Что такое революционная идеология
Глава 11. Революционная идеология
Глава 11. Революционная идеология
Мы все взорвем, мы все разрушим,
Мы все с лица земли сотрем!
Мы солнце старое потушим,
Мы солнце новое зажжем!
Марш разрушителей, он же Интернационал
Все XIX столетие прошло в Европе под знаком Французской революции 1789–1793 гг. Сам этот век — эпоха сплошных революций. Судите сами:
1808–1814 гг. — революция в Испании.
1820–1823 гг. — опять Испания.
1810–1826 гг. — серия революций и национально-освободительных войн по всей Латинской Америке. После этих событий на месте Испанской империи и возникли (и немедленно принялись воевать друг с другом) современные государства.
Тропические острова оставались сонным царством до конца XIX в., но с 1895 г. началось революционное движение на Кубе, с 1896-го — на Филиппинах.
1820–1821 гг. — революция в Италии, в Королевстве обеