Что люди должны знать как отче наш
«Отче наш» вместе с детьми: домашний урок
Материнские заметки
Увидеть текст
Наши дети, выросшие в Церкви, могут наизусть знать слова молитв. Некоторые, особенно памятливые, могут хоть все вечерние молитвы читать без книжки, сходу произносить витиеватые словосочетания вроде «благорастворение воздухов» или «Единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век». Но далеко не всегда умение произносить подобные фразы, даже умение перевести их «на русский» означает понимание смыслов и значений этих слов.
Текст, знакомый… как «Отче наш». То есть слишком знакомый
Именно молитва Господня, молитва, которую каждый христианин в любой точке земного шара обычно знает наизусть, может показать, насколько далеко порой отстоит умение «произнести» молитву ‒ от самой молитвы и от понимания ее смысла. Текст, знакомый… как «Отче наш». То есть слишком знакомый. Наши дети с младенчества знают слова этой молитвы, и эти слова слиты у них в голове – а часто и в наших головах тоже – в единое целое, в набор слов, которые мы произносим почти автоматически.
Наверное, в изучении молитвы Господней наша первая задача – просто увидеть «свежими глазами» этот родной и знакомый текст. Показать детям эти привычные слова ‒ как слова, у которых вообще имеется какое-то значение.
Для этого можно каждую фразу молитвы мы выписываем на отдельный лист бумаги (плотные листы для черчения формата А 4).
Первая фраза – «Отче наш». Выписываем ее красиво. Мы писали по-церковнославянски, а можно, конечно, писать русскими буквами или по-русски. У нас получилось 12 листов с такими словами:
Когда привычно-слитные слова молитвы разделяются на отдельные прошения, то появляется шанс, что ребенок обратит внимание, увидит, почувствует эти слова.
Слова, которые что-то значат
Для подростков, которые, как им кажется, «давно все знают», бывает полезно увидеть эти знакомые слова на другом языке. Так привычное слово разворачивается, открывается, обнаруживает свое значение. Мы в таком случае обращаемся к греческому языку – собственно, практически первоисточнику.
Если дети хоть немного интересуются языками, такое обращение к древнему, загадочному греческому языку может оказаться невероятно интересным и увлекательным занятием.
Когда мне самой было лет пятнадцать, я, что называется, выросшая в Церкви девочка, именно с помощью обращения к древнегреческим текстам вдруг увидела значение многих родных молитв. Для меня это было открытием. Оказалось, что у привычного и вроде бы понятного есть неизведанные глубины, важные и интересные. Мне кажется, «церковному» подростку важно сталкиваться с подобными вещами.
В подростковом возрасте все «домашнее» может стать синонимом «неинтересного»
Если греческий текст – это первоисточник, это «древность» и «глубина», то другой полюс «разворачивания смыслов» текста – обращение к английскому языку. Это движение в сторону «современности», актуальности. И это больше вопрос к пониманию переводов, значения слов. Ведь греческий доступен далеко не всем, а английский изучают как минимум в любой школе, а то и на всяческих курсах. И к шестому, а тем более к девятому-десятому классу подростки уже хоть немного владеют этим языком. И мы переводим: Отче наш – «Our Father». И вдруг – реально вдруг! – оказывается, что «Отче наш» ‒ это обращение к нашему Отцу. «Give us this day our daily bread» ‒ английская лексика на уровне четвертого класса, а то и третьего. Привычное, неосознаваемое, слившееся в одну беспробельную фразу «Хлеб-наш-насущный-даждь-нам-днесь» оказывается просьбой дать нам daily bread. Все это, на мой взгляд, очень нужная для «церковного» ребенка вещь.
Молитва, как и все прочие составляющие православной культуры, воспринимается «церковным» ребенком в рамках «своего» и «домашнего» ‒ и это здорово. Но в определенный момент, в подростковом возрасте, все «домашнее» закономерно может стать синонимом «неинтересного» и «уже пройденного». И всего лишь с помощью подобного перевода на английский язык это «домашнее» вдруг вырывается за пределы «дома», переходит границы культур и континентов, поднимается над всей вселенной, как нечто новое – оставаясь при этом тем самым родным и укорененным в родном доме, в родном детстве.
Поэтому, обращаясь к изучению молитвы Господней, мы с детьми написали на отдельных листах крупными красивыми буквами отдельно каждую фразу молитвы Господней на церковнославянском – и рядом ту же фразу на греческом, и ту же фразу на английском. Так у нас получилось 12 плакатов, написанных на трех языках. Малыши в этом написании не поняли вообще ничего, ученики начальной школы – только русский и немного английский, старшие поняли все, кроме греческого – зато греческий оказалось интересно читать и разбирать. Так получается, что написанный текст «работает» для любого уровня развития и образования.
Иллюстрации к каждой фразе молитвы
Чтобы побольше «освоить» эти фразы, и чтобы получилось при этом красиво и интересно, я предложила детям украсить эти плакатики. Дети сами выбирали те фразы, которые они захотят иллюстрировать. И что именно рисовать – дети тоже решали сами.
