Что лучше харизма или обаяние
Чем отличается харизма от обояния?
В его компании – чувствуешь себя легко и непринужденно.
Позитивная энергия – вот что привлекает нас больше всего.
Намного больше, чем красивая внешность.
С таким человеком приятно быть рядом.
В такого человека можно даже влюбиться.
Вот это и есть обаяние личности.
Харизма – это понятие более широкое и важное, нежели просто обаяние.
Она заставляет поклоняться её обладателю.
Харизма – это признание божественной силы человека.
Харизма – это безграничная вера в его возможности.
Харизматичного человека можно любить, но это будет совсем другая любовь
по сравнению с любовью к его обаятельному приятелю.
Это будет любовь граничащая с поклонением, одностороннее обожание,
восхищение и благоговение, нередко на грани страха.
Достаточно харизматичному человеку появится в обществе и
он сразу привлекает всеобщее внимание, с ним хотя общаться,
за ним готовы следовать.
Поэтому, харизма это лидерское качество, воздействие на массы.
Харизма сродни гениальности, и развить ее невозможно.
Но вполне можно воспитать в себе такие качества
как общительность, жизнелюбие, доброжелательность
— и прослыть в итоге весьма обаятельным человеком.
Харизма и обаяние
Так же, как и песня «На лабутенах» звучала из каждого утюга, так и тренинги по развитию харизмы заполонили информационное пространство.
Если попробовать поискать в этих ваших гуглях определение «Харизмы», то можно столкнуться с крайне противоречивыми сведениями. То ли это качество личности, то ли это – умение. То ли это способность, то ли навык. То ли ее можно накачать, то ли с ней можно только родиться. То ли это способность вызывать любовь у окружающих, то ли – убеждать их в своей правоте… и так далее.
Большинство сходится на том, что это какое-то сверхъестественное умение нравится максимально широкому кругу лиц, производить на них крайне приятное впечатление и за счет этого – убеждать в своей правоте, увлекать своими идеями.
Сразу возникает вопрос – а чем тогда харизма отличается от обаяния? И есть ли между этими понятиями какая-то разница? Или это как Труляля и Траляля – близнецы одной мамки?
Будем разбираться. В переводе с греческого, «Харизма» – это божий дар. Изначально харизмой назывались дары святого духа, излившегося на избранного, дабы выполнил он волю божью.
Эники-беники, и понятие с легкой руки Эрнста Трёльча перекочевало в социологию. Там оно немного поварилось, и в 1988 году Макс Вебер наконец-то формулирует внятное определение:
«Харизмой следует называть качество личности, признаваемое необычайным, благодаря которому она оценивается как одаренная сверхъестественными, сверхчеловеческими или, по меньшей мере, специфически особыми силами и свойствами, не доступными другим людям».
К этому определению уже сразу возникают вопросы.
Первый из них – а могу ли я называть «харизматичным» человека, который мастерски ноет? Например, он обладает поистине сверхестественным даром портить настроение даже самым прожженным оптимистам.
То есть все-таки предполагается, что сверхъестественные способности приносят какую-то пользу, и оцениваются позитивно. Это должно быть что-то, чем хотелось бы обладать. Умение считать в уме восьмизначные числа или зачитывать список из тысячи слов по памяти выглядит, конечно, прикольно, но вряд ли большинству захочется приобщиться к этому «божественному дару».
Хочется обладать именно тем, что практично, то есть тем, что поможет нам удовлетворить наши потребности, решить наши проблемы, достичь наши цели и улучшить качество нашей жизни.
Чаще всего под этими свойствами подразумевается умения располагать к себе окружающих и убеждать их в своей правоте.
Обладать такими умениями, безусловно, полезно, поскольку чем большему количеству людей я нравлюсь, тем больше вероятность того, что от кого-нибудь из них мне что-нибудь перепадет. Кроме того, умение быть убедительным – это хлеб, масло и борщ любого капиталиста, поскольку новые чехлы для айфонов сами себя не продадут.
Второй вопрос – к фразе «оценивается другими людьми». Это означает, что харизматичный человек «производит впечатление», как будто бы у него есть какие-то сверхъестественные способности. Быть и казаться – это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Третий вопрос – к фразе «недоступным другим людям». Мы уже выяснили, что харизматик только создает впечатление, что у него есть какие-то сверхъестественные способности, обладание которыми другим людям кажется недоступным.
Почему человек может считать, что ему не доступно умение располагать к себе окружающих и убеждать их в своей правоте? Потому что он сам этого не умеет. И чем больше разрыв между его непониманием и умением харизматика, тем более сверхестественным кажется это самое умение.
Объясню на примере. Допустим, у нас есть человек, который умеет мастерски рассказывать анекдоты, шутить и вообще – душа компании. И делает он это настолько ловко, что у окружающих возникает ощущение, что все боги смеха поочередно воплощаются в нашем шутнике, чтобы рассказать анекдот про Петьку и нюанс.
Пока шутник варится в своем окружении – его харизма светится, аки коловрат. Но вот харизматик попадает в коллектив профессиональных юмористов, которые зарабатывают себе на жизнь сочиняя шутки.
И с каждой рассказанной шуткой его харизма потихонечку тускнет. Потому что профессиональные юмористы понимают: «Вот тут ты неплохо голосом сыграл, а вот панч у тебя слабенький, слишком банальный. Хотя вот про Петьку и нюанс хорошо рассказал, спору нет…»
Почему так? Умение шутить не воспринимается как что-то сверхестественное теми, кто знает, как шутить. Умение расположить к себе толпу не является чем-то особенным для тех, кто ежедневно выступает на публику.
Но тогда получается, что харизма сильно привязана к контексту и зависит от того, кто на харизматика смотрит. На разных людей харизматик будет производить разное впечатление – кого-то он очарует до фанатизма, кого-то — оставит равнодушным.
А теперь сделаем трюк «немецкое отрицание» и скажем, что все вышеизложенное харизмой не является. Это обаяние.
Обаяние – это способность быть для людей приятным. Но мне не очень нравится это определение, поскольку оно не содержательно.
Ведь кто для окружающих приятен? Тот, кто делает окружающим приятно. Стало быть обаятельный человек – это тот, кто умеет делать окружающим приятно (поручик, молчать!).
Тот, кто умеет создавать комфортную атмосферу вокруг себя, тот с кем хочется общаться и так далее.
Но что же тогда такое харизма?
Для начала, хочется задать вам вопрос – был ли харизматичным Гитлер?
Несмотря на то, что в истории он остался как редкостная мразь, толпу зажигать он умел. Настолько, что под его речами у немцев выключались мозги и они радостно салютовали солнцу.
Но был ли Гитлер обаятельным? Был ли он человеком, в присутствии которого люди чувствовали себя комфортно и расслабленно? Вряд ли.
Стало быть, харизма не равно обаяние. Человек может быть харизматичным, но не обаятельным.
И тут мы подходим к сути. Харизма – это социальный феномен, в создании которого всегда участвуют двое. Недовольная жизнью толпа, и харизматический лидер, который предлагает толпе решения проблем.
Как формируется тоталитарная секта?
У нас есть недовольные жизнью люди, которые не знают, как решить свои проблемы. И тут появляется человек, со взором горящим и голосом твердым, у которого есть ответы и решения.
Пастор всегда начинает с того, что у его начинающей паствы нет проблем – это мир весь в говне. Обязательно нужно выставить паству жертвами, мол не они виноваты в своих бедах, а прогнившая система.
Когда крючок закинут, харизматик делает загадочное лицо – «Но вы еще можете спастись, если примите Путь…».
После этого пастор объясняет, что тот, кто пойдет по «Пути» решит все свои проблемы и получит всевозможные ништяки, в этой жизни или в следующей.
Когда паства уже заведена, харизматик предлагает простого врага (жиды, цыгане, русские, неверные и так далее), которые виноваты во всех бедах. Чтобы паства не задавалась сложными вопросами об устройстве мира. Вот тебе козел – отпускай.
Ну и когда паства уже течет из всех возможных мест, пастор быстренько завязывает всю эту конструкцию на себя или на свою команду, объявляя что только он является носителем Истины, и только с ним можно победить всех врагов и прийти к всеобщему счастью.
После этого остаются только детали – позаботится о том, чтобы сторонники не проявляли самостоятельность, не пытались думать своей головой, и не пытались сдрыснуть из очередной секты. У саентологов, например, есть такое упражнение, которое называется «травля быка».
Все вышеперечисленное харизматик делает ярко, экспрессивно, твердо, уверенно и жестко. Чем вызывает поистине зомбирующее действие на серых, унылых, неуверенных и мягких людей. Потому что в его фигуре толпа находит модель того, какими они хотели бы быть сами. И чем больше разница между истеричной уверенностью автора и мягкостью его последователей, тем… Правильно, тем более сверхъестественным кажется его дар.
Так что харизма – не какое-то врожденное умение и не природный талант. Ангел божий не спускается с небес, чтобы десницей своей коснуться чрева матери будущего пророка.
Единственное, что является врожденным, это тип нервной системы харизматика. Медленному меланхолику, с заторможенной реакцией, будет достаточно сложно говорить проникновенные речи, активно жестикулировать, орать с горящими глазами и так далее. А вот увлекающемся холерику-истероиду – запросто.
Харизма сильно привязана к контексту, то есть зависит от тех людей, до которых доносятся какие-то сверх идеи. Обычно это не устроенные жизнью люди, которые ищут простых и понятных решений своих проблем.
Харизму путают с обаянием. В чем между ними разница?
1. Харизма предполагает создание впечатления, что у харизматика есть какие-то решения насущных проблем, которые он способен уверенно воплотить в жизнь. Обаятельный человек умеет делать окружающим приятно, чем создает впечатление социально-компетентного человека, с которым большинство людей хотят общаться.
2. Харизматик – это лидер, убеждающий окружающих в правдивости своих сверхидей, и создающий вокруг себя преданную паству. Обаяшка может стать лидером какой-то небольшой компании людей, но не стремится к этому. Кроме того, у обаятельного человека нет цели научить людей жить, и привести их к счастью.
