ближе ну еще немножко фурх удрал какой нахал кто автор
Стихотворение дня
Саша Чёрный
5 августа 1932 года в Ле-Лаванду во Франции умер Александр Михайлович Гликберг (Саша Черный).
Воробей
Воробей мой, воробьишка!
Серый-юркий, словно мышка.
Глазки — бисер, лапки — врозь,
Лапки — боком, лапки — вкось…
Прыгай, прыгай, я не трону —
Видишь, хлебца накрошил…
Двинь-ка клювом в бок ворону,
Кто ее сюда просил?
Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,
Так, вот так, еще чуть-чуть…
Ветер сыплет снегом, злюка,
И на спинку, и на грудь.
Подружись со мной, пичужка,
Будем вместе в доме жить,
Сядем рядышком под вьюшкой,
Будем азбуку учить…
Ближе, ну еще немножко…
Фурх! Удрал… Какой нахал!
Съел все зерна, съел все крошки
И спасиба не сказал.
Ах, зачем нет Чехова на свете!
Сколько вздорных — пеших и верхом,
С багажом готовых междометий
Осаждало в Ялте милый дом…
День за днем толклись они, как крысы,
Словно он был мировой боксер.
Он шутил, смотрел на кипарисы
И прищурясь слушал скучный вздор.
Я б тайком пришел к нему иначе:
Если б жил он, — горькие мечты! —
Подошел бы я к решетке дачи
Посмотреть на милые черты.
А когда б он тихими шагами
Подошел случайно вдруг ко мне —
Я б, склонясь, закрыл лицо руками
И исчез в вечерней тишине.
В угловом бистро
II. Чуткая душа
Сизо-дымчатый кот,
Равнодушно-ленивый скот, —
Толстая муфта с глазами русалки, —
Чинно и валко
Обошел всех, знакомых ему до ногтей,
Обычных гостей…
Соблюдая старинный обычай
Кошачьих приличий,
Обнюхал все каблуки,
Гетры, штаны и носки,
Потерся о все знакомые ноги…
И вдруг, свернувши с дороги,
Клубком по стене, —
Спираль волнистых движений, —
Повернулся ко мне
И прыгнул ко мне на колени.
Я подумал в припадке амбиции:
Конечно, по интуиции
Животное это
Во мне узнало поэта…
Кот понял, что я одинок,
Как кит в океане,
Что я засел в уголок,
Скрестив усталые длани,
Потому что мне тяжко…
Кот нежно ткнулся в рубашку, —
Хвост заходил, как лоза, —
И взглянул мне с тоскою в глаза…
«О друг мой! — склонясь над котом,
Шепнул я, краснея, —
Прости, что в душе я
Тебя обругал равнодушным скотом…»
Но кот, повернувши свой стан,
Вдруг мордой толкнулся в карман:
Там лежало полтавское сало в пакете.
Нет больше иллюзий на свете!
На миг забыть — и вновь ты дома:
До неба — тучные скирды,
У риги — пыльная солома,
Дымятся дальние пруды;
Снижаясь, аист тянет к лугу,
Мужик коленом вздел подпругу, —
Все до пастушьей бороды,
Увы, так горестно знакомо!
И бор, замкнувший круг небес,
И за болотцем плеск речонки,
И голосистые девчонки,
С лукошком мчащиеся в лес…
Ряд новых изб вдаль вывел срубы,
Сады пестреют в тишине,
Печеным хлебом дышат трубы,
И Жучка дремлет на бревне.
А там под сливой, где белеют
Рубахи вздернутой бока, —
Смотри, под мышками алеют
Два кумачовых лоскутка!
Но как забыть? На облучке
Трясется ксендз с бадьей в охапке,
Перед крыльцом, склонясь к луке,
Гарцует стражник в желтой шапке;
Литовской речи плавный строй
Звенит забытою латынью…
На перекрестке за горой
Христос, распластанный над синью.
А там, у дремлющей опушки
Крестов немецких белый ряд, —
Здесь бой кипел, ревели пушки…
Одни живут — другие спят.
Очнись. Нет дома — ты один:
Чужая девочка сквозь тын
Смеется, хлопая в ладони.
В возах — раскормленные кони,
Пылят коровы, мчатся овцы,
Проходят с песнями литовцы —
И месяц, строгий и чужой,
Встает над дальнею межой…
Для комментирования вам надо войти в свой аккаунт.
Саша Черный Воробей
Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,
Так, вот так, еще чуть-чуть.
Ветер сыплет снегом, злюка,
И на спинку, и на грудь.
Подружись со мной, пичужка,
Будем вместе в доме жить,
Сядем рядышком под вьюшкой,
Будем азбуку учить.
Ближе, ну еще немножко.
Фурх! Удрал. Какой нахал!
Съел все зерна, съел все крошки
И спасиба не сказал.
