Что такое религия спасения
Православие: «религия спасения»?
Что мы будем делать, когда грехи кончатся? Зачем нам нужно Царство Небесное — и нужно ли оно нам вообще? Ответы на вопросы ищет священник Сергий Круглов.
Когда на исповеди мне жалуются на то, что исповедь кажется бесплодной, что вот, мол, батюшка, я целыми годами каюсь в одном и том же, а «любимые» грехи мои так и не проходят, снова и снова со мною происходят осуждение, зависть, лень, разнообразные похоти, и все это сопровождается по временам мертвящим унынием, я всегда предлагаю ответить самому себе на вопрос: а для чего это всё? Для чего вам исповедь и вообще вся христианская жизнь? Как для чего, говорят мне. Для спасения. Православие — религия спасения. А что вы будете делать, спрашиваю я, когда спасетесь окончательно? Чему посвятите свою жизнь, когда не надо уже будет бороться с грехами?
Как это, с недоверием и непониманием смотрит на меня кающийся — окончательно? Разве так бывает? Разве может быть такое время, когда грехов больше не будет?
Может. И непременно будет.
Только вот хотим ли мы жить-то без греха? И если хотим — то как именно будем жить, когда греховные страсти наши истребятся окончательно, чем займем себя, когда наконец достигнем Царства Божия и жизни будущего века, которых вроде бы (именно что «вроде бы») так чаем?
Эти вопросы вовсе не кажутся мне праздными или умозрительными. Грехи грехами — но каково положительное содержание нашей жизни во Христе? Зачем вообще мы живем на свете, есть ли у нашей жизни творческий смысл? Следуя словам Священного Писания: «Уклонись от зла и сотвори благо», — какое благо мы можем и хотим сотворить? И как часто, лихорадочно ища ответ на этот вопрос, мы с тоской понимаем: никакого.
Мы втянулись в ритм церковной жизни: посты-праздники, молитва утром-вечером, исповедь-причастие, мы исполняем всё, что положено, потому что нас научили: православие есть религия спасения, главное — как можно более неукоснительно соблюдать всё, что положено, тогда Бог простит нас и перестанет наказывать и гневаться.
Перестанет гневаться — а дальше что? «Пришел еси во врачебницу, да не неисцелен отыдеши» — но что будешь делать, больной, когда выздоровеешь? Многие больные об этом и не думают. Во-первых, попросту не верят, что это вообще может быть. Это неверие — прямая инвольтация врага, который, действуя через нашу нечистую совесть, раздувает наши грехи до небес, застит ими весь белый свет и Самого Христа, и шипит на ухо: «Ты страшный грешник… Бог не простит…».
А во-вторых, боятся расстаться с болезнью, потому что привыкли к лечению, а здоровье таит в себе неизвестность, новые вызовы, новую — вот труднопереносимое для нас понятие! — ответственность. Мы, год за годом кающиеся, но не меняющиеся ни на йоту, словно бы исправно ходим к врачу, часами сидим в очередях и увлеченно обсуждаем все новые рецепты, без поликлиники жить не можем, но назначенные врачом лекарства тайком спускаем в унитаз, потому что пуще всего не хотим встать с постели и быть здоровыми, утратить болезнь как смысл жизни…
Бог хочет от человека одного: чтоб человек был счастлив. Не всё равно, конечно, какими средствами — но тем не менее. И к творческому смыслу нашей жизни во Христе неотменимо относятся, среди прочего, понятия счастья, радости и даже (простите за слово, которое уж совсем не из сотериологического лексикона) удовольствия. А какое же удовольствие может приносить одно лишь только бесконечное копание в грехах.
Вспоминаю одного знакомого алкоголика. Он рассказывал, как бросил пить. Ничего, говорит, не помогало, завязывал сто раз — и развязывал снова… Пока не повстречался с грамотным врачом, хорошим душеведом. Ничего он, говорит, со мной не делал, не кодировал, не назначал дорогущих импортных препаратов. Просто поговорили с ним по душам…
Для начала он объяснил, что весь корень зла — не в каких-то внешних обстоятельствах, и даже не в соматике, а в сознании человека. Дал мне пустой стакан: «Понюхайте. Чем пахнет?». Я понюхал: «Да ничем…». Достает врач бутылку водки, налил в стакан: «А теперь понюхайте — чем?» Меня аж передернуло: чем же, кроме водки. А он говорит: «А теперь попробуйте — это ведь просто вода. Корень зависимости — у вас в голове». Попробовал — точно, вода…
Так вот, он мне и сказал, врач этот: «Вы не сможете отказаться от водки, пока не почувствуете более сильного кайфа — от трезвой жизни. Вам есть ради чего и чем жить?» Я подумал: конечно, есть. Творчество, любовь, дети… Вот этим кайфом, этой радостью, теперь и живу. И к бутылке даже не тянет.