3. Харизматик вполне может напрягать своих сторонников, ради достижения всеобщей цели. Обаяшка не напрягает окружающих людей, не критикует, не манипулирует, не пугает, не обесценивает. Наоборот, он создает вокруг себя комфортную среду, в которой все хорошие, правильные и приятные.
4. Основное послание харизматика окружающим «Все прогнило, но со мной вы найдете свое место в этом мире». Послание обаяшки: «Мы все в порядке, и каждый хорош по-своему».
5. Харизматик организует вертикальную иерархию сообщества, где он находится на вершине.
Обаяшка организует горизонтальную структуру, где все между собой равны и если кто-то начинает доминировать над другим, обаяшка мягко вытягивает нижнего и приспускает высшего.
Так что харизматичным вы сможет стать только тогда, когда у вас есть какая-то сверхидея, для воплощения которой вам нужны сторонники. Если же ваша цель – чувствовать себя комфортно в коллективе и аккумулировать вокруг себя людей, то учиться вам нужно обаянию, то есть умению делать окружающим приятно.
На ютубе есть канал «Исскуство Харизмы», который я бы переименовал, учитывая все вышесказнное, в «Техники Обаяния».
Там даются конкретные упражнения, что говорить и как делать для того, чтобы вызывать у окружающих приятные впечатления о самом себе. Берете любой совет и потихоньку интегрируете его в своей повседневное общение.
Правда работать это будет при условии, что вы искренне верите в то, что окружающие в полном порядке (Каждый хорош по-своему). В противном случае, если вы считаете окружающих мудаками, то ваше холодное отношение будет сквозить через ваши теплые слова.
На сегодня все, пишите в комментарии свое мнение по поводу харизмы и обаяния, и увидимся в следующих заметках психотерапевта)
Мне кажется, Вы придаёте слову «харизма» слишком негативный оттенок.
«4. Основное послание харизматика окружающим «Все прогнило, но со мной вы найдете свое место в этом мире». Послание обаяшки: «Мы все в порядке, и каждый хорош по-своему».
Разве не логичнее послание «Я знаю, где мамонт! Вперёд, за мной!»?
Про харизму я впервые услышала при описании актёра, и я думала, это что-то из талантов актёрского мастерства. Какая сверхидея у актёра? И он никуда никого не зовёт. По крайней мере не знает, что если бы он кинул клич, то те, кто его считает харизматичным, пойдут за ним.
Что за анекдот про Петьку и нюанс?
Ответ romeo969 в «Инструкция по выживанию с ребенком и как его не убить»
Раз уж пошла такая пьянка, то сравнивать с собаками некорректно. У меня коты, много, и пристроила я много и совершенно разнохарактерных, и я считаю свой опыт более успешным по этой причине.
А вот в случае с лотком-ванной объяснить легче легкого: просто оставлять в ванной на дне немного воды, и тогда кот поймет, что это место для воды.
Про хождение по столу я тоже не просто так написала. Многие гордятся, что приучили котов не залезать на стол, однако их гордость длится недолго, до тех пор, пока они не решают установить камеру и посмотреть, чем занимаются животные, пока хозяев нет дома. Коты один хрен ходят по столу, спят на нем, используют, как площадку для приземления в прыжке с холодильника.
С котами приходит понимание, что гораздо важнее, чтобы кот сам до чего-то допер, что тупой дрессировкой возможно решить далеко не все проблемы. Этих тварей надо принимать такими, какие они есть, не пытаясь тотально переделать, а скорее договариваясь о комфортном сосуществовании.
В чем секрет обаяния?
Недавно я обедал с моим коллегой Дэвидом. Потом мы вместе забрали его вещи из химчистки. Там мне показалось, будто я пришел в ресторан «Арнольдс» в компании Фонзи [персонаж ситкома «Счастливые дни». — Esquire]: уже с порога нас приветствовали возгласами восторга; нам пожимали руки, нас хлопали по спине. Один из сотрудников химчистки бросил недоглаженные рубашки и вышел из подсобки, чтобы обнять Дэвида. Тот здоровался с каждым по имени, расспрашивал всех, как поживают их детишки, поддразнивал кого-то насчет того, как оплошала его футбольная команда на последнем матче, — а потом мы ушли. Кажется, напоследок Дэвид показал всем большие пальцы. За пару минут ему удалось скрасить всем день, сделать его немного ярче. Он подбодрил всех. Всех, кроме меня. Я почувствовал себя ужасно.
Как и Дэвид, я периодически ходил в эту химчистку последние пять лет (она находится поблизости от нашего офиса). В отличие от Дэвида, я понятия не имел, как зовут сотрудников химчистки и уж тем более за какую команду они болеют. Почти уверен, что они меня даже не узнали. И до сего момента меня это нисколько не заботило. Возможно, ваши походы в химчистку — ну или в магазинчик на углу, в паб, неважно — похожи на мои. Я обычно оглашаю свои требования, отстегиваю деньги и иду дальше по своим делам. Не то чтобы я был нелюбезен. Но мои социальные навыки не распространяются на незнакомцев. Хочу ли я подружиться с сотрудниками химчистки? Да ну, бред. Я хочу, чтобы они забирали мои грязные рубашки и возвращали их чистыми. И готов им за это платить. А все-таки, разве не здорово было бы обладать хоть малой толикой обаяния моего коллеги?
