Что лучше империя или федерация
Что лучше империя или федерация
В чем разница между Российской империей и Российской федерацией? разница федерация империя
Импе́рия (от лат. imperium — власть) —монархическое государство во главе симператором или колониальная, либо международно значимая держава, опирающаяся в своей внутренней и внешней политике на военные сословия (организованную армию) и действующая в интересах военных сословий. Как правило, империя объединяет разные народы и территории в единое государство с единым политическим центром, играющее заметную роль в регионе или даже во всем мире. Самыми[1]известными империями являлисьРимская, Священная Римская,Монгольская,Османская,Российская иБританская. В современном мире лишь японский монарх носит титул императора, но на этом основании Японию называть империей нельзя, так как самоназвание этой страны переводится как Японское государство, а не Японская империя, а также поКонституции японский император является лишь символом государства и единства народа[2].
Основной принцип федерации — федерализм[3] (фр. fédéralisme, восходит к лат. feodus«договор, союз»). Он заключается в признании политическим идеалом федеративной организации государства, стремление либо объединить несколько отдельных государств (стран) в одну федерацию, либо обратить унитарное государство в федеративное. Федерализм не раз являлся объединяющим началом сильных партий[4]. Противоположность «федералистам» — «унитаристы»[3]. Европейский федерализм возник в послевоенной Европе, и одной из наиболее важных инициатив в этом направлении была речь Уинстона Черчилля в Цюрихе в 1946 году[5].
Некоторые исследователи, изучая историю развития федералистской мысли, отмечают такое явление как «теологический федерализм», которое было актуально в Европе в XVI–XVII вв. Оно является следствием из протестантских доктрин, развивавшихся в те времена. Важным этапом в становлении федерализма стали события в Америке XVIII века, времён войны с Англией. ТамВторым Континентальным конгрессом был принят документ под названием «Статьи конфедерации». Он определял США как к
молодец,хорошо википедию умеешь переписывать
От империи к федерации и обратно
Рамзан Кадыров сегодня в полной силе: Москва зависит от него больше, чем он от нее.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Что такое империя? Ее непросто отличить от другой разновидности государственного устройства полиэтнического сообщества – федерации. В чем же разница между этими государственными конструкциями? Воспользуюсь удачным, на мой взгляд, ответом на этот вопрос американского исследователя Михаила Филиппова: «В целом механизм империи можно сопоставить с плановой директивной экономикой (региональные руководители прямо назначаются из центра, то есть «сверху»), а механизм федерации – с рыночной экономикой (лидеры отбираются в процессе конкуренции, то есть «снизу»)». Это определение далеко не исчерпывающее, но оно дает понятные признаки для различения двух феноменов.
Имперская модель государственного устройства, позволявшая сохранять исторически сложившиеся ареалы этнического расселения, во многом способствовала последующей трансформации империй в политические системы федеративного типа. Континентальные империи – Австро-Венгрия, Германия, Россия – своим распадом положили начало наиболее известным европейским экспериментам в сфере федеративного устройства. Впрочем, и Британская империя, с ее заморскими колониями, также внесла заметный вклад в распространение принципов федерализма в своих бывших владениях.
Чем более многонациональной была та или иная империя, тем вероятнее для нее оказывался федералистский сценарий. «Возможной, хотя и трудной альтернативой для империи, столкнувшейся с возрастающей силой национализма, является федерация, построенная на этнической основе», – отмечает Сеймур Беккер. В экспериментах с процессами автономизации своих провинций и создания в них зачатков парламентских институтов некоторые континентальные империи заходили весьма далеко. По мнению Доминика Ливена, «к 1900 году Австро-Венгрия во многом уже начинала выходить за рамки исторического определения империи и двигаться в направлении демократической многонациональной федерации». Она оставила после себя целый веер федераций – Австрию, Чехословакию, Югославию.
Государство большевиков, возникшее в 1917 году, также провозгласило себя федеративной республикой, хотя в дореволюционный период Ленин неоднократно подчеркивал, что унитарное централизованное государство более предпочтительно, чем федеративное. Однако в условиях гражданской войны дискуссий среди большевиков о федеративном принципе практически не было. Он был для них единственной возможностью привлечь на свою сторону население национальных окраин. Гражданская война велась под антиимперскими лозунгами: «Долой монархию!», «Долой империю – тюрьму народов!»
