, стало быть, он будет угнетать ненаучных и ослабелых…»). Стали жить стаей без частной собственности, и кормиться тем, что произвело солнце (дикими злаками на полях и травами). Потом они заскучали и пригнали в коммунизм каких-то бродяг («прочих») и стали ничего не делать вместе с ними.
Бабы приехали и коммунизм стал рассасываться… И он бы безусловно рассосался по ячейкам общества, но нагрянули «белые» и перерезали «коммунистов». Остался один Прошка – самый хитро…мудрый из них, которому коммунизм быстро надоел и он уже успел наложить лапу на все чевенгурское имущество. Из стопроцентного коммунизма вылупилась «гидра» буржуазии.
Ответ Платонову был дан в самое ближайшее время: богатых уничтожили, как и в «Чевенгуре», потом шлепнули чепурных и копенкиных, а оставшихся («остаточную сволочь» и «пролетариев») кремлевские прошки превратили в рабов. Вышел не Чевенгур, а Сталинабад.
«Чевенгур» Платонова: коммунизм – это конец света
Единственный роман Андрея Платонова — хардкорное чтиво, описывающее брутальный хаос в молодой Советской России и в головах ее граждан.
Советовать читать Андрея Платонова для развлечения довольно странно. Примерно как рекомендовать в качестве варианта отпуска недельный поход через глухую тайгу – досуг достойный, но явно не для всех и требующий специальной подготовки. Зато фанаты экстрима и выживания будут в восторге.
Проза Платонова — именно такой литературный экстрим. Читая его, чувствуешь, действительно чувствуешь, будто проламываешься сквозь дремучий лес: спотыкаешься о вековые корни, ветки хлещут по лицу, идти тяжело — хочется все бросить и упасть. Но как-то бредешь дальше, на упрямстве и желании дойти.
«Чевенгур» в этом плане – самое тяжелое испытание. Этот довольно длинный роман — единственный законченный у Платонова. Есть много рассказов, несколько повестей, из которых самая знаменитая – «Котлован», включенный в школьную программу, но «Чевенгур» стоит особняком. Несмотря на то, что это далеко не самое позднее из произведений Платонова (написан в 1928 г., когда автору не было и тридцати), пожалуй, именно «Чевенгур» — квинтэссенция его творчества. Он очень страшный, мрачный, абсурдный, местами смешной и откровенно нелепый, и полностью посвящен строительству коммунизма. Но в таком виде, что у Маркса и Ленина глаза бы на лоб полезли.
Как и о чем пишет Платонов?
Нельзя говорить о «Чевенгуре», да и о любой книге Платонова, без упоминания его манеры письма. Она, мягко говоря, странная: этот автор изобрел свой собственный, совершенно невыносимый и при этом очень яркий стиль. Каждая фраза у Платонова искорежена, перенасыщена повторами, усилениями, бюрократизмами и ломает кости привычному русскому языку. Иногда читать очень тяжело:
«По наущению Чепурного Прокофий дал труду специальное толкование, где труд раз навсегда объявлялся пережитком жадности и эксплуатационно-животным сладострастием, потому что труд способствует происхождению имущества, а имущество – угнетению; но само солнце отпускает людям на жизнь вполне достаточные нормальные пайки, и всякое их увеличение – за счет нарочной людской работы – идет в костер классовой войны, ибо создаются лишние вредные предметы».
А иногда, наоборот, его тяжелая манера позволяет воплотить на бумаге тонкие, пронзительные чувства, охватывающие героев, ярче, чем конвенциональный литературный язык:
«Он выглядывал в окно за прохожим и воображал о нем, что мог. Прохожий скрывался в глуши тьмы, шурша на ходу тротуарными камешками, еще более безымянными, чем он сам. Дальние собаки лаяли страшно и гулко, а с неба изредка падали усталые звезды. Может быть, в самой гуще ночи, среди прохладного ровного поля шли сейчас куда-нибудь странники, и в них тоже, как и в Саше, тишина и погибающие звезды превращались в настроение личной жизни».