А подумать есть над чем. «Хлеб наш насущный» ‒ понятно, хлеб. Эту фразу у нас иллюстрировала пятилетняя девочка. На полях этого плаката она изобразила цветочки и любимого «совика»: не в тему, зато в сторону принятия и освоения молитвы вообще.
А как изобразить слова «да будет воля Твоя»? Пока человек думает над этим вопросом – заодно думает и над содержанием фразы. А значит – думает над смыслом молитвы, держит в голове слова Священного Писания, слова Господа. А значит, мы уже хоть немного продвинулись, помогли ребенку задуматься над содержанием главной молитвы нашей жизни. Ребенок (не совсем ребенок – почти мужчина 14 лет) придумал изобразить руку, которая обращает к земле свиток – как руку Божию, предлагающую людям Божественную волю.
Каждая фраза оказывается поводом много и серьезно подумать
В иллюстрациях ожидаемо появились и отсылки к Священному Писанию. «Отче наш» ‒ ассоциация с притчей о блудном сыне (ср. Лк. 15). «И остави нам долги наша…»: снова притча ‒ о злом заимодавце (Мф. 18, 23‒35).
Когда нужно было иллюстрировать «и слава» из заключительной части молитвы, одиннадцатилетний человек вспомнил о видении пророка Иезекииля, о котором мы читали за несколько месяцев до этого. Очень впечатляющее видение – потом мы обращали внимание детей на икону «Спас в силах», где изображены символы из этого таинственного видения. Так что на плакатике со словами «и слава» у нас оказались колеса с ободьями, «исполненные очей», и небесные существа ‒ «у каждого четыре лица, и у каждого из них четыре крыла; а ноги их – ноги прямые, и ступни ног их – как ступня ноги у тельца» (Иез. 1, 4‒7). Так не только Новый Завет, но и Ветхий вспомнили, и на иконографию обернулись.
В общем, каждая фраза оказывается поводом много и серьезно подумать. Не так важно, что именно ребенок нарисует ‒ рисованием мы делаем фразу наглядной, рисованием фраза как будто утверждается, закрепляется, снова и снова заставляет обращаться к смыслу каждого слова. Хоть немного. Хоть как-то.
Толкования святых отцов
Итак, мы подготовили 12 плакатов, разрисованных своими руками, своими кисточками, карандашами, фломастерами и гелевыми ручками. Теперь мы можем совершить еще более продвинутый подход к изучению текста молитвы – будем читать толкования святых отцов.
Есть более современные толкования. Это святитель Николай Сербский, митрополит Вениамин (Федченков). Можно найти и проповеди, размышления ныне живущих священников, епископов, богословов.
Из святых отцов мы сами взяли толкование одного святителя Иоанна Златоуста. «Авторитетная классика», причем образно, эмоционально и понятно. И не настолько высокоаскетично, как другие святые отцы: все-таки толкование Златоуста – это проповедь, произнесенная в обычном городском храме, обращенная к обычным мирянам.
Фразы молитвы мы можем изучать их по очереди, одну за другой. Для этого подготовленные плакаты мы вешаем на видное место. Мне кажется, удобнее всего где-то над обеденным столом. Так эта фраза все время будет на виду, так мы не будем забывать о занятиях, и так мы сможем обращаться к тексту во время обсуждения. «Видным местом» может быть холодильник – к нему можно все что угодно прикрепить с помощью магнитов. Когда мы жили в квартире, у меня холодильник был главной учебно-наглядной поверхностью. Сейчас мы живем в своем доме, и в столовой около обеденного стола у нас стоит мольберт, на котором я устанавливаю все подобные «наглядные пособия».
Урок во время ужина
Начинаем с первой фразы: «Отче наш». Значит, на мольберте у нас плакатик с этим текстом, и во время общего ужина мы обращаемся к этой фразе.
Помолились, сели за стол. Еда разложена по тарелкам, дети начинают есть – и мы читаем толкования. Все просто: мы заранее положили на подоконник в столовой книгу, нужные страницы заложили закладкой. И когда дети и муж приступают к еде, я, прежде чем присоединиться к ним, протягиваю руку к подоконнику, открываю книгу (или, когда нужно, Интернет на планшете) и просто читаю вслух.
Сразу же, прямо во время ужина, если есть желание, можно обсудить прочитанное. Часто в таком случае мы обсуждаем что-то не с детьми, а с мужем – дети просто слушают. А иногда и не слушают – не страшно. Но ведь присутствуют, и это уже великое дело. Главное сделано: семя посеяно.
А еще в подобной ситуации дети видят, что нам самим, родителям, все это чтение-толкование важно, интересно, мы способны на эти темы друг с другом говорить.
И это действительно важно для нас. Мы учим детей, мы объясняем детям слова молитвы – но точно также мы объясняем эту молитву и себе. Мы одновременно учим детей и учим сами себя. Мы учим детей ‒ и одновременно, таким образом, находим возможность почитать хоть немного святых отцов. Великое дело!
Чтобы было разнообразие, чтобы несколько раз возвращаться к одной и той же фразе молитвы, мы читаем толкования и других авторов. Сегодня почитали Иоанна Златоуста. А завтра мы открываем толкование этой же самой фразы, но у святителя Николая Сербского. Если у Златоуста толкование – это проповедь, это богословие, это призыв к действию, то у Николая Сербского толкование – это скорее поэзия. Это целая поэма с самими неожиданными образами, примерами, расцвеченными яркими и свежими красками: «Когда небеса грохочут, а океаны ревут, они зовут Тебя: Господь Саваоф наш, Владыка сил небесных! Когда падают звезды, и из земли вырывается огонь, они говорят Тебе: Творец наш!» ‒ подобными словами толкует-воспевает эту молитву сербский Златоуст. У святителя Николая и говорящие верблюды, и камни – тоже говорящие, и небольшие истории, и все это – толкование на молитву Господню. Когда размышления Николая Сербского кажутся мне слишком длинными для чтения детям за столом, я по ходу чтения сокращаю что-то. Например, читаю только пару абзацев.
Когда мы с детьми говорим о молитве Господней, мы вспоминаем отцов Церкви – святителей, живших столетия назад. И вообще епископов, священников – область «религиозную». А тут оказывается, что о молитве говорит крутой технарь, в честь которого вертолеты называют. Это снова выход на современность, выход на актуальность темы – и снова важный момент в разговоре с подростками.
Но размышления Сикорского интересны не только фактом своего существования, но и по содержанию. Написан этот текст легко, читается тоже легко, изобилует отсылками к литературе, истории. Конечно, неудивительно, но все-таки неожиданно: в размышлениях о молитве Господней у Сикорского постоянно всплывают аналогии с машинами, механизмами, фактами из области физики, гипотезами из астрономии и биологии и другими подобными неожиданными вещами. И получается все это органично и кстати.
Безусловно, размышления Сикорского – это не толкования святых отцов, это всего лишь частное мнение. Но это частное мнение очень интересного, глубокого и эрудированного человека. Мнение, которое, скорее всего, будет интересно услышать и папам, и мальчикам. Мнение, о котором можно подумать, с которым можно поспорить, которое можно и нужно соотнести с высказываниями святых отцов – на то мы и читаем «авторитетных» учителей Церкви в начале разговора. У нас получается, что мысли Сикорского – а я зачитываю вслух не все, только что считаю нужным – вызывают самые большие обсуждения за столом.
В раздражении ни в коем случае нельзя говорить с детьми на «религиозные» темы
Так за неделю мы «проходим» одну фразу из молитвы «Отче наш». Иногда «урок» всего лишь по одному нашему плакату занимает больше недели. Ведь мы стараемся читать что-то, обсуждать, когда мы собраны вместе, а это не всегда возможно. Бывают такие дни, в которые наш папа или старшие дети возвращаются домой слишком поздно – и мы не можем сесть за стол все вместе, и в таком случае откладываем чтение на другой раз. Бывает, когда дети слишком устали или слишком возбуждены – мы замечаем, что чтение будет неуместно, дети просто не услышат нас, и чтение снова откладывается. Бывает, что мы все заняты обсуждением чего-то другого – и тогда размышления о молитве мы снова откладываем на другой день. А еще бывают такие дни, в которые мы, родители, находимся в раздражении, дергаемся. Я недостаточно редко бываю в таком состоянии, особенно как раз к вечеру… В раздражении, я уверена, ни в коем случае нельзя говорить с детьми на «религиозные» темы. Так что мама на взводе – и снова разговор о молитве откладывается. Вот и выходит, что мы можем говорить об одной и той же фразе на протяжении пары недель. Но ведь мы никуда не торопимся. Слава Богу, что хотя бы иногда такое чтение оказывается возможным. Даже если читать всего раз в неделю – это уже здорово, это уже шанс для всех нас.
И, между прочим, вполне можно даже запланировать такие уроки на один конкретный день недели. Например, читать вечером в субботу – хорошее движение в сторону храма, особенно если не удается бывать на Всенощной. Или читать за воскресным обедом, вернувшись с литургии. Даже если на полгода растянется такое чтение – разве это страшно? Это здорово – полгода хотя бы раз в неделю читать хоть что-то из святых отцов, полгода хотя бы иногда думать о молитве Господней!
Как хотели, как получилось, почитали-подумали об одной фразе молитвы ‒ переходим к другой: прикрепляем около стола другой плакат, снова открываем толкование Златоуста… И так, день за днем, неделя за неделей, никуда не торопясь, снова и снова возвращаемся к молитве Господней.
Конечно, можно организовать и не «застольный урок». Но мне кажется, что это очень органичная форма домашнего обучения – неспроста на протяжении тысячелетий застольные симпозиумы были формой образования, в том числе семейного.
Это очень просто работает. Наступил вечер, мы сели за стол – а значит, все собрались вместе. И раз уж все всё равно сидят за одним столом – почему бы не воспользоваться этой ситуацией? Если внедрить обычай читать за столом с младенчества первых же детей, то эта традиция станет естественной частью жизни дома. Как традиция вообще садиться за стол. Как традиция есть с тарелки, используя вилку – точно такая же «искусственно» внедренная, чисто культурная традиция, к которой мы попросту привыкли с детства.
Сами будем верить – появится возможность и детям своим передать эту веру
У нас иногда по нескольку дней гостят подростки, ровесники старших детей. И если они попадают на такой «образовательный ужин», они вполне нормально реагируют – сидят, слушают. Или делают вид, что слушают. Раз уж попали в наш «кузов», в «чужой монастырь», раз им вообще нравится у нас дома – они принимают и все обычаи нашей жизни как данность. Наши дети выросли в этом – у нас так принято. И чужие дети принимают это – ведь у тех, с кем они хотят быть рядом, так принято. Так срабатывает механизм образования детей с помощью «ритма жизни» семьи. Никаких гарантий, что все это образование прорастет и принесет плоды, – к сожалению, таких гарантий не бывает. И цыплят считать мы будем по осени, которая, пока мы живы, не наступила. Но так появляются шансы. Ради этих шансов мы учим чему-то своих детей.
Впрочем, хорошее чтение, хороший разговор может сложиться только тогда, когда мы читаем не ради «религиозного обучения детей», не ради исполнения «родительского долга», а сами для себя. Потому что нам самим это важно, нам самим по-настоящему интересно. Детей не обмануть – они видят этот интерес родителей. Когда сформирована привязанность между родителями и детьми, то интерес родителей к чему бы то ни было буквально заражает детей. И собственно этот родительский интерес может оказаться более эффективным учителем, чем все умные слова, которые мы произнесем. Так что, как всегда, во главе угла оказывается все то же самое: будем сами стремиться образовывать себя – и так детям своим сможем дать образование. Сами будем верить – появится возможность и детям своим передать эту веру. Сами будем молиться – появится возможность и детей научить молитве. Без этого все наше обучение – болтовня, схоластика, занудство и обязательно нарушение заповеди «родители, не раздражайте детей своих» (Еф., 4, 6).
И молиться, и изучать. И, изучив, – снова молиться. С молитвой «Отче наш» так и получается. Ведь мы «всю жизнь» читали ее – и вот теперь изучаем. Молимся, поем эту самую молитву перед едой – и во время еды читаем о ней, разбираем на фрагменты, на слова, на идеи. А потом снова собираем воедино – снова поем эту самую молитву во время вечерних молитв. Потом завтра будем петь ‒ и утром, и перед едой, и вечером. И в храме будем петь, уже вместе со всем народом. И потом – снова дома. И снова будем читать, разбирать. Разберем, многомесячный домашний «урок» закончится – но молитва останется.
Будем надеяться, что для нас и для каждого из наших детей произнесение слов молитвы действительно станет молитвой. Хоть когда-нибудь станет обращением к Богу, к Живому Богу, к нашему Отцу, сущему на Небесах. Имя которого мы будем стараться славить всем своим домом. И Царство Которого мы вместе с нашими детьми – а когда дети совсем вырастут, то наверняка по отдельности, но ведь все равно вместе – будем призывать и ожидать.
[1] Феофан Затворник, свт. Истолкование молитвы Господней «Отче наш» словами святых отцов.
[2] Иоанн Златоуст, свт. Беседы на Матфея.
Честное Слово
Свежие записи
Популяные рубрики
Электроника становится сильной, а энергетика — интеллектуальной
Замминистру заменили тюрьму на домашние стены
Вот такой ритуал. Туды его в качель
Еще четверо пошли на посадку?
Арктика бьет рекорд по жаре
Лед довел до уголовного дела
Обратная сторона спирали
1 638 ступеней
Есть пророк в своем отечестве!
Знать как «Отче наш». И поступать так же
Раньше существовала такая поговорка: «Знать как «Отче наш». То есть знать что-то очень хорошо, наизусть. Основывалось это выражение на том, что главную христианскую молитву, Молитву Господню, которую даровал сам Иисус Христос, знают все. И, соответственно, «знать как «Отче наш» – знать что-то так же хорошо, как и эту молитву. Выражение это и сейчас некоторые используют. Выражение осталось, а вот молитву знают немногие. И еще меньше понимают ее смысл. А ведь это не просто молитва, это, если угодно, «формула счастья» человечества. Если бы все ее понимали и молились ей… Вероятно не было бы ни войн, ни голода, ни несчастий. Идет Великий пост. Время, когда верующие не только пытаются себя ограничивать в еде и развлечениях, читать Евангелие, но и усиленно молиться. Мы предлагаем вспомнить эту молитву и вдуматься в ее чудесные и полные глубокого смысла слова
Молитва Господня
Для начала приведем текст этой молитвы на русском языке. Молитесь на том языке, на котором удобнее вам. Затем приведем ее текст на церковнославянском. Все-таки в храмах служба проходит в основном на нем.
Стоит помнить, что Богу внятны только те молитвы, которые внятны самому молящемуся, который понимает, что говорит и чувствует…
На русском: «Отец наш, Который на небесах! Да святится имя Твое, да придет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого» (Евангелие от Матфея 6:9-13).
На церковнославянском: «Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго».
В конце можно добавить «Яко (ибо, потому что) Твое есть Царство и сила и слава во веки, аминь».
Отец наш!
Молитва Господня начинается обращением или воззванием. Это и необходимо, и естественно. Во всякой беседе с кем бы то ни было, во всякой просьбе мы начинаем с имени того, к кому обращаемся, а при важных случаях называем и чин или его положение. И эти обращения с первого же момента показывают на отношения обеих сторон друг к другу.
В обращении сразу проявляется и чувствуется тот основной дух, которым потом будет проникнуто прошение, или беседа, или письмо одного к другому. Притом, чтобы наименовать кого-либо известным именем, титулом, прилагательным словом, нужно, чтобы то лицо, к кому мы обращаемся, действительно было таковым и чтобы мы знали и чувствовали это. Если оно – выше нас, то чтобы нам было позволено так или иначе именовать его.
Обращение – это сокращение отношений между двумя лицами, это фундамент, на котором будет стоять вся последующая просьба, беседа, письмо. И потому чрезвычайно важно, с какого первого слова научил нас молиться Иисус Христос.
Древнерусское слово «Отче» – это не отчим, это отец. Отец в звательном падеже. Сегодня в русском языке нет такого падежа, остались лишь его отголоски. Помните у Пушкина в «Золотой рыбке», рыбка обращается к старику со словами: «чего тебе надобно, старче»? Так вот слово «старче», в данном случае, тоже в звательном падеже, а по-современному «старик», «старец». «Господи Боже, Иисусе Христе» – это все звательный падеж. По-современному – «Господь Бог Иисус Христос». Так вот, молитва «Отче наш», начинается со слов «Отец наш». Слово Отец не должно быть для нас мертвым, сухим, формальным… От первой установки сердца зависит вся молитва дальнейшая не только в нас самих но и в отношении к нам Бога.
Каковы мы, таков и Бог к нам: Он открывает Себя в меру нашей восприемлемости и нашего отношения к Нему. Отчего же это было и бывает со мною? Это вопрос не мой лишь, а очень многих. Мы почти не говорим о Боге, как об «Отце»… Отец! Это значит, что Бог нам близок, как папа, мама – наши родители… Это значит, что Он любит нас с исключительной силой и нежностью… Это значит, что Он заботится о нас, как и родители. И совсем кратко и сильно: Он – родной нам, а мы – Ему…
Да, Бог есть Творец, Создатель, Любовь, Судия, Воздаятель! Но самая главная молитва начинается со слова «Отец».
Если Бог – Отец, значит мы дети. Дети, а не только Его творения, как Ангелы, животные, растения, планета, Солнце, и вся Вселенная. Мы не только творения, но еще и дети, которые получили усыновление через Иисуса Христа, Сына Божьего, в Таинстве Крещения.
Хорошие ли мы дети? Пусть каждый ответит на этот вопрос для себя сам. Впрочем, даже и хорошие дети не только лишь любят своего отца, не только ждут от него милостей, даров и нежности, но и боятся его. Правда, боятся совсем иначе, чем чужие дети или виновные боятся судью: боятся сыновним страхом, то есть опасением потерять любовь своего отца. Но, все же, боятся – благочестиво боятся, есть и есть страх Божий. Даже ангелы от страха закрывают свои лица пред величеством Творца.
Но при всем том дети всегда сознают себя детьми своего отца и потому с надеждой, с доверием обращаются к нему. Обращаются и плохие дети. Ничто не мешает плохим детям стать хорошими. С помощью Отца и личных усилий, это возможно.
«Понятно становится, почему мы не чувствуем от всей души этого чудного слова Молитвы Господней – «Отче» – «Отец». Мы, может быть, мы не только еще не дети, но даже пока и не «рабы» Его, не наемники, а блуждающие вдали от Отца, ушедшие и отрекшиеся от Него дети, живущие в грехах со свиньями.
И подобно тому, как опустившийся душевно принц скрывает свое прежнее высокое происхождение от знатного отца, так и мы, грешные, не смеем даже и внутри своего сердца, пред собственной совестью, а тем более пред лицом Всевидящего Бога, именовать Его Отцом. Это самое высокое имя заставляет нас еще более смиряться и нагибать повинно голову. Мытарь, стоя у стены храма, не смел даже поднять очей своих к небу и лишь бил в грудь себя и говорил: «Боже! (а не – Отче!) будь милостив мне, грешному!»
Но при всем этом справедливом объяснении нашего недостоинства, мы не должны и не можем забыть этого слова – Отец!
Почему же? Разве Господь не знал о нашей греховности, когда учил Своих учеников этому слову?
Знал. И далее Он открыто скажет в Своей молитве о «долгах». Молитву эту Иисус Христос дал грешникам. Слушали Его грешники. И тем не менее Он назвал Бога Отцом, уча и нас также именно называть Его во все века. И по одному этому мы не смеем отрекаться от данного поучения: Сам Бог так повелел.
Как же можно совместить указанное выше покаянное настроение с этим радостным и уповательным именем? Просто. Совсем просто. Как бы грешны ни были мы, но Бог Сам в Себе всегда остается Любовью. Бог всегда пребывает к нам в отношении Отечества. Это Его неизменяемое свойство – если только мы добровольно не отречемся от Него сами – как это случилось с бесами, бывшими ангелами. И если мы прибегаем к Нему, то Он тотчас же обращается к нам стороною Отечества. Это Его свойство. Такова первая причина этого слова.
