Что мне не нравится в искусстве
Почему нам не нравится современное искусство?
Взаимоотношения современного искусства и общества сегодня непросты. Если продвинутые городские жители еще с удовольствием посещают выставки современных художников, то публика менее искушенная и более консервативная не жалует абстрактные полотна, замысловатые инсталляции и экстравагантные перформансы. Кто-то даже считает, что современное искусство и не искусство вовсе, а лишь суррогат настоящего, классического творчества мастеров прошлого вроде Рембрандта, Леонардо да Винчи или Тициана.
В стороне стоит группа зрителей, которые и рады бы назвать нагромождение красок на холсте «мелодичным и красивым», но что-то не позволяет им искренне восторгаться. Нормально ли сегодня испытывать к современному искусству отвращение, легкую неприязнь или смущенный интерес? Чтобы разобраться в этом вопросе, нужно узнать, как и почему оно возникло.
Откуда взялось современное искусство
Есть множество мнений о том, что считать совриском. Одно из них точкой отсчета называет начало ХХ века, когда небывалый социально-экономический рост вытянул огромное количество людей из нищеты. Если раньше всё внимание обычного человека занимал вопрос выживания, то уже сотню лет назад у множества людей появилось то, о чем они не могли и помыслить, — свободное время, прежде доступное лишь сверхбогатым и аристократам.
Свободное время нужно было чем-то заполнять.
По форме она была совершенно неотличима от «материнского» классического искусства. Достаточно посмотреть на многочисленные открытки XIX–XX века, манерой письма напоминающие парижскую салонную живопись. Масскульт, как и «высоколобая» классика, по-прежнему изображал привычный как для буржуа, так и для простого человека окружающий мир.
Массовое и классическое искусство похожи лишь в одном: для изображения «истин» они используют метод копирования реальности. Таким образом, внешне они неразличимы. Олдос Хаксли в своей статье «Искусство и банальность» заметил:
«Крайности массовой культуры вселили в них страх перед всем очевидным, даже очевидным величием, красотой, чудом».
Простое внешнее сходство между масскультом и классикой не позволяло первым современным художникам продолжать творить. Они не могли чувствовать себя настоящими первопроходцами, используя тот же инструмент, что и массовая культура, культивировавшая «открытки». Вот почему сегодняшние художники весьма редко изображают мир, хоть сколько-нибудь похожий на реальность.
Почему любить современное искусство сложнее, чем классические пейзажи и портреты?
Причина № 1. Дегуманизация искусства
Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет писал в одноименной работе, что дегуманизация — это процесс устранения из искусства человеческих страстей и любых намеков на окружающую действительность. Олдос Хаксли называл эти два компонента внутренним и внешним реализмом:
Ортега-и-Гассет считал, что дегуманизация — главная причина того, что публика недовольна новыми течениями в искусстве: «Для большинства людей эстетическое наслаждение в принципе не отличается от тех переживаний, которые сопутствуют их повседневной жизни». До появления совриска люди могли тешить себя возможностью узнавания и в классическом, и в массовом искусстве. А когда возникло «непонятное», пропала возможность мгновенно понять, что же происходит на картине.
С точки зрения Хосе Ортега-и-Гассета, «реалистическое» искусство, которое удовлетворяет потребностям большинства, работает так:
«Вместо того чтобы наслаждаться художественным произведением, субъект наслаждается самим собой: произведение искусства было только возбудителем, тем алкоголем, который вызвал чувство удовольствия».
Современное искусство не нравится некоторым людям именно потому, что не вызывает в них знакомых переживаний из реальной жизни. Более того, то, что изображают современные художники, совершенно не похоже на окружающий нас мир, и зрителю попросту не за что зацепиться. Разноцветные линии, в беспорядке расположенные на холсте, не вызовут переживаний, которые люди испытывают, скажем, при просмотре драмы.
Зритель попадает в непонятный мир с неизвестными правилами, и этот дискомфорт порождает в нем неприязнь.