Такой шероховатый, нарочито неправильный стиль Платонов использовал осознанно – его миссия заключалась в описании доселе небывалых, невероятных событий, творившихся в России сто лет назад: к власти пришли странные люди, провозгласившие движение к невероятному счастью, и, с руками по локоть в крови, молодые советские граждане строили свой коммунизм, как умели. Пушкинским языком про такое не напишешь.
И все-таки, про что «Чевенгур»?
Это длинный роман, который охватывает примерно десяток лет: до и после революции 1917 г., героев в нем до черта, они появляются и исчезают довольно неожиданно (некоторые всплывают вновь, но не все), что создает ощущение полного хаоса. Но если попытаться как-то систематизировать суть романа, получится примерно так:
Чевенгур – вымышленный город где-то в степях, где, пока остальная Россия потихоньку выходила из хаоса Гражданской войны, а большевики в Москве понимали, что мировой революции пока не выйдет, и провозглашали нэп, решили своим умом учредить коммунизм — вот так, легко и просто, без всяких теорий, которые крестьяне все равно не понимали.
Для этого в Чевенгуре быстро перебили всех богатых («буржуев» и «полубуржуев»), запретили любой труд и производство, а работать вместо всех поставили солнце – ели что выросло, собственности не имели и даже дома в городе переставляли местами. Все не по Марксу, но какая разница, если его никто не читал.
«Чепурный взял в руки сочинение Карла Маркса и с уважением перетрогал густонапечатанные страницы: писал-писал человек, сожалел Чепурный, а мы все сделали, а потом прочитали, – лучше бы и не писал!
Чтобы не напрасно книга была прочитана, Чепурный оставил на ней письменный след поперек заглавия: «Исполнено в Чевенгуре вплоть до эвакуации класса остаточной сволочи. Про этих не нашлось у Маркса головы для сочинения, а опасность от них неизбежна впереди. Но мы дали свои меры».
Чевенгурский коммунизм – это очень русская история. Коммунизм, понятый малограмотными людьми как конец света в христианском смысле: наступление царства Божия на земле, только без Бога. Все провозглашено общим и оттого не нужным: чевенгурцы не трудятся, а «просто живут», довольные собственным общественным устройством. Платонов, сам долго живший среди крестьян воронежской губернии, знал, что для огромного числа людей в России все сложные идеи, о которых вещали большевики, выглядят именно так. Коммунизм провозглашает всеобщее счастье — а это что-то настолько магическое и невозможное, что конец света и есть. Еще в первой половине романа, задолго до упоминания Чевенгура, Платонов исчерпывающе формулирует, как народ пошел за большевиками:
«За крайней дверью коридора помещалась самая последняя партия, с самым длинным названием. Там сидел всего один мрачный человек, а остальные отлучились властвовать.
– Ты что? – спросил он Захара Павловича.
– Хочем записаться вдвоем. Скоро конец всему наступит?
– Социализм, что ль? – не понял человек. – Через год. Сегодня только учреждения занимаем.
– Тогда пиши нас, – обрадовался Захар Павлович».
Но если партия строит социализм с реалистических позиций, научным путем, то народ, нетерпеливый и уставший от мучительной жизни, пускается в полное безумие. Еще до упоминания самого Чевенгура в романе всплывает деревня, где жители решили переименовать себя в честь великих людей прошлого, чтобы соответствовать, и теперь там живут Федоры Достоевские и Христофоры Колумбы. В другом месте ярый коммунист, закованный в латы, обороняет революцию от губернских властей, считая их предателями коммунизма. А один из героев, советский Дон Кихот, платонически и безумно влюблен в немецкую коммунистку Розу Люксембург (казнена в 1919 г.) и лелеет мечту прискакать в Германию на ее могилу – истребив по пути всех буржуев. Каждый вкладывает в мифический коммунизм что-то свое, главное и великое, и, спотыкаясь, к нему идет. Но не доходит.
