Что лучше журналистика или филология
Журналистика или филология: что выбрать?
Если вы не знаете, какую специальность выбрать, – журналистику или филологию – стоит лучше познакомиться с обеими сферами. Они кардинально отличаются друг от друга, обладают преимуществами и недостатками в равной степени. Один из минусов – тяжелые вступительные экзамены. Поэтому многие абитуриенты стараются заранее найти репетитора.
Кто такой журналист?
Это сотрудник печатных, телевизионных, виртуальных СМИ, главная цель которого – собрать, обработать и изложить информацию определенного характера. В настоящее время в топе находятся политические, спортивные и экономические обозреватели. Высоко ценятся журналисты с глубоким знанием определенной сферы.
Действительность такова, что многие издания с большей охотой берут экономистов с задатками журналиста, чем журналиста, который самостоятельно старается разобраться в экономике. Это необходимо учитывать сразу же. Многие студенты повышают свой рейтинг с помощью второго дополнительного образования.
Если вы намерены стать корреспондентом, то вам придется продемонстрировать высокий уровень владения языком. Репетитор по русскому языку Москва поможет ликвидировать пробелы и подготовиться к ЕГЭ.
Чем интересен филолог?
Филология – это общее название для нескольких дисциплин, в частности, лингвистики, текстологии и литературоведения. Филолог занимается тем, что изучает культуру через текст или язык. Профессия предполагает научные исследования современного языка с его предшественниками, а также письменные переводы и адаптацию текстов и прочее.
Сфера деятельности филолога – огромна. В отличие от журналиста он создает первичный продукт – исследования, гипотезы, научные труды. Филолог – это универсальная специальность, поскольку позволяет работать и преподавателем, и научным сотрудником, и редактором, и переводчиком.
Если вам грозит литература ЕГЭ, но самостоятельно справиться с материалом нет возможности, воспользуйтесь услугами репетитора.
Что лучше журналистика или филология
Да, Инна, в этом вся фишка: оба фак-та выпускают действительно ТАЛАНТЛИВЫХ и ОБРАЗОВАННЫХ журналистов. И мой вопрос даже не в том, какой диплом предпочтительнее для журналиста, а в том, где качество знаний лучше, где интереснее учиться и какой фак-т из двух дает больше возможностей для самореализиции.:)
ахха:) подумаем, Алена, над вашим предложением;))
в прошлом году пошла на филфак, поступила на вечернее, через полгода поняла одно-зря. в этом году буду поступать на журфак( хотелось бы на дневной). Скажу, что учиться скучновато, вы постоянно будете прикованы к стулу и книгам, предметы так себе, есть, конечно, достойные преподаватели, но их по пальцам пересчитать. В общем сейчас я стремительно навёрстываю программу егэ. Реализовать себя? Ну, наверно если только в научной сфере.
Но всё же это ваш выбор, и я не отговариваю от филфака
Володя, я в вами и соглашусь, и не соглашусь. В том-то вся и загвоздка, что для того, чтобы начать работать, вам надо будет прийти в серьезную редакцию, а на задрищенном журфаке любого второсортного института такой возможности у вас не будет по определению. Лично я закончила именно такой вуз и потратила на него целых два года и кучу денег. Сидел там целый отряд женщин пенсионного и предпенсионного возраста, которые стригли бабло и выдавали под занавес (ПЛАТНЫЕ!) дипломы. Забавно об этом вспоминать, но после окончания этого так называемого АВТОРИЗОВАННОГО университета я не могла связать между собой и двух предложений. Никаких практических дисциплин, а уж тем более стажерских программ там не было и в помине. А у нас вполне можно сразу после поступления начать серьезно работать (не зацикливаясь особо на учебе).
Наталия Писанко
Боюсь вас разочаровать, но кондовых канцелярских дисциплин и у нас в избытке (советую посмотреть в Интернете хотя бы информацию о прохороведении, которое давно уже стало притчей во языцех). А достойных преподавателей тоже единицы. Поэтому сложно сказать, стоит ли заново поступать. Думаю, лучше узнать, можно ли перевестись с одного факультета на другой. Скорее всего (учитывая то, что наш факультет начал существовать как отделение вашего), это вполне реально.)
Журналисты VS филологи: кто есть кто
25 мая отмечается День филолога. Этот день является профессиональным праздником для всех, кто так или иначе связан с живым словом. Практиканты редакции novoetv.kz решили выяснить, в чем схожи и чем отличаются журналисты и филологи.