Искусство, которое никак не связано с реальностью, вводит некоторых зрителей в ступор — и это совершенно нормально. По мнению испанского философа, люди, которым не нравится совриск, называют искусством «ту совокупность средств, которыми достигается их контакт со всем, что есть интересного в человеческом бытии». Вот почему множеству людей могут одинаково нравиться как масштабные исторические полотна XVII–XIX веков, так и комиксы «Марвел»: они понятны и вызывают интерес. Современное искусство находится по другую сторону баррикад, ведь оно не показывает ни эмоции, ни знакомое окружение.
Причина № 2. Сверхрефлексия
Американский арт-критик Клемент Гринберг много размышлял о природе современного искусства в своей книге «Авангард и китч» на примере работ Репина и Пикассо. Смотря на картину Репина, писал Гринберг, мы испытываем некие переживания, но эта наша рефлексия уже встроена в картины художника. Репин дает зрителю готовый продукт, в рамках которого он уже создал некое настроение, эмоцию и заложил их в само содержание произведения. Именно поэтому сходу определить настроение любого классического полотна вроде «Последнего дня Помпеи» Брюллова значительно легче, чем идею современной картины.
Модернист же не говорит зрителю о том, что тот должен чувствовать: «Там, где Пикассо живописует причины, Репин живописует следствие». Пикассо же рассчитывает на то, что зритель будет участвовать в конструировании идеи и настроения, которые он хотел вложить в произведение.
Сверхрефлексия — это самостоятельное определение настроения и идеи произведения искусства наравне с художником.
Обычный ленивый зритель этим недоволен, ведь он привык, что любое изображение «готово к употреблению» и ему не нужно домысливать конечный результат. Поэтому перед работой Пикассо или любого другого современного по духу художника зритель чувствует себя обманутым, словно автор не дописал картину.
Гринберг замечает: «Репин переваривает искусство за зрителя и избавляет его от усилия, обеспечивает ему короткий путь к удовольствию». Это делает его картину комфортной для восприятия. Пикассо же обращается со зрителем «по-скотски» и буквально требует от него приложить усилие, а это не каждому по душе.
Причина № 3. Разделение на просвещенных и профанов
Современное искусство, по словам Ортега-и-Гассета, антинародно: в отличие от массового, оно не соединяет людей, а делит их на тех, кто за и против. В глазах противников совриска его поклонники — это носители некоего секретного знания, которое позволяет им наслаждаться «этой непонятной ерундой».
В реальности те, кому любит новое искусство, просто стараются разобраться в том, что они видят и «что хотел сказать автор». То есть неприязнь к совриску — это антипатия к группе людей, обладающих неким недоступным нам благом. Ортега-и-Гассет точно подметил:
«Когда вещь не нравится потому, что не всё понятно, человек ощущает себя униженным, начинает смутно подозревать свою несостоятельность, неполноценность, которую стремится компенсировать возмущенным, яростным самоутверждением перед лицом произведения».
Происходит своеобразный перенос ненависти с объекта искусства на его зрителей. Современное искусство формирует публику «аристократического инстинкта»: оно «содействует тому, чтобы „лучшие“ познавали самих себя, узнавали друг друга среди серой толпы и учились понимать свое предназначение — быть в меньшинстве и сражаться с большинством».
Многие чувствуют эту закрытость «аристократов» и недолюбливают их.
Оказавшись среди почитателей совриска, негативно настроенный зритель чувствует себя не в своей тарелке, как и при просмотре непонятных ему произведений. В такой ситуации ни о каком комфорте не может идти речи.
Современное искусство пока остается непонятным для широких слоев общества — что не делает его менее ценным. Но попытки отгородиться от «чепухи» лишь отрезают путь к познанию прекрасного мира, в котором каждому найдется свое место.
Почему я ненавижу современное искусство
Потому что я не понимаю, что тут нарисовано! Вот передо мной картина, на ней палки и кружочки. Что хотел сказать автор своим произведением?
Детка, говорит мне искусствовед, это не современное искусство, это абстракционизм, ему лет 100. Без разницы! И мне нет никакого дела, что многие молодые художники сейчас, в XXI веке, пишут пейзажи и портреты, которых не постеснялись бы и Левитан с Брюлловым. Для меня современное искусство — это вот эта вся ерунда, когда намалевано не пойми что, а стоит дикие деньги.