Советская федерация была сугубо формальной. Фактически важнейшие признаки федерации, связанные с самоорганизацией «снизу», с отбором лидеров регионов в процессе электоральной конкуренции, проявились лишь в постсоветский период, в 1990-е годы. Но уже в начале 2000-х от этих атрибутов федерализма отказались. Лидеры регионов вновь стали назначаться сверху. Края, области и республики утратили основные признаки своей политической субъектности. Почему это произошло?
Глубокий исследователь федераций Андрей Захаров отмечает, что, с одной стороны, имперская история облегчила переход многонациональной России к федералистскому образу политического бытия, но, с другой стороны, она же в значительной мере обусловила безболезненность последующего отказа от него. Это суждение во многом справедливо, но оно не объясняет, почему из всех постимперских федераций лишь Россия вернулась к имперской модели.
На мой взгляд, это произошло потому, что прочность имперского институционального наследия в России выше, чем в иных постимперских странах.
Несущим каркасом этого наследия является господство сырьевой экономики. Сырьевые товары составляют 85% российского экспорта и охватывают более 50% российского ВВП, в то время как в развитых странах этот показатель составляет менее 20%. Проблема «ресурсного проклятия» известна давно: множество стран со значительными природными ресурсами получают весьма малую выгоду от их использования. Главное же, что тотально сырьевая экономика уменьшает стимулы к модернизации. Зачем работать, если бананы растут на деревьях; зачем менять отношение к труду, менять жизненные устои, если можно сносно жить на нефтедоллары.
Существует прямая связь между экономикой, основанной на эксплуатации природных ресурсов, и структурой элит. В России – главенствует элита, связанная с ТЭКом, и эта элита в наибольшей мере зависит от государства, поэтому она наиболее сервильна по отношению к власти и в наименьшей мере склона к опоре на гражданское общество. Вот и не может оно прорасти через асфальт российской системы.
Федерализм опирается на развитую систему многопартийности. Однако в России эта система не сложилась. В постсоветский период не появились демократические партии, опирающиеся на низовые структуры своих активистов и избирателей. Верхушечные партии вполне соответствуют имперскому принципу управления «сверху».
Засилье нефтегазовой экономики обусловило избыточную роль государственной власти в жизни России. Симон Кордонский назвал такое государство «ресурсным». Он пишет, что «задачами ресурсного государства были и остаются мобилизация и управление ресурсами, которые совсем не товары и чья ценность невыразима в деньгах┘ Мобилизация ресурсов заключается в том, что государство (в идеале) безраздельно управляет всеми материальными и человеческими потоками».
Главным ресурсом всегда была территория, с ее землями и недрами, поэтому ресурсное государство в качестве высшей цели выдвигает удержание, а по возможности – и расширение территории. Размышляя о повторяющемся из века век воспроизводстве авторитарных форм правления в России, многочисленные теоретики, вслед за Монтескье, связывали этот феномен с обширной территорией России и наличием у нее врагов, реальных и мнимых. Чем больше страна, чем протяженнее ее границы, тем больше она ощущает угрозы со стороны многочисленных врагов. Страна, живущая в психологической атмосфере осажденной крепости, не расположена поощрять народный суверенитет и гражданские права, а уж того меньше она склонна к децентрализации власти как основы федерализма. «Имперский тип государственности, – отмечает Захаров, – оказывается естественным оформлением режима, построенного на экспорте сырьевых ресурсов».
Так что вроде бы получается, что никакого другого пути, кроме имперского, у России и нет. Вместе с тем в начале XXI века сохранился весь тот комплекс причин, который подталкивал империи начала XX века к федерализации. Главной из этих причин является то, что уже к концу прошлого века империи не могли удерживать этнические территории силой. Неизбежно уменьшались и возможности центральной власти контролировать разнообразные этнические территории с помощью наместников, которые требовали все большую плату за лояльность, предоставляя все меньше гарантий своего подчинения верховной власти. Наместники, стремящиеся к самосохранению, выжигают вокруг себя политический ландшафт, устраняя саму возможность конкуренции на местах. Привозные же воеводы, как правило, отторгаются сложившимся территориальным сообществом.