По этому поводу есть разные мнения. Филология в переводе с греческого языка означает «любовь к слову», а журналистика — «ежедневное известие». Так что филологи и журналисты схожи в том, что их главным инструментом работы является слово. Cтоит отметить, что специалисты этих областей — творческие личности. Мы решили собрать мнения учащихся и преподавателей самого популярного гуманитарного вуза шахтерской столицы — КарГУ им. Букетова и на этой основе сделать выводы.
Внимание: отнеситесь к материалу с долей иронии, ведь он создавался для настроения в качестве забавного эксперимента!
Профессиональным мнением поделилась преподаватель языковых дисциплин филологического факультета Елена Михайловна Антонова: «Филолог владеет главным оружием современного образованного человека — искусным словом. Способен управлять информацией, писать различные типы текстов: научные, публицистические, художественные и другие».
Журналист должен уметь делать то же самое, что в очередной раз доказывает близость этих специальностей. Также всем художникам слова нужно следить за грамотностью речи.
Своими мыслями поделились и студентки специальности «журналистика».
Севиль Тагиева, студентка
«Не сказала бы, что моя будущая профессия очень сложная, однако не каждый с ней справится, потому что она требует большой активности и социализации, нужно уметь находить общий язык со всеми людьми. Филологам в этом плане легче. Даже если они свяжут свою специализацию с журналистикой и будут редактировать тексты, им не придётся много контактировать с людьми. Так что даже самые «зажатые» смогут попробовать себя в этой сфере», — делится Севиль Тагиева.
«Журналистов считают четвёртой властью, их общественная значимость неоценима. Но есть и минусы. Например, ненормированный график, люди, которые не хотят идти на контакт, необходимость передавать информацию так, чтобы не создавать конфликтных ситуаций», — рассуждает Томирис Искакова.
Филология — универсальная специальность, позволяющая работать переводчиками, учителями-языковедами, библиотекарями, редакторами и журналистами. Они изучают историю языка и слова, создают первичный продукт исследования, гипотезы и научные труды. Журналисты, в свою очередь, ищут, собирают, обрабатывают и передают информацию обществу. Студентки филологического факультета поделились своей точкой зрения.
Ольга Салова считает: «У нас (филологов — прим. ред.) больше возможностей, потому что в самой филологии много направлений. Если же с научной деятельностью не срастется, то мы всегда можем пойти в школу, где постоянная нехватка учителей русского языка и литературы. Журналистом быть несколько сложнее, ведь ему нужно быть тактичным и использовать в своей деятельности нужные слова, которые передадут всю суть.»
«Журналистика тесно связана с филологией, потому что в журналистике важна грамотность и умение оперировать словом. Я не жалею о том, что поступила на филологический факультет, ведь у моей специальности есть главный плюс: где бы ты ни стал работать, знание языка пригодится всегда. Так, например, филолог может стать журналистом, но не наоборот», — делится мнением Виктория Вишницкая.
«Каждая лягушка хвалит своё болото, — смеётся студентка филологического факультета КарГУ Ксения Облаченко. — Мне как человеку, любящему покой и уединение, работа филолога нравится. Всё зависит от самого человека, от его характера. Мы всё время в библиотеке, а журналисты всегда в движении и в центре событий».
Филологию и журналистику сравнивать нельзя, так как они зависят друг от друга. В ряды первых идут более спокойные люди, любящие умиротворение и обладающие усидчивостью, в ряды вторых — наоборот, активные, которые не могут жить без движения, люди, которые все время хотят развиваться в разных направлениях. В каждой профессии есть положительные стороны и недостатки, но если человек учится или работает по любимой профессии, по призванию, то ему очень повезло!
Мы выяснили, что журналистика входит в разряд филологических наук. У служителей СМИ должна быть прочная филологическая база, потому что журналистика, являясь самостоятельной отраслью, отталкивается от слова, а само слово принадлежит филологии. Поэтому, если в вашем окружении есть журналисты, то их сегодня тоже можно поздравить с днём филолога.
Статью подготовили студентки второго курса КарГУ Яна Алексеева и Дарья Моргулец
Захар Прилепин: «Журналистика – лишь “аппендикс” филологии»
Обладатель «Русского букера» о языке и образовании.