Оказывается, пока я хлопала ушами, понятие искусства сильно эволюционировало. Оказывается, все эти годы теоретики, критики и философы пытались понять, что есть красота, где кончается реальность, в чем заключается творческий акт. Они осмысляли новый мир, индустриальную революцию, глобализацию, на основе тенденций в искусстве делали какие-то выводы о культуре и обществе. А меня не предупредили! Мне ничего не сказали! Мама в детстве дала мне красивый альбом, там были тетеньки на лошадках, кораблики в море и цветочки в вазах. Это — искусство, сказали мне. А теперь я прихожу в музей и вижу в лучшем случае палки и кружочки. А то и еще чего похуже повесят. Я так не играю.
Мне говорят, что мне как зрителю тоже дана возможность рассуждать, что я могу тоже задаться вопросом — в чем разница между мазками краски, формирующими женское лицо, и мазками, формирующими неинтерпретируемую массу. Видите ли, гармония и композиция могут взволновать мое эстетическое чувство, даже если линии картины не складываются в сюжет. Дудки! Не буду волноваться. Вот нарисуйте мне голую тетю, тогда мое эстетическое чувство скажет вам спасибо. Потому что голая тетя — это красиво, а черный квадрат — это геометрическая фигура. Это даже детям ясно!
Еще мне завидно. Современные художники получили свою славу просто за то, что вовремя высунулись. А я ведь тоже так могу! Да, оказалось, нарисовать на холсте масляной краской черный квадрат — не так уж и легко. Даже и вовсе невозможно, если ты до этого кисточки в руках не держал. Но какая разница! Я что-нибудь другое наляпаю. Мало ли ерунды можно нарисовать. И что? Купят мою картину? А вот его покупают. Разве это справедливо? Мне возражают, мол, художников миллионы, а продаются единицы, и вообще, не следует путать арт-рынок и искусство, но как по мне, это все нелепые попытки оправдаться. А на выходе все одно — у него деньги есть, а у меня нет. И как будто денег недостаточно, чтоб уж совсем меня унизить, про него еще и пишут и говорят. А меня вообще никто не знает, и никогда не узнает. Но ничего. Вот я сейчас напишу в интернете, какая современное искусство на самом деле дрянь, раскрою людям глаза и все поймут, кто — достойный человек, а кто — выскочка, халявщик и вообще. Мне говорят, а ты тоже попробуй. Возьми, да вырази себя, раз так неймется, может и твою картину купят. Нет, это я не могу. Я боюсь. Да, я не хуже рисую, чем он, но вдруг у меня не получится?
Кроме того, современное искусство посягает на святое. Они иной раз такие темы в своих произведениях поднимают, о которых мне не то что говорить, а даже думать стыдно и страшно. Мне говорят, что это называется — проблематика и что замысел художника в том и есть, чтобы мне стало не по себе, чтобы я задумалась, осознала, что меня тревожит и почему. Так это еще хуже! Это он, оказывается, не просто так осмеял и очернил, а специально, чтобы я прям в музее при всем честном народе себя почувствовала дурой! Ну спасибо! Будет мне еще указывать, о чем мне думать! Стимулирует к размышлению! Я вчера уже думала чуть-чуть. И на прошлой неделе. А им все мало. Нет чтобы тетю нарисовать. Ну что тебе, сложно? Учился же лет 10 в художественной школе. Ну порадуй зрителя, будь человеком!
А если уж совсем начистоту, то я тоже хотела стать художником. Дважды пыталась в академию поступить, но меня не взяли. И я знаю, кто в этом виноват. Я об этом подробнее напишу в своей книге «4 с половиной года борьбы против лжи, глупости и современного искусства». И создам политическую партию. Националистическую — чтоб патриотично и социалистическую — чтоб для народа. Вы вступайте, ребят, мы им всем покажем!
