Что лужков сделал плохого
«Лужков допустил непоправимую ошибку – позволил пойти в президенты Примакову»
Этот текст вышел в «Ведомостях» девять лет назад после увольнения Юрия Лужкова с должности мэра Москвы. Тогда мы поговорили со многими знакомыми Лужкова – его друзьями, врагами, подчиненными и теми, кто наблюдал за ним со стороны. Поэтому текст актуален и сегодня, 10 декабря 2019 г., когда стало известно о смерти Лужкова. Получился портрет человека, который безусловно оставил яркий след в истории не только Москвы, но и России.
Отыскать вчера днем в московском истеблишменте людей, которые охарактеризовали бы Лужкова с позитивной стороны, было не так-то просто. Многие крупные предприниматели, опрошенные «Ведомостями», злорадствовали по поводу отставки столичного мэра – правда, на условиях анонимности. Типичный комментарий: «Давно пора! Лужков нажил много недоброжелателей, а компанию «Интеко» [его жены Елены Батуриной], которую все на рынке ненавидят, теперь просто разорвут в клочья». А вот нынешние политические противники Лужкова, знакомые с ним с начала 1990-х, оказались неожиданно сдержанными в оценках. И даже отзывались о нем с искренней теплотой.
Демократ поневоле
Юрий Лужков, отпраздновавший на прошлой неделе свое 74-летие, родился в Москве в семье рабочего-плотника. Окончив Московский институт нефтегазовой и химической промышленности им. Губкина в 1958 г., он зарекомендовал себя как комсомольский активист, даже поработал в первом студенческом отряде на казахстанской целине. Но карьеру строил не по партийной, а по производственной линии: начав с позиции младшего научного сотрудника НИИ пластмасс, к началу 1980-х он дорос до гендиректора НПО «Нефтехимавтоматика». А в 1986 г. стал начальником управления по науке и технике Министерства химической промышленности. Там-то его и приметил новый первый секретарь Московского городского комитета КПСС Борис Ельцин.
Именно будущему президенту России Лужков был обязан своим карьерным взлетом, свидетельствуют давние знакомые Лужкова по столичной политике. В 1987 г. его по рекомендации Ельцина назначили первым зампредседателя Мосгорисполкома, председателем Московского городского агропромышленного комитета и городской комиссии по кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности (все это одновременно). Кстати, в комиссии по кооперативам работала Батурина – там они познакомились и через пару лет поженились.
В 1990 г. новый председатель демократического Моссовета Гавриил Попов по рекомендации Ельцина выдвинул Лужкова на должность председателя Мосгорисполкома. А в июне 1991 г. они вместе баллотировались на московских городских выборах: Попов – в качестве мэра, Лужков – как вице-мэр. «Я сам советовал Попову взять Лужкова в вице-мэры, – вспоминает один из лидеров Межрегиональной депутатской группы – Аркадий Мурашев (в 1991–1992 гг. начальник ГУВД Москвы). – Все мы, выходцы из Академии наук, с уважением к нему относились: все-таки доктор наук, директор НПО. Он, по сути, был нашей, демократической креатурой! И на баррикадах в августе 1991 г., и в октябре 1993 г. это подтвердилось». А для бывшего вице-премьера и министра экономики РФ Евгения Ясина «Юрий Михайлович навсегда остался близким человеком с той поры, когда он отчитывался перед Верховным советом (ВС) РСФСР в бытность отчаянной схватки парламентариев с Ельциным». Ясин на всю жизнь запомнил, как Лужков, которого вызвали в ВС с отчетом о работе правительства Москвы, с легкой издевкой смотрел на топающих и орущих депутатов. А когда те стали требовать от него уйти в отставку, с широкой улыбкой отвечал: «Это не в ваших полномочиях – я избран жителями Москвы». «Я тогда подумал: да, мы из одной кошелки, мы свои», – ностальгирует Ясин. И, помолчав, добавляет: «Ну а потом жизнь нас, конечно, далеко развела».
«Не по закону, а по уму»
В июне 1992 г. Попов ушел в отставку с поста мэра. «Испугался реформ Гайдара. У Гавриила Харитоновича была идея, что разгневанный народ будет вешать начальство на столбах», – констатирует Мурашев. Хотя сам Попов к тому времени успел провести весьма радикальную малую приватизацию в Москве: по программе либерального экономиста Ларисы Пияшевой торговые и сервисные предприятия столицы были бесплатно розданы их работникам, напоминает Ясин. (В приемной Попова, ныне президента Вольного экономического общества, вчера был включен автоответчик, на просьбу «Ведомостей» о комментариях первый мэр Москвы не отреагировал.) И указом Ельцина на вакантное место был назначен Лужков.
Конструкция городской власти и социальная политика Лужкову достались от предшественника – ведь именно Попов первым делом создал в Москве префектуры на месте райкомов партии, а также предоставил малоимущим москвичам бесплатный проезд в общественном транспорте. А вот приватизацию стал проводить, руководствуясь исключительно своими представлениями (Пияшеву он быстро уволил). И Ельцина, несмотря на противодействие реформаторов Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, сумел убедить в своей правоте. В 1994 г. президентским указом в городе был введен особый порядок приватизации: 20% акций приватизируемых столичных предприятий резервировалось за правительством Москвы, оно же определяло выбор вариантов их продажи и было вправе изымать «неиспользуемую» недвижимость из состава приватизируемого имущества. «От Юрия Михайловича тогда часто можно было услышать, что приватизацию надо не по закону проводить, а по уму – т. е. по его собственному разумению, – вспоминает бывший первый зампред Госкомимущества Дмитрий Васильев. – Не знаю, почему Борис Николаевич [Ельцин] на это в итоге пошел. Это и хозяйственное развитие Москвы затормозило, и негативным примером для других регионов оказалось».
Переубедить Ельцина Лужкову удалось и в истории со строительством храма Христа Спасителя (ХХС) в середине 1990-х. «Тогда в стране был острейший финансовый кризис, правительство изо всех сил изыскивало, где бы сэкономить, чтобы выполнить обязательства бюджета [по зарплате и пенсиям], да еще боролось с гиперинфляцией, – рассказывает Ясин. – А Лужков стоял на той стороне, которой было выгодно тратить как можно больше. Помню, сидели мы с ним и [Владимиром] Ресиным у меня в кабинете, я им объяснял позицию правительства, говорил, мол, не сердитесь. Он отнесся с пониманием и сказал Ресину: пошли, нам тут делать нечего – этот вопрос надо решать в других местах». И действительно решил: пошел к Ельцину и добился указа о том, чтобы спонсорские взносы бизнеса на строительство ХХС не облагались налогом на прибыль.
Дружеские отношения с демократами (не считая Гайдара и Чубайса) Лужков поддерживал вплоть до 1997 г. А потом Ельцин, буквально на последнем дыхании выигравший президентские выборы 1996 г., перенес тяжелую операцию на сердце и надолго заболел. «Стало очевидно, что ему придется искать преемника, и Лужков решил, что на эту роль вполне может претендовать он лично», – вспоминает один из бывших руководителей ельцинского предвыборного штаба. Конечно, в президентских амбициях как таковых ничего плохого нет, добавляет собеседник «Ведомостей». Другое дело, как решил их реализовывать Лужков. Достаточно вспомнить, как в сентябре 1998 г. он успешно поддержал КПРФ, которая не дала Ельцину повторно назначить премьер-министром Виктора Черномырдина, и этот пост занял политический соратник Лужкова Евгений Примаков. Или его регулярные в ту пору высказывания о том, что больному Ельцину лучше бы поскорее уйти в отставку самому.
Без пяти минут президент
«Конечно, на самом деле Лужков не был демократом – он был чиновником. И чем больше оставался у власти, тем больше проявлял свои националистические и великодержавнические настроения, да еще и очень консервативные экономические позиции», – говорит Ясин. Ельцина, по его мнению, Лужков в начале 1990-х защищал просто потому, что был членом его команды и, если бы президент потерял власть, потерял бы ее и Лужков. Когда переменилась политическая конъюнктура, он быстро среагировал. И, как отмечают Мурашев с Ясиным, именно Лужков в 1999 г. имел самые серьезные шансы стать президентом России. Бывший телеведущий ОРТ Сергей Доренко рассказывал «Ведомостям», что, начиная в сентябре 1999 г. кампанию в поддержку ельцинского кандидата Владимира Путина, чувствовал себя «политическим трупом»: «Все, они [блок «Отечество – Вся Россия» Лужкова и Примакова] победили! Нам оставалось только показаковать напоследок». Но у Лужкова, как у многих политиков, к этому времени развился «комплекс непогрешимости», предполагает Мурашев. «И он допустил непоправимую ошибку – уступил право баллотироваться в президенты Примакову. Хотя сам он – в то время гораздо более харизматичный, яркий и могущественный – был истинной пружиной их тандема», – констатирует бывший соратник Лужкова. Остальное было делом техники.
Впрочем, добавляет Мурашев, все, что Лужков сделал в Москве к концу 1990-х, – управляемая демократия, контроль над СМИ и выборами, несамостоятельный парламент – во времена Путина было воспроизведено в масштабах всей страны. «Единственное, в чем разница, – жена у Путина не предприниматель, – шутит бывший начальник ГУВД Москвы. – Так что, если бы на выборах 1999–2000 гг. победил тандем Лужкова и Примакова, сейчас у нас в стране все было бы то же самое».
Причины и последствия
Хранили молчание и официальные представители правительства Москвы – пресс-секретарь Лужкова Сергей Цой не отвечал на телефонные звонки, официальные запросы «Ведомостей» в пресс-службу правительства Москвы остались без ответа. «Вы в курсе, чем я занимаюсь? Вот по теме работы и задавайте вопросы», – отрезал владелец АФК «Система» Владимир Евтушенков в ответ на просьбу «Ведомостей» прокомментировать ситуацию вокруг отставки Лужкова.
«В физике есть понятие «усталость металла»: когда кажется, что вроде все в пределах допустимых отклонений, но вдруг в один момент происходит разрыв металла, – печально рассуждал вчера чиновник московского правительства, попросивший не упоминать его имя в печати. – [Форма, в которой подано решение об отставке Лужкова, показывает, что] в рамках вертикали [власти] накапливается усталость; так, кстати, было и в 1917, и в 1991 гг. Россия – страна большая, период накопления усталости длится долго, но и разрушительные последствия масштабны. Не думаю, что будет смута или революция, но сложная система (а Москва – это очень сложная социально-экономическая система) под воздействием внешнего шока может вести себя очень непредсказуемо, можно получить кумулятивный эффект [на всю страну]».
Крупный предприниматель, ведущий бизнес в Москве, согласен, что в городе сформировалась непростая социально-экономическая система – но по другой причине. «Система отношений с бизнесменами, которую 20 лет выстраивал Лужков, настолько сильно пустила корни, что изменить ее будет сложно: в ней задействовано множество людей по цепочке – различные посредники, заместители Лужкова. «Из него сделали икону, он действительно делал полезные дела для города, но та система официальных и неофициальных поборов, которую он выстроил в городе, – она ужасна, поведение Лужкова уже перестало быть скромным, – говорит предприниматель. – Достаточно посмотреть на его доходы, доходы его жены, все его замы также очень богатые люди». По его словам, официальная система поборов – это различные отчисления в благотворительные фонды, высокие коммунальные платежи. Если на офис не хватает электроэнергии, то дополнительные киловатты покупаются за специальные деньги по серым схемам. Самый яркий пример – непомерно высокие цены на жилье в Москве, в них закладываются отчисления, которые делают все застройщики в адрес Лужкова. Исключение составляет лишь компания «Интеко»: она пользовалась всеми льготами в отличие от всех остальных, при строительстве не делилась квартирами со столичным правительством, ее прибыли росли и «Интеко» становилась все более конкурентноспособной, констатирует бизнесмен. Сама же Батурина, делится впечатлениями собеседник «Ведомостей», вела себя как хозяин в городе: «У нее грубый, высокомерный, порой даже хамский стиль общения со всеми предпринимателями, она имела на Лужкова огромное влияние, не скрывая этого: даже на общественных мероприятиях она цыкала на него, говорила, куда идти и что делать, не стесняясь присутствия окружающих».
