Сочинение: Что такое разруха? (По памфлету М. А. Булгакова Собачье сердце)
Название: Что такое разруха? (По памфлету М. А. Булгакова Собачье сердце) Раздел: Сочинения по литературе и русскому языку Тип: сочинение Добавлен 05:30:42 23 сентября 2005 Похожие работы Просмотров: 835 Комментариев: 21 Оценило: 9 человек Средний балл: 4.4 Оценка: 4 Скачать
Что такое разруха? (По памфлету М. А. Булгакова «Собачье сердце»)
Если говорить о М.А. Булгакове, то его, пожалуй, лучше назвать сатириком. Его творчество многообразно, неповторимо и многопланово.
Писатель достигает пика своего художественного мастерства в сатирико-фантастической повести «Собачье сердце»
В этом произведении автор размышляет о том, что один, ничем не прикрытый прогресс, несет людям гибель. Эта мысль реализуется писателем в аллегорической форме, посредством превращения умного, добродушного пса в ничтожное и агрессивное человекообразное существо.
В основе памфлета лежит великий эксперимент. Возможно, что эксперимент Преображенского – это попытка отразить происходящее в нашей стране. Этим опытом он будто предостерегает нас от того, что мы пытались построить.
Герой повести – профессор Преображенский. Он предстает перед нами уже не молодым человеком, уединенно живущим в комфортабельной квартире.
Профессор носит фамилию Преображенский, а само действие происходит в канун Рождества. Между тем, всеми доступными средствами писатель указывает на противоестественность происходящего, на антитворение, пародию на Рождество.
Основа повествования – размышления Шарика, вечно голодного, горемычного пса. Он неглуп, самостоятельно бродит по улицам, читает вывески. Он оценивает жизнь улицы со своей точки зрения.
И вообще, многое в произведении мы видим глазами Шарика. Разруху вокруг мы видим тоже с помощью Шарика. Он видит бедную машинисточку, «бегущую в подворотню в любовниковых фильдеперсовых чулках», которой « и на кинематограф не хватает, на службе с нее вычли, тухлятиной в столовой накормили, да половину ее столовских сорока копеек завхоз украл. » А, увидев Ф. Ф. Преображенского, Шарик понимает: «Он не умственного труда человек…, этот не станет пинать ногой».
Профессор Преображенский размышляет о положении в стране, отмечает, что с 1908 до 1917 года «не было ни одного случая, подчеркиваю красным карандашом – ни одного! чтобы из нашего парадного внизу при общей незапертой двери пропала бы хоть одна пара калош. В апреле 17-го года в один прекрасный день пропали все калоши, в том числе две пары моих, три палки, пальто и самовар у швейцара» Профессор узнает свои калоши на Швондере – представителе новой власти. Филипп Филиппович знает, что повинны во всем исполнители – новая власть. «Почему убрали ковер с парадной лестницы? Разве Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что 2-й подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор? Кому это нужно? Угнетенным неграм? Или португальским рабочим? Почему пролетарий не может оставить свои калоши внизу, а пачкает мрамор?» Здесь Булгаков делает акцент на то, что мрамор пачкается от калош, явно ограждая «пролетариат» и «аристократию»: контрастирует мрамор и грязная улица.