А вторая заключается в Сыне Его Иисусе Христе.
До Спасителя человечество не смело именовать Бога Отцом, близким себе. Но когда Сын Божий принял на Себя грехи людей и принес Себя в искупительную жертву за них, этим Он исходатайствовал право именовать Бога Отцом, Аввою (Рим. 8, 15), а нас – детьми и Ему «братьями» (Евр. 2, 17; 3, 14). Таким образом в этом слове «Отец» сокровенно заключена идея искупления. Оно тогда еще не совершилось, когда Господь говорил это. Но уже самое Его пришествие было началом искупления, и Он о будущем мог говорить уже, как о настоящем. Еще при крещении Христа Отец сказал Иоанну: «Сей Крещаемый есть Сын Мой возлюбленный, в Нем (через которого) Мое благоволение», т.е. возвратил Свое отеческое благоволение к людям. И при рождении Его в Вифлееме ангелы пели пастырям: «Слава в вышних Богу… в человеках благоволение», конечно же, Божие. Ради Сына Единородного нам возвращено сыновство благодатное у Отца Небесного. Итак, и Сам в Себе, и ради Сына Искупителя, Бог есть воистину Отец. Сын Божий повелел и учил так. И ради этого одного мы и обязаны, и можем именовать Бога Отцом Своим. И какое счастье заключается в этом слове. » – писал митрополит Вениамин (Федченков).
Сущий на Небесах
На первый взгляд может показаться, будто мы утверждаем, что Бог живет на небе. Где-то там на облаках. Но христиане никогда не понимали это выражение буквально. Буквально понимали его лишь атеисты. Отсюда и пошла эта фраза из атеистический советской пропаганды: «Гагарин в космос летал, Бога не видал». А Бог его видал и благословил. Бог – вездесущий. Он есть не только везде на Земле, не только во всей Вселенной, но и над Вселенной, как ее Создатель. Правда, из душ своих мы Его часто просим уйти. А Бог в душу и не лезет. Бог очень деликатен. Он просто стоит и стучит. «Вот, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною», – говорит Иисус Христос в «Откровении Иоанна Богослова» (3:20). Христос стоит у души каждого и, не нарушая свободы, ждёт, когда человек сам отворит дверь, то есть внемлет слову Его, очистит душу покаянием и тогда Господь войдёт в сердце человека и будет вечерять (ужинать, пировать) с ним.
Итак, Христос двояким образом воодушевляет Своих слушателей, – и достоинством называемого, и величием благодеяний, которые они получили. Когда же говорит – «на небесах», то этим словом не заключает Бога на небе, но отвлекает молящегося от земли, и поставляет его в высочайших странах и в горних жилищах.
Далее, этими словами Он научает нас молиться и за всех братьев. Он не говорит: Отче мой, сущий на небесах, но – «Отче наш», и тем самым повелевает возносить молитвы за весь род человеческий… А таким образом и вражду уничтожает, и гордость низлагает, и зависть истребляет, и вводит любовь – мать всего доброго; уничтожает неравенство дел человеческих и показывает полное равночестие между царем и бедным, так как в делах высочайших и необходимейших мы все имеем равное участие. Действительно, какой вред от низкого родства, когда по небесному родству мы все соединены, и никто ничего не имеет более другого: ни богатый более бедного, ни господин более раба, ни начальник более подчиненного, ни царь более воина, ни философ более варвара, ни мудрый более невежды? Бог, удостоивший всех одинаково называть Себя Отцом, через это всем даровал одно благородство. Конечно, и наименование Бога Отцом заключает в Себе достаточное учение о всякой добродетели: кто Бога назвал Отцом, и Отцом общим, тот необходимо должен так жить, чтобы не оказаться недостойным этого благородства и показывать ревность, равную дару».
Да святится имя Твое
Вот как об этом писал известный православный проповедник, митрополит Антоний (Сурожский): «Святится» – с одной стороны, от слова «свят», с другой – говорит о сиянии. Я сейчас не путаю оба слова, но когда мы говорим о святыне, мы говорим о чем-то, что пpеисполнено света. «Аз есмь свет миру» (Ин.8,12); вы посланы как свет в этот мир (Мф.5,14). И так просто было бы понять значение этих слов, если бы мы просто к ним подходили. Именно: представьте себе, какая была бы pеакция каждого из нас, если имя самого любимого нами человека употpебляли бы в гpязной шутке или каким-нибудь поpочащим образом; какое было бы в нас возмущение и больше того – какая была бы нестеpпимая боль, что имя моей матери так употpебляют, имя моей Родины так употpебляют, имя того, что для меня – святыня, так употpебляют. В этом вся простота этого пpошения. Если бы для нас Бог был не самым любимым (мы ведь не можем хвалиться тем, что любим Бога больше, чем pодителей, pодных, детей), но если бы мы любили Его хоть сколько-то, нам было бы невыносимо, что имя Божие произносится в контексте, не достойном Его… Это мы встpечаем в истории.