Куда с Дэвидом ни пойдешь, всюду одно и то же. Позвольте объяснить: Дэвид общительный, нахрапистый, шотландец, добрый, рассудительный, забавный, галантный, легкомысленный, дурашка, любит выпить, не умеет пить, балабол и действительно по‑настоящему отличный собеседник (пожалуй, даже слишком хороший: раньше мы сидели в офисе за соседними столами, и через пару недель мне пришлось приобрести наушники с шумоподавлением — работа у меня стояла). Как только в компании появлялся новый стажер, он тратил на то, чтобы разузнать о нем все, столько же времени, сколько общался с боссом, когда тот удостаивал нас своим присутствием. Летом Дэвид покупал всему офису фруктовый лед.
А бывают люди вроде моего соседа Пола. Пол не такой, как Дэвид. Если рассказать Полу о лучшей группе, которая выступала на музыкальном фестивале, тот заявит, что слышал ее по радио и она гроша ломаного не стоит. Если Пол увидит, как ты выносишь мусор, то скажет тебе, что ты выбрал неправильный маршрут — другой путь гораздо быстрее. Скажешь Полу, что стоит чудесная погода, — он ответит: нет, ты ошибаешься, скоро будет дождь. Пол похож на мистера Упрямца из книжек «Мистер Мэн» [серия детских книг писателя Роджера Харгривза. — Esquire]. Он полная противоположность Дэвиду. Общаться с ним без раздражения невозможно. Чтобы разговор был приятным, собеседники должны мыслить в одном направлении. Разве что кто-то выскажет в особенности сомнительные взгляды… да и то, разве большинство из нас скрепя сердце не выслушивает расистские высказывания таксиста, а потом «в наказание» не лишает его чаевых? И в то же время мы не ввязываемся в спор, не боремся за справедливость — в общем и целом, лучше соглашаться с собеседником, даже если вы с ним не согласны, если вы понимаете, о чем я.
«Отличный денек!» — «А вот и нет».
Тот еще разговорчик, не правда ли?
И вот я задумался, чем так отличаются друг от друга Дэвид и Пол. И, как по мне, разница в обаянии. Хочу ли я быть похожим на Дэвида? Да не особо. По‑моему, это утомительно. Он больше не работает в Esquire, но иногда заходит нас проведать — не успеешь протащить его дальше стойки администратора, как кто-нибудь остановит его, чтобы потрепаться. Обычно его останавливают девушки (Дэвид и девушки — это отдельная история. Тут уж я не отказался бы походить на него). Но чего я точно не хочу, так это быть таким, как Пол. Пол — придурок. Теория о том, что кто-то наделен обаянием, а кто-то — нет, навела меня на размышления. Как так: ты по-настоящему, взаправду нравишься посторонним людям, вызываешь у них эмоциональный отклик, а они, в свою очередь, по‑настоящему нравятся тебе? С чего вдруг? Может, это врожденное, вроде хороших зубов и кудрявых волос? Или этому можно научиться? Нет ли в обаянии доли притворства?
Я был единственным ребенком в семье и много лет стеснялся всего на свете. Помню, я не мог расплатиться в магазине — так страшно было вовлечь продавца в простенькую транзакцию (и нет, в те времена я еще не носил вещи в химчистку). Мама растила меня по большей части одна, поскольку папа отсутствовал много месяцев подряд — уходил в море. Поэтому родители и отослали меня в школу-пансион — решили, что более насыщенная социальная жизнь каким-то образом помешает мне превратиться в маменькиного сынка. Идея оказалась отчасти удачной: с тех пор у меня появился небольшой, но близкий круг приятелей, среди которых два-три очень хороших, очень близких друга. Но мистером Популярность я никогда не был. Счастливее всего я всегда чувствовал себя в одиночестве — когда рисовал комиксы, делал маленькие журнальчики или до дыр зачитывал издания о футболе типа Shoot! С тех пор я не сильно изменился. Пожалуй, только стал легче в общении, как и все прочие люди, — что называется, повзрослел.
Но по работе мне регулярно приходится обедать с новыми людьми или посещать приемы, где меня чаще всего сажают бок о бок с незнакомцами. Поначалу такие добровольно-обязательные мероприятия приводили меня в ужас, но теперь я их даже предвкушаю. Полуторачасовая беседа с парой человек, которых я вижу впервые в жизни? Почему бы и нет. Не такая уж и трагедия! Иногда бывает даже весело. Как минимум, это не смертельно. Однако я ни минуты не льщу себя надеждой, что обаял весь стол. Но, по крайней мере, я никому не наскучил (надеюсь, что не наскучил. Это лучше спросить у них). Полагаю, большинству людей знаком подобный опыт (Дэвид на моем месте тут же добавил бы одного-двух недавних незнакомцев в инстаграме и скрылся в направлении уборной с самой красивой собеседницей. Пол бы поругался с официантом и свалил еще до десертов).
Похоже, что обаяние свойственно главным образом мужчинам. Редко приходится слышать об обаятельных женщинах. Обаятельны принцы. У принцесс другие достоинства. Среди знаменитых обаяшек люди вроде Джорджа Клуни, Барака Обамы и Кэрри Гранта. Заметьте, все они в придачу хороши собой, что хоть и добавляет им обаяния, но обязательным фактором не является. Ведь обаятельным считался и Джон Мейджор, и Уинстон Черчилль, которого красавцем никак не назовешь. Известно, что Билл Клинтон «озаряет собой» любое помещение, куда бы ни вошел. Люди отмечают силу его притягательной личности — он заставляет собеседника почувствовать себя единственным и неповторимым. Таким же был и Нельсон Мандела. И Стив Джобс. С другой стороны, обаяние это или харизма? Разница есть. Обаяние — это «умение доставлять людям удовольствие, привлечь их, заинтересовать», в то время как харизма — это «неотразимая привлекательность или обаяние, способное вызвать преданность людей». Обаянием/харизмой не всегда пользуются во благо. Адольф Гитлер, Чарльз Мэнсон и Освальд Мосли [основатель Британского союза фашистов. — Esquire] были харизматичны и обаятельны. Что-то эдакое есть и в Дональде Трампе — иначе почему за него проголосовало пол-Америки?
В книге 1941 года «Маска здравомыслия» психолог и исследователь Херви М. Клекли описывает психопатов в следующих выражениях: «проницательность и живость ума», «говорит с воодушевлением», «редкое обаяние». В своем недавнем труде «Лишенные совести. Пугающий мир психопатов» профессор Роберт Хаэр обращает наше внимание на тот факт, что «в Северной Америке не меньше двух миллионов психопатов, а среди граждан Нью-Йорка их целых сто тысяч — и это по самой скромной оценке. Психопатия вовсе не редкий экзотический недуг, являющийся уделом немногих; это проблема, фактически затрагивающая каждого из нас». Доктор Хаэр пишет не о маньяках, разрезающих официанток болгаркой под музыку Huey Lewis and the News, а о белых воротничках с психопатическими наклонностями — людях, которые злоупотребляют обаянием в собственных целях и идут к успеху буквально по головам. Если уж на то пошло, «Американский психопат» — не что иное, как сатира на капиталистическое общество.
От всех этих раздумий у меня разболелась голова, и я решил, что лучше побеседую с экспертом. Доктор Рейна Брендс — доцент организационного поведения в Лондонской школе бизнеса, читающая лекции на тему обаяния и харизмы. Мы встретились в ее ярком офисе на третьем этаже. В глаза мне бросились компьютер с двойным монитором и беговая дорожка. Доктор Брендс и сама оказалась весьма обаятельной особой. Она посмеялась над моей историей о Дэвиде и Поле («Похоже, ваш сосед — очень неприятный тип») и заметила, что многое из рассказанного мной можно объяснить тем, что у некоторых людей просто хорошо развиты социальные навыки. По ее мнению, обаяние и харизма чаще всего возникают в глазах смотрящего. Ваша мозговая нейросеть решает, что такой-то человек вас эмоционально будоражит, после чего вы сами проецируете на него ожидаемые качества. Вы привязываетесь к нему, поэтому и подпадаете под его влияние.
— Обаяние — качество, не поддающееся определению, — сказала она.
Способствуя нашему выживанию, эволюция разделила нас на группы, и разница наших темпераментов служит социальным целям. Людям легче взаимодействовать, когда среди них есть ведущие и ведомые, поэтому очень популярные люди оказываются как бы в центре круга, в то время как остальные стараются им угодить. Существует и такое явление, как самомониторинг: люди ведут себя по‑разному, приспосабливаясь к конкретным обстоятельствам. Это довольно очевидно: вы на пороге паба в пятницу вечером и вы на телефоне с милой мамой — два разных человека. Но, по утверждению доктора Брендс, индивиды с развитой функцией самомониторинга лучше адаптируются к контексту и часто воспринимаются как необычайно обаятельные благодаря хамелеоновскому дару завоевывать расположение самых разных людей в самых разных ситуациях.
Секрет обаяния — в эмпатии. Дэвид легко находил общий язык с сотрудниками химчистки и офисными стажерами, потому что они ему искренне нравились, он запоминал подробности их жизни и расспрашивал о них при следующей встрече. Такой интерес чрезвычайно лестен. И его чрезвычайно сложно изобразить (кстати, в девятнадцатом веке мать Уинстона Черчилля, светская львица Дженни Джером, как-то ужинала в обществе лидера британской оппозиции Уильяма Гладстона, а на следующий вечер — в обществе его политического соперника премьер-министра Бенджамина Дизраэли. Позже Джером писала о впечатлении, произведенном на нее каждым из этих мужчин: «Отужинав с мистером Гладстоном, я осталась в убеждении, что он умнейший человек в Англии. Но отужинав с мистером Дизраэли, я решила, что это я — умнейшая в Англии женщина». Дизраэли победил Гладстона на выборах 1874 года).