Чем мы с вами, православные, займемся, когда грехи исчезнут, чего именно чаем в Царстве будущего века — вопросы не праздные, они непосредственно касаются нашего нынешнего состояния души, смысла нашей нынешней жизни. И отвечать каждому из нас на эти вопросы придется самому.
Что такое религия спасения
В духовной жизни восточных цивилизаций религия играла огромную роль. Религиозные представления развивались и видоизменялись вместе с развитием самого человека, но и древнейшие, восходящие к первобытности верования долгое время сохраняли свою власть. На протяжении почти всей жизни древних восточных цивилизаций религиозные представления и сам окружающий мир воплощались в виде мифов.
Мир в зеркале мифов
Человек, шагнувший в эпоху цивилизации, тем не менее продолжал, как и в первобытные времена, чувствовать себя частью природы. Это подтверждают мифы многих народов, в которых рассказывается о том, что человек произошел от разных частей природы: плоть его — от земли, кровь — от воды, кости — от камней, дыхание — от ветра, а глаза — от солнца.
I Миф — в буквальном переводе с греческого «слово». Сказание, в образной форме передающее представление о мире, его происхождении, о богах и героях.
Ш Магия — в переводе с греческого означает «чародейство», «волшебство».
С другой стороны, и природа наделялась человеческими чертами. Звери и птицы, небесные светила, камни, деревья, источники — все это считалось одушевленным и сходным с человеком.
В природе древний человек, еще довольно беспомощный, видел некие незримые и таинственные могучие силы. Но их не пытались, да и не могли исследовать,’анализировать с помощью разума. Природу обожествляли и стремились воздействовать на нее с помощью многочисленных сложных обрядов, т. е. прибегали к магии, возникшей еще в эпоху первобытности. Считалось, что для этого нужно имитировать то, что происходит в окружающем мире.
В индийских религиозных текстах (Ведах), например, описывается древний обряд, необходимый для того, чтобы пошел дождь. Нужно было принести в жертву какое-нибудь животное черного цвета. В другом обряде роль дождя выполнял жрец: одетый во все черное, он произносил заклинания, чтобы поменять направление ветра. Человек воспринимал окружающий мир с внешней стороны, еще не ощущая разницы между формой и содержанием, причиной и следствием. Отсюда и странная для современного человека логика, на которой основан обряд: дождь идет потому, что тучи черные.
Боги также были тесно связаны с природой и воплощали ее силы, добрые или злые. Наиболее древние верования лежали в основе культа животных-богов, который процветал в Египте. Каждая область имела своих богов-покровителей, которые вели свое происхождение от первобытных тотемов.
Египтяне верили в бога Анубиса, хозяина подземного царства, у которого была голова собаки. Богиня
• Тотемизм — вера в сверхъестественную связь между племенем, общиной, т. е. группой людей, и каким-либо животным, птицей и т. д. Тотемизм — одна из первых ступеней религиозного сознания.
неба Хатор изображалась в виде коровы, а бог Собек, связанный с культом солнца, имел голову крокодила. Геродот, величайший древнегреческий историк, описывал странный для греков обычай египтян поклоняться животным. В Фивах, где почитается бог Собек, жители «кормят отборного крокодила, сделавши его ручным, вешают ему в уши серьги из стекла и золота, на передние лапы надевают кольца». Однако уже в соседних областях, где были приняты другие культы, крокодилов употребляли в пищу, не считая их священными животными.
Силы природы обожествлялись и в Вавилоне, где поклонялись богу воды Эа, изображавшемуся в виде полурыбы-получеловека. Но главное место занимали обожествленные небесные светила. Возможно, потому, что в жизни этой цивилизации огромную роль играли разливы рек и наводнения, начало которых жрецы вычисляли по звездам.
Древние индийцы первоначально тоже поклонялись силам природы: богу огня — Агни, богу грома — Индре, солнцу — Сурье.