Характер управления в Чеченской Республике трудно назвать ординарным, но и в других республиках региона возникло социальное пространство, на котором российские правовые нормы фактически не действуют. В Дагестане, по моим подсчетам, за 2003 год прессой было зафиксировано более 90 случаев вооруженных столкновений незаконных формирований с федеральными силами и представителями местных правоохранительных органов, и тогда это было сопоставимо с числом подобных акций в Чечне. В 2008 году только за неполные два месяца (с 4 сентября по 26 октября) одним лишь информационном агентством REGNUM приводится список 59 подобных случаев. По этим показателям Дагестан уже давно обогнал Чечню и Ингушетию. Замечу, что небывалый всплеск активизации боевиков произошел еще до того, как страна осознала, что вползает в затяжной финансовый кризис.
Но и в других регионах происходят процессы, затрудняющие удержание российской имперской целостности. Прежде всего хочу отметить смену этнических элит. Часть бывших активистов национальных движений ушла в бизнес, другие были интегрированы властью. Кто их сменил? Вопрос не только очень существенный, но и сложный для ответа. Если в 90-е годы национальные лидеры мелькали на экранах, были публичными фигурами, о них все знали и они хотели, чтобы о них знали, то сегодня происходит смена форм активности. Преобладает конспиративная активность. О многих лидерах мы никогда не услышим, потому что они этого не хотят.
Происходит смена лозунгов. В 90-е годы национальные движения выступали под национал-демократическими лозунгами и ориентировались на Запад как на свою поддержку. Ныне же у большинства лидеров национальных сетей России, особенно в зонах, исторически связанных с исламом, преобладают антизападнические, фундаменталистские лозунги. Эти силы делают ставку на идеологические, организационные и финансовые ресурсы нового субъекта глобальной политики – международных исламских движений.
Заметна и перемена консолидационных основ национальных сетей. Если в 90-е годы такой основой выступали идеи этнического сепаратизма, то сегодня во многих регионах этническая консолидация уступает место религиозной. Если говорить о Северном Кавказе, то идея этнического сепаратизма отдельных республик уступила место другой идее: замене светского государства на государство духовное. «Сначала устроим имамат, а потом посмотрим, где его границы» – с этим лозунгом выступал, например, последний из публичных лидеров чеченских боевиков Абдул Халим Сайдуллаев, сменивший Аслана Масхадова и, как и он, убитый.
Чего же можно ожидать от этнополитических перемен? Они в неодинаковой форме проявляются в разных регионах. Если говорить о националистических или радикально-фундаменталистских движениях республик Поволжья, то пока их лидеры только разминаются на чужих полях. Не случайно среди захваченных американцами в отрядах талибов в Афганистане наших сограждан не было чеченцев (им и дома есть где проявить свою активность), но там были татарские и башкирские экстремисты, которые сейчас лишь готовятся к «домашней работе».
Иная ситуация на Северном Кавказе, где вместо одного чеченского фронта с федеральной властью, как было в 1990-х, ныне образовались как минимум три зоны нестабильности (чеченская, ингушская и дагестанская). На мой взгляд, не столь уж далек от истины Католикос-Патриарх всея Грузии, заявивший: «. отделение от Грузии Абхазии и Цхинвальского региона опасно для самой России. Это даст толчок развитию сепаратизма в вашей стране, и в будущем у вас возникнет гораздо больше проблем, чем сегодня в Грузии». Даже если этот вывод и содержит преувеличения, продиктованные переживаниями грузинского гражданина, то и в этом случае федеральной власти не стоит забывать об оправданности почти любого предупреждения об опасностях сепаратизма в России.
Федерация – это форма исторического компромисса, обеспечивающего возможность относительно самостоятельного развития некой территориальной общности при сохранении целости полиэтнического государства. Потребность в таком компромиссе, проявившаяся в европейских империях еще в начале XX века, не исчезла и сегодня. Вопрос о трансформации России как империи в федерацию не решен, он лишь отложен. Боюсь – до худших времен.
Финансовый кризис в России уже плавно перерастает в экономическую депрессию. В этих условиях неизбежно уменьшается возможность государства централизованно распределять ресурсы. Нарастает дефицит ресурсов. В периоды депрессии неизбежно усиливаются процессы автономизации регионов. Они начинают придерживать свои ресурсы. Население, испытывающее растущий дефицит, обращает свое недовольство не к местному начальству, а к верховной власти, которая в империях одна только и ответственна за бесперебойное обеспечение народа хлебом и зрелищами. В таких условиях императору трудно спрятаться за традиционной формулой: «хороший царь – плохие бояре».
Крайне опасно, когда процессы автономизации происходят стихийно. Сегодня власти хорошо понимают, что плавная девальвация рубля лучше, чем обвальная. Но ведь это же справедливо и для автономизации. Возможно, недавнее высказывание Юрия Лужкова о целесообразности возвращения к выборам глав регионов не было следствием того, что в народе называют «черт попутал». У опытных управленцев за долгую службу вырабатывается политический инстинкт, который позволяет предчувствовать беду до того, как она может быть выявлена наукой. А есть ли такой инстинкт у верховной власти?
Россия была, есть и будет Империей. Или исчезнет с мировой карты
Триста лет назад, в 1721 году, Пётр I провозгласил Россию Империей, но это была только формальность. К этому времени мы уже были Третьим Римом, наследником великого Ромейского Царства, Византии. Единственной православной державой и «последним окопом» Православия. Были и остаёмся сегодня. И хотя современные политики боятся самого слова «Империя», им либо придётся с ним смириться, либо они отправятся на свалку истории.
В числе юбилейных дат, которые в 2021 году будут отмечаться в России, – 300-летие её провозглашения Империей. Именно триста лет назад Пётр I, после триумфальной победы над Швецией в многолетней Северной войне и окончательного выхода нашей страны к Балтийскому морю, провозгласил себя Императором, а Россию – Империей. И эта дата не останется незамеченной: целый ряд учёных и общественных деятелей создали Общественный совет по празднованию этого юбилея. Причём не только в столице, но и в других городах России.
Так что же такое «Империя»?
Для начала разберёмся в понятиях. Для большинства учившихся в советское время «Империя» и «империализм» – нечто «отжившее» и однозначно негативное. Или скорее негативное. Государство, порабощающее и угнетающее колонии. Кроме того, многие отождествляют Империю и Монархию, ну а былые отличники и твёрдые хорошисты вспоминают «Империализм как высшую стадию капитализма» и то, что большевики именовали Первую мировую войну «империалистической».
На самом деле всё совсем не так. Империи бывали разными – «чёрными, белыми, красными». И даже Советский Союз, чьи создатели сделали всё, чтобы похоронить заживо Российскую Империю, во многом сохранял имперские черты. И современная Россия, именуемая «Российской Федерацией», лишь отчасти носит федеративный характер, в своей же глубинной сущности остаётся Империей.
Но вернёмся к определению самого понятия. Довольно широко и точно в ходе состоявшейся 22 июля 2021 года онлайн-конференции уже упомянутого Общественного совета по празднованию 300-летия Российской Империи его дал президент Исторического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова, академик Российской академии наук Сергей Карпов. В том числе сделав это и «от противного», в стиле византийского «апофатического» богословия, с которым академик Карпов, выдающийся русский историк-византинист, знаком не понаслышке:
В слове «Империя» прежде всего отражена «державность». Кроме того, в это понятие входят такие важнейшие вещи, как наднациональный характер государства, его универсалистский и миссионерский характер, попечительство Императора над тем населением, которое он опекает и защищает. Это интегральность всех границ, всех территорий, входящих в состав Империи. Империя – это не региональное государство, но государство всемирно-исторического значения.