Один из главных мотивов «Чевенгура» – воскрешение мертвых, которое должно наступить после конца света, то есть — при коммунизме. Гибель всего живого густо прет на читателя с самых первых страниц, описывающих жизнь до революции. Умирают от голода дети, топится в озере, чтобы посмотреть, «что там», отец главного героя романа Саши Дванова; сам же Дванов заранее роет себе могилу, чтобы быть ближе к отцу. А коммунизм, верят чевенгурцы, навсегда решит весь неприятный вопрос с умиранием — «там, наверное, вообще, не надо будет умирать», как споет значительно позже Егор Летов. Крушение Чевенгура начнется именно с того момента, когда в нем умирает ребенок женщины, которая пришла туда, чтобы пожить в коммунизме. Что-то здесь не так, если все равно умирают дети. Позже Платонов разовьет эту идею в беспросветно мрачном «Котловане».
Зачем читать «Чевенгур»?
Читать этот роман почти так же сложно, как книги Уильяма Берроуза, только вместо потока наркотиков и секса здесь – чистый коммунизм. Написан он по-платоновски плотно и коряво, так, что легко скользить взглядом по страницам не получится, приходится вчитываться в каждую фразу, или, когда уже совсем невмоготу, перепрыгивать абзацы по диагонали, но легче от этого не становится – в голове шум от всех «солнце упиралось в землю сухо и твердо» и «растение всякого знания».
Вообще, знакомиться с Платоновым с «Чевенгура» — задача неподъемная. Советую начать с его рассказов и сказок, очень поэтичных: «На заре туманной юности», «В прекрасном и яростном мире», «Фро», потом, если понравится, перейти к «Котловану», и если получится осилить его, уже после читать «Чевенгур». Сквозь эти заросли действительно продираешься с трудом, но если продерешься, выходишь на свет немного другим, поняв многое про революцию, русский народ и весело-страшные события вековой давности.
Чевенгур
Через четыре года в пятый голод гнал людей в города или в леса — бывал неурожай. Захар Павлович оставался в деревне один. За долгую жизнь его рук не миновало ни одно изделие, от сковородки до будильника, но у самого Захара Павловича ничего не было: ни семьи, ни жилища. Однажды ночью, когда Захар Павлович слушал шум долгожданного дождя, он различил далёкий гудок паровоза. Утром он собрался и ушёл в город. Работа в паровозном депо открыла для него новый искусный мир — такой давно любимый, будто всегда знакомый, и он решил навсегда удержаться в нем.
У Двановых рождалось шестнадцать детей, уцелело семеро. Восьмым был приёмыш Саша, сын рыбака. Его отец утонул из интереса: хотел узнать, что бывает после смерти. Саша — ровесник одного из детей Двановых, Прошки. Когда в голодный год родилась ещё двойня, Прохор Абрамович Дванов сшил Саше мешок для подаяния и вывел его за околицу. «Все мы хамы и негодяи!» — правильно определил себя Прохор Абрамович, возвращаясь к жене и собственным детям. Саша зашёл на кладбище попрощаться с отцом. Он решил, как только наберёт полную сумку хлеба, вырыть себе землянку рядом с могилкой отца и жить там, раз у него нету дома.
Захар Павлович просит Прошку Дванова за рублёвку разыскать Сашу и берет его к себе в сыновья. Захар Павлович любит Сашу всей преданностью старости, всем чувством безотчётных, неясных надежд. Саша работает учеником в депо, чтобы выучиться на слесаря. Вечерами он много читает, а почитав, пишет, потому что не хочет в свои семнадцать лет оставлять мир ненареченным. Однако он чувствует внутри своего тела пустоту, куда, не задерживаясь, входит и выходит жизнь, как отдалённый гул, в котором невозможно разобрать слов песни. Захар Павлович, наблюдая за сыном, советует: «Не мучайся, Саш, — ты и так слабый. »
Начинается война, потом революция. В одну октябрьскую ночь, услышав стрельбу в городе, Захар Павлович говорит Саше: «Там дураки власть берут, — может, хоть жизнь поумнеет». Утром они отправляются в город и ищут самую серьёзную партию, чтобы сразу записаться в неё. Все партии помещаются в одном казённом доме, и Захар Павлович ходит по кабинетам, выбирая партию по своему разуму. В конце коридора за крайней дверью сидит один только человек — остальные отлучились властвовать. «Скоро конец всему наступит?» — спрашивает человека Захар Павлович. «Социализм, что ли? Через год. Сегодня только учреждения занимаем». «Тогда пиши нас», — соглашается обрадованный Захар Павлович. Дома отец объясняет сыну своё понимание большевизма: «Большевик должен иметь пустое сердце, чтобы туды все могло поместиться. »
Через полгода Александр поступает на открывшиеся железнодорожные курсы, а затем переходит в политехникум. Но скоро учение Александра Дванова прекращается, и надолго. Партия командирует его на фронт гражданской войны — в степной город Новохоперск. Захар Павлович целые сутки сидит с сыном на вокзале, ожидая попутного эшелона. Они уже обо всем переговорили, кроме любви. Когда Саша уезжает, Захар Павлович возвращается домой и по складам читает алгебру, ничего не понимая, но постепенно находя себе утешение.