Осирис, который сначала был богом земледелия, растительности, постепенно превратился в бога мертвых. Обряд погребения в Египте воспроизводил сюжет мифа для того, чтобы умерший, уподобившись Осирису, воскрес в ином мире. С этой же целью произносились магические формулы и заклинания, облегчавшие, как верили египтяне, переход человека в загробный мир. Ведь на пути к нему нужно было преодолеть препятствия, добиться, чтобы демоны и боги тьмы пропустили душу к богам света.
Конечно, на протяжении всей истории древнего мира человек воспринимал окружающую действительность не только через мифы. Постепенно стали появляться зачатки нового, рационального отношения к миру.
Большую роль здесь сыграло изобретение письменности, так как само по себе владение письмом развивало логическое мышление. Кроме того, письменность помогала удержать и передать следующим поколениям большой объем информации, и это создавало базу для прогресса знаний. Не случайно в Египте библиотеки, находившиеся при храмах, называли «домами жизни». По мере развития трудовой деятельности, накопления опыта стали появляться первые естественнонаучные знания.
В эпоху древности уже были заложены основы астрономии, медицины, математики, и многие открытия, сделанные в те времена, до сих пор удивляют ученых. Однако ростки рационального сознания, робкие попытки научного осмысления мира не были противопоставлены мифологии, а причудливым образом пере-
Рациональный — в переводе с латыни означает «разумный», «целесообразный», «обоснованный». Рациональное мышление, основанное на законах разума, логики и научных достижениях, в данном случае противопоставляется мифологическому, образному мышлению.
плетались с ней. Поэтому, например, в рецептах врачей предписания чисто медицинского характера мирно уживались с магическими формулами, которые, по мнению лекарей, были столь же необходимы для здоровья больного.
Центрами знаний, очагами просвещения были города и храмы, так как именно в них концентрировались образованные, владеющие грамотой люди, которые создавали письменную культуру. Жрецы в то время были и учеными, державшими в своих руках самые сокровенные знания. Распространение письменной культуры происходило и потому, что государству для пополнения административного аппарата требовался постоянный приток грамотных людей. Обычно они набирались из числа тех, кто учился в школах и храмах. Разумеется, в эти школы часто поступали, руководствуясь практическими интересами, стремясь, например, занять выгодное положение чиновника. Но независимо от этого в древних цивилизациях медленно расширялся круг людей, владеющих знаниями и способных эти знания развивать.
на себя, ощутил себя как личность, но одновременно | осознал и свое одиночество, ужас окружающего мира и свою беспомощность. Перед ним открылась дисгармония жизни, и человек пытался понять ее законы, выработать новое к ней отношение. И главное, начал создаваться образ идеального мира, в котором человечество стремилось осознать, какими должны быть| мир, люди и отношения между ними.
Бог теперь олицетворяет не таинственные силы природы, а справедливость, высший идеал добра. Для того чтобы получить его благоволение, нужно не прибегать к магии, а совершенствовать себя или окружа-й ющий мир.
В Индии религиями спасения были буддизм и ин\ дуизм; в Китае зарождается конфуцианство; в Иране Заратустра проповедовал учение о мире как об арене борьбы добра и зла; в Палестине пророки Илия, Исайя и Иеремия обличали народ и царей Израиля и открывали путь к нравственному очищению. Различные философские школы зарождаются в Греции.
Даже в цивилизациях, не затронутых этим глобальным переворотом, также происходили некоторые изменения.
В литературе Вавилона рано появляются мотивы, в которых отразилось более сложное, отличное от мифологического восприятие жизни. Безымянный автор, размышляя о противоречивости устройства мира и человека, противопоставляет земным законам небес-
ныё: «Почтение к царю я ставил высоко и учил народ уважению пред дворцом. О, если бы я был уверен, что это угодно Богу! Ибо что самому человеку кажется благоприятным, перед Богом бывает мерзостью, а что для его сердца незначительно, находит у Бога милость». Добродетели «официальные», связанные с необходимостью подчиняться государству, кажутся автору явно недостаточными. Он уже смутно чувствует, что необходимо нечто иное — знание каких-то высших нравственных законов.
В Египте еще во II тысячелетии до н. э. появляется тема загробного суда, на котором оцениваются грехи и праведные поступки человека. В заупокойных текстах вместе с магическими формулами дается своеобразное нравственное оправдание умершего: «Я не творил неправедного относительно людей, я не убивал своих ближних, я не делал мерзости вместо правды. Не превысило имя мое своего сана, не заставлял я рабов моих голодать, не был виновником бедности нищих, не осуждал никого пред начальством, не причинял страдания, не заставлял плакать, не убивал и не заставлял убивать». Такой перечень возможных грехов говорит о том, что в Египте начала складываться система нравственных представлений, отвечающая общегуманистическим требованиям, «вечным» нормам морали.
Однако и в Египте, и в Вавилоне все эти порывы к новому не создали мощной тенденции, которая могла бы существенно изменить духовную жизнь этих цивилизаций.
Религии спасения (буддизм, конфуцианство, иудаизм, зороастризм) обновили, «омолодили» те цивилизации, которые дали им рождение, и произошло это как раз накануне завершения истории древнего мира
и приближения новой эпохи — средневековья.
Религии спасения значительно отличаются друг от друга; вопросы о соотношении земного и небесного, о возможности или невозможности преобразовать окружающий мир решаются в них по-разному (как
именно — вы узнаете в следующих главах). И во многом именно от варианта решения этих вопросов зависело дальнейшее существование цивилизаций, так как религиозная этика имела большое значение в процессе складывания цивилизационных традиций — наиболее устойчивых элементов в историческом развитии цивилизаций.
1. Что такое миф? Попытайтесь объяснить, каким образом мир отражался в сознании древнего человека — творца мифов. Чем такое восприятие мира отличается от современного?
2. Какими в мифах предстают боги? Почему? Как в древности человек представлял загробный мир? Почему, прося о чем-либо у богов, люди использовали магию?
3. Какие изменения в сознании человека произошли в эпоху появления религий спасения? Что нового появилось в отношении человека к богу? Влияло ли это на поведение человека? Если да, то объясните, каким образом.
Что такое религия спасения
СПАСА НЕРУКОТВОРНОГО ОБРАЗА
в Перово гор. Москвы
Христианство есть религия спасения. Но спасения от чего и спасения – как? Увы, сами христиане так часто упрощали и затемняли это понятие, что сами порой забывают, что есть спасение.
Нерелигиозный мир часто говорит: «Христиане – это маленькие и слабые люди, которым нужно спасение; нам не нужно спасения, мы сами себя спасем». Поэтому так насущно и так необходимо нам самим понять, что на языке Библии и на языке христианства означает спасение.
Речь идет не о спасении от тех или иных несчастий или несчастных случаев, болезней, страданий и так далее. Это, наверное, должно было бы быть ясно и самим христианам, которые часто в своей вере видят как раз сверхъестественную помощь, как бы восполняющую помощь естественную, видят своего рода перестраховку. Скажем прямо, что такое понимание спасения есть понимание извращенное и огрубленное. Это должно быть ясно прежде всего из самого Евангелия, из той страшной главы, в которой рассказывается, как Христос, в ночь перед предательством и смертью, Один в саду, брошенный спящими учениками, молился о том, чтобы миновала Его чаша, и, как говорит Евангелие, «начал ужасаться и тосковать» (Мк.14:33).
Если бы христианство было действительно религией спасения от земных зол и печалей, его можно было бы считать провалившимся…
И не слабый, а сильный хочет спасения, жаждет его. Слабый хочет помощи. Слабый хочет того муравьиного и скучного счастья, которое предлагает ему нерелигиозный мир, раз и навсегда примирившийся со смертью. Слабые согласны на то, чтобы пожить и умереть. Сильные считают это недостойным человека и мира.
Таким образом, христианское понятие спасения – это восстановление той жизни, Жизни с большой буквы, Жизни вечной и нестареющей, о которой знает человек, знает, что он для нее создан. И не слабость, а сила человека в том, что этого спасения он ждет и его получает от Бога. Ибо Бог и есть та Жизнь, которую потерял человек, подчинивший себя миру, и растворивший себя во времени и смерти. И вот мы верим, и мы знаем, как говорит апостол Иоанн Богослов, что «Жизнь явилась» (1Ин.1:2).