С.Жданов
В.Лукка
А.Королев
М.Колдобская
А.Басин
И.Савченков
В.Михайлов
Н.Прокопенко
Н.Каспирович
В.Голубев
Н.Поварнин
Что мне не нравится в искусстве
В мире есть множество вещей, которые приносят счастье: деньги, комфорт, красивые наряды, путешествия. Но отдельное место в жизни каждого занимает искусство. Мы можем понимать его или недолюбливать, разбираться или обходить стороной. Но именно искусство постепенно, капля за каплей, наполняет нас особенным и ни на что не похожим счастьем.
1. Действует на тело
Исследования показали, что когда мы созерцаем произведения искусства, то стимулируем двигательную кору — часть мозга, которая контролирует движения тела. Мы не просто видим объект, а чувствуем его каждой клеточкой. Ощущаем картины, романы, музыку всем телом, словно через нас проходит электрический заряд.
2. Уменьшает стресс
Созерцание успокаивает и даже лечит. Одно из исследований показало, что рассматривание пейзажей ускоряет процесс выздоровления после хирургических операций. Искусство обладает силой, которая способна освободить нас от мыслей, повторяющихся изо дня в день, сломать дурные привычки, избавить от беспокойства.
3. Помогает понять реальность
Искусство помогает нам познать и осознать три реальности: этого мира, других людей и реальность самого себя. Благодаря проводникам — художникам, поэтам, музыкантам, скульпторам — мы видим то, что до нас постигли другие, и пытаемся посмотреть на этот мир другими глазами. Глазами творца.
4. Развивает эмпатию
Эмпатия — важный дар, которые помогает понять чувства других. Жан Пиаже говорил, что мы взрослеем, когда обучаемся видеть вещи с точки зрения других людей. Мы не рождаемся с этим навыком, мы с трудом овладеваем им всю жизнь.
Искусство помогает нам «включить» эмпатию. Когда мы смотрим на творение художника или писателя, то видим реальность того человека. Прикасаемся к его восприятию действительности и познаём способы его самовыражения.
5. Учит видеть
Нужно признать — иногда искусство не приносит нам облегчение. Повесть может расстроить, картина — растревожить, музыка — опечалить. Но при этом искусство пробуждает чувства, «накаляет» их и помогает увидеть что-то важное.
6. Заставляет думать
Почему Джоконда так улыбается? А чем опечалена героиня Фриды Кало? Зачем Кандинский изображает круги? Любой вид искусства — интеллектуальный или декоративный — заставляет нас размышлять. Раздвигает границы, тренирует мозг, учит понимать и вдумываться. Это не просто развлечение или сиюминутная радость, а счастье в более глубоком смысле.
7. Пробуждает наслаждение
Многие шедевры потрясают. Выбивают из колеи. Расстраивают или даже злят. Но каждая из эмоций — будь то страх, отвращение или боль — не исключает наслаждения. Так мы устроены — потому и любим американские горки и страшные фильмы. Об этом знали греки, которые когда-то предложили идею катарсиса: иногда отрицательные эмоции пробуждают положительные ощущения.
Прикоснуться к искусству никогда не поздно. Понять, принять, увидеть и оценить. Купите билет в музей, откройте книгу, сходите в театр. Сделайте первый шаг, и искусство выпорхнет вам навстречу.
Почему многим не нравится современное изобразительное искусство?
Представьте себе человека, выросшего в трюме грузового судна, и всю жизнь питавшегося размоченными сухарями. Что будет, если спустя 20 лет его выпустить, и дать ему в руки сырое мясо? Первой его реакцией будет непонимание — он даже не знает, что это съедобно. Второй — будет неприятие, что странный красный сухарь жилистый и невкусный. Третьей — уже после первичной эйфории обо всём жареном, сытном и калорийном, когда он уже поживёт с людьми, и у него возникнет необходимость как-то соизмерять свой опыт и их — возникнет компульсивная реакция, что всё-таки мясо — это враньё. А истина — в сухарях.
Для рядового российского зрителя историческая эстетика закончилась примерно на уровне конца 19-го века — и соответственно, самым новым, что этот зритель способен воспринимать, будут, скорее всего, импрессионисты и передвижники (и соответствующие лубочные стилизации под оных).