Вчера в конференц-зале СурГПУ было не протолкнуться: студенты и преподаватели университета ждали встречи (она состоялась благодаря усилиям сотрудников Централизованной библиотечной системы в рамках проекта «Писатель- автор судьбы») с одним из самых модных писателей последнего десятилетия, Захаром Прилепиным. Автор культовых бестселлеров, журналист, яркий оппозиционер и общественный деятель говорил об искусстве, литературе, образовании, но особенно студентов заинтересовал его взгляд на журналистику:
Согласитесь, довольно спорное утверждение. Стало интересно, что об этом скажут сами филологи и журналисты, в частности сургутские.
Дмитрий Ларкович, декан филологического факультета СурГПУ
Евгения Никитина, специалист научно-исследовательского объединения «Этника», аспирант СурГПУ
«Бесспорно, сравнение журналистики с аппендиксом звучит необычно и может вызвать среди работников СМИ и журналистов, как негодование, так и … улыбку. Доля правды в этом сравнении есть. Если обратиться к анатомии, аппендикс играет в организме спасительную роль в деле сохранения микрофлоры, состояние которой напрямую влияет на иммунитет человека. Рассуждая таким образом, можно прийти к выводу, что журналистика по роду своей деятельности обязана вырабатывать уйму полезных бактерий-материалов для сохранения баланса в едином организме под названием Общество. Справляется ли она? Вот в чем вопрос!
Что касается журналистского образования, то для работника СМИ важно уметь пользоваться инструментами сбора и обработки информации. Для человека, который желает стать журналистом, учеба не ограничивается пятилеткой в университете. Своему мастерству он учится всю жизнь и не важно, какого он факультета выпускник. На Западе журналистов с успехом готовят также на экономических, юридических и других факультетах. Это в России исторически сложилось так, что журналисты, в основном, выходцы с филфака. Тем не менее, одной любви к слову, наличия аналитического склада ума и познаний в области психологии мало для того, чтобы стать журналистом, важно еще совесть не забыть и честь не потерять в погоне за деньгами и славой. И ещё, можно много читать, а мудрым так и не стать, а философский взгляд на жизнь журналисту просто необходимо иметь»..
Марта Артюхова, студентка 5 курса филологического факультета СурГПУ
Определенно, будучи филологом по образованию можно с легкостью попробовать себя на журналистском поприще и добиться в этом успеха. Пример – тот же самый Прилепин, руководящий рядом нижегородских редакций и ведущий колонки как минимум в десятке изданий. Но все же нужно правильно понимать значение слово «аппендикс», с которым писатель сравнивал журналистское дело. Это ни в коем случае не бесполезный орган человеческого тела, а часть пищеварительной системы, от которой и зависит состояние нашего иммунитета. Так может быть Евгения права, и именно журналистика помогает сохранить равновесие в «общественном организме»?
Что лучше журналистика или филология
В последние годы между филологией и журналистикой сложились отношения, которые без преувеличения можно назвать антагонистичными. Причём ярко выраженную противопоставленность проявляет одна сторона, а именно: журналистика, сформировавшая оценочное определение «филологического флюса», но при этом (главным образом, в контексте дискуссии о медиаобразовании) справедливо указывающая на проблематичность учёта при чисто филологическом подходе к современной медиареальности специфики медиапроизводства, медиапотребления и других характерных примет медиапродукта. В свою очередь, филология отвечает неведением и негласным отрицанием самого факта существования такой науки, как журналистика, в лучшем случае считая последнюю «недофилологией». В академической журналистской среде отнесённость в перечне научных специальностей журналистики к филологии объясняется прискорбной данью традиции, внутренне оправдывающей отступления и общее небрежение профилем специальности. Отсылки к западной интегрированной науке коммуникативистике, безусловно, правомерны и перспективны, однако не всегда полностью релевантны, учитывая литературный генезис российской прессы.
Для нас вполне очевидно, что литературоцентричная история журналистики способна методологически конституировать филологическую базу журналистики как области знания. Примечательное обстоятельство: западная «коммуникативная история» рассматривает, наряду со становлением журналистики как социального института или историей выраженных в прессе идей, также нарративный журнализм, обнаруживая тем самым корреляцию с коммуникативистикой в широком смысле (включая лингвистику и литературоведение).