В Новохоперске Дванов приучается к степной воюющей революции. Вскоре из губернии приходит письмо с приказом о его возвращении. По дороге он вместо сбежавшего машиниста ведёт паровоз — и на однопутной дороге состав сталкивается со встречным. Саша чудом остаётся жив.
Проделав большой и трудный путь, Дванов возвращается домой. Он сразу же заболевает тифом, выключаясь из жизни на восемь месяцев. Захар Павлович, отчаявшись, делает для сына гроб. Но летом Саша выздоравливает. К ним по вечерам приходит соседка, сирота Соня. Захар Павлович раскалывает гроб на топку, с радостью думая, что теперь впору не гроб, а детскую кроватку мастерить, потому что Соня скоро подрастёт и у них с Сашей могут быть дети.
Губком посылает Сашу по губернии — «искать коммунизм среди самодеятельности населения». Дванов идёт от одного селения к другому. Он попадает в руки к анархистам, у которых его отбивает небольшой отряд под командованием Степана Копенкина. Копенкин участвует в революции ради своего чувства любви к Розе Люксембург. В одном селении, куда заезжают Копенкин с Двановым, они встречают Соню, которая здесь учит в школе детей.
Дванов с Копенкиным, блуждая по губернии, встречают многих людей, каждый из которых по-своему представляет строительство новой, ещё неизвестной жизни. Дванов знакомится с Чепурным, председателем ревкома уездного города Чевенгур. Дванову нравится слово Чевенгур, которое напоминает ему влекущий гул неизвестной страны. Чепурный рассказывает о своём городе как о месте, в котором и благо жизни, и точность истины, и скорбь существования происходят сами собой по мере надобности. Хотя Дванов и мечтает вернуться домой и продолжить учёбу в политехникуме, но увлекается рассказами Чепурного о социализме Чевенгура и решает ехать в этот город. «Едем в твой край! — говорит Чепурному и Копенкин. — Поглядим на факты!»
Чевенгур просыпается поздно; его жители отдыхали от веков угнетения и не могли отдохнуть. Революция завоевала Чевенгурскому уезду сны и главной профессией сделала душу. Заперев свою лошадь Пролетарскую Силу в сарай, Копенкин идёт по Чевенгуру, встречая людей, бледных по виду и нездешних по лицу. Он спрашивает Чепурного, чем занимаются эти люди днём. Чепурный отвечает, что душа человека и есть основная профессия, а продукт её — дружба и товарищество. Копенкин предлагает, чтобы не было совсем хорошо в Чевенгуре, организовать немного горя, потому что коммунизм должен быть едким — для хорошего вкуса. Они назначают чрезвычайную комиссию, которая составляет списки уцелевших в революции буржуев. Чекисты их расстреливают. «Теперь наше дело покойное!» — радуется после расстрела Чепурный. «Плачьте!» — говорят чекисты жёнам убитых буржуев и уходят спать от утомления.