Пробел этот связан, конечно, с Советским опытом и навязанной в нём плотной культурной изоляцией. Советский соцреализм был не то чтобы неэстетичен, но его эстетика исключала сложность, конфликтность, многообразие — а подобный однотипный рацион, в отсутствие внешних притоков, не насыщает, и очень быстро перестаёт работать. Соответственно, «добирать» нехватку конфликтного советский зритель мог только в живописи прошлых веков, и наиболее распространённой была, соответственно, наиболее социальная.
Эта ситуация не просто сужает спектр доступных человеку культурных кодов, но и атрофирует у него способность к восприятию новых — эффект Платоновской пещеры с элементами эхокамеры — а когда это происходит достаточно массово и на протяжении достаточно долгого времени (а 70 лет для ХХ века это очень долго), то и на восстановление этого навыка уходит потом не год, и не два, а несколько поколений.
Современное искусство — абстрактный экспрессионизм, концептуализм, поп-арт, минимализм и постминимализм, да даже постимпрессионисты — всё это десятилетиями строилось на интерпретации специфических вопросов своего конкретного времени, к тому же надсаженных друг на друга. Это взаимообразующие пространства споров и диалогов, которые слишком долго были для нас закрыты, как если бы весь остальной мир состоял из одних газетных заголовков, а не из миллиардов жизней.
А самое ироничное — что люди, говорящие, что они не понимают современное искусство, но понимают классическое — чаще всего не понимают и классического. Потому что если смотреть на живопись не исходя из навязанных культов какой-то конкретной эпохи, а смотреть на неё всю в целом, то становится очевидно, что всё оно, от наскальной живописи и до сегодняшних выставок в white box’ах, исходит из одних и тех же течений, окрашенных временем в те или иные цвета.
В таком взгляде — не с одной точки, а со всех сразу — становится очевидным, что у Ротко и Тициана больше общего, чем у Тициана и Микеланджело, что Пикассо местами реалистичнее Сурикова, да и вообще от эпох остаётся только то, что кто-то о них напишет. И в свете чего ну нельзя целиком, полностью понимать и принимать какой-либо один из многочисленных вариантов изобразительного искусства, и не принимать все многочисленные остальные. Это так не работает.
Просто взгляд на всё сразу невозможен изнутри одной долгой навязанной парадигмы, и тем более невозможен когда эта парадигма распалась, а пробел ещё не заполнен. Этот пробел становится живым напоминанием, что где-то везде за пределами соцреализма целый век строилась вся мировая культура, которую мы всю целиком пропустили и ни хрена по сути о ней не знаем. Так что и современное искусство служит сейчас зеркалом компульсивных пост-советских реакций, попытками всё вокруг объяснять отмыванием денег и пропагандой.
Это нормально. Люди всегда оценивают непонятное по тому, что происходило долгое время с ними самими. Это, конечно, реакция инвалидная — презрение безногого к людям с ногами. Но это пройдёт. Это всегда проходит.
А если кому-то хочется, чтобы это прошло быстрее — достаточно просто смотреть картины. Всех периодов, всех эпох. Не заставлять себя ничего читать — читать когда хочется, но большей частью просто смотреть. Пока оно всё не сложится.
«А что, искусство кому-то что-то должно?» Интервью с автором «Большой глины № 4»
Последние две недели россияне увлеченно обсуждают современное искусство — вернее, довольно гигантскую скульптуру, установленную возле открывающегося в сердце столицы дома культуры «ГЭС-2». Скульптура некоторым комментаторам напоминает какашку, оживленная дискуссия давно вышла за пределы Москвы, и, кажется, абсолютно у каждого ее участника есть собственное мнение. Мы поговорили с автором «Большой глины № 4», живущим в Лос-Анджелесе швейцарским художником Урсом Фишером, и обсудили с ним абстрактное искусство, культурный контекст, близость к святыням и другие волнующие всех вещи.
Вы теперь местная знаменитость. Вашу «Большую глину № 4» установили в самом сердце Москвы, и не все, скажу честно, довольны.
Ой, ну слушайте, если мы будем говорить об эстетической стороне вопроса, то на улицах городов куча крайне уродливых зданий и машин, а на жителях — много некрасивой одежды. Обсуждаем мы это бесконечное уродство? Да нет, оно просто есть. Но вот если появляется объект искусства — даааа, народ может и разозлиться.