— Каждый пребывает в центре собственной вселенной, и большая часть ваших разговоров посвящена самому себе, — сказала доктор Брендс. — Поэтому когда кто-то уделяет все внимание вам, вы проникаетесь к нему симпатией. Не столь важно, искренне ли вы интересуетесь собеседником или только притворяетесь, — главное, чтобы сам он считал ваш интерес подлинным.
Я гадал, почему женщин почти никогда не называют обаятельными, и привел в пример знаменитого осветителя комнат Билла Клинтона и его, похоже, клинически невезучую жену Хиллари.
— Интересное наблюдение, — сказала Брендс (что изрядно меня порадовало).
Доктор Брендс изучала гендерные предрассудки в отношении харизмы, и ее заключения оказались по меньшей мере неутешительными:
— Харизма — это лидерское качество, а лидерство — это мужской стереотип. В женщинах не признают хороших лидеров, — объяснила она. — К ним предъявляют гораздо более высокие требования. В харизме и обаянии есть нечто героическое, элемент визионерства, которое тоже является очень мужским стереотипом. Это очень гендерно-дифференцированная концепция.
Значит, люди ничего не имеют против Хиллари, но стоит ей потянуться к власти, как против нее ополчаются (как известно, во время прошлых выборов она вызывала не меньше ненависти у женщин, чем у мужчин). А все потому, что лидерство требует стольких мужских качеств: доминантности, напористости, визионерства, властности — в женщине все эти черты считаются недостатками. В ходе дебатов на американском телевидении Хиллари вынуждена была сдерживаться, поскольку с ее стороны злость являлась недопустимой, хотя, видит Бог, провокаций было немало. Ее оппонент Дональд Трамп мог позволить себе доминирование и очень четкий, очень патриотичный лозунг — «Вернем Америке величие». Для Клинтон подобная стратегия была недоступна по причине ее пола.
Брендс объяснила, что Билл Клинтон может пошутить или сойтись с кем-то поближе, и это никого не заставит усомниться в его компетентности, в то время как женщины должны идти на компромисс между сердечностью и компетентностью.
— Стоит женщине проявить теплоту, как ее немедленно начинают считать некомпетентной, а если она компетентна, ее тут же начинают считать сукой.
Я расспросил Брендс о психопатах. В книге «Лишенные совести» приводится список черт характера, придающих своему обладателю некое поверхностное обаяние. Большинство психопатов эгоцентричны, бессовестны, лживы и манипулятивны. Их эмоции неглубоки, а главное, им не хватает эмпатии. «Психопаты зачастую остроумны и умеют говорить красиво, что создает им благоприятный имидж в глазах окружающих, — утверждается в книге. — Они часто очень приятны в общении и обаятельны». Когда одного психопата, отбывающего срок за разнообразные преступления, среди которых ограбление, изнасилование и подлог, спросили, есть ли у него недостатки, он ответил: «Слабостей у меня нет. Хотя, возможно, я слишком отзывчив».
Взяв на себя обязанности адвоката дьявола, я осведомился, не приносит ли психопатия материальную выгоду. Раз подобные качества позволяют человеку преуспеть в корпоративном мире, если он на досуге не гоняется за людьми с тесаком, то, возможно, в некоторых обстоятельствах его поведение можно посчитать целесообразным?
Брендс взглянула на меня с разочарованием.
— Я бы ни в коем случае не советовала никому нанимать на работу психопата, — сказала она. — Не секрет, что психопаты составляют немалый процент заключенных, но их также непропорционально много в корпоративном мире. Интересно, что психотерапия лишь делает из них более изощренных психопатов. Благодаря ей они начинают еще лучше разбираться в мышлении и побуждениях людей.
В корпоративном мире подвизается один мой друг, а по совместительству самый обаятельный человек из всех моих знакомых. На обаянии завязана его работа. И когда надо очаровать публику, он неподражаем. Его зовут Джеймс Мэсси, и он управляющий директор престижной пиар-компании The Massey Partnership. Сфера деятельности его клиентов связана исключительно с индустрией роскоши и туризмом класса люкс — сплошь роскошные отели, прекрасные часы, туфли ручной работы, портные с Сэвил-Роу, а также бренд, производящий лучшие в мире трусы. Ну вы поняли. По работе Джеймсу необходимо убеждать глянцевые журналы вроде нашего, где, как показано в «Дьявол носит Prada», иногда работают капризные, весьма своеобразные типчики из мира моды (разумеется, не в Esquire — мы все отличные ребята), написать о его клиентах, которые (по моим предположениям) могут быть столь же требовательными, а иногда не только капризными и своеобразными, но еще и итальянцами. Не работа, а кошмар.
Однако на моей памяти Джеймс ни разу не падал духом. На каждую нашу встречу он является минута в минуту (я знаю это, потому что когда, взмокнув от пота, влетаю в ресторан, метрдотель уже усаживает его за столик). Он всегда превосходно одет и предпочитает блейзеры на пуговицах и до блеска начищенные мокасины. Вместо того чтобы строчить имейлы с текстом вроде: «Приветик, как дела?», он присылает двусторонние благодарственные записки, написанные от руки впечатляюще острой перьевой ручкой на зеленовато-голубой бумаге от лучших торговцев канцелярскими принадлежностями в Вестминстере. Стоит ли говорить, что у него безупречные манеры? Разумеется, Мэсси ни за что не опустился бы до того, чтобы назвать обаятельным самого себя. Тем не менее меня заинтересовало его мнение на заданную тему.