Также контраст мы наблюдаем и в сцене с обедом. «Тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыру…обложенная снегом икра» Псу достался бледный и толстый кусок осетрины…за этим ломоть окровавленного ростбифа». Шарик размышляет о том, что он на улице за полтора месяца съел столько же, сколько за два дня у профессора. И после такого контраста в жизни профессор еще размышляет о разруху, которая его даже не коснулась. Для Преображенского это электричество, которое потухало в течение 20 лет два раза», а в теперешние времена аккуратно гаснет раз в месяц»
Вступая в спор с доктором Борменталем о разрухе, он показывает свое отношение к положению в стране. Он видит разруху в головах людей, а не на улицах. «Если я, вместо того чтобы оперировать, каждый вечер начну у себя в квартире петь хором… ходя в уборную, начну, извините меня за выражение мочиться мимо унитаза… то получится разруха»
Пожалуй, Шариков, как человек, представлен нам частью того мира, который не принимает профессор. Он ужасается, смотря на свое творение. У Полиграфа нет хороших манер, он не умеет держать себя на людях. Он не обращает на других людей внимания, думает только о себе. Это и страшит Преображенского, хотя Шариков гораздо страшнее. Шариков – это представитель тех людей, у которых «разруха в головах», и после революции в нашей стране появится огромное количество таких людей. Шариковы существовали всегда. Они нечем не отличаются внешне, но они всегда среди нас. Шариковщина присутствует везде: в политике, в медицине, в повседневной жизни. Шариковщина и есть разруха – отношение людей к себе же.
Собачье сердце в человеке – угроза нашего времени. Это произведение было написано в двадцатые годы, но остается актуальным и сейчас. Шариковщина – это главная опасность всех времен, и это проблема, которая должна быть разрешена.
В наше время страна изменилась, но сознание и образ мышление многих людей остались прежними. Шариковы возможно исчезнут, но не через десять или пятьдесят лет, а через очень долгое время, когда сменится ни одно поколение.
— Помилуйте, Филипп Филиппович, да ежели его еще обработает этот Швондер, что же из него получится? Боже мой, я только теперь начинаю понимать, что может выйти из нашего Шарикова! — Ага! Теперь поняли? А я это понял через десять дней после операции. Так вот, этот Швондер и есть самый главный дурак! Он сейчас всячески старается натравить его на меня, не понимая однако, что если кто-нибудь в свою очередь натравит Шарикова на самого Швондера, то от него останутся только рожки да ножки!
— Зина, я купил этому прохвосту краковской колбасы. Потрудись накормить его. — Краковской! Краковскую я лучше сама съем. — Только попробуй! Я тебе съем! Это отрава для человеческого желудка. Взрослая девушка, а, как ребенок, тащишь в рот всякую гадость. Предупреждаю: ни я, ни доктор Борменталь не будем с тобой возиться, когда у тебя живот схватит.
Мне шестьдесят и я имею право вам советовать. На преступление не идите никогда, против кого бы оно ни было направлено. Доживите до старости с чистыми руками.
— Скажите, это вас вселили в квартиру Фёдор Палыча Саблина? — Нас! — Боже, пропал дом. Что будет с паровым отоплением.
Вы напрасно, господа, ходите без калош. Во-первых, вы простудитесь, а во-вторых, вы наследите мне на коврах. А все ковры у меня персидские.
Так я и говорю: никакой этой самой контрреволюции в моих словах нет. В них здравый смысл и жизненная опытность.
— Зина, там в приемной. Она в приемной? — В приемной, зеленая, как купорос. — Зеленая книжка. — Ну, сейчас палить. Она казенная, из библиотеки! — Переписка — называется, как его. Энгельса с этим чертом. В печку ее!
Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах.
— А как это «по-настоящему», позвольте осведомиться? — Желаю. Чтобы. Все! — И вам того же.
«Разруха не в клозетах! Разруха в головах!» Произносит эту странную фразу известный профессор-хирург с говорящей фамилией Преображенский. Мы собственно наблюдаем весь его день глазами бездомного пса, подобранного им на улице.
Давайте же посмотрим, как вообще возникла эта фраза.
— Я слишком известен в Москве, профессор. Что же мне делать?
— Господа,— возмущенно кричал Филипп Филиппович,— нельзя же так! Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет?
— Четырнадцать, профессор… Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить заграничную командировку.
— Да ведь я же не юрист, голубчик… Ну, подождите два года и женитесь на ней.
— Ах, господа, господа!
Затем к профессору приходят люди из домоуправления. Кстати, обратите внимание, какими дегенератами их изобразили в известном фильме. Недаром на роль самого говорящего из них пригласили известного комика Романа Карцева. В повести никакой комичности во внешности и поведении этих персонажей нет, ведут они себя совершенно обычно, сказано о них только: «Их было сразу четверо. Все молодые люди и все одеты очень скромно».