Итак, Империя – это суверенное государство-цивилизация, основанное на чётких религиозно-миссионерских основаниях, объединённое языком и культурой государствообразующего народа, однако не являющееся его «национальным государством», но имеющее полиэтнический (многонациональный) характер. Подлинная Империя никогда не порабощает малые народы и не ассимилирует их, но включает как органичные части «цветущей сложности» в единую патриархальную большую «семью», главой которой является самодержавный (имеющий всю полноту власти и ответственности) суверен-император. Причём далеко не всегда таковым является наследственный монарх.
От Ветхого Рима к Новому Царьграду
Если рассматривать исторически, то подлинных Империй, а не тех, кто так назвал себя сам, набрав себе заморских колоний и начав выкачивать из них ресурсы, было не так много. Если не брать древние восточные государства имперского типа (такие, как Древневавилонское и Новоассирийское Царства, Аккад и персидская Держава Ахеменидов, древнеиндийская Империя Маурьев и древнекитайская Империя Цинь), то единственной Империей в подлинном смысле слова была Римская. Остальные же – либо её наследники, либо самозванцы.
Именно на окраине Римской Империи, зародившейся как языческая держава, родился по плоти, совершал Своё земное служение, был распят и воскрес Христос. Именно Империя Ветхого Рима после трёх столетий антихристианских гонений стала Империей Христианской. Именно она дала рождение Ромейскому Царству, ныне более известному как Византийская Империя с центром в Новом Риме, то есть Константинополе, Царьграде. И именно преемником Империи Ромеев, павшей под ударами турок-османов в 1453 году, стал Третий Рим, молодое Московское Государство, которое, повзрослев, и стало в 1721 году Российской Империей с центром в Санкт-Петербурге.
И здесь стоит особо подчеркнуть: Пётр I отнюдь не сделал Россию Империей, де-факто она ей уже была примерно два с половиной столетия, он лишь юридически закрепил этот факт, провозгласив себя Императором. И постепенно сначала Османская Империя, а потом и все европейские державы признали это. Что любопытно, последней была разваливавшаяся польско-литовская Речь Посполитая, вскоре в значительной своей части (в основном этнически русской) вошедшая в состав Российской Империи. И то, что нашей Империи уже не 300 лет, а намного больше, особо отметил и академик Сергей Карпов:
Уже Великий князь Московский и всея Руси Иван III обращался к другим правителям как Цесарь, как Царь, а это понятие фактически равное понятию Император. И, когда к нему было обращение главы германской «Священной Римской Империи», который свысока хотел даровать ему королевскую корону, Иван III на это ответил: «Я Государь от своих предков и не нуждаюсь ни в какой инвеституре, в том, чтобы мне кто-то посылал корону, потому что мой венец свыше этой короны». И Иван IV это закрепил в чине венчания на царство и в том факте, что сам по себе он происходит от Римской Империи.
Пётр I же 300 лет назад фактически ничего не изменил, но только закрепил это для всего внешнего мира. Заложил юридическое основание, чтобы этот статус стал общепризнанным, как сейчас говорится, «на международной арене». Причём именно в западноевропейской терминологии, в которой Империя и Император представлялись выше Царства и Царя. Хотя для русских людей никакой принципиальной разницы в этом не было. Наши предки прекрасно осознавали, что мы и есть и Ветхий Рим, и Новый Рим Царьград, и Третий Рим, каковым в XV веке стала ещё относительно молодая Москва.
Причём, надо сказать, не по своей воле. Русские не претендовали на это. Но Промыслом Божиим случилось так, что сначала Константинопольский Патриархат впал в римско-католическую ересь, вступив в 1439 году во Флорентийскую унию. А спустя считаные годы, как уже было сказано, в 1453-м, пал и сам Константинополь. И здесь очень важно понимать, что для России эта возложенная на неё миссия была не «поводом для гордости» и уж тем паче «оправданием экспансии», но. неизбежной ношей, даже Крестом. На что в своё время в беседе с автором этих строк особо обратил внимание замечательный русский историк Николай Николаевич Лисовой (1946-2019), одно из своих последних интервью давший Первому русскому телеканалу Царьград:
Россия, а точнее, московские великие князья и русские митрополиты, не пытались что-то перехватить и узурпировать. Ничего подобного. На самом деле, когда старец Филофей сказал, что «Москва – Третий Рим, а четвёртому не бывать», это было не горделивым лозунгом, мол, «мы – самые лучшие и самые высшие». Смысл этого был иным: «Ребята, мы – последний окоп, отступать некуда, если нас не станет, то и Православия не станет». И это понимание постепенно восторжествовало во всём Православном мире. Вплоть до того, что те же Восточные Патриархи, которые после этого поехали в Москву – кто за милостыней, кто за политической поддержкой, – сами признали нас Третьим Римом, а Русскую Церковь – последним оплотом Православия на Земле.
