бертман посмотри какая прелесть
«Биртман»: Мы хотим, чтобы наш слушатель сказал: «Б*я, где-то я уже это слышал!» Такого эффекта добиться непросто
Фронтмен коллектива-мистификации — о новом альбоме
Группа «Биртман» за два с половиной года прошла путь от изящной мистификации до полноценного коллектива, собирающего тысячные залы. Сначала они заморочили голову всем вокруг, делая вид, что поют песни на стихи некоего Зиновия Биртмана, умершего в 1983 году «тюменского Высоцкого» — при этом про лайки, селфи и прочие эмблемы modernity. Затем прославились вирусным хитом на песню «Человек-говно», во многом благодаря неожиданному камео Василия Уткина. Выяснилось, что их творчество — это не только филофонический юмор с отсылками к советскому музыкальному наследию и ностальгии по условному детству (первые альбомы именовались «Следы от компота» и «Стенка»), но еще и забойные танцевальные хиты, прекрасно звучащие вживую, а культурных пластов, с которыми они работают, очень много. «Биртманов» крутят на «Нашем радио», включили в сборник «Союз-59», они участвовали в трибьют-проекте «Медузы» «Мы вышли из Кино» памяти Виктора Цоя и везде были уместны.
Сейчас на подходе третий альбом «RnB мертв», который группа презентует 28 апреля в московском Arbat Hall. «Шторм» послушал промоверсию пластинки и обратил внимание на некоторые особенности, которые отличают этот релиз от предыдущих работ. О паленых найках, циркониевых браслетах и осознанной вторичности мы поговорили с лидером коллектива Дмитрием Наумовым.
Судя по третьему альбому, «Биртман», наконец, перестанут связывать с советской ностальгией. Меньший упор на стилевые особенности советской эстрады — это сознательное желание отделаться от прилипшего имиджа ретропроекта?
У нас и на этом альбоме есть советская аранжировка, которая неплохо звучит: «Иволга», «Паленые найки». На треке про R&B у нас такой ню-рейв, смешанный с клавишами из группы «Кар-Мэн» плюс гитары из группы Clash — но условно. Мне кажется, такие музыкальные винегреты поднимают настроение слушателю.
Ну вот на третьем альбоме, по-моему, этот винегрет как-то совсем мелко нарезан. Нет уже той угадайки, как раньше: «Это из Зацепина, это на Шаинского похоже, это «Самоцветы»» Это говорит о развитии — не сказать «взрослении» — вашего творческого метода?
Мы используем все, что считаем нужным. Все, что нам самим нравится. Стоит ли уходить в «краеведcтво»? Какой в этом смысл? В конечном счете песня или получается, или не получается. Все остальное не имеет значения.
Краеведство?
Ну, вся эта разборка стилей, направлений. Мне вот самому было бы неинтересно об этом читать. Сдох бы от скуки. Меня вообще не занимают такие вещи — как что связано, что из чего состоит, куда переходит — хрен его знает. Я когда сам слушаю песню, мне никогда не бывает интересно, почему она так написана, а не иначе. Мы рады, что наша музыка вызывает какие-то ассоциации, это хорошо. Это не так просто достигнуть. Это невозможно вычислить, у нас нет такого, чтобы мы сидели и скрипели мозгами, как бы сделать поконъюнктурнее. Это или приходит само, или нет. Кому-то может показаться, что написать песню «Человек-говно» было очень просто, но это не так. У нас не бывает даже примерного плана «взять отсюда, пошутить про это». Песен же много, мы меломаны, варимся в соку и потом решаем — как было бы интересно, как нет. Делать еще одну советскую «Стенку»? Ну, смысла в этом немного. Коллектив должен развиваться.
Правоторговцы не судились с вами за использование цитат?
У нас на «Стенке» была вещь «Ты не лезь ко мне, когда я пьяный». Вот там идет такое вступление: пам-парапам-парапам. Нам написал претензию автор песни «Малиновка» (ВИА «Верасы», композитор Эдуард Ханок. — Примеч. «Шторма»). Мы же работаем с крупными лейблами, у них есть служба безопасности в плане плагиата. Очистка прав. Так вот, я ему хотел даже ноты прислать, чтобы показать, что там по-другому играется, но в итоге мы честно перечислили ему деньги за цитату и все на этом закончилось.