— Думаю, по большому счету с обаятельным человеком легко общаться. Главное — проявлять чуткость к людям, — сказал он мне. — А еще самому получать удовольствие от общения. По‑моему, в этом вся соль. Думаю, нужно быть внимательным к мелочам и уж точно добрым. Разговаривая с официантом, нужно проявлять столько же доброты, уважения и внимания, как если бы ты разговаривал с президентом. По‑моему, «включить обаяние» — жуткое выражение. Хуже не придумаешь. Притворство легко заметить. Неестественное поведение выглядит подхалимством.
Джеймс согласился, что обаяние и харизма — не одно и то же.
— Харизматикам достаточно войти в комнату, и они тут же оказываются в центре внимания. Люди к ним тянутся. Но, по‑моему, многие харизматики в душе настоящие ублюдки. В то время как обаяние, по‑моему, проявляется в контексте личных отношений в паре или в небольшой группе людей.
(Отсутствие обаяния у интровертов — это миф. Задумайтесь: горлопан с луженой глоткой редко бывает обаятельным.)
Представляя себе коллег Мэсси (и уж точно людей из мира fashion-журналистики), принято воображать редакторов или пиарщиков-пустозвонов, стучащих кулаком по столу и лопающихся от злости из-за того, что какая-нибудь мелочь не соответствует их высоким требованиям.
— Думаю, у каждого свой подход, — дипломатично сказал Джеймс. — Но, по‑моему, люди вряд ли будут выкладываться по полной ради человека, который вызывает у них антипатию. По крайней мере, на постоянной основе.
Приятно ли быть славным парнем?
— Ну да. По‑моему, раньше это было чрезвычайно немодно. Но быть суперагрессивным, орущим итальянским пиарщиком больше не круто. Я верю, что жизнь слишком коротка, чтобы быть козлом. Такая жизнь не может приносить удовольствие, правда? В мире много ужасов и без наших выкрутасов.
Если загуглить слово «обаяние» (а исследования вашего покорного журналиста славятся добросовестностью), в результатах поиска чаще всего натыкаешься на некие «школы обаяния». Речь идет не о пансионах благородных девиц, обучающих девочек ходить со стопкой книг на голове, вроде той, где провалила все экзамены отправленная туда отцом принцесса Диана (хотя, как ни странно, они до сих пор существуют), а о курсах, которые обещают научить вас всем тайнам любовной науки. Судя по всему, такие школы, во‑первых, ориентированы почти исключительно на иностранных студентов, а во-вторых, стоят баснословных денег. Похоже, в нашем современном понимании обаяние связано с искусством соблазнения, и, вопреки всем вышеприведенным точкам зрения, ему можно научиться.
Много лет назад журналы вроде нашего полнились советами (а парочка журналов, как ни прискорбно, печатает их до сих пор), как выдвинуть для дамы стул, какими приборами есть суп (ложкой) и так далее. Аналогичное содержание обещают и заголовки таких книг, как «Миф о харизме: обучитесь искусству личного обаяния» («Международный бестселлер!»). «Похоже, харизматики вовсю наслаждаются жизнью: у них большой выбор романтических партнеров, они больше зарабатывают и меньше подвержены стрессу», — пишет автор Оливия Фокс Кабейн.
«Харизма располагает к вам людей, заставляет их вам доверять, искать вашего руководства… благодаря ей люди хотят делать для вас именно то, что вам от них нужно». Глава за главой посвящаются лайфхакам и советам, важности языка тела — например, Медиалаборатория Массачусетского технологического института однажды провела эксперимент и заключила, что можно с 87-процентной точностью предсказать исход переговоров, телефонных продаж и презентаций бизнес-планов на основании языка тела участников, причем то, что они произносят вслух, можно оставить без внимания вообще, — а также борьбе с негативными мыслями, которые вызывают тревогу и мешают предстать в лучшем свете на бизнес-ланчах. Как жить с комфортом вне зоны комфорта. Как найти собственный «уголок счастья».
Стивен Бейли, известный эксперт в области дизайна и автор нескольких книг, пишет об обаянии с большей проницательностью: «Обаяние — явление загадочное, романтичное и привлекательное, — полагает он. — Это неуловимый, но неотразимый ресурс. С помощью обаяния вы можете создавать благоприятные ситуации и благополучно выходить из неприятных. Лишенные обаяния зануды, безусловно, находятся в невыгодном положении в корпоративном мире, где личные качества затмевают квалификацию, где важны внешность и всеобщая благосклонность. Так почему же суть этого явления нам настолько непонятна? Пытаться разобраться в природе обаяния — все равно что пытаться обнять лягушку».
