Что такое сентиментальный вальс

Как французский пианист Люка Дебарг попал на конкурс Чайковского

Как появился у вас такой ученик и как вы определяете его харизму?

Он такой пессимистичный?

Рена Шерешевская: Нет, в нем смешивается какая-то романтическая возвышенность и какое-то абсолютное чувство реальности. Он двумя ногами стоит на земле. Сейчас вот говорит: если пройду на финал, у меня будут концерты. Я должен продумать все это. Но вы же меня не бросите? Вы мне нужны, мне надо еще дальше учиться!

Он сам понимает уникальность собственной природы?

Ему важны внешние обстоятельства?

У Люки есть ощущение физического контакта с музыкой.

Но это самый сложный конкурс и самый непредсказуемый по результатам.

Рена Шерешевская: Да. И я знала, куда мы едем, и какие сильные участники будут в этом году. Сказала ему: ты должен дать обещание, если не пройдешь на второй тур, ты не опустишь руки. И так же, как я обещала тебе 4 года назад, что ты будешь играть на конкурсе Чайковского, так и сейчас обещаю, что через 4 года мы приедем сюда за успехом. Но сейчас ни я, ни он о премии не думали. Мы просто готовились. Мы везли сюда сложную программу, хотя нас в Париже били за нее: с ума сошли, с Метнером едут! Люка даже обыгрывал эту программу в Эколь, но там нам сказали: нет-нет, Метнера слушать не будем! Пожалуйста, что-нибудь другое! А Люка очень любит эту музыку. Он играет все. Всю литературу, какую хотите.

Как он ее играет? Как вы занимаетесь с ним?

Что у него за природа техники, без фундамента позволяющая играть виртуозный репертуар?

Какой вы видите правильную перспективу для Луки?

Процитировано 5 раз
Понравилось: 5 пользователям

Источник

LiveInternetLiveInternet

—Музыка

—Рубрики

—Поиск по дневнику

—Статистика

П. И. Чайковский, Сентиментальный вальс

П. И. Чайковский, Сентиментальный вальс

Чайковский часто бывал в Каменке, небольшой деревушке под Киевом. Там он обретал спокойствие и счастье. Сестра композитора Сашенька с мужем принимали Чайковского очень тепло и были для него семьей. В 1882 году Чайковский написал там сборник произведений для для фортепиано. Он посвятил его семье своей сестры и ее знакомым, гостившим в то лето в их доме. Последняя, пьеса, «Сентиментальный вальс», была посвящена Эмме Гентон, приятной женщине, гувернантке-француженке.

Но сама мелодия вальса не связана с посвящением. Она выражает чувство спокойной грусти и возможно сожаления о прошедших годах молодости композитора.

Давайте посмотрим, какое впечатление этот красивый вальс
произвел на слушателей со всего мира (переведу несколько комментариев):

3 часа ночи. Я. Это сокровище. Самое спокойное выражение бытия.

Чайковский был одним из величайших композиторов, которые когда-либо жили (имхо).

Исключительно редко можно найти кого-то, кто одновременно владеет мелодией, формой, оркестровкой и драматургией.

Это так по-русски! Этот человек поистине король музыки.

Мне кажется, что все здесь понимают друг друга странным,
но красивым образом. Мы чувствуем печаль, радость,
искусство, которое есть музыка.

Здесь нет слов, но в этой мелодии столько историй.

Я называю Чайковского проникновенной музыкой.
Потому что вы будете слушать это, и чувства и драма мелодии
медленно проникают по мере того, как музыка продолжается,
пока вы не окунетесь в нее.