Нерелигиозный, нехристианский мир, пожмет плечами и ответит: что за чушь! Но вот, чушь или не чушь, а на протяжении почти двух тысяч лет этот Образ, этот Человек, эта Жизнь сохраняют ни с чем не сравнимую власть над сердцами и жизнью людей. Нет учения, нет философии, которые не изменились бы, не исчезли за это время, ни одного государства, которое не ушло бы в вечность. И если было и есть в истории чудо, так это память о Человеке, не написавшем ни одной строчки, не заботившемся о том, что скажут о нем потом. Память об Учителе, умершем позорной смертью на кресте, как преступник. Память о Спасителе, живущем, буквально живущем, в тех, кто верит в него. Он сказал про Себя – «Я есть Путь, Истина и Жизнь» (Ин.14:6). И этим путем идут, эту истину хранят, этой жизнью живут миллионы людей.
Да, люди продолжают умирать по-прежнему, по-прежнему мир наполнен разлукой, печалью и страданием. Но в нем загорелся и горит свет веры. Не только в то, что где-то и когда-то за пределами жизни продолжится наше существование – в это верили люди и до Христа. А в то, что сам мир и сама жизнь снова получили смысл и глубину, что само время наполнилось светом, что вечность вошла в нашу жизнь уже здесь и сейчас. Вечность – это прежде всего знание Бога, открытое нам Христом. «Нет больше одиночества, нет страха и тьмы, Я с вами», — говорит Христос. Вечность – это та заповедь любви, которую нам оставил Спаситель. «По сему узнают все, что вы – мои ученики, если будете любовь иметь между собою» (Ин.13:35). По словам апостола Павла, имя этой вечности – «мир и радость в Духе Святом» (Рим.14:17), И эту вечность, по слову Христа, «уже никто не отнимет у вас» (Ин.16:22). Вот все это и есть спасение.
Религии спасения «желания власти»
Апогей Осевой революции совпал с тем временем, когда эпоха древности близилась к завершению. Рубеж, отделивший ее от средневековья, был ознаменован Великим переселением народов. Начиная со II в. н.э. на необозримых пространствах Евразийского континента – от Китая до Римской империи – пришел в движение пестрый мир варварских племен. Массовые миграции шли с Востока на Запад. Под натиском воинственных кочевников одна за другой рушились могущественные империи Древнего мира.
В V в. на территории Западной Римской империи появились варварские королевства, а в 476 г. был низложен последний римский император. В Китае на рубеже II-III вв. пала империя Хань, а в начале IV в. в Поднебесную хлынули кочевые племена, которые, как и на Западе, стали создавать свои царства и мини-империи. В VI в. на севере Индии под ударами гуннов-эфталитов погибла империя Гуптов, простиравшаяся от Аравийского моря до Бенгальского залива. Лишь некоторые крупные государства – Сасанидский Иран и Византия – не слишком пострадали и сумели устоять в вихре варварских нашествий.
Так бурно и трагично начинался очередной, третий этап развития эгоизма, когда доминантой стало желание власти и славы. Создание мировых империй, о которых шла речь в предыдущей главе, было лишь предвестием будущих грандиозных перемен – переформатирования мирового пространства. Все средневековье прошло под знаком имперских завоеваний, масштабы которых неуклонно возрастали.
Византия – наследница Римской империи – в эпоху расцвета располагалась на трех континентах, ее общая площадь составляла около 1 млн кв. км, многонациональное население – 30-35 млн человек. В VII в., одновременно с появлением ислама, начался расцвет и территориальная экспансия молодой исламской цивилизации. В VIII в. под властью Арабского халифата оказались земли от Испании до Северной Индии и Северной Африки. В XIII в. турки-сельджуки, выходцы из Центральной Азии, создали в Малой Азии Османское княжество, которое вскоре стало одной из ведущих мировых держав. Западная Европа с трудом сдерживала ее натиск: в 1529 г. османские войска разорили Вену. На исходе средневековья, в XVII в., три исламских государства: Османская империя, Персия и империя Великих Моголов в Индии, возникшие после распада Арабского халифата, – держали под своим контролем широкий территориальный «пояс», протянувшийся от границ Австрии и Марокко до Китая, подножия Гималаев и Бенгальского залива.
Сходные процессы разворачивались в степях Евразии: в XIII в. стремительную экспансию начали монголы, нанося сокрушительные удары по главным центрам цивилизаций Востока и Запада. Империя Чингисхана, размеры которой превышали все известные доселе империи, охватила большую часть Евразийского континента: Китай, всю Центральную Азию, Иран, Поволжье, Древнюю Русь. Последний великий монгольский завоеватель Тимур, или Тамерлан (1370-1405), также создал обширную, хотя и недолговечную державу. Империи формировались и в Западной Европе. Впервые имперскую идею воплотил в жизнь король франков Карл Великий, короновавшийся в 800 г. в Риме, что давало ему право считать новое государство преемником Римской империи. Впоследствии в Европе одержала верх другая тенденция – к образованию национальных государств, хотя в новое время она компенсировалась созданием гигантских колониальных империй.