Два примера я вам могу дать. В Сибиpи в стаpое время было племя (есть ли сейчас – не знаю), которое не имело слова для Бога, потому что они считали, что Его нельзя назвать, что это слишком святое Существо, чтобы Ему дать земное имя. И они были пpавы, потому что только воплотившийся Бог мог получить земное имя Иисус. И когда они в разговоpе хотели обозначить Бога, они делали паузу и поднимали руку к небу, указывая, что они говорят «о Нем», но имени Ему они не давали.
Втоpое: есть замечательное место в писаниях Маймонида, евpейского писателя ХII века, об имени Божием. Он говорит, что в дpевнеевpейской традиции имя и существо совпали. Настоящее имя – не кличка, как Петр, Иван, или фамилия, а настоящее имя – то самое имя, которое пpознес Бог, когда Он вызвал каждого из нас из небытия, – совпадает с человеком или с данным существом, и поэтому нельзя произносить имя Божие даже в богослужении всенародно, потому что не каждый может понести эту тяжесть или пpеклониться должным образом перед этой святыней. И Маймонид говорит, что когда народ собиpался в храм, когда поднимались молитвы, когда пение псалмов звучало, гpемело в храме, Пеpвосвященник, который единственный знал, как пpоизнести эти четыpе буквы имени Божия (YHWH – пpочесть их можно было, только если знать, какие гласные дают жизнь этому слову, и знал это тогда единственно Пеpвосвященник), нагибался и тихо пpоизносил это имя, и оно, говорит Маймонид, словно кровь, бежало через всю эту молитву, и молитва, которая была как бы меpтвым телом, вдруг оживала и возносилась к Богу.
Вот то чувство, которое пpодиктовано евpейским ощущением имени Божия и которое мы можем понять из этих примеров; вот что такое имя доpогого человека. Но узнав, что значит беречь, обеpегать имя любимого человека, мы можем соответственно учиться – и всю жизнь учиться – относиться к имени Божию именно с таким чувством, что это святыня и что сказать «Бог», сказать «Иисус», сказать «Господь» это не просто кличку пpоизнести: это молитвенное призывание, которое говорит о Нем, так же как имя любимого человека говорит о нем, – нельзя его тpепать.
Поэтому вот к чему мы призваны: в полном смысле слова только Господь Иисус Христос мог пpоизнести имя Божие с совершенной чистотой сердца, ума, уст, воли, плоти, всего Своего существа. Мы можем произносить эти слова во Христе, беpежно, с тpепетом, не употpебляя слишком легко такие слова, от которых бесы дpожат и перед которыми мы благоговеем… Ведь страшно подумать, что перед «именем Иисусовым склоняется всякое колено» (Флп. 2:10), кроме нас, верующих христиан. Иоанн Златоуст где-то говорит, что когда мы пpоизносим имя Спасителя Христа, бесы отходят от нас в ужасе, а мы пpоизносим его без ужаса… Как это жутко и какую ответственность мы беpем на себя, зная это имя, потому что мы ведь знаем имя Отец и знаем его через Единоpодного Сына, и знаем земное имя для Бога: Иисус, «Бог спасает». Мы можем эти слова произносить, и таких слов достаточно, чтобы весь мир дpожал – кроме нас… «Да святится» учит нас: беpеги его, как святыню, это больше, чем икона, это больше, чем имя любимого человека. Мы не дадим икону на поpугание, а о Боге говорим с такой легкостью».
От себя добавим. Многие из нас в обыденной речи часто восклицают: «о, Господи!», «о, Боже!» «Боже ж ты мой!», «Господи Иисусе!». Подумаем, всегда ли это мы говорим к месту? Не треплем ли имя Божие, которые должны святить?
Далее в Молитве Господней следуют прошения, начинающиеся со слова «да». Дадим слово святителю Дмитрию Ростовскому для их толкования. Вот что, среди прочего, пишет святитель:
Надежда есть истинная смелость к Богу, даруемая сердцу человека по Божьему вдохновению и просвещению; или иначе: надежда есть добродетель, подаваемая свыше, чрез которую с твердой верою ожидаются блага вечной жизни (Мф. 22: 2; 1 Кор. 15: 22; Откр. 22: 12).
Добродетель эта основана на благодати, которая дается нам чрез Иисуса Христа, и на соблюдении заповедей Божиих; утверждается же она общением Тела и Крови Христовой и непрестанной молитвой…
Молитва есть прошение к Богу с теплой верой и с надеждой на получение просимого по воле Его. Она бывает троякая. Первая есть та, коей мы благодарим Бога за благодеяния, а больше всего за свободу наших душ от врага. Вторая та, в которой мы просим Бога, чтобы простил Он наши грехи и излил на нас благодать Свою как в душу, так и на тело. Третья же молитва есть та, которой мы в пении благословляем Господа нашего за неприступное Его великолепие и вечную славу.
Да приидет Царствие Твое. Этим мы просим, чтобы не грех, а Сам Бог царствовал во всех нас Своею благодатью, правдой и милосердием. Кроме этого, прошение содержит и ту мысль, что человек, находясь под благодатью Божией и чувствуя небесное веселие, презирает мир и желает получить Божие Царство. Наконец здесь мы молим и о том, чтобы ускорено было Его Второе пришествие.