«Ранний Лужков был хорошим мэром, но потом он стал невыносим: когда начались все эти повороты рек, бред с пчелами, разгон снега над Москвой. При этом человек он, безусловно, сильный, храбрый. По человеческим качествам он вызывает уважение, а не эти деятели из «Единой России», которые его продали сегодня – отца-основателя партии! – заявив, что он совершил много ошибок», – возмущался вчера днем лидер коалиции «Другая Россия» Борис Немцов. Впрочем, к вечеру тон комментариев единороссов заметно смягчился, и руководитель центральной контрольно-ревизионной комиссии «Единой России» Сергей Попов заявил «Ведомостям»: «Как политик Юрий Михайлович много сделал для того, чтобы консолидировать несколько партий, которые в итоге стали «Единой Россией». Мы помним его как человека, поддерживавшего курс Ельцина в начале 90-х гг.».
Лужков ушел. Теперь навсегда
В больнице Мюнхена скончался один из самых ярких и неоднозначных столичных градоначальников, возглавлявший Москву в течение 18 лет.
Большое видится на расстоянии — особенно во времени. Эту временную дистанцию история нам предоставила: Юрий Михайлович Лужков скончался за тысячи километров от родной Москвы (первые печальные новости даже не содержали названия страны). И, что гораздо важнее, через девять лет после своей отставки.
В определенном смысле это хорошо: ему довелось отдохнуть после действительно геракловых трудов. Конечно, мэр Лужков своей отставки не хотел — тем более, что проходило это некрасиво, со скандалом, и на пенсию любой пожелал бы, если уж уйти, то не в такой обстановке.
Это хорошо и для нас. «Шествия и мавзолеи», которые последовали бы за кончиной Лужкова на рабочем месте, сильнее врезались бы в память. Но, на иной взгляд, нам полезнее вспомнить о нем теперь, девять лет спустя, и помянуть, пусть куда скромнее.
Сегодня можно вполне бескорыстно употребить слово «великий». Юрий Лужков был великим авторитарным правителем Москвы. Не хочется употреблять слово «диктатор» — но, к счастью, как раз в последние годы политология приучила нас к более мягкому слову «автократ». И 18 лет его правления составили великую эпоху, а то и целых две: эпоху «нищих 1990-х» и «подающих большие надежды нулевых». Это колоссально много.
Были времена, когда еще трудно было сказать, «кто больше весит» — президент Ельцин или мэр Лужков. И был момент, когда приход Владимира Путина оказался большой неожиданностью: ждали Евгения Примакова и Юрия Лужкова (сам Лужков вряд ли прошел бы в президенты, за него не проголосовало бы большинство российских провинциалов, живших куда беднее и хуже, так что он претендовал на пост премьера, но видение его будущим первым лицом России было очень распространено).
От Лужкова, как и подобает такой фигуре, осталось много очень весомых и зримых напоминаний. Восстановленный Храм Христа Спасителя. Гигантский Петр Первый на Москве-реке. Циклопический Москва-Сити. Модернизированный МКАД и Третье кольцо. Это лишь то, что сразу приходит на память. Конечно, новый ансамбль Манежной площади с выпущенной из подземного русла Неглинкой. Нелишне добавить и филиал МГУ в Севастополе.
Все это подвергалось и критике. И если круг тех, для кого Храм Христа Спасителя — презренный «бетонный новодел» с толстым нижним бюстом, довольно узок, то деловой центр Москва-Сити был публично признано градостроительной ошибкой практически сразу после отставки Лужкова. Ничего себе ошибка! Она совершалась у всех на глазах в течение многих лет, поглощая астрономические суммы денег, и вопрос «А как к нему подъедет столько машин?» — далеко не бином Ньютона. Но такова была воля градоначальника.
Интеллигенция почти стонала и от москворецкого Петра, и от Манежной с ее «утками», а еще сильнее оплакивала множество снесенных исторических зданий. Но было много людей, которым лужковская архитектура нравилась, просто среди них меньше оказалось гуманитариев и публицистов.
Именно строительство — великая неоднозначность лужковской эпохи. Гигантские объемы построенного жилья, в том числе социального — и многие простые и небогатые москвичи после отставки Лужкова беспокоились: «Успеем ли теперь из пятиэтажки-то выехать?» Но город-то весь застроен так, что теперь он от пробок, возможно, никогда уже не избавится, это проблема на века.
…Судить о том, всегда ли плохо авторитарное правление, надлежит с большой осторожностью. Все ли мы сразу вспомним, кто стал первым мэром Москвы — именно мэром, без советских аббревиатур? А ведь имя Гавриил Харитонович очень редкое и запоминающееся, хотя фамилия Попов из самых частых. Что помешало знаменитому профессору-трибуну стать истинно демократическим мэром и заняться развитием городской демократии и местного самоуправления вплотную (да и у коллеги Собчака в Питере не все хорошо пошло)?
«Поповку» получил?!» Карточки для покупателей с московской пропиской тоже не все еще забыли. Ладно, это — закат советской власти с пустыми прилавками. Но кто теперь знает, как проходил бы столичный мегаполис через гайдаровскую реформу, окажись во главе города прекраснодушные «друзья народа» с горящими глазами и кудрями до плеч? Работало бы метро без перерыва, подавалось бы отопление в дома, сколько стоил бы хлеб для пенсионеров? «Бардак в любой стране грозит обвалом» — бессмертные слова Евтушенко.
«У нас же страна демократическая, никому не запрещено выпрыгивать из штанов, тем более коротких», — еще одна лужковская фраза (до спонтанного остроумия Виктора Черномырдина он не дотягивал, но кое-что общее было). Из наших коротких штанишек нам, как оказалось, расти куда дольше, чем думалось. И «выпрыгнуть» не удалось. Явление авторитарных «воспитателей» на этом пути было неизбежно. Мы вырастаем из этой системы, в том числе и городского управления, но медленно, а хлеб насущный и тепло нам требуются ежедневно.
Лужков смотрелся добродушным автократом, его коренастая «круглая» фигура у психологов обозначается словом «синтонная», «солнечная». Ему очень хотелось величия, оптимизма и позитива. В его фразе «Мы помним наше великое прошлое, мы мечтаем о нашем великом будущем, и пора уже создавать наше великое настоящее!» есть прямая параллель с высказыванием графа Бенкендорфа «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается до будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение». Но есть и «смещение акцентов». В эпоху Лужкова уже невозможно было отрицать, что как раз в настоящем-то величия не так уж много.
Лужков был разный. Его хвалили. Его ругали. И 18 лет подряд ему очень доверяли москвичи, до того самого, рокового сентября 2010-го, когда все изменилось и рейтинги столичного градоначальника впервые рухнули вниз.
Создавался ли в Москве лужковского времени культ мэра? Безусловно. Но в данном случае, наверное, уместно вспомнить шолоховское: был культ, но была и личность.
При чем тут Лужков Как бывший мэр Москвы провел четыре года без доверия
Факт остается фактом: в сентябре 2010 года, как рассказал сам Юрий Лужков в интервью «Радио Свобода», ему было предложено написать заявление об отставке по собственному желанию. «Я говорю: «Не понимаю причин. Почему вдруг такая спешка?» — вспоминает Лужков о разговоре с Сергеем Нарышкиным, в ту пору возглавлявшим администрацию президента. — «Ну, вы понимаете, начинается предвыборная работа и так далее, и нам это важно». Говорю: «А если я не соглашусь с этим?» — «Решение принято, — сказал мне Нарышкин мягким голосом, отводя глаза в сторону, — и я вам чисто по-человечески рекомендую не возникать». Я говорю: «Ну, вы знаете, это не для меня. Я хозяйственник, я должен всегда понимать причины»». В результате Лужков направил в Кремль письмо, где сравнил происходящее со сталинскими временами: «У нас в стране страх высказывать свое мнение существует с 1937 года. Если руководство своими высказываниями только поддерживает этот страх, легко перейти к ситуации, когда у нас есть только один руководитель, слова которого ложатся в граните». Намек на реплику Дмитрия Медведева не остался незамеченным: прямо в ходе визита в Китай президент подписал указ, отправляющий Юрия Лужкова в отставку, а годы его правления — в историю.