Начнём с обсуждения правомочности обособления истории журналистики от истории литературы не просто в отдельную предметную область, но самостоятельную область знания (предполагающую собственные парадигмы изучения, методы и пр.). Такого рода институционализация истории журналистики представляется несколько проблематичной, хотя Г.В. Жиркову удалось построить целостную историю журналистики, охватывающую практически все основные периоды. Между тем каждый добросовестный историк журналистики должен задаваться вопросом: есть ли свой предмет изучения у истории журналистики? Выясняется: не существует такой предметной области истории журналистики, которой в большей или меньшей степени не занимались бы историки литературы (в аспектах периодизации, взаимоотношений журналистики и власти, типов изданий, персоналий, а также на уровне дидактики: историко-журналистская составляющая в обязательном порядке входит в вузовские курсы истории литературы).
Тем не менее историки журналистики убеждены, что у них есть собственная самобытная предметная область – публицистика. Как следствие, возникает вопрос о границах употребления самого термина «публицистика». Очевидным образом, скажем, средневековая «духовная публицистика» пересекается с понятием «древнерусская литература», со всеми её известными и описанными каноническими особенностями. Под «духовную публицистику» подводится определенный жанровый ряд древнерусских текстов, однако вопрос заключается в следующем: что в данном случае добавляет апелляция к родовому понятию «публицистика» вместо общепринятых определений: «духовная / учительная литература», образуемая каноническими «житиями», «поучениями», «молениями», «письмами»?
Само учение о публицистике (к слову, непонятное на Западе, имеющем дело с авторской журналистикой, журнализмом и пр.) сложилось в советское время в контексте формирования и утверждения новых, не вполне академических научных специальностей, прежде всего, благодаря работам В.В. Учёновой. Однако само понятие «публицистика», критерии его выделения, сферы применения нуждаются в настоящее время в уточнении (если не пересмотре), поскольку произошло отчётливое размывание терминологического статуса; «публицистика» стала просто словом с неоправданно широким спектром значений. При этом, скажем, сами медиевисты (ограниченные в корпусе текстов, а потому идущие вглубь) с большой осторожностью пользуются понятием «публицистика», хотя именно в рамках традиционной культуры функциональный аспект жанра – ведущий, поэтому так близки средневековые тексты медиатекстам.
В этом отношении говорить о протопублицистике или формировании публицистического стиля в средневековой литературе, безусловно, правомерно. В то же время, с нашей точки зрения, неприемлемо всерьёз говорить о публицистике по отношению к строгим жанровым канонам «стиля монументального историзма» (термин Д.С. Лихачёва). Ведь даже публицистическая полемика Ивана Грозного и Андрея Курбского отмечена основным конфликтным противостоянием поэтики и риторики. Условное первенство Грозного имеет стилистической, языковой характер, основано на опоре на индивидуальный авторский стиль в противовес западной риторической традиции, а вовсе не аргументированном отстаивании политико-идеологических концептов. Центральный тезис Грозного относится к разряду общих мест в публичной полемике власти и оппозиции: «Посмотри на это, – пишет Грозный, – и вдумайся: кто противится власти – противится Богу; а кто противится Богу – тот именуется отступником, а это наихудшее из согрешений». Если же говорить о публицистике как таковой (в единстве формы и содержания), а не просто об истоках формирования общественно-политических и идеологических концепций в рамках устойчивых жанров, то её генезис, как кажется, следует связывать с подмётными письмами «бунташного» XVII века, «эпохи начал» (А.М. Панченко), а на Западе – с Реформацией (иначе подспудно неизменно получается, что и Христос был публицистом).
Аналогичные сомнения возникают и в отношении другой «святая святых»: традиционно считающейся «сильной стороной» теории и истории журналистики жанровой теории. Вообще-то затруднительно не обратить внимание на то несомненное обстоятельство, что разработка категории жанра в журналистике значительно уступает фундаментальным филологическим трактовкам жанров или непосредственно базируется на них (например, значение теория речевых жанров М.М. Бахтина для медиалингвистики). Ещё один внутренне неустойчивый, хоть и модный термин: «медиакритика». Теоретическая разработка концепции медиакритики принадлежит А.П. Короченскому, затем она была дополнена и расширена на пути анализа практики (главным образом, телекритики), а затем спроецирована и на историко-журналистский контекст. Между тем, на Западе медиакритикой ( Critical Media Studies) называют академический анализ медиа с разных методологических позиций (а вовсе не телекритику, кинокритику, литературную критику как таковую, пусть и адаптированную медиаформатами).