Саша Черный. Стихотворения.
Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.
Ленинград, «Советский писатель», 1960.
Другие статьи в литературном дневнике:
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.
Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.
© Все права принадлежат авторам, 2000-2021 Портал работает под эгидой Российского союза писателей 18+
Ближе ну еще немножко фурх удрал какой нахал кто автор
Новинки
Популярное
С большой нежностью, любовью в сердце написаны стихи Черного для детей, что чувствуется в каждой строчке. Чистые, немного наивные, они описывают ребятам окружающий мир простыми словами, а чтобы было по-настоящему интересно, птицы с животными начинают разговаривать, и в повествовании может внезапно появиться Баба Яга. Благодаря таким сказочным персонажам как дошкольники, так и ученики 2 класса читают стихи Саши Черного взахлеб, пополняя копилку знаний обо всем на свете. Однако есть в творчестве поэта даже такие произведения, которые могут заменить учебники. К примеру, автор написал «Живую азбуку», помогающую запомнить буквы, а «Книги» в доступной форме объясняют, почему так важно читать!
Я ее пощекотала, а она молчит, как пень.
Заползла, как жук, под ванну и сидит там целый день.
Я бисквиты ей совала, и морковку, и компот.
Не желает… Втянет шейку и закроет черный рот.
Три часа я сторожила, чтобы сунулась под дверь.
Не хочу такой игрушки! Скучный, глупый, гадкий зверь.
Фокс наш тоже недоволен: удивился, задрожал:
Утюжок на куцых ножках? Ходит-бродит… Вот нахал!
Я взяла ее в кроватку, положила у плеча,
— Неуютно и противно, как кусочек кирпича…
Лишь одним я забавлялась: стала ножкой ей на щит,
А она молчит и терпит… Не вздыхает, не пищит.
Если в среду дядя Вася снова в гости к нам придет,
Не скажу ему ни слова, — все равно он не поймет,
Равнодушно-равнодушно сяду рядом на диван
И тихонько черепаху положу ему в карман.
А внизу все будки, будки
И людей – что мух.
Каждый всунул в рот по дудке –
Дуй во весь свой дух!
В будках куклы и баранки,
Чижики, цветы…
Золотые рыбки в банке
Раскрывают рты.
Все звончее над шатрами
Вьется писк и гам.
Дети с пестрыми шарами
Тянутся к ларькам.
«Верба! верба!» — в каждой лапке
Бархатный пучок.
Дед распродал все охапки –
Ловкий старичок!
Шерстяные обезьянки
Пляшут на щитках.
«Ме-ри-кан-ский житель в склянке
Ходит на руках!!»
Пудель, страшно удивленный,
Тявкает на всех.
В небо шар взлетел зеленый,
А вдогонку – смех!
Вот она какая верба!
А у входа в ряд –
На прилавочке у серба
Вафельки лежат.
Есть бездонный ящик мира —
От Гомера вплоть до нас.
Чтоб узнать хотя б Шекспира,
Надо год для умных глаз.
Как осилить этот ящик?
Лишних книг он не хранит.
Но ведь мы сейчас читаем
Всех, кто будет позабыт.
Каждый день выходят книга:
Драмы, повести, стихи —
Напомаженные миги
Из житейской чепухи.
Урываем на одежде,
Расстаемся с табаком
И любуемся на полке
Каждым новым корешком.
Пыль грязнит пуды бумаги.
Книги жмутся и растут.
Вот они, антропофаги
Человеческих минут!
Заполняют коридоры,
Спальни, сени, чердаки,
Подоконники, и стулья,
И столы, и сундуки.
Из двухсот нужна одна лишь —
Перероешь, не найдешь,
И на полки грузно свалишь
Драгоценное и ложь.
Мирно тлеющая каша
Фраз, заглавий и имен:
Резонерство, смех н глупость,
Нудный случай, яркий стон.
Ах, от чтенья сих консервов
Горе нашим головам!
Не хватает бедных нервов,
И чутье трещит по швам.
Переполненная память
Топит мысли в вихре слов…
Даже критики устали
Разбирать пуды узлов.
Всю читательскую лигу
Опросите: кто сейчас
Перечитывает книгу,
Как когда-то… много раз?
Перечтите, если сотни
Быстрой очереди ждут!
Написали — значит, надо.
Уважайте всякий труд!
Можно ль в тысячном гареме
Всех красавиц полюбить?
Нет, нельзя. Зато со всеми
Можно мило пошалить.
Кто «Онегина» сегодня
Прочитает наизусть?
Рукавишников торопит
«Том двадцатый». Смех и грусть!
Кто меня за эти строки
Митрофаном назовет,
Понял соль их так глубоко
Как хотел бы… кашалот.
Нам легко… Что будет дальше?
Будут вместо городов
Неразрезанною массой
Мокнуть штабели томов.