Шутки обаятельными быть не могут (по его словам, «обаятельный человек — это человек, смеющийся над вашими шутками»). Обаятельна эмпатия. Умение слушать. Никогда не жалуйтесь. Никогда. Ничто так не импонирует людям, как иллюзия вашего безраздельного интереса. Будьте готовы умолять: «Расскажите подробнее, как вы сами оформили документы о купле-продаже подвальной квартиры в Чигуэлле».
Бейли прослеживает историю обаяния начиная со времен, когда слово «джентльмен» стало обозначить определенный социальный статус — повыше йомена, но пониже эсквайра. Вскоре карикатурные джентльмены стали расхожими персонажами шекспировских пьес, а к 1630 году под влиянием книг вроде «Английского джентльмена» Ричарда Брэтуэйта люди стали ассоциировать с этим словом определенный литературный и социальный типаж. Настоящим джентльменом считался человек, личность которого открывала ему большие возможности, чем те, что принадлежали ему по праву рождения и класса. Но Бейли заключает, что обаяние может быть и добродетелью, и пороком.
В делах, как и в любви, обаяшки действуют в одиночку. Обаяние — один из самых эффективных методов убеждения, законный способ добиться несправедливого преимущества, утверждает он, перефразируя легенду адвертайзинга Мориса Саатчи, который сходным образом описывал креативность. В мире, и особенно в Америке, до сих пор принято восхищаться персонажами мошенников. Впервые о них начали писать с восторгом еще в 1849 году — ах, как очаровательно они заговаривают зубы прохожим, убеждая тех расстаться с карманными часами, и исчезают навсегда. Откуда растут ноги у такого любования? Дело в том, что мошенник на первый взгляд воплощает собой образ целеустремленного человека, который умеет пробить себе дорогу в жизни. Так и есть: мы снимаем шляпы перед Феджином, видя в нем вдохновенного, предприимчивого — и обаятельного — гения.
Считает ли себя обаятельным мой коллега Дэвид? Я позвонил ему и прямо об этом спросил. Любопытно, что, по его словам, он как раз на днях обсуждал эту тему с родителями. Они сказали, что понятия не имеют, что с ним случилось, ведь лет до десяти он был жутко стеснительным. Но Дэвид понимал, что случилось. Он перешел в новую школу, и кое-кто из ребят покрупнее завидовал тому, каким вниманием окружают его девочки (опять эти девочки!). Предвидя, что ему грозит взбучка, Дэвид научился быть забавным, паясничать и развлекать одноклассников дурацкими анекдотами (он отмечает, что его отец остер на язык, и это тоже пришлось кстати).
Накануне больших бизнес-мероприятий, скажем, важной презентации или встречи, он часто настолько нервничает, что всю ночь лежит без сна, но когда доходит до дела, поступает так же, как в школе: изо всех сил старается, чтобы все чувствовали себя в своей тарелке и получали удовольствие.
— Я превращаюсь в долбаного городского шута, — сказал он.
Тем же объясняется и его участливость к новым стажерам. Он помнит, каково быть в их шкуре, и до сих пор не забыл, кто обходился с ним по‑доброму, а кто не лучшим образом. По его словам, ему невыносима мысль о том, что ребята, возможно, не находят себе места от неловкости, поэтому он обязательно подойдет к ним и подбодрит ни к чему не обязывающей беседой.
Недавно Дэвид с другом ужинали в ресторане. Персонала не хватало, а посетителей было слишком много, и их заказы перепутали. Когда друг напустился на официанта, Дэвид сделал ему замечание.
— Мне стало ужасно не по себе, — рассказал он мне. — Хотелось, чтобы официант чувствовал себя комфортно. Я говорю другу: «Хватит жаловаться, сам видишь, в каком они положении, им ведь платят семь фунтов в час». Но он входить в их положение не захотел, типа раз он платит, то хоть трава не расти. Никогда не слышал, чтобы кто-то так бездушно распекал постороннего человека.
Нельзя сказать, что Дэвид всегда был совершенным альтруистом. В школе приятели подметили за ним поведение, которое назвали «Методом кухарки». Как-то Дэвид подарил главной поварихе школьной столовой коробку шоколадных конфет на Рождество.
— Не знаю, было ли это проявлением обаяния, — сказал он. — В то время мне казалось так. Но все приятели обозвали меня извращенцем.
И все-таки в глубине души Дэвид прекрасно знал, что делает.
— Я отвечал: «Зато в следующем году мне будут накладывать больше картошки, чем вам». И в следующем году мне действительно накладывали больше картошки.
В ходе работы над статьей мне довелось пообщаться с сотрудницей «Школы жизни» — организации, которая проводит уроки и терапевтические занятия по развитию эмоционального интеллекта. По случайному совпадению школа как раз готовила тематический вечер под названием «Как стать общительным» и обещала рассказать, что такое обаяние и как ему научиться. Я написал имейл их сотруднице по имени Сара Бирн, а она была так любезна, что пригласила меня прийти.
«Огромное спасибо, Джемма», — напечатал я в ответ — и тут же заметил свой промах.
«Простите, Сара, — торопливо написал я вдогонку, после чего добавил: «Над моим обаянием надо серьезно поработать».
«Все в порядке, — отозвалась она. — Ха-ха».