Если более автономные предметные области истории журналистики эмпирически, несомненно, ощутимы (публицистика, газеты, иллюстративный ряд), хотя и нуждаются в уточнении, в теоретико-методологическом смысле история журналистики обладает отдельно взятым уникальным инструментарием – типологическими построениями. И здесь можно говорить о наличии школ, со значительным представительством историков региональной журналистики. В остальном же приходится констатировать, что обращение к филологической методологии в историко-журналистской среде, в общем, осталось приблизительно на том уровне, когда журналистика стала обособляться от филологии.
Фактически весь ХХ век, с разнообразием методологических подходов, остался вне поля зрения историков журналистики. Наиболее близкой для историко-журналистских изысканий оказалась классическая культурно-историческая школа, сложившаяся в эпоху господства «толстого» журнала, выражавшего установку на доминирование направления, социальной доктрины. Однако неожиданным образом утвердившийся идеологизированный историко-журналистский подход обретает опору в современной западной истории литературы, проходящей по ведомству Liberal Studies. Последняя всё больше сближается с коммуникативистикой, будучи нацеленной на выявление в произведении социальной проблематики, свойственной эпохе. По существу, исследуются не столько сами историко-литературные феномены, сколько их корреляция с актуальной общественной повесткой (типы социальных конфликтов, гендерная проблематика, права меньшинств, глобальные вызовы и т.п.). В этом смысле Шекспир и массовая литература оказываются звеньями одной цепи, что само по себе дополнительно высвечивает опасность имеющей место в русле концептуализации процессов глобализации упразднения культурной иерархии.
Исходя из сказанного, какую позитивную программу действий можно было бы предложить? Во-первых, желательно воспринимать историю журналистики в более широком ключе как историю медиа (как это принято в западной науке). За точку отсчёта, за принцип выделения можно принять разную систему координат, например: теорию «публичного поля» Ю. Хабермаса. Тогда в одном ряду с системой прессы начнут рассматриваться институциональные и неинституциональные объединения (кружки, общества), историко-литературные феномены («литературный факт» во взаимодействии со смежными рядами). В противном случае классиков – «режем по живому» (здесь литература, там публицистика, «смесь, мелочь, заметки», а между тем выдающийся беллетрист вовсе не обязан быть рациональным мыслителем). По словам одного классика о другом, непреходящая заслуга великого поэта в том, что «через него умнеет все, что может поумнеть».
Во-вторых, нужен компаративистский подход; в-третьих, журналистские тексты и свертексты (типы изданий) «открываются» на пути филологического анализа. Филология как раз и снабжает исследователя важнейшим навыком анализа текстов, способствующим отходу от восприятия прямого авторского высказывания в качестве наиболее репрезентативного. Далее – это возможность преодоления принятых идеологических рамок (западники / славянофилы, либералы / консерваторы). На протяжении всего ХХ века именно филология была резистентной по отношению к застывшими идеологиями, прежде всего, тоталитарным. Вспомним хрестоматийную фразу марксистского историка М.Н. Покровского: «История – это есть политика прошлого, а политика – история настоящего». Советская интеллигенция пыталась найти опору главным образом в филологическом знании, в меньшей степени скомпрометировавшем себя обслуживанием идеологических интересов господствовавшего режима, сохранявшему установку на нонконформизм.
Научные разыскания М.М. Бахтина, С.С. Аверинцева, Ю.М. Лотмана и московско-тартусской семиотической школы были больше чем наукой, выступали стратегией жизнестроительства. На протяжении всего Нового времени филология претендовала на статус основной гуманитарной метадисциплины, будучи тесно связанной с философией и историей культуры. Вопреки господству пиаровских и манипулятивных стратегий в условиях медийной условности постправды, филология продолжает играть значимую роль в мультикультурной среде и многополярном мире, сопротивляясь различным формам идеологического диктата (достаточно указать на публичные выступления вне майнстрима и ярко выраженную неполиткорректную позицию Ноама Хомского).
Противопоставление филологии и журналистики представляется деструктивным и надуманным. В реальности сфера применения различных инструментариев филологического анализа в коммуникативистике только расширяется: от получившей широкое признание модели коммуникации Р.О. Якобсона и структурно-типологического анализа, предпринятого в отношении древнейшего нарратива – волшебной сказки В.Я. Проппом, до медиалингвистических трактовок медиатекста. Остаётся надеяться, что риторическая острота неприятия снимется с введением научной специальности «Медиакоммуникации. Журналистика».