Мэр Москвы Юрий Лужков и его супруга Елена Батурина на Центральном московском ипподроме
Фото: Сергей Гунеев / РИА Новости
Что можно вспомнить из этой истории сейчас, через четыре года — не сходя с места, вразбивку? Кепка, конечно. «Москва, звонят колокола». Третье кольцо и МКАД. Именная архитектура — смесь квазирусского с псевдомодерном. Пчелы, разумеется, — и уже полулегендарная история о том, как в дни столичного смога летом 2010 года мэр долго не возвращался в задыхающийся город из заграничного отпуска, зато в соседней Калужской области позаботились об эвакуации пасеки Лужкова.
Кто чуть более увяз в политическом процессе, понятно, не забудет и о том, что Лужков был одним из руководителей избирательного блока «Отечества — вся Россия» (ОВР), имевшего все шансы прийти к власти в России на рубеже тысячелетий. И о помощи Москвы Севастополю — постоянной помощи: оборудование, машины для городского хозяйства, строительство. Ну и про общую политическую живость мэра, всегда дававшего понять, что он — несколько больше чем глава региона, пусть и особого.
После отставки, однако, выяснилось, что никакого «коллективного Лужкова» за без малого два десятка лет не сложилось. Владимир Ресин, Петр Бирюков, многочисленные московские чиновники более скромного ранга без проблем нашли себя в новой столичной власти. Жалоб тех, кто покинул кабинеты на Тверской, 13 и в префектурах за последние четыре года, также не слышно — видимо, работа в структурах мэрии помогла должным образом освоиться в мире за их пределами.
Столичные силовики, с которыми Лужков свел приятельские отношения, постепенно отпали от должностей в Москве еще в канун десятых годов. Показательнее всего, пожалуй, пример главы ГУВД Москвы Владимира Пронина, в апреле 2009 года ушедшего в отставку после того, как майор милиции Евсюков устроил стрельбу в супермаркете, убив двоих и ранив семерых человек. Зато 2010 год, принесший Лужкову опалу, стал для генерал-полковника Пронина весьма удачным: он получил кресло вице-президента «Олимпстроя», где и пребывает по сей день, — не будучи ничем обязанным бывшему мэру.
С активами, за которыми стояла семья Юрия Лужкова, в целом обошлись по-божески. Компанию «Интеко» Елены Батуриной присоединил к своим структурам Микаил Шишханов, председатель правления Бинбанка — как уверяют, цена устроила обе стороны и не слишком опиралась на крупные долги «Интеко» по кредитам. В июле нынешнего года московский арбитраж завершил дело, инициированное президентом Медведевым, — по 16 гектарам так называемых «посольских земель», оспариваемым батуринской ТД «Сетуньской» и государством — в пользу Батуриной. Ну и по делу «Банка Москвы» — после многомиллиардной санации нашедшего приют под крылом государственного ВТБ — никто больше не вызывает для следственных действий ни Юрия Лужкова, ни его супругу. И вообще период их активных взаимоотношений с правоохранительными органами, кажется, подошел к концу.
Говорят, кстати, что, перестав подписывать показания, бывший столичный градоначальник не бросил писать стихи. За год с небольшим до отставки, в июле 2009 года, на праздновании трехсотлетия Полтавской битвы Юрий Лужков поделился собственным стихотворным произведением: «Сегодня новые Мазепы / Стремятся правду исказить, / Меж Украиной и Россией / Вражду разжечь и распалить. Одумайся, Мазепа новый, / Перекрестись на купола! / Не начинай творить ты снова / Былые черные дела!»
Особенно актуальным сегодня следует признать финал: «Нe сдeлать два наpода бpатских / Вpагами — нeт и никогда / Нe быть тому в сeмьe славянской, / Так сгинь, злодeйская мeчта!» Нынешние события наверняка пополнили поэтический портфель Юрия Михайловича, хотя характер его нынешних занятий требует все больше времени.