И, как это ни парадоксально, несмотря на секулярные реформы Петра I и его наследников и даже несмотря на воинствующее безбожие первых десятилетий советской власти, Россия была и остаётся Христианской Империей, Третьим Римом. Да, пока для большинства современных русских людей это не данность, но задание: вернуть самим себе свой собственный исторический путь, своё собственное историческое предназначение. Но если бы мы утратили его полностью, то уже давно бы распались на множество мелких осколков и растворились бы в плавильном котле постхристианского современного мира. Однако этого не происходит, а значит, у Господа на нас особые планы. И потому, по слову учредителя телеканала Царьград, заместителя Главы Всемирного Русского Народного Собора Константина Малофеева, «время возрождать Великую Православную Россию». Которая не может не быть Империей.
А вот какие страны входят в Россию: Республика Адыгея, Республика Алтай, Республика Башкортостан, Республика Бурятия, Республика Дагестан, Республика Ингушетия, Кабардино-Балкарская Республика, Республика Калмыкия, Карачаево-Черкесская Республика, Республика Карелия, Республика Коми, Республика Крым, Республика Марий Эл, Республика Мордовия, Республика Саха (Якутия), Республика Северная Осетия — Алания, Республика Татарстан, Республика Тыва, Удмуртская Республика, Республика Хакасия, Чеченская Республика, Чувашская Республика.
Всего 22. При этом объединяются в федерацию страны с разными государственными религиями. Так, в Чечне, Дагестане, Ингушетии доминирующей религией является ислам, в Калмыкии буддизм тибетской школы Гелуг и так далее.
Как правило, империя объединяет разные народы и территории в единое государство с единым политическим центром, играющее заметную роль в регионе или даже во всем мире
Достаточно точно подходит определение «империя» государственному устройству России. Так как объединяются «разные народы и территории».
Оно строится «в своей внутренней и внешней политике на военные сословия (организованную армию) и действующая в интересах военных сословий», пишет далее упомянутая энциклопедия. Все верно, в России основной упор в экономике ставится на развитие военно-промышленной отрасли.
Собственно, в чем поинт? Это и так очевидно всем кто хоть сколько-то вникает в внутреннюю политику. У Зыгаря трехтомник есть «империя должна умереть», где он старательно все три тома параллели проводит между имперской россией и нынешней.
не знал что такая книга есть +
Да, именно такая разнородность создаёт кучу проблем.
СССР был куда большей империей, удерживая вместе настолько разнородные страны типа латвии, ГДР. Все это держалось на мощной идеологии и принуждении, как только ее не стало, все посыпалось. Ну а сейчас на чем держится? Чечня на огромных дотациях. Если бы не заливание деньгами там давно была бы война за сепаратизм.
лал что ты несешь, конфедерация это обьединение суверенных стран, причем тут ссср
вот тебе примеры конфедераций https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%84%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D1%80%D0%B0%D1%86%D0%B8%D1%8F
CCCР был практически федерацией (строго говоря смешанной формой в основном с федеративными признаками).
Но точку зрения как на СССР как империю я тоже поддерживаю, поскольку фактически колонизация имела место быть https://www.youtube.com/watch?v=e42HRIGzo0Y
Федерация так федерация.
Но за империю скажу тебе так: не льсти комдиву, называя его офицером. Понимаешь, к чему я клоню?
Откуда придумал завязку на единую религию? Даже в такой помойке как википедии подобной ереси нет.
империя это часто развитие разных национальных культур
На примере французской колониальной империи, которая развивала Ливан (Бейрут) согласен