Если говорить о цитировании — вся музыка «Биртмана» делается без прямых цитат. Она делается с расчетом на то, чтобы обычный человек послушал ее и подумал: «Б*я, где-то я уже это слышал».
Вам самим не мешает такое стилевое разнообразие вашей музыки?
Нет. «Биртман» — проект, не имеющий определенного стиля. Нам это как раз удобнее, потому что мы можем играть что захотим, а не возделывать одну и ту же поляну. Мне самому всегда нравились больше сборники, чем отдельные альбомы какого-то артиста. На мой взгляд, гораздо приятнее, когда много всего и сразу. Если мы считаем, что это хорошо, весело и угарно, то почему бы и нет?! Про Сочи мы вообще записали песню в рэп-стиле с ILWT. Рамки мешают развитию.
При таком разнообразии вам не претит, что о вашем творчестве судят по «Человеку-говно» с Василием Уткиным и «Все диджеи — петушье» с боксером Кукановым, то есть по такому дискурсу в духе гей-шансонье Александра Залупина?
Клип с Уткиным хорошо сработал — зашибись. Будем дальше играть — будет больше клипов, нас узнают лучше. «Человек-говно» зашла еще и из-за ротации, ее до сих пор крутят на радио. «Магнитик» тоже, кажется, крутят. Потому пока и судят по этому видео. Будет другой удачный клип, а мы собираемся обязательно снимать что-то новое, — будут судить более масштабно.
Пару слов о технической составляющей — какими инструментами, приемами вы пользуетесь для воссоздания условных «ретроэлементов»?
Этот альбом мы писали на студии «Мелодия» в Санкт-Петербурге. Последний альбом записан на широкоформатную пленку, как в старые добрые времена. В этот раз в записи использовали советский синтезатор «Форманта», сейчас он звучит очень современно и круто. Мы иногда используем какие-то старые аналоговые инструменты, но и это тоже стало общим местом — музыканты самых разных стилей сейчас используют советские синтезаторы: Prodigy, Franz Ferdinand. Еще на третьем альбоме мы ушли от «краеведства» в плохом смысле этого слова. Когда сознательно ухудшается саунд ради того, чтобы зайти в концепцию. Мне кажется, песня должна работать сама. Так проще и лучше.
Ваша «народность» еще и в образах, объектах материальной бытовой культуры, часто низовой. Упоминаемые в текстах коньячок «Арарат», стенка, циркониевый браслет, паленые найки. Сколько в этом сатиры, а сколько — теплого приятия?
Ну, сатира, в положительном значении этого слова, конечно, присутствует. Стеб тут в основном. Мы и сами не любим грустить. Было бы странно, если бы мы считали, что циркониевый браслет — это актуальная вещь, про которую можно спеть всерьез.
Они продаются еще? Для меня это такая штука, которую лет двадцать назад по ТВ-6 рекламировал Вахтанг Кикабидзе.
Да для меня точно так же. Мне показалось, что в 2018 году будет смешно спеть про такую ерунду.
Почему такое большое место в вашем творчестве уделено ситуации «лирического героя бросила/бросает баба»?
Ну не во всех наших песнях баба бросает героя, бывает и противоположная ситуация. Но все наши песни о любви, это уж точно.
Вышеозначенные элементы роднят вас с «НОМом» и «Ленинградом». Связь, конечно, заметна и в творчестве — и идейно, и тематически, и иногда на уровне формы.
И «Ном», и «Ленинград» — заслуженные, уважаемые коллективы, на этом все. У нас сейчас любая группа, где много человек и весело, вызывает ассоциации с «Ленинградом» и с «НОМом». Это естественно, Шнур — это сейчас как Иосиф Кобзон в СССР. Мне кажется, сравнение не такое уж плохое: любую певицу раньше сравнивали с Аллой Пугачевой.
Вы как-то контактируете с этими артистами на личном уровне?
Очень удивила на новом альбоме стилистически беспримесная «Бушлатик стоун айленд». Как вы написали эту песню, химически чистое ска для футбольных фанатов / скинхедов / вот этого всего?
Околофутбольная культура тоже является сейчас частью культуры России. Определенного футбольного направления нет, и нет такого, что мы поем для футбольных фанатов. Просто у нас задорная музыка, которая заходит и им.
Наша аудитория — это современные и политически грамотные молодые люди. А «Бушлатик стоун айленд» — это опять же песня о любви, но уже к бушлатику. С «Бушлатиком» вышло забавно — нам захотелось написать классическое ска/рокстеди, на мой взгляд, такой музыки на русском языке нет.
Расскажите о Birtman Crew поподробнее. Такие фан-клубы как раз больше ассоциируются с «футбольными» ска-коллективами, а вы все же не субкультурная группа.
Движение организовано нашими фанатами, «снизу». В какой-то момент у нас по разным городам было девять фан-клубов. Они решили объединиться. Birtman Crew ездят за нами на выезды, как на футбол: с растяжками, плакатами — у них все с собой. Например, недавно на концерт в Нижнем Новгороде приехало довольно много людей из Питера и Москвы. У нас веселый угар, поэтому они и сами веселятся, и народу показывают, как надо это делать. Мы сами только за. Со своей стороны мы часть людей, которые тратятся на билеты до другого города, можем пускать по списку. У них свой мерч, все серьезно.
История с мистификацией удалась великолепно. Сколько изначально вы собирались дурачить публику? Какое будущее у образа «Зиновий Биртман»?
Для нас Зиновий Биртман был и остается культовой фигурой и великим Поэтом. Вера — это личное дело каждого. Дурачить мы никого не собираемся. Наоборот, планируем радовать и делать публику чуть добрей и позитивней.
Ежегодно мы устраиваем круиз памяти Зиновия Аркадьевича Биртмана на большом двухпалубном теплоходе. Мы там не даем концерты — просто гуляем по рекам и каналам Петербурга. Наверное, в июне будет уже третий заход.
Издание «Daily Storm» зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 20.07.2017 за номером ЭЛ №ФС77-70379 Учредитель: ООО «ОрденФеликса», Главный редактор: Сивкова А.С.
Сайт использует IP адреса, cookie и данные геолокации пользователей сайта, условия использования содержатся в Политике по защите персональных данных.
Сообщения и материалы информационного издания Daily Storm (зарегистрировано Федеральной службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций (Роскомнадзор) 20.07.2017 за номером ЭЛ №ФС77-70379) сопровождаются гиперссылкой на материал с пометкой Daily Storm.
*упомянутые в текстах организации, признанные на территории Российской Федерации террористическими и/или в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о запрете деятельности. В том числе:
Биртман — Маманя
Слушать Биртман — Маманя
Слушайте Маманя — БИРТМАН на Яндекс.Музыке
Текст Биртман — Маманя
Розовым вином догорал закат
Птицы в дальний путь собираются
Ты при встрече вновь отведешь свой взгляд
Если вдруг со мной повстречаешься
Распущу косу, выйду я к реке
Спрячусь от обид и печали я
И сплету венок, только не тебе
Из ромашек тех обручальных
Напилась я маманя, наебенилась
И меня домой сегодня ты не жди
Эх, эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
Эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
Над рекой туман тихо стелется
Словно все твои обещания
Оглянусь назад, и не верится
Что любовь с тобой растеряли мы
Вы летите вдаль гуси лебеди
И с собой возьмите печаль мою
Слезы горькие мои девичьи
Первую любовь мою раннюю
Напилася я маманя, наебенилась
И меня домой сегодня ты не жди
Эх, эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
Эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
На-на-най-на-на
На-на-най-на-на
На-на-най-на-на
На-на-най-на-на
Напилася я маманя, наебенилась
И меня домой сегодня ты не жди
Эх, эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
Эти алые цветочки
Эти дни и эти ночки
Не прожить на этом свете
Без любви
Дмитрий Бертман: «Это раньше в опере пели пышные дамы. Сейчас очень сложно найти Татьяну Ларину — пенсионерку»
В мэрии не поверили, что подпись настоящая: «Анна Никитична — суровая бюрократка и крайне осторожный человек. Как вам это удалось?» Но дело было сделано. Театр получил государственный статус и бюджет на тридцать единиц. Это казалось безумно много по сравнению с пятью музыкантами и восемью артистами. Тогда уже их было восемь.