Источник

Сентиментальный вальс. Чайковский

Предновогодняя сентиментальная сказка для взрослых

Через три часа Новый год, не включая свет, я смотрела на медленно летящие снежинки за окном, на пустой двор, откуда доносился негромкий и какой-то жалобный лай собаки. Странный сгорбленный мужчина подошёл к скамейке, тяжело сел и закрыл обросшее щетиной лицо ладонями. Его плечи вздрагивали, может от холода, а может от слёз? У его ног ластилась лохматая собака. Она наверняка, была такой же старой, как и её хозяин. Старик ласково потрепал собаку, встал и поднял голову вверх, глядя на окна, откуда дружным пьяным хором доносилась песнь обо всё ещё недопитой рюмки водки, которая на столе. Я узнала. Это был дядя Миша. Мне стало стыдно за себя. Я ни разу не вспомнила о нём, не подумала, где может быть этот человек. Как ему можно помочь, предоставив своим невмешательством выжить пожилого человека из собственной квартиры существом, которая измучила не только своего отца, но и всех вокруг. А дядя Миша медленно, шаркая по снегу больными ногами, покидал наш двор.
Не сообразив включить свет, я постучала в окно. Он остановился, но никого не увидев, двинулся дальше. Я распахнула окно настежь и громко позвала его.
– Дядя Миша, зайдите ко мне!
– Нет, нет, дочка, не переживай, закрой окно, простудишься.
– Если вы сейчас не зайдёте, я выбегу на улицу и тогда точно заболею.
Дядя Миша потоптался на месте и медленно подошёл к моему окну. Собака сначала пошла за ним, но на полдороге остановилась.
– Аленька, зачем, сейчас праздник, а из-за меня у тебя опять скандал с мужем получится. Ты не переживай за нас.
– Не будет никакого скандала, и мужа у меня больше нет. Будем встречать Новый год вместе. Давайте, заходите, у меня остались ещё папины вещи, да и вкуснятины полно.
Старик смущённо переминался с ноги на ногу.
– И друга своего берите, только искупаете его сами.
На улице было темно но, наверное, одна звезда решила пробиться через снежные облака, чтобы падая, зажечь своим светом счастья глаза старика.
А собаки, вообще умные существа. Они делают вид, что не понимают людских разговоров, но на самом деле они всё чувствуют. Старик не успел повернуться к своему другу, как она только что трясущаяся от холода или от страха остаться одной, завиляла хвостом и просто кинулась на руки дядя Миши.
Пока мои гости приводили себя в порядок в ванной. Я успела привести в порядок себя. С удовольствием и удачно наложила макияж, обрадовало, что укладка получилась сразу такой, как я хотела. Ещё больше порадовало, что вечернее платье, долго висевшее в шкафу и туфельки, купленные именно под него, пришлись в самый раз. Я накрывала на стол, когда из ванны вышел помолодевший дядя Миша и чистая, но мокрая его подруга.
Не успела я сделать ему комплимент, как кто-то позвонил в дверь. Мы переглянулись с дядей Мишей, явно подумав одинаково, что наверняка нас вычислила Дашка, и наступил конец нашему празднику.
Но за дверью стоял молодой человек, в деловом костюме.
– Мне необходимо доставить вас в офис, где будет проводиться торжественный вечер по случаю…
– Вы в своём уме? Это что ещё за новые порядки? У меня, что семьи нет? У меня гости, в конце концов, – затараторила я.
Молодой человек, тоже не стал дослушивать мою тираду.
– После официальной части, если вы не захотите остаться, я привезу вас назад.
Дядя Миша, уговорил меня, не переживать за них с подругой и я скрепя сердце, села в шикарный автомобиль.
– Это что, за всеми вы ездили и каждого доставляли на праздник таким образом? Или я чего-то не знаю?
– Я ничего не знаю. Моё дело маленькое, сказали привезти, я вас везу.
Так в полном недоумении и нежелании встречать Новый год в шумной пьяной компании я оказалась в украшенном шариками и снежинками зале. Я обратила внимание, что все участники празднества стояли вокруг места освобождённого для танцев. Как только за моей спиной закрылась дверь, в зале погас свет. Я опешила, не зная, что делать и не понимая, зачем меня сюда привезли.
И вдруг зазвучал мой любимый «Сентиментальный вальс». При первых завораживающих звуках пьесы, засверкала всеми огнями ёлка. В полутьме мигающих огней, я увидела перед собой…
Да. Да. Это был Паша. Я должна была от неожиданности упасть в обморок. Но уже во второй раз моё имя не подвело, и показала свою силу. Я не упала. Он, без бороды и усов, облачённый во фрак, наклоном головы пригласил меня на танец, и мы молча закружились под любимые звуки Чайковского, как когда-то в детстве. Я молча смотрела на Пашку и боялась, что с остановкой записи, всё исчезнет вместе с ним.
Вальс закончился под аплодисменты наблюдающих за нами сослуживцев. Зажегся большой свет, Пашка не исчез. Он притянул меня к себе и тихо сказал на ухо.
– Лёлька, теперь я твой начальник и ты всегда будешь слушаться меня.
– Я согласна, – ответила я, не задумываясь.
А знаете, я и не жалею, что Пашка стал моим начальником. Я беспрекословно, как солдатик, выполняю все его просьбы-приказы. Вот сказал он оставить дядю Мишу в моей квартире, а мне переехать в его дом, правда, в качестве законной жены. Я так и сделала. Сказал, чтобы родила сына, а потом дочь, какие вопросы! Я ему сразу родила двойню. Как просил, дочку и сыночка.
Даже Дашка теперь слушается его команд. Пить бросила, теперь работает на нашем комбинате и за отцом ухаживает.
Так, что исчезли из моей жизни ненужные отступления в виде всяких там «но». Теперь я знаю точно, пословица, пословицей, но если углубиться в её значение, полистать странички справочника, то станет ясно, что эта пословица, как бы так сказать «фигура речи», а на самом деле она имеет совсем другой смысл.
И смысл её таков: неважно какое название дали твоему кораблю, сначала определись с маршрутом, командой. А главное с капитаном. А то, возможно, лучше и в море не выходить.