Да будет воля Твоя. Мы умоляем здесь о том, чтобы не попустил Бог нам проводить жизнь нашу по нашей воле, но чтобы управлял ею, как Ему угодно, и чтобы не было у нас противления воле Его, но чтобы повиновались Ему во всем. Кроме того, здесь имеется в виду и та мысль, что без попущения воли Божией не может прийти на нас ничто, ни от кого и никогда, лишь бы только мы жили по воле Его.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь. Мы просим здесь, во-первых, чтобы Бог не лишил нас проповеди и познания Своего святого слова, ибо слово Божие есть душевный хлеб, без которого человек погибает. Во-вторых, чтобы сподобил Он нас общения Тела и Крови Христовой (Причастия), и, в-третьих, чтобы даровал нам все необходимое для жизни и соблюл все это в мире сем в достатке, но без излишества. Слово же «днесь» означает время нашей настоящей жизни, ибо в будущем веке мы будем наслаждаться лицезрением Божиим.
И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. Здесь мы просим о том, чтобы Бог даровал нам прощение грехов, ибо под долгами здесь разумеются грехи. Это прошение нас учит тому, чтобы мы сами прощали долги нашим должникам, то есть чтобы прогневавшим и озлобившим нас мы прощали все их преступления. Кто не прощает ближнему, тот напрасно творит молитву сию, ибо тогда ему и Богом не прощаются грехи.
И не введи нас во искушение. Этим мы просим: во-первых, чтобы мы были свободны от искушений, приходящих от мира, плоти и диавола и движущих нас ко греху, и от еретиков, гонящих Церковь и прельщающих души наши лживыми учениями и другими способами, и во-вторых, чтобы, в случае страдания за Христа, Бог укрепил нас благодатью Своею к претерпению мук даже до конца, да восприимем конец мучения, и да не попустит страдать выше сил наших.
Но избави нас от лукаваго. Здесь мы умоляем, во-первых, о том, чтобы сохранил нас Бог от всякого греха и от диавола, возбуждающего ко греху; во-вторых, о том, чтобы Он избавил нас в этой жизни от всяких бедствий; в-третьих, чтобы во время смерти Он отогнал от нас врага, могущего поглотить души наши, а нам послал ангела мирного, хранящего нас.
Яко Твое есть Царство и сила и слава во веки, аминь. Это заключение учит, что мы получим просимое от Отца премилосердного. Ведь Его – весь мир, Его – сила и Его – слава, для которой мы и должны просить. Слово же «аминь» означает: «да будет так». Это заключение может говорить и мирянин находясь наедине без священника.
«Люди почти не молятся»
В конце нашей статьи хотелось бы привести отрывок из замечательной небольшой книги митрополита Вениамина (Федченкова): «Отче наш. Молитва Господня».
«Поводом к дерзновенной попытке написать истолкование Молитвы Господней послужило случайное обстоятельство. Одно лицо, даже неправославного исповедания (но глубоко сочувствующее Святому Православию), наблюдая современное «христианское» общество разных исповеданий, пришло к печальному и ужаснувшему его факту: люди почти не молятся! Мир весь запутался в неразрешимых вопросах разного рода. Все в беспокойстве и ожидании еще худших бедствий. Все ищут разрешения мировых узлов. И почти не молятся Богу о помощи в столь великих бедствиях… Мало того, верующие разных направлений, даже и те, которые исповедуют себя открыто христианами, все-таки ищут разрешения мучительных вопросов теми же путями, как и неверующие разных ступеней, то есть умом, политикой, войной, соглашениями, а не молитвой к Премудрому. Хуже того, заявляя себя верующими, люди в постоянной ежедневной жизни или не молятся совсем, или ограничиваются посещениями своих приходских храмов в известные праздничные дни (если только еще делают это).
Наступило какое-то время «пустой» веры! Еще если и «говорят» о Боге, – то Ему не молятся, точно Его и нет вообще, и для них в частности. Если прежде повторяли слова апостола Иакова: «Вера без дел мертва есть», то теперь приходится добавлять: «Вера без молитвы – мертва». Исчезает из жизни молитва. И такое опустошение души привело данное лицо в мучительное, ужасное состояние: если не молятся, то дело плохо! Ища какого-нибудь душевного выхода, соответственного обыкновенным правилам рядового отдельного человека, это лицо решило выпустить книжечку о молитве. Для этого оно остановилось на Молитве Господней. Причины понятны. Во-первых, авторитетность этой молитвы исключительна: ее дал миру Сам Бог, Спаситель наш Иисус Христос. Значит, и нужно молиться. Во-вторых, эта молитва самая распространенная среди христиан. В-третьих – она общая для разных Церквей. А в четвертых – и это самое важное – в этой молитве Господь указал человечеству на содержание наших молитв – как и о чем нужно молиться. Никто уже не осмелится возражать по этому вопросу, ибо Сам Богочеловек дал такую, а не иную молитву. Так и должно молиться…».
Подготовил Александр ОКОНИШНИКОВ, «ЧЕСТНОЕ СЛОВО»