Грубо выставив за дверь представителей пролетариата, которые считали, что тоже имеют право где-то жить, Филип Филиппыч принимается обедать. «На разрисованных райскими цветами тарелках с черной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом,— икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками… Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! — подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой».
Итак, в перерывах между приемами педофилов и извращенцев, «ненавистники пролетариата» вкусно и сытно кушают и беседуют о разном. И что же они говорят?
Филип Филипыч жалуется на пропажу калош, на то, что убрали ковер с парадной лестницы, на то, что пропали цветы с площадок и на раз в месяц гаснущее электричество. «Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор? Кому это нужно?»
Тут, давайте все вместе поржем над глупым пролетарием, ведь он хочет, чтобы огромная фасадная дверь всегда была закрыта. Людей-то в доме после уплотнений стало жить в пять раз больше! Люди постоянно ходят, дверями хлопают, запускают холод. Пролетарию проще закрыть эту дверь насовсем и начать пользоваться другой. Поменьше. Той, что под лестницей. Швейцар тоже не нужен, это унизительная профессия, вы что сами себе дверь открыт не можете? Профессору, естественно, на проблемы пролетариата плевать.
Итак, вот она, эта самая фраза. Повесть «Собачье сердце» была впервые опубликована в Советском Союзе в 1968-м году. По-настоящему, известной стала после выхода одноименного фильма в 1988-м. С тех пор фраза «про разруху не в клозетах» всплывает с завидной регулярностью, в статьях, книгах, фильмах, интервью, постах-репостах и просто разговорах. Чем же это выражение так нравится людям? Почему его так активно используют?
Так а что же с разрухой? Была ли она на самом деле? «Это — мираж, дым, фикция»,— говорит Преображенский.— «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует». Итак, не существует. Позвольте мне кратко напомнить вам некоторые важные события, имевшие место в России с начала века до середины 20-х годов, когда собственно и происходит действие повести.
Обо всем этом при всем своем желании не мог не знать достопочтенный профессор. И конечно, он знал. Ведь все это происходило на его глазах. Знал и Михаил Булгаков, так сочно живописавший недовольство европейского светилы вломившимся к нему в квартиру неотесанным быдлом. И, конечно, автор повести не мог разделять мнение своего персонажа относительно несуществующей разрухи. Тут можно было бы спросить у профессора: в чьих? В чьих конкретно головах разруха? Кто они, эти самые люди, в которых можно ткнуть пальцем и радостно заявить: вот они виноваты во всем!? Пролетарии? Большевики? Разве большевики поощряли еврейские погромы? Но разве пролетарии бездарно начинали и бездарно проигрывали войны в царской России, что приводило в итоге к социальным взрывам? Разве это большевики свергли царя?
Профессор Преображенский в этом эпизоде элементарно капризничает. У него, видите ли, поперли калоши, в подъезде стало грязновато, чернь с дурацкими идеями о социальной справедливости повылазила из своих подвалов и хочет отжать у него комнату. Человеку с утра испортили настроение, и теперь он просто желает побрюзжать под рюмку вкуснейшей водочки с хорошей закуской.
Сегодня при просмотре этого эпизода большинство людей бездумно занимают сторону профессора. Ведь это так приятно с умным видом подхрюкивать великому писателю и тупо и бесконечно трындеть «про разруху в головах», даже не задумываясь о том, что писатель может быть имел в виду совершенно другое, а может ничего не имел в виду, а может и вовсе был неправ! Эффект понимания и даже сочувствия персонажу достигнут тем, что опущены причины творящегося безобразия, озвучен только результат. Профессор результатом недоволен и читатели и зрители, видя в нем голос разума, вопиющий в какой-то идиотской пустыне, как бы отождествляют себя с ним. А должны бы отождествлять себя именно с этими молодыми людьми из домоуправления, которых высокообразованный профессор оскорбил и грубо выставил за дверь, словно холопов! Или вы всерьез скорбите о России, которую ОНИ потеряли?
«Разруха не в клозетах! Разруха в головах!» Произносит эту странную фразу известный профессор-хирург с говорящей фамилией Преображенский. Мы собственно наблюдаем весь его день глазами бездомного пса, подобранного им на улице.
Давайте же посмотрим, как вообще возникла эта фраза.
— Я слишком известен в Москве, профессор. Что же мне делать? — Господа,— возмущенно кричал Филипп Филиппович,— нельзя же так! Нужно сдерживать себя. Сколько ей лет? — Четырнадцать, профессор… Вы понимаете, огласка погубит меня. На днях я должен получить заграничную командировку. — Да ведь я же не юрист, голубчик… Ну, подождите два года и женитесь на ней. — Женат я, профессор. — Ах, господа, господа!
Затем к профессору приходят люди из домоуправления. Кстати, обратите внимание, какими дегенератами их изобразили в известном фильме. Недаром на роль самого говорящего из них пригласили известного комика Романа Карцева. В повести никакой комичности во внешности и поведении этих персонажей нет, ведут они себя совершенно обычно, сказано о них только: «Их было сразу четверо. Все молодые люди и все одеты очень скромно».
Грубо выставив за дверь представителей пролетариата, которые считали, что тоже имеют право где-то жить, Филип Филиппыч принимается обедать. «На разрисованных райскими цветами тарелках с черной широкой каймой лежала тонкими ломтиками нарезанная семга, маринованные угри. На тяжелой доске кусок сыра со слезой, и в серебряной кадушке, обложенной снегом,— икра. Меж тарелками несколько тоненьких рюмочек и три хрустальных графинчика с разноцветными водками… Зина внесла серебряное крытое блюдо, в котором что-то ворчало. Запах от блюда шел такой, что рот пса немедленно наполнился жидкой слюной. «Сады Семирамиды»! — подумал он и застучал по паркету хвостом, как палкой».
Итак, в перерывах между приемами педофилов и извращенцев, «ненавистники пролетариата» вкусно и сытно кушают и беседуют о разном. И что же они говорят?
Филип Филипыч жалуется на пропажу калош, на то, что убрали ковер с парадной лестницы, на то, что пропали цветы с площадок и на раз в месяц гаснущее электричество. «Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд Калабуховского дома на Пречистенке следует забить досками и ходить кругом через черный двор? Кому это нужно?»
Тут, давайте все вместе поржем над глупым пролетарием, ведь он хочет, чтобы огромная фасадная дверь всегда была закрыта. Людей-то в доме после уплотнений стало жить в пять раз больше! Люди постоянно ходят, дверями хлопают, запускают холод. Пролетарию проще закрыть эту дверь насовсем и начать пользоваться другой. Поменьше. Той, что под лестницей. Швейцар тоже не нужен, это унизительная профессия, вы что сами себе дверь открыт не можете? Профессору, естественно, на проблемы пролетариата плевать.
Итак, вот она, эта самая фраза. Повесть «Собачье сердце» была впервые опубликована в Советском Союзе в 1968-м году. По-настоящему, известной стала после выхода одноименного фильма в 1988-м. С тех пор фраза «про разруху не в клозетах» всплывает с завидной регулярностью, в статьях, книгах, фильмах, интервью, постах-репостах и просто разговорах. Чем же это выражение так нравится людям? Почему его так активно используют?
Так а что же с разрухой? Была ли она на самом деле? «Это — мираж, дым, фикция»,— говорит Преображенский.— «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы? Да ее вовсе и не существует». Итак, не существует. Позвольте мне кратко напомнить вам некоторые важные события, имевшие место в России с начала века до середины 20-х годов, когда собственно и происходит действие повести.