И вот какой вопрос: а что, искусство кому-то что-то должно? Осчастливить вас? Как-то удовлетворить? Я не знаю. Я знаю, что искусство что-то «сообщает», но вот что конкретно оно сообщает вам — это ваше личное дело.
Понимаете, это совершенно непредсказуемая штука. Скажем, однажды я сделал хлебный дом и выставлял его в Вене. И что? Публика сравнивала его с телом Христа. Люди расстроились. Потом я выставлял этот дом в Нью-Йорке — там народ обсуждал углеводы. Такое невозможно предсказать — можно просто сделать какую-то штуку и выставить ее, а там уж как пойдет. И я рад, что моя скульптура вызывает реакции — положительные или отрицательные, — это значит, что она действительно «сообщает» что-то людям.
Может, это мы, русские, не очень эстетически подкованные? Мы же почти весь прошлый век провели под пятой «соцреализма», большей части населения объективно не от чего отталкиваться, пытаясь осмыслить объект современного искусства. Возможно, есть некий эстетический зазор в нас, культурная лакуна?
Не думаю. Да, у вас в стране иначе шел ход истории, да и я про это не очень много знаю, но вот вы говорите про зазор… Я помню, что был в Москве сколько-то раз и у вас там много всего: интересные здания из совершенно разных эпох соседствуют друг с другом, но не могу сказать, что я заметил много абстрактного искусства на улицах города. Может, потому такая реакция?
Ну а может дело в том, как наш мозг распознает изображения? Я вот помню, как впервые увидел изображение «Большой глины» несколько дней назад, мне его мама в инстаграме прислала с гневной ремаркой, и я такой «Че за… А, хм. Хотя погодите… а это любопытно!» Пока мы как вид эволюционировали, очень привыкли к внешнему виду какашек, ну а глина — все же довольно позднее изобретение… вот люди и видят сначала гигантскую какашку, и этот образ затмевает им любые более поздние впечатления?
Да я без понятия. Слушайте, вот я сделал эту штуку. Постарался, чтобы выглядела хорошо. Заручился поддержкой моей технической команды, чтобы они все вместе помогли собрать. И это, в общем, все. Должен ли зритель испытывать радость по поводу этого объекта искусства? Ну разве в этом цель искусства?
Окей, я могу понять реакцию людей, которые не готовы увидеть что-то незнакомое. Но вот, скажем, если вы думаете про Париж, вы же моментально представляете себе Эйфелеву башню, правда? А это просто металлическая штуковина, так, если разобраться-то, даже не объект искусства. Когда ее строили, это была просто колоссальная железная хреновина, абсолютно возмутительная — и в 1889-м, когда башню строили, она казалась парижанам дикостью. А сейчас это символ Парижа. Ну а теперь представим, что построили бы что-то, что никто бы не обсуждал. Никаких дискуссий. И в чем тогда был бы смысл такого объекта?
То есть важно, чтобы объект искусства что-то «сообщал»?
Ну конечно! Важно очень четко представлять себе, что именно и как именно вы хотите сообщить миру вашим произведением. Но тут еще дело в том, что контекст высказывания может меняться в зависимости от времени и обстоятельств и сильно окрашивать ваше сообщение. Вернемся к «Большой глине». Вот, стоит она в определенном месте Москвы. Представьте, что происходило на этом месте в 1850-м. В 1900-м. В 1940-м, в 1970-м, в 1990-м… в одном и том же месте. Разные люди, разные мнения. Да, с ума сойти, какие разные. Трудно предсказать реакцию публики во всех этих случаях — она всегда будет разной в разные эпохи.
Допустим, нарисую я сейчас «Мона Лизу». Это будет совсем не «та самая» «Мона Лиза», потому что то произведение искусства было создано в свое время и с тех пор вызывает постоянные дискуссии. Если объект искусства не запускает дискуссию, он не имеет никакого смысла. Не знаю, как это работает, но это правда так.
Если объект искусства не запускает дискуссию, он не имеет никакого смысла.