Как назвать котенка?
Тигpом иль Мышонком?
Пyпсом или Маем?
Или Дзинь Ли-дзянь?
Спpашивала кyкол,
Говоpят: «Hе знаем»!
Спpашивала дядю,
Говоpит: «Отстань»!
Скину тесные сапожки
И штанишки засучу…
По канавке вдоль дорожки
С визгом рысью поскачу.
Эва! Брызги, словно змейки!
Вся канава в пузырях,
Дождик пляшет на скамейке,
Барабанит в лопухах.
Поливалкою колючей
Промочил меня насквозь…
Солнце вылезло из тучи!
Солнце высушит — небось!
Елка – сноп зеленых свечек,
Мох – зеленый пол.
И зелененький кузнечик
Песенку завел…
Над зеленой крышей дома
Спит зеленый дуб.
Два зелененькие гнома
Сели между труб.
И, сорвав зеленый листик,
Шепчет младший гном:
«Видишь? рыжий гимназистик
Ходит под окном.
Отчего он не зеленый?
Май теперь ведь… май!»
Старший гном зевает сонно:
«Цыц! не приставай».
Чижик клюв раскрыл в волненьи,
Чижик полон удивленья:
«Ай, какая детвора!
Ноги — длинные болталки,
Вместо крылышек — две палки,
Нет ни пуха, ни пера!»
Из—за ивы смотрит заяц
И качает, как китаец
Удивленной головой:
«Вот умора! Вот потеха!
Нет ни хвостика, ни меха…
Двадцать пальцев! Боже мой…»
А карась в осоке слышит,
Глазки выпучил и дышит:
«Глупый заяц, глупый чиж!…
Мех и пух, скажи пожалуй…
Вот чешуйки б не мешало!
Без чешуйки, брат, шалишь!»
Подошли мы — он свернулся.
Ишь как иглами оброс.
Через пять минут очнулся,
Лапки высунул и нос.
Почему ты к нам забрался —
Мы не спросим, ты пойми:
Со своими ли подрался,
Захотел ли жить с людьми…
Поживи… у нас неплохо.
Только раньше уговор:
Будешь ты чертополохом
Называться с этих пор!
Ты не должен драться с кошкой
И влезать к нам на кровать,
Потому что ты колючий,
Можешь кожу ободрать…
За день будешь получать ты
По три блюдца молока,
А по праздникам — ватрушку
И четыре червяка.
Днем играть ты должен с нами,
По ночам — ловить мышей,
Заболеешь — скажем маме,
Смажем иодом до ушей.
Вот и все, теперь подумай.
Целый день ведь впереди…
Если хочешь — оставайся,
А не хочешь — уходи!
Толстый серый слон-слон
Видел страшный сон-сон,
Как мышонок у реки
Разорвал его в клочки…
А девочкам, дин-дон,
Пусть приснится сон-сон,
Полный красненьких цветов
И зелененьких жучков!
До свиданья, сад-сад!
Все березки спят-спят…
Детям тоже спать пора —
До утра!
Фыркнул добрый старый конь —
К сену тянется губами.
Смотрит вниз, в глазу — огонь…
Кто там бродит под столбами?
Поросенок! Хрю-хрю-хрю…
Рыльцем в стружках взрыл горбинку
И рысцой бежит к ларю
Почесать об угол спинку.
Две коровы вперебой
Всё жуют, вздыхая, жвачку.
А теленочек рябой
В уголке бодает тачку.
Мышь гуляет по стене.
Гуси крикнули в клетушке…
Что приснилось им во сне?
Май? Зеленые опушки?
Ветер чуть скрипит крючком.
Тишь и тьма. Шуршит солома.
Пахнет теплым молоком.
Хорошо тому, кто дома!
Ребятишки все на льду,
На пруду. Дружно саночки визжат —
Едем в ряд!
Кто — в запряжке, кто — седок.
Ветер в бок. Растянулся наш обоз
До берез.
Вдруг кричит передовой:
«Черти, стой!» Стали санки, хохот смолк.
«Братцы, волк. »
Ух, как брызнули назад!
Словно град. Врассыпную все с пруда —
Кто куда.
Где же волк? Да это пес —
Наш Барбос! Хохот, грохот, смех и толк:
«Ай да волк!»
Но ветер вдруг яблоню тихо качнул
— Бах! Яблоко хлопнулось с ветки:
И гуси, качаясь, примчались на гул,
За ними вприпрыжку наседки…
Утята вдоль грядок вразвалку спешат,
Бегут индюки от забора,
Под яблоней рыщут вперед и назад,
Кричат и дерутся. Умора!
Лежал на скамейке Ильюша-пострел
И губы облизывал.
Сладко! Кто вкусное яблоко поднял и съел?
Загадка…
Прыгай, прыгай, я не трону —
Видишь, хлебца накрошил…
Двинь-ка клювом в бок ворону,
Кто ее сюда просил?
Прыгни ближе, ну-ка, ну-ка,
Так, вот так, еще чуть-чуть…
Ветер сыплет снегом, злюка,
И на спинку, и на грудь.
Подружись со мной, пичужка,
Будем вместе в доме жить,
Сядем рядышком под вьюшкой,
Будем азбуку учить…
Ближе, ну еще немножко…
Фурх! Удрал… Какой нахал!
Съел все зерна, съел все крошки
И спасиба не сказал.
Желтый вправо, черный влево вверх тормашками летит.
А ворона смотрит с ветки и вороне говорит:
«Невозможные манеры! посмотрите-ка, Софи…
Воспитала мама-утка… Фи, какая жадность! Фи!»
Из окна вдруг тетя Даша корку выбросила в сад.
Вмиг сцепились две вороны — только перышки летят.
А утята страшно рады:»Посмотрите-ка, Софи…
Кто воспитывал? Барбоска? Фи! и очень даже фи!»
— «Лев? ха-ха… легко быть храбрым,
Если лапы шире швабры,
Нет, ни лев, ни слон… храбрее всех малыш —
Мышь!
Сам вчера я видел чудо,
Как мышонок влез на блюдо
И у носа спящей кошки
Не спеша поел все крошки.
Что!»
«Мур! умыться бы не грех…»
Вместо мыла — язычок,
Кот свернулся на бочок
И давай лизать свой мех!
Просто смех!
А умывшись, в кухню шмыг;
Скажет «здравствуйте» метле
И пошарит на столе:
Где вчерашний жирный сиг?
Съел бы вмиг!
Насмотрелся да во двор —
Зашипел на индюка,
Пролетел вдоль чердака
И, разрыв в помойке сор, —
На забор!…
В доме встали. Кот к окну:
«Мур! на ветке шесть ворон!»
Хвост забился, когти вон,
Смотрит кот наш в вышину —
На сосну.
Убежал, разинув рот…
Только к вечеру домой,
Весь в царапках, злой, хромой.
Долго точит когти кот
О комод…
Ночь. Кот тронет лапкой дверь,
Проберется в коридор
И сидит в углу, как вор.
Тише, мыши! здесь теперь
Страшный зверь!
Нет мышей… кот сел на стул
И зевает: «Где б прилечь?»
Тихо прыгнул он на печь,
Затянул «мурлы», вздохнул
И заснул.
Выйдет в поле —
Вот раздолье!
Долго смотрит вдаль и вдруг
Взвизгнет свинкой,
Вскинет спинкой
И галопом к маме в луг.
— Оттого, что у моего сыночка
Рот без замочка.
— Я грустна оттого,
Что сижу я, как пленница, в клетке.
Hи подруг, ни родных — никого
Hа зеленой развесистой ветке.
В африканских лесах я жила,
В тёплых, солнечных странах;
Целый день, как юла,
Я качалась на гибких лианах…
И подруги мои —
Стаи вечно весёлых мартышек —
Коротали беспечные дни
Средь раскидистых пальмовых вышек.
Каждый камень мне был там знаком,
Мы ходили гурьбой к водопою,
В бегемотов бросали песком
И слонов обливали водою…
Здесь и холод и грязь,
Злые люди и крепкие дверцы…
Целый день, и тоскуя и злясь,
Свой тюфяк прижимаю я к сердцу.
Люди в ноздри пускают мне дым,
Тычут палкой, хохочут нахально…
Что я сделала им?
Я — кротка и печальна.
Ты добрей их, ты дал мне морковь,
Дал мне свежую воду, —
Отодвинь у решетки засов,
Отпусти на свободу…
— Бедный зверь мой, куда ты уйдешь?
Там, на улице, ветер и вьюга.
В переулке в сугробе заснешь,
Hе увидев горячего юга…
Потерпи до весны лишь, я сам
Выкуп дам за тебя — и уедем
К африканским весёлым лесам,
К чернокожим соседям.
А пока ты укройся теплей
И усни. Пусть во сне хоть приснится
Ширь родных кукурузных полей
И мартышек весёлые лица…
Я подумал в припадке амбиции:
конечно, по интуиции
Животное это
во мне узнало поэта…
Кот понял, что я одинок,
Как кит в океане,
Что я засел в уголок,
Скрестив усталые длани,
Потому что мне тяжко…
Кот нежно ткнулся в рубашку —
Хвост заходил, как лоза, —
И взглянул мне с тоскою в глаза…
«О, друг мой! — склонясь над котом,
Шепнул я, краснея, —
Прости, что в душе я
Тебя обругал равнодушным скотом…»
Hо кот, повернувши свой стан,
вдруг мордой толкнулся в карман:
Там лежало полтавское сало в пакете.
Предсмертное