ВСЕХ С НАСТУПАЮЩИМ НОВЫМ ГОДОМ, СЧАСТЬЯ ВАМ, ЗДОРОВЬЯ, БЛАГОПОЛУЧИЯ ИСПОЛНЕНИЯ ЖЕЛАНИЙ И СЧАСТЛИВОГО ПЛАВАНЬЯ ПО ВОЛНАМ ЖИЗНИ.

Источник

Вальс сентиментальный

(Из моей литературной шкатулки)

Наверно, я б не вспомнила о вас,
Но у Чайковского в то утро воскресенья
В усадьбе, под “Сентиментальный вальс”
Застенчиво кружился снег весенний.

Внимая вальсу, в стороне от всех,
Я думала, бредя пустой аллеей:
Он с вами схож, весенний этот снег,
Что тронуть ветви нежностью не смеет.

И снова стынь откуда-то взялась,
И грусть, что время весен пролетело…
Ах, этот вальс, сентиментальный вальс,
Задумчивый, весь от снежинок белый.

Автор Ирина Волобуева мне тогда еще не была знакома. Но речь шла о любимом музыкальном произведении. Совсем еще юную мою душу пленившем и прочно укрепившемся в самой глубине её… Поэтические строки гармонично вплетались в звучание мелодии, сливаясь в единое трепетное дыхание… И я слушала волшебную музыку…уносясь мыслями вместе с лирической героиней в тот весенний сад…И так хотелось подставить протянутую ладонь под белые снежинки. Почувствовать их нежность.

Потом в одном из номеров журнала «Работница» я увидела рассказ – быль Надежды Малыгиной «Сентиментальный вальс». Прочитала и до слез взволновалась.. переживая события.. о которых написала автор. Два листа с иллюстрированным текстом тоже отправила в архив.

…Шли годы… Содержимое папки увеличивалось в объеме. Я порой открывала заветное хранилище дорогих для меня духовных ценностей… Кое – что перечитывала… Затем снова бережно помещала на прежнее место. Перипетий разных в жизни было много. Как и переездов в связи со сменой жительства семьи. Но архив свой не растеряла…

И вот, будучи уже далеко не в молодом возрасте, я познакомилась с интернетом. Зарегистрировалась на некоторых литературных сайтах. Судьбе было угодно не отпустить из моей жизни музыкальное произведение…а связать невидимой волшебной нитью с другими творческими работами аналогичных названий. Так однажды на странице Елены Беловой из Харькова в «Избе – Читальне» я услышала её авторское чтение стихотворения «Сентиментальный вальс» на музыкальном фоне этого шедевра Чайковского.