Юрий Лужков на субботнике 30 апреля 2005 года
Фото: Василий Шапошников / «Коммерсант»
«Владелец фермерского хозяйства», — таков новый статус бывшего мэра Москвы, если судить по не столь редким интервью. Известны как минимум две точки приложения сельскохозяйственных талантов Юрия Михайловича. Первая — довольно давняя: Калужская область, где расположены те самые ульи, печально прославившиеся летом-2010. Собственность в регионе, соседствующем с Москвой, Лужков декларировал еще в бытность мэром: домик чуть более шестидесяти «квадратов» и 113 га земли, разбитых на четыре участка. Весной же текущего года он прикупил у структур Елены Батуриной еще землицы. Цель — создание полигона для испытаний инноваций в растениеводстве и пчеловодстве. Отметим, что еще в бытность Юрия Михайловича градоначальником на предприятии правительства Москвы «Мосмедыньагропром» в той же Калужской области, по уверению Forbes, практиковались опыты по превращению навоза в электроэнергию, а также эксперименты с сортом кукурузы, выведенным все тем же неутомимым Ю.М.
Второй фермерский адрес менее на слуху — хотя, судя по всему, запасной аэродром на западе России готовился далеко не вчера. «Мы должны добиться того, чтобы область, расположенная рядом с Польшей, Германией, не отставала в своем развитии от Европы», — говорил Юрий Лужков в 2006 году, приехав в Калининград. «Поднимать ее надо не ради показухи, не для рекламы, а потому, что это визитная карточка России». Подъемом российского эксклава бывший мэр занялся по трем направлениям, объединенным в агрокомплекс «Веедерн»: овцеводство, пшеница, племенные лошади.
В начале сентября первая партия так называемой романовской баранины — общим счетом в триста голов — поступила на прилавки региона в качестве ответа отечественного производителя на войну санкций и антисанкций. Дальше, обещает фермер Лужков, будет больше: «В Великую Отечественную войну романовские овцы спасли от холодов нашу армию. Тулупы на наших солдатах и командирах были именно из романовской овцы. И я сейчас развожу эту потрясающую породу». В пшеничном деле Юрий Михайлович стремится к 80 центнерам с гектара, а в коневодстве — к тому, чтобы ганноверская, голштинская и тракененская породы, ценимые у европейских спортсменов и богатых людей всего мира, стали еще одним символом «янтарного края». Во всяком случае, чистую прибыль — почти в восемь миллионов рублей — агрокомплекс показал уже в 2012 году.
Аграрий Лужков в страду работает сам, в том числе на тракторе. Сотня сотрудников «Веедерна» хозяином и довольствием удовлетворены, текучки нет. Постоянных локаций, помимо Москвы (редко), у семейства Лужковых-Батуриных — еще две: высокогорье Австрии, где у семьи имеется шале, и Лондон — место обучения дочерей. Чего еще желать 78-летнему отставному государственному деятелю, кроме урожаев, окотов и ожереба?
Стоит заметить, что «крепкое хозяйствование» в области животноводства Юрию Михайловичу удается лучше, чем в управлении мегаполисом. Если сразу после отставки много говорилось о том, что Лужкову нет достойной замены, то сейчас, по прошествии четырех лет, можно сказать, что все-таки нашлась. К Собянину и его команде можно высказывать много претензий, но факт остается фактом — транспортная инфраструктура Москвы развивается гораздо быстрее, чем при Лужкове. С варварской застройкой исторического центра фактически покончено. Да и вообще город стал гораздо более европейским. И про Лужкова уже никто не вспоминает.
Главный вывод с дистанции в четыре года, пожалуй, таков: при отсутствии лояльности вышестоящим в любой конфигурации — ключевое слово «любой» — даже столь мощных и в известной степени самостоятельных игроков ждет показательная отставка с формулировкой, не предусматривающей обратной дороги во власть. Лужков стал первым, утратившим президентское доверие в десятых годах. Самым влиятельным — но далеко не последним. И, положа руку на сердце — куда более везучим, чем губернаторы, в последнее время пошедшие по его пути.