Очень помогла нам и Лидия Игнатьевна Матусевич из комитета по культуре. Меня все пугали этой влиятельной дамой: «Даже не суйся к ней с бухты-барахты! Она такой сложный человек! Надо подгадать, чтобы настроение было хорошее, и обязательно цветы красивые купить, чтобы к себе расположить». А я очень нуждался в расположении Матусевич, чтобы утвердить новый бюджет.
Долго не решался к ней пойти, но наступил момент, когда откладывать визит больше было нельзя. Шикарных цветов купить не сумел, в девяностые с ними была напряженка. Взял несколько букетиков ландышей у бабушки, торговавшей на улице. Когда зашел с ними в кабинет, Матусевич подняла глаза от бумаг и ахнула:
— Ой, ландыши, мои любимые! Какая прелесть! А мне все время розы эти мертвые несут! — потом осеклась и спросила: — Вы кто?
— Руководитель нового театра.
Познакомились и как-то быстро нашли общий язык. Лидия Игнатьевна стала часто к нам приходить на спектакли и влюбляться как зритель в «Геликон».
Однажды сказала: «Какая ужасная обувь у артистов! Так нельзя. Купите новую, хорошую, я вам выделю деньги».
Потом как-то поинтересовалась:
— А сколько должно быть музыкантов в опере? У вас их что-то мало.
— В других театрах — сто человек.
— Я вам подпишу бюджет на сто десять.
И у нас наконец появился полноценный оркестр.
Бог часто посылал мне людей, заинтересованных не в какой-то личной выгоде, а в том, чтобы театр рос и развивался. Они в него влюблялись, поэтому и помогали.
Так было и со стройкой. Реконструкция здания шла долго и мучительно, требовала огромного количества согласований, встреч, писем и постоянной борьбы. Восемь лет мы работали в бывшем помещении театра Et Cetera на Новом Арбате. Как только съехали с Большой Никитской, историческая усадьба Шаховских-Глебовых-Стрешневых оказалась в центре внимания самых разных структур и людей. Многие мечтали ее заполучить и не гнушались никакими средствами. Доходило до того, что меня караулили у подъезда с автоматами, пытались запугать. Потом отбиваться пришлось от «защитников» архитектурного наследия. Что они творили, не передать словами! Но в конечном итоге мы победили, даже несмотря на смену городского руководства.
— Да вы просто везунчик по жизни!
— По-моему, любой человек везунчик. Надо просто видеть в людях хорошее. Не ждать того, что не дано, и не списывать неудачи на невезение. Многие считают: мол, у меня это не случилось, значит, я неудачник. Но им везет в чем-то другом, а они этого не замечают!
— Как вы стали оперным режиссером?
— По большому счету — от лени. Я ведь лодырь по натуре, да-да, не смейтесь! Мама мечтала, что стану пианистом, и очень рано отдала в музыкальную школу, а я не хотел часами сидеть за инструментом, потому что был увлечен режиссурой.
Влюбился в оперу в детстве и фактически вырос в Театре Станиславского и Немировича-Данченко, куда ходил на все спектакли. И в Большом часто бывал, пробирался всеми правдами и неправдами на репетиции великого режиссера Бориса Александровича Покровского. Иногда по часу прятался за ложей в зале, чтобы в удобный момент вынырнуть оттуда.
Бордель на сцене, или чем заканчиваются современные оперные постановки
Ирина Мишина
Я не консерватор и в чем-то понимаю задумки режиссеров, которые пытаются сделать понятнее для современного зрителя сюжеты из прошлого. Вопрос: где грань между режиссерским замыслом и кощунством?
Все началось с постановки «Севильского цирюльника» в Большом. Фигаро изображал парикмахера, который колдовал над вполне современными девицами, восседавшими на переднем плане сцены, как в салоне эконом-класса. Но это были еще жалкие потуги на «осовременивание» классики!
Режиссер Тимофей Кулябин вообще перенес действие «Русалки» Дворжака в два измерения: на болото и в какую-то тусовку, а затем в больницу. Русалка предстала в образе немодной дурнушки в очках, а Принц изображал тусовщика, окруженного хипстерами и блогерами. Кажется, этот Принц в трактовке режиссера Кулябина был еще и алкоголиком. Умирает Русалка-дурнушка по версии Кулябина в больнице, а Принц, который завалился туда нетрезвый с бутылкой, напивается на глазах у потрясенной публики, падает, его тошнит и он уходит в мир иной, судя по всему, от передоза. Но раскаявшись. Все это происходит на сцене главного театра страны – Большого академического.
А теперь давайте подумаем, нужно ли вообще осовременивать классику? В чем-то замысел режиссеров, которые пытаются привлечь зрителя любыми способами, оправдан. Но при этом авторы креатива забывают о том, что музыка была написана совершенно для другого сюжета и другого времени. И «Заздравная» в Травиате никак не воспринимается в обшарпанных декорациях, имитирующих дешевый бордель, в исполнении девиц в трусах. А Садко в джинсах и дешевом свитере воспринимается как инородное тело среди новгородского вече. Так кого режиссеры пытаются всем этим привлечь? Люди, которые не любят и не понимают классику, и так не придут слушать оперу. А те, кто ее любит и понимает, будут неприятно удивлены и разочарованы. Для кого тогда все это? Неужели для тех, кто ходит в театр для селфи или выпить шампанского в буфете?
Я видела, как во время действия оперы «Садко» на исторической сцене Большого из партера вставали и уходили зрители, заплатившие за билет около 10 тысяч. Впрочем, моя дочь в последнее время в ответ на критику постановок отвечает: «Это опера. Ее слушать ходят, а не смотреть. Музыку Верди и Чайковсого никакой режиссер не испортит».
Производство оперного спектакля — дорогостоящая и очень сложная фабрика. Ее можно было бы сравнить с индустрией кино, но в кино размер бюджета всегда виден и ощутим, в а в опере его не определишь на глаз. Когда записываешь интервью, режиссеры как-то стыдливо умалчивают о суммах: дескать, дело не в деньгах, когда речь об искусстве. Впрочем, оперный журнал Opernwelt сообщает, что музыкальный фестиваль в Зальцбурге заработал на билетах 24 млн евро.
Биртман — Иволга
Слушать Биртман — Иволга
Слушайте Иволга — БИРТМАН на Яндекс.Музыке
Текст Биртман — Иволга
На-на-на-на, на-на-на-на-на, на-на-на, на, на, на
На танцполе после пати тает свет
Мы с тобою посетили рок-концерт
А когда Кузьмин дарил мне медиатор
Пред тобой возник какой-то аниматор
Я стою один в отделе винном
Иволга поёт над магазином
Лучше мне признайся не тая
Что за титька тараканья кружит около тебя
На-на, на-на, на, на, най-на-на-на
На-на, на-на, най, най, най-на-на-на
На-на-на-на, на-на-на-на-на, на-на-на, на, на, на
Об одном прошу: забудь его скорей
Не достоин он любви твоей
Знаю, что сегодня опять тебя он ждёт
Иволга поёт, выпить не даёт
Я стою один в отделе винном
Иволга поёт над магазином
Лучше мне признайся не тая
Что за титька тараканья кружит около тебя
На-на, на-на, на, на, най-на-на-на,
На-на, на-на, най, най, най-на-на-на
На-на-на-на, на-на-на-на-на, на-на-на, на, на, на
Наши две судьбы в одну сплелись
Отрекись от ереси, отрекись
Раньше ты такого себе не позволяла
На кого ж меня ты променяла?
Я стою один в отделе винном
Иволга поёт над магазином
Лучше мне признайся не тая
Что за титька тараканья кружит около тебя
Я стою один в отделе винном
Иволга поёт над магазином
Лучше мне признайся не тая
Что за титька тараканья кружит около тебя