После расправы с буржуями Копенкин все равно не чувствует в Чевенгуре коммунизма, и чекисты принимаются выявлять полубуржуев, чтобы освободить жизнь и от них. Полубуржуев собирают в большую толпу и выгоняют из города в степь. Пролетарии, оставшиеся в Чевенгуре и прибывшие в город по призыву коммунистов, быстро доедают пищевые остатки буржуазии, уничтожают всех кур и питаются одной растительной пищей в степи. Чепурный ожидает, что окончательное счастье жизни выработается само собой в никем не тревожимом пролетариате, потому что счастье жизни — факт и необходимость. Один Копенкин ходит по Чевенгуру без счастья, ожидая приезда Дванова и его оценки новой жизни.
В Чевенгур приезжает Дванов, но не видит коммунизма снаружи: наверное, он скрылся в людях. И Дванов догадывается, почему большевики-чевенгурцы так желают коммунизма: он есть конец истории, конец времени, время же идёт только в природе, а в человеке стоит тоска. Дванов изобретает прибор, который должен солнечный свет обращать в электричество, для чего из всех рам в Чевенгуре вынули зеркала и собрали все стекло. Но прибор не работает. Построена и башня, на которой зажигают огонь, чтобы блуждающие в степи могли прийти на него. Но никто не является на свет маяка. Из Москвы приезжает товарищ Сербинов для проверки трудов чевенгурцев и отмечает их бесполезность. Чепурный объясняет это: «Так мы же работаем не для пользы, а друг для друга». В своём отчёте Сербинов пишет, что в Чевенгуре много счастливых, но бесполезных вещей.
В Чевенгур доставляют женщин — для продолжения жизни. Молодые чевенгурцы лишь греются с ними, как с матерями, потому что воздух уже совсем холодный от наступившей осени.
Сербинов рассказывает Дванову о своей встрече в Москве с Софьей Александровной — той самой Соней, которую Саша помнил до Чевенгура. Сейчас Софья Александровна живёт в Москве и работает на фабрике. Сербинов говорит, что она помнит Сашу, как идею. Сербинов молчит о своей любви к Софье Александровне.
В Чевенгур прибегает человек и сообщает, что на город движутся казаки на лошадях. Завязывается бой. Погибает Сербинов с мыслями о далёкой Софье Александровне, хранившей в себе след его тела, погибает Чепурный, остальные большевики. Город занят казаками. Дванов остаётся в степи над смертельно раненным Копенкиным. Когда Копенкин умирает, Дванов садится на его лошадь Пролетарскую Силу и трогает прочь от города, в открытую степь. Он едет долго и проезжает деревню, в которой родился. Дорога приводит Дванова к озеру, в глубине которого когда-то упокоился его отец. Дванов видит удочку, которую забыл на берегу в детстве. Он заставляет Пролетарскую Силу зайти в воду по грудь и, прощаясь с ней, сходит с седла в воду — в поисках той дороги, по которой когда-то прошёл отец в любопытстве смерти.
Захар Павлович приходит в Чевенгур в поисках Саши. Никого из людей в городе нет — только сидит у кирпичного дома Прошка и плачет. «Хочешь, я тебе опять рублёвку дам — приведи мне Сашу», — просит Захар Павлович. «Даром приведу», — обещает Прокофий и идёт искать Дванова.
Понравился ли пересказ?
Ваши оценки помогают понять, какие пересказы написаны хорошо, а какие надо улучшить. Пожалуйста, оцените пересказ:
Что скажете о пересказе?
Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.
«Чевенгур», анализ романа Платонова
История создания
Роман «Чевенгур» создавался Платоновым с 1926 по 1929 гг. В 1926 или 1927 гг. уже был готов первоначальный вариант романа, повесть «Строители страны», где председатель губисполкома решил построить социализм в отдельно взятой губернии.
В 1928 г. в журнале «Красная новь» были напечатаны 2 отрывка из романа – «Происхождение мастера» и «Потомок рыбака». В 1929 г. в сборнике произведений Платонова «Происхождение мастера» была опубликована под этим же названием первая часть «Чевенгура».
В №6 журнала «Новый мир» за 1928 г. был опубликован отрывок из романа под названием «Приключение», подвергшийся серьёзной правке редактора.
Платонов так и не смог издать «Чевенгур» целиком. Он пытался опубликовать вторую часть, «Вещество существования», в издательстве «Федерация», а затем, потерпев неудачу, в издательстве «Молодая гвардия», в котором даже вышла вёрстка романа с редакторской и авторской правкой.
В 1971 г. были напечатаны два отрывка из романа. «Чевенгур» (вторая часть, исключая «Происхождение мастера») был издан в 1972 г. в Париже, а полный текст вышел в СССР отдельным изданием только в 1988 г.
Литературное направление и жанр
Роман «Чевенгур» обычно относят к модернистским течениям, но традиции реализма 19 в. тоже сильны в романе, особенно в первой части, где описано детство и юность Дванова. Роман относится к жанру антиутопии, называется также романом-предостережением. В 1929 г. Платонов уже прекрасно понимал, чем обратился для народа социализм, а для писателей – правда о нём.
Когда читаешь «Чевенгур» впервые, поначалу толком непонятно, утопия это или антиутопия. Герои романа, живущие в городе коммунизма, безоговорочно верят в него. Постепенно читатель прозревает и, подчиняясь воле автора, критично относится к происходящему в Чевенгуре и жалеет героев.
История становления Александра Дванова позволяет говорить о традициях «романа воспитания». Путешествие Дванова по пространствам родины в поисках «социалистических элементов жизни» (такое он получил партийное задание) превращает повествование в «роман-путешествие». Собственно история Чевенгура – это утопия или апокалипсис (для его жителей в зависимости от их коммунистических или христианских убеждений), но антиутопия для читателей.
Сюжет и композиция
Роман читать довольно трудно, вначале отдельные эпизоды кажутся не связанными между собой. Когда Дванов уходит из Чевенгура в финале и попадает в родную деревню, роман словно снова возвращается к началу. Буквально повторяется эпизод из детства Дванова, когда Захар Павлович просит Прошку привести Сашу. Маленький Прошка соглашается привести Дванова за деньги, а взрослый – даром. Но читатель осознаёт, что повторения прошлого быть не может и герои, наверное, не встретятся.
Действие романа начинается в первом десятилетии 20 в., когда сын любопытного рыбака в 6 лет остаётся сиротой. Время в романе движется неравномерно, подробно описаны тяжёлые детские годы Саши в семье Двановых и жизнь его будущего отца Захара Павловича. О жизни Дванова в семье приемного отца Захара Павловича сказано немного и быстро. Платонов рассказывает только несколько эпизодов: вступление Дванова в партию, его командировка от партии на фронт гражданской войны, попытка спасти поезд, приведшая к множеству жертв, происшествие с пленением Дванова и освобождением его Копёнкиным, болезнь Дванова.
Дальнейшее повествование замедляется, становится более подробным. Дванов и Копёнкин объезжают степные деревни в поисках самозародившегося коммунизма. Кажется, что они путешествуют неделю или месяц, но, когда Дванов возвращается в город, там уже наступает нэп, то есть идёт 1921 год. Дванов как будто провалился во времени, потеряв пару лет.
Вторая часть романа описывает жизнь Дванова в городе Чевенгуре, в котором, по словам председателя ревкома Чепурного, наступил коммунизм, поэтому время остановилось. Время в романе тоже ведёт себя странно: оно закручивается в спираль, так что трудно понять, в какой последовательности происходили события в «Чевенгуре».
Из-за нехватки пролетариев Прокофий приводит в Чевенгур «прочих», бродяг, которые постепенно расходятся после смерти ребёнка нищенки. Неудачная попытка оживить умершего – кульминация романа.
В Чевенгуре время останавливается. Кажется, что Копёнкин проводит там не больше месяца. А когда приезжает Дванов, то в его жизни наступает время зрелости, то есть снова случается провал во времени.
Вставная новелла повествует об отношениях преданной Дванову Сони и влюблённого в неё Симона Сербинова, приехавшего искать в Чевенгуре бурьян.
Когда на Чевенгур нападают неизвестные войска, которые Чепурный называет казаками и кадетами на лошадях, молодость Дванова уже кончается. То есть ему лет 30, и непонятно, как это получилось, ведь он был в Чевенгуре несколько месяцев.
В схватке с неизвестным войском чевенгурцы погибают, а Дванов садится на Пролетарскую Силу, которая вывозит его к тому самому озеру Мутево, в котором утонул от любопытства его отец.
Конец романа открытый, потому что Прокофий по просьбе Захара Павловича отправляется искать Дванова. А вдруг найдёт?
Герои и образы
Александр Дванов – главный герой романа. Читателю неизвестно имя его любопытного отца-рыбака. Дванов получил фамилию от приёмной семьи Двановых, взявшей его после смерти отца и выгнавшей побираться через 4 года. Возможно, Платонов хотел сделать фамилию говорящей. То есть подчёркивал некую двойственность Дванова или то, что они с Прокофием Двановым двойники.
Внешность Дванова становится известна из фотографии, которую Сербинов видит у Сони. Лицо у него незапоминающееся, а глаза запавшие, словно мёртвые, похожие на усталых сторожей.
Дванов – человек, ни в чём не определившийся: Чепурный считает, что в нём «слабое чувство ума». Саша сам не знает, что для него хорошо. В партию он вступает потому, что об этом попросил Захар Павлович, с Соней встречается случайно, а уезжает от неё вообще непонятно почему. Очевидно, Дванов отражает отношение самого Платонова к происходящему в стране.
Сводный брат Дванова Прокофий – антипод Дванова. Он с детства ищет выгоду во всём. У Прокофия «чёрные непрозрачные глаза и отверстый, ощущающий и постыдный» нос, а также «старый экономический ум» хищника.
Степан Копёнкин – рыцарь революции. Его портрет непримечателен: «Малого роста, худой и с глазами без внимательности в них». Лицо у него «международное», а черты личности стёрлись о революцию. Копёнкин путешествует на коне по имени «Пролетарская Сила», больше похожем на коня былинного богатыря, что Платонов выражает гиперболой: чтобы насытиться, конь съедает «осьмушку делянки молодого леса» и запивает «небольшим прудом в степи».
Перед взором читателя проносятся самые странные личности – герои заповедника эпохи революции и гражданской войны. Чего стоит уполномоченный волревкома Степан Мошонкин, переименовавшийся в Фёдора Достоевского, и Недоделанный, лишённый документов и поэтому обозначенный как прочий неопределённого пола. Продолжают коллекцию чудаков лесник Биттермановского лесничества, который искал истину в плохих книгах, немногочисленные члены коммуны «Дружба бедняка», созданной для усложнения жизни, Пашинцев из «Революционного заповедника», который сидит в подвале на горе гранат в латах и панцире, «сирота земного шара», живущий «без всякого руководства».
Стилистические особенности
Роман сочетает ироничность и глубокий трагизм. И смех, и трагизм основаны на разрыве между заявленными социальными идеями и тем, как их воспринимают герои. Яркий пример – выбор Захаром Павловичем партии.
Чепурный – председатель чевенгурского ревкома. Он описан как невысокий человек «со слабым носом на лице» (отчего, наверное, получил прозвище Японец) в шинели дезертира царской войны. Чепурный видит людей насквозь. Его идея – сохранить коммунизм в Чевенгуре.
Платонов умело использует канцеляризмы и штампы: «Намечающееся самозарождение социализма среди масс», «коммунизм – обоюдное чувство масс», «умнее пролетария быть не привыкнешь».
Канцеляризмы сочетаются с афоризмами, ставшими выражением народной мудрости: «У нас ума много, а хлеба нету», «есть примерно 10 процентов чудаков в народе, которые на любое дело пойдут – и в революцию, и в скит, и на богомолье», «власть дело неумелое, в неё надо самых ненужных людей сажать». Приказчик-нэпмен говорит старухе: «Ленин взял, Ленин и дал». Он перефразирует пословицу: «Бог дал, Бог и взял».
Огромное значение в романе имеют сны и видения героев. Платонов называет сон той же жизнью, но в обнажённом смысле.
Удивительна метафоричность языка Платонова: «У революции стало другое выражение лица», «самодельные люди» (о партийных).
Сравнения Платонова всегда точны и самобытны, например, жена Фуфаева «с такой точностью знала жизнь своего мужа, точно она сама его родила».