Мелодий старых трепетные звуки
Ещё живут в моих воспоминаньях.
Ах! Как давно не чувствовали руки
Податливости клавиш при касанье.
Я помню, как сыграла на прощанье
Любимый вальс… Ах, да. «Сентиментальный».
Подумала: «До скорого свиданья!»
Закрыла крышку, в путь собравшись дальний.

Был долог этот путь сквозь дни и годы,
Сквозь неприятие и постиженье,
Через потери, трудности, невзгоды,
Через удачи, взлёты и паденья.
Вот снова предо мной мир чёрно-белый,
В котором спят чарующие звуки.
Касаюсь клавиш я рукой несмелой,
Они ведь могут не простить разлуки…

Отозвались… Сначала тихо, вяло…
И вот уже звучит мотив печальный…
Так радостно душа затрепетала…
Я снова слышу вальс… «Сентиментальный».

В самом начале звучит спокойная грусть… Чайковский.. вероятно… задумывался о том.. что молодость осталась позади… Годы уходят… возрастные часы продолжают отсчитывать время.. приближая старость..

Надежда МАЛЫГИНА
Рассказ-быль

Надежда Петровна Малыгина — автор трех книг: повести «Сестренка батальона», сборников рассказов «Вторая любовь» и «Ливни умывают землю».

Семнадцатилетняя Надежда Малыгина в 1942 году добилась зачисления в один из формировавшихся в Забайкалье полков и вскоре стала санитаркой. За годы войны пять раз была ранена, контужена.

Она награждена орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги».
После войны будущая писательница окончила юридический институт и начала работать в комсомольской газете.

С 1963 года Надежда Малыгина — член Союза писателей СССР.

Зал был набит битком. Даже галерка, откуда виден только один, противоположный угол сцены, обычно полупустая галерка заполнена до отказа.
— Чайковский, «Сентиментальный вальс!»—объявил конферансье.

На сцену легкой походкой вышел высокий, худой человек с копной седых волос. Он внимательно, словно отыскивая кого-то среди собравшихся, посмотрел в бушующий аплодисментами зал, поклонился и сел за рояль.

Наташе почудилось, будто она уже видела когда-то этого человека, говорила с ним, даже слышала его игру. «Так случается, — уговаривала она себя. — Встретишь человека, который тебе симпатичен, и начинает казаться, что ты и раньше знала его».

Она думала и смотрела на пианиста, на его руки, на разметавшиеся волосы. А в зале звучала немного грустная мелодия, возвращавшая Наташу к чему-то давно прошедшему, что тревожило, волновало, настойчиво напоминало о себе.

Совсем неожиданно перед глазами встала неширокая, залитая солнцем, спокойно текущая река. На берегу — огромные вековые дубы; они стоят тихо-тихо и каждым своим листочком, каждой веточкой прислушиваются к ее журчанию. Один из дубов, могучий, ветвистый, сломан, видимо, совсем недавно — еще не успела завянуть листва. Верхушка опустилась в реку, над нею склонились ивы и, кажется, плачут над искалеченным гордым другом. Под ивами, у самого ствола дуба, сбились гуси, гогочут тревожно, но тихо, словно чувствуя опасность.
В белой пене цветения застыли сады на противоположной стороне реки, над ними — черный шлейф дыма. Там догорал дом.

— Да ведь это же Иржи! — вдруг громким шепотом воскликнула Наташа. — Андрей, помнишь Прагу? Как же мы сразу не узнали? Помнишь, помнишь? — Наташа тормошила мужа, не замечая, что на нее косятся соседи.

— Д-да, кажется, вспомнил, — неуверенно протянул Андрей.

А Наташа уже ничего не видела и не слышала. Перед ее глазами возник не этот высокий пианист во фраке, а седой, сгорбленный, морщинистый старик в светлом клетчатом костюме и черном берете. По лицу его текли слезы, которых он не замечал.

. В Прагу вступили рано утром. Вокруг восторженные лица, орущие рты, сияющие глаза. И руки. Руки мечутся над головами, машут, приветствуют, забрасывают на советские танки охапки сирени, букетики цветов. И голос тысяч глоток, слитый воедино:

. Бой завязался у моста через Влтаву.
Наташа крепко перевязала комбату раненое плечо, и он уже направился было к своему танку, когда из ближнего переулка вынырнули двое: худой старик и старшина Андрей Калягин.

— Товарищ капитан, товарищ капитан, — остановил Андрей комбата, — этот. — он замялся, не зная, как назвать чеха. — Этот. гражданин. говорит, что им нужна помощь. В осаде они, человек двадцать, почти все раненые. И патроны кончаются.

Комбат задумался на минуту: у моста еще кипел бой. Кого послать.

— Фашистов там много? — спросил он.

— Человек сто, а то и больше, — ответил старик.

— Старшина Калягин, возьми сержанта Воловика, санитарку Крамову и отправляйтесь с товарищем Иржи. Да захватите побольше патронов к немецким автоматам. К немецким, усвоили? А вы, Наташа, запаситесь бинтами!

— Есть! — ответили одновременно Наташа и Андрей.

— Продержитесь до нашего прихода, Андрюша, — добавил капитан тихо.

— Есть. — козырнул Калягин и так же тихо заверил: — Обязательно продержимся, товарищ комбат.

Шли дворами. Пробирались между холодными кирпичными стенами многоэтажных домов. Перебегали от дерева к дереву вдоль улиц. В наиболее опасных местах ползли. Иногда вслед стреляли. Но они в перестрелку не ввязывались, старались идти незаметно.

Окраина, до которой добрались, напоминала дачное место. Неширокая река легко катила свои воды мимо огромных дубов, и серебрилась, и блестела в лучах утреннего солнца.

Иржи, Наташа, Андрей и Петр залегли в саду, перед которым проходила высокая насыпь асфальтированного шоссе. По другую сторону насыпи стоял дом.

— Там, — шепнул Кошлер. И они поняли: именно в этом доме находятся осажденные.

Вокруг тишина. Ни выстрела, ни голоса. Только из Праги доносится приглушенный гул боя.

— Там фашисты. — кивнул Иржи на другой дом, замыкавший улицу.
Только почему так тихо?

Наташа доползла до калитки сада, лежа, осторожно, чтобы не стукнуть, открыла ее. Помедлила, успокаивая себя, прислушалась.

Было все так же тихо. И Наташа, вскочив, ринулась через дорогу.

Она была уже в укрытии, когда раздались выстрелы. Потом еще, еще. Выглянув из кювета, Наташа увидела бегущего за ней Иржи, Вдруг он остановился на самой середине шоссе, выпрямился во весь рост, неуклюже повернулся лицом к саду, в котором остались Андрей и Петр, и медленно опустился на асфальт.

Наташа поползла обратно. Прикрывая ее и Кошлера, Андрей и Петр открыли огонь по окнам дома, в котором засели фашисты.

Рана Кошлера оказалась неопасной. Когда Наташа, стащив Иржи в кювет, накладывала повязку на раненую ногу, он слабо улыбнулся:

— Добро, что руки цельи. Я ведь пианист.

Осажденные занимали нижний этаж. В розовой гостиной на полу — вдоль всего простенка, от старинного буфета до пианино, — лежали раненые.

У каждого из четырех окон, наблюдая за дорогой, стоял человек с немецким автоматом. Эти четверо тоже были ранены. Только легче других.

В соседней комнате, выходившей окнами на противоположную сторону, держали оборону два молоденьких паренька, удивительно похожих друг на друга. Улыбаясь и пожимая руки пришедшим, они назвали себя:

Тот, которого звали Карелом, с мальчишеской гордостью проговорил:

Наташа хотела сказать, что их отец ранен, но в этот момент раздались длинные автоматные очереди, в гостиной звякнуло и посыпалось на пол стекло.

— Петр, оставайся здесь, — распорядился Калягин. — Да хорошенько следи, чтобы гитлеровцы не обошли нас.

— Ясно, Андрюша. Будь спокоен.

Вбежав в гостиную, Андрей и Наташа увидели, как один из чехов, занимавших оборону у окна, яростно швырнул на пол автомат и закрыл лицо руками: кончились патроны. Надеясь на чудо, щелкал пустым затвором другой.

— Эй, парни, магазины в углу! — крикнул Андрей.

— Обойти задумали, гады! — Андрей бросился было в другую комнату узнать, как там держатся Петр и ребята, но в это время группа фашистов показалась на дороге.

Иржи Кошлер встревоженно вслушивался в наступившую тишину, потом поднялся и, хромая, вышел из гостиной.

А немцы все наступали. Уже был слышен стук кованых сапог по асфальту.

На стене, отбивая полдень, мелодично звенели часы. И в это время раздалась команда Андрея:

— Огонь! — И автомат дробно застучал о подоконник.

Какой-то могучий гул прервал размышления Наташи.

— Товарищи! Танки! Наши танки!

Немцы тоже услышали грохот приближающихся броневых машин и повернули обратно.
Внезапно резко, как разрыв гранаты, хлопнула дверь.

Наташа оглянулась. В дверях стоял Иржи. Стоял, как слепой, протянув вперед руки и высоко вскинув голову. Слезы текли по его морщинистому, бледному лицу.
Наташа подбежала, подхватила его под руку. Держась за стену, он потянул ее в соседнюю комнату. Там на полу лежал Карел, сын Иржи. Над ним с непокрытой головой стояли Петр Воловик и Юлиус.
Заскрежетал гусеницами, въезжая во двор, танк, Вбежал механик-водитель.

— Андрюша, Петька, сестренка, живы! А мы. — Он осекся, увидев убитого юношу, и стянул с головы шлем.

Эту первую послевоенную ночь Наташа, Андрей и Петр решили провести с Иржи. Они принесли из спальни, в которой был убит Карел, кровать, уложили на нее Кошлера. Юлиус сел рядом на стул, взял тонкую отцовскую руку, прижал к своему лицу.
Наташа, Андрей и Петр отошли к окну, выходившему в сад. Слушали тишину и смотрели на деревья, стараясь запомнить этот первый послевоенный вечер, спустившийся на весеннюю землю.

Багровый закат отражался в реке, а она, эта неширокая река, со спокойной силой несла свои воды мимо огромных вековых дубов. Дубы стояли на берегу тихо-тихо и каждой веточкой, каждым своим листочком прислушивались к едва слышному ее журчанию. Один из дубов, тот, под которым похоронили Карела, могучий, ветвистый, был разбит снарядом. И, видно, совсем недавно: еще не успела завянуть листва. Верхушка дуба упала в воду, подле нее сбились гуси и гогочут тревожно, но тихо, словно не веря, что опасность миновала. На той стороне реки в белой пене цветения застыли сады.

И, как продолжение этого весеннего вечера, этих весенних запахов и речных всплесков, в комнате возникла и медленно поплыла в окна немного грустная, раздумчивая мелодия «Сентиментального вальса» Чайковского.
Это играл вставший с постели Иржи.

Наташа подошла к нему, обняла.

— Карел, мой мальчик. так любьил этот вальс. — шептал старик. — Так любьил Чайковского. Он должен был стать знамьенитым пианистом.

. В антракте Наташа потянула Андрея за кулисы. И первый, кого они увидели, был Иржи. Он не удивился. Он шел навстречу Наташе и Андрею, раскрыв объятия.

— Я искал вас в концертных залах всей России, — сказал он. — Я верьил, что встречу. Вы не могли не прийти.

Источник