Прорывы Осевого времени, таким образом, не могли изменить ход истории, приостановить развитие эгоизма – оно продолжалось и шло по предустановленному пути. Это не означало, конечно, что достижения «духовной революции» пропали втуне. Сила их воздействия была достаточно велика и вместе с тем ограничена и искажена соединением с эгоистическими свойствами. Этим объясняются многие особенности и противоречия средневековья – эпохи кровавых завоеваний и мирного распространения религий, их соперничества, насаждения веры огнем и мечом, крестовых походов, жестоких религиозных войн, ужасов инквизиции, расправ над инакомыслящими и смертельных схваток из-за толкования тех или иных фраз из Писания.
Осевое время сформировало совершенно особый тип «человека религиозного», который стал главным героем средневековья и начал сдавать свои позиции под натиском секуляризации только в XVIII-XIX вв., да и то не везде, а преимущественно на Западе. Неважно, насколько чиста была его вера и насколько твердо он придерживался заповедей, важно, что он идентифицировал себя с той или иной религией – был, прежде всего, православным, католиком, конфуцианцем или мусульманином и в соответствии с этим делил мир на «своих» и «чужих». Русский крестьянин, который тайком совершал языческие обряды и не понимал языка богослужения, исправно ходил в церковь и совершенно искренне считал себя христианином, а всех остальных, в том числе и католиков – «басурманами». И точно так же истинно верующими считали себя рыцари-тамплиеры, уничтожавшие «сарацин», и инквизиторы, которые затем сжигали на кострах тех же тамплиеров.
Нельзя сказать, что альтруистический закон, приоткрывшийся человечеству в идее заповеди «возлюби ближнего», был совершенно забыт, однако он слишком часто попирался в реальной жизни, на практике. Поэтому неслучайно на протяжении всего средневековья постоянно возникали религиозные движения, призывавшие вернуться к изначальной чистоте веры, очистить ее от «мирской скверны».
Каким же образом складывалась дальнейшая судьба религиозных учений в «миру», в обществе, среди людей, которые «отрабатывали» третью стадию эгоизма? Эмоциональный накал, присущий кульминационным, «пиковым» моментам Осевого времени, когда умирали старые и рождались новые религии, не мог держаться долго. Духовное брожение постепенно успокаивалось, страстный порыв к духовному совершенствованию входил в рамки разумного, утрачивая первоначальный максимализм. Фаза бурного, взрывного роста сменялась фазой экстенсивного развития: откровения основоположников религиозных учений систематизировались и превращались в догматы, вырабатывались организационные формы религиозной деятельности, утверждались культы и обряды.
Благодаря этому новые религии все глубже проникали в сознание масс, становились органичной частью жизни общества, оказывали влияние на хозяйственную деятельность, обычаи, этику, политику и право, даже на военную стратегию, как было, например, в Китае. Религиозные ценности утверждались как нормативы, закладывали основы разнообразия различных культурно-цивилизационных традиций, которые сохранялись почти неизменными на протяжении многих столетий, а в некоторых странах существуют и возрождаются и в наши дни.
Но при этом происходила «рутинизация» религий: стихия личных религиозных переживаний ограничивалась строгими регламентациями, ежедневным соблюдением определенных действий, которые надлежало совершать в определенное время. Молитвы, посещение богослужений, отправление религиозных празднеств и т.д. – все это стало частью повседневной жизни миллионов людей, независимо от того, насколько крепка была их вера и насколько глубоко они понимали ее суть.
Став достоянием социума, религия неизбежно должна была вступать в «диалог» и с обществом, и с государством. В разных цивилизациях он происходил по-разному, но всегда вел к тем или иным преобразованиям, видоизменениям первоначальной формы религиозного учения.