Обо всем этом при всем своем желании не мог не знать достопочтенный профессор. И конечно, он знал. Ведь все это происходило на его глазах. Знал и Михаил Булгаков, так сочно живописавший недовольство европейского светилы вломившимся к нему в квартиру неотесанным быдлом. И, конечно, автор повести не мог разделять мнение своего персонажа относительно несуществующей разрухи. Тут можно было бы спросить у профессора: в чьих? В чьих конкретно головах разруха? Кто они, эти самые люди, в которых можно ткнуть пальцем и радостно заявить: вот они виноваты во всем!? Пролетарии? Большевики? Разве большевики поощряли еврейские погромы? Но разве пролетарии бездарно начинали и бездарно проигрывали войны в царской России, что приводило в итоге к социальным взрывам? Разве это большевики свергли царя?
Профессор Преображенский в этом эпизоде элементарно капризничает. У него, видите ли, поперли калоши, в подъезде стало грязновато, чернь с дурацкими идеями о социальной справедливости повылазила из своих подвалов и хочет отжать у него комнату. Человеку с утра испортили настроение, и теперь он просто желает побрюзжать под рюмку вкуснейшей водочки с хорошей закуской.
Сегодня при просмотре этого эпизода большинство людей бездумно занимают сторону профессора. Ведь это так приятно с умным видом подхрюкивать великому писателю и тупо и бесконечно трындеть «про разруху в головах», даже не задумываясь о том, что писатель может быть имел в виду совершенно другое, а может ничего не имел в виду, а может и вовсе был неправ! Эффект понимания и даже сочувствия персонажу достигнут тем, что опущены причины творящегося безобразия, озвучен только результат. Профессор результатом недоволен и читатели и зрители, видя в нем голос разума, вопиющий в какой-то идиотской пустыне, как бы отождествляют себя с ним. А должны бы отождествлять себя именно с этими молодыми людьми из домоуправления, которых высокообразованный профессор оскорбил и грубо выставил за дверь, словно холопов! Или вы всерьез скорбите о России, которую ОНИ потеряли?
Разруха в головах наследников профессора Преображенского
«Разруха не в клозетах, разруха в головах» – эти слова профессора Преображенского постоянно на устах людей, которые, прикрываясь жизненным опытом вымышленного персонажа, выступают против социальных перемен, на деле же отстаивая свою безмятежную жизнь, свой комфорт от посягательств людей, не удовлетворенных своим положением.
Преображенский – это символ мещанского цинизма людей, чей жизненный идеал иметь свои пресловутые семь комнат и возмущаться желанием других делать что-то помимо того, что им положено по их статусу, в упор не видя благоприятных стартовых условий для своей вольготной жизни. Нежелание смотреть по сторонам и близорукость от ощущения собственной важности. Персонаж, у которого хватает сил лишь, чтобы воплотить свой эксперимент, но он не готов взять ответственность даже за результаты своих собственных действий. Ему претит идея равенства людей. Желая видеть в людях уровня ниже его лишь отлаженные функции, сам он совершенно беспечно относится к судьбе своего же эксперимента.
Восторгаться Преображенским – и есть разруха в головах, первый шаг к поддержке крайне правых политических течений в интересах условной стабильности зажиточных слоев.
В последние годы во внутренней политике ряда латиноамериканских стран произошел поворот вправо. Более состоятельные слои общества выражают свой протест против линии прогрессивных правительств, нередко ссылаясь на низкий уровень культуры беднейших слоев населения, на отсутствие у них образования и представления об этикете, на поведение в современном городском обществе. Тот факт, что оттенок кожи у беднейших слоев населения несколько темнее, толкает домашних интеллектуалов с высокой культурой быта говорить о природной предрасположенности к труду и уважению к общественному пространству.
Особенно показательным является то, как этот ход рассуждений легко воспринимают наши соотечественники, переехавшие в эти страны, нашедшие квалифицированную работу и не испытывающие нужды. Они верят в справедливость, а она заключается для них в том, что человек более образованный и интеллигентный мало того, что достоин большего, чем неквалифицированный работник, но и государство должно оказывать ему поддержку в большей степени, чем каким-то там беднякам, которые ни на что не способны.
Такая идея весьма созвучна тому, что было склонно думать дворянство в дореволюционной России про мужика. Вся политика Российской империи была выстроена специально, чтобы угодить прежде всего этому сословию. И сегодня у многих тупой и неповоротливый мужик-тугодум не способен вызвать симпатию, а студент или агитатор, стремящийся изменить это положение вещей, порой кажется нелепым нахалом, завидующим хорошей жизни состоявшегося человека.
Со времени горбачевской перестройки в нашем массовом сознании поселилось представление о героях революционных перемен в России, как о неграмотных голодранцах, посягнувших на устои и возомнивших себя выше образованной части общества. Зачитываясь «Собачьим сердцем» Булгакова, а потом и засматриваясь одноименным фильмом, советская интеллигенция, как и ее постсоветская наследница, многое объясняла для себя его яркими образами.
«Мы в университетах не обучались. В квартирах по 15 комнат с ванными не жили. Только теперь пора бы это оставить», – то, что устами Шарикова для читателя выглядит нелепой и необоснованной претензией, сейчас весьма уместно бы прозвучало от беднейших слоев общества, интегрирующихся в современное городское общество, в частности в Латинской Америке. Но отучившись в университетах и живя в квартирах с ванными, мы сразу же безапелляционно встаем на высокомерно саркастическую позицию профессора Преображенского.
В нашем коллективном представлении царская Россия продолжает быть каким-то замечательным местом, где люди танцевали на балах, говорили по-французски и общались друг с другом эпиграммами. Но мы совсем не представляем себе 77% крестьян, высокую детскую смертность и неграмотность.
Удивительным образом беззаботное высокомерие, достойное профессора Преображенского, сохранилось и у старой эмиграции, потомков участников Белого движения, перебравшихся в Новый Свет из Европы после Второй мировой. Периодически они интересовались у меня, преподающего в Аргентинском университете, не из дворян ли я? А получив отрицательный ответ, они будто бы пытались мне помочь вспомнить, рассказывая о знакомых представителях неподатного сословия с моей фамилией. Словно было трудно поверить, что человек с университетским образованием может быть из крестьян.
Все мои предки когда-то перебрались в Петербург, а потом Ленинград, чтобы стать рабочими именно из деревень близлежащих губерний. И каждое следующее поколение жило лучше предыдущего. Отсутствие каких-то предков с титулом никак не помешало пониманию образа мыслей и поведения представителей сословий, которые более ста лет назад занимали гораздо более влиятельные позиции в обществе. Более того, совсем не воспрепятствовало сочувствию к написанному ими.
Некоторое время назад мне выпала возможность поучаствовать в одном мероприятии с представителем известного рода бывших князей, Дмитрием Михайловичем Шаховским. И потом у нас была возможность продолжительное время поговорить. Он рассказывал о своем опыте общения с современными русскими и о том, что нужно еще многое сделать для того, чтобы сгладить противоречия со старой эмиграцией и достичь примирения. На что я ответил, что для меня не нужно искать примирения, оно уже есть. Я, потомок крестьян, на равных и со взаимным уважением общаюсь с потомком князей. И все население страны, большинство которого еще сто лет назад было неграмотным, сейчас с раннего возраста учит наизусть те произведения, за судьбу и сохранение которых боялись люди, трубящие о гибели русской культуры с приходом большевиков. То, что раньше было достоянием скромного меньшинства, теперь необходимая часть образования.
Очень приятно смеяться вместе с профессором Преображенским над поведением Шарикова, Швондера и прочих. Однако стоит понимать, что большинство наших предков и были такими Шариковыми. Наше примирение в том, что потомки победителей в Гражданской войне имеют возможность понимать и сочувствовать позиции проигравших.
А тот аргумент, что подобные качественные изменения произошли бы и без большевиков, мне ежедневно опровергает латиноамериканская реальность.