Необходима и неизбежна была адаптация к массовому сознанию, сложные идеи приходилось упрощать, а слишком завышенные требования заменять на более приемлемые. Так, на IV буддийском соборе, который был созван по инициативе правителя Кушанского царства (север Индии) Канишки, буддизм разделился на две ветви: Хинаяну (Малая Колесница) и гораздо более популярную и распространенную Махаяну (Большая Колесница). Махаяна, в отличие от раннего буддизма, предлагала «широкий путь» к спасению, доступный для больших масс мирян. Идя навстречу верующим, абстрактную и трудно постижимую идею нирваны (пустоты) дополнили представлениями о рае и аде – ее преддверии, предназначенном для простых смертных, не достигших высшего просветления. Еще одним нововведением было учение о бодисатвах – посредниках и заступниках человеческого рода: стоя на пороге Нирваны, они из альтруистических соображений остаются на земле и помогают людям.
Еще более сложно складывались отношения с государственной властью. Религии Осевого времени не были привязаны к какому-либо государству, а в большинстве случаев – и к определенному народу. Не только мировые, но и так называемые национальные религии распространялись далеко за пределы стран, где впервые возникли, объединяли представителей разных национальностей общностью веры. В сфере влияния конфуцианства, которое стало государственной религией в Китае, оказались Япония, Вьетнам, Корея. Буддизм, вытесненный на своей родине индуизмом, распространился по всей Юго-Восточной Азии, Тибету, нашел благодатную почву в Китае и других странах Дальнего Востока. Западная Европа, Византия и Россия образовали христианский мир, который после раскола церквей в XI в. разделился на православный и католический регионы. Влияние ислама охватило Ближний Восток, Северную Африку, часть Индии, Средиземноморье.
Религии и возникавшие на их основе культурные традиции чаще всего оказывались гораздо более устойчивыми и долговечными, чем структуры власти. Именно они стали важнейшей силой, которая интегрировала общество и регулировала социальную жизнь. Конечно, эта сила не могла полностью устранить социальные конфликты, избавить от внешних и внутренних потрясений. Но, когда государство слабело и разрушалось, религии помогали укрепить правопорядок и социальную стабильность, сохранить цивилизационную самобытность.
Такая ситуация была характерна не только для Китая. Государство, осознавая роль религиозной этики, чаще всего пыталось ее «узурпировать», приспособить для своих нужд, не слишком заботясь о духовной сути религии. В тех случаях, когда религии имели организованные формы в виде церкви, светская власть стремилась поставить ее себе на службу, подчинить своим интересам. Духовенство, в свою очередь, тоже не оставалось в стороне и могло очень активно включаться в политическую жизнь, оспаривая лидерство у монархов. В разных странах это соперничество приводило к разным результатам.
Например, в Византии еще в IV в. появилась идея симфонии – единства духовной и светской власти, которые должны действовать вместе, во имя одной цели. Но в действительности отношения церкви и государства были очень далеки от идиллических. Византийская церковь экономически и административно зависела от императоров и не сумела стать самостоятельной политической силой. Константинопольские патриархи периодически претендовали на руководящую роль в государстве, а императоры в ответ смещали их, как неугодных чиновников, отправляли в ссылку и даже казнили. Приблизительно так же обстояло дело в России, где церковь оказалась в подчинении у абсолютистского государства. А в эпоху Петра I произошло ее окончательное «огосударствление»: патриаршество было заменено Синодом и превратилось в одно из государственных ведомств. «Царство» победило «священство».
Сложно и драматично складывались отношения церкви и государства в Западной Европе: временные перемирия чередовались там с конфликтами и соперничеством. Борьба шла с переменным успехом: временами католической церкви приходилось признавать главенство светских владык, а временами, наоборот, папы римские вмешивались в государственные дела и даже в личную власть монархов, диктуя им свою волю. Однако такие победы, как правило, оборачивались моральным поражением: так, католическая церковь утрачивала свой духовный авторитет среди паствы, подвергалась критике за политические интриги, стремление к богатству и власти.
И все-таки моральные нормы религий спасения были важнейшим фактором, который сдерживал и контролировал развитие эгоизма, не давал ему выйти за пределы допустимого. Большую роль играли и традиции, ибо в традиционном обществе всегда преобладает ориентация на старину, на признанный авторитет обычая, на те нормы поведения, которые были приняты в древности. Оба эти фактора перестали действовать, когда человечество совершило переход на четвертую стадию эгоизма.
[104] Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981. Он же. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.
[105] См. подробнее: Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
[106] Васильев Л.С. Культы, религии, традиции в Китае. М., 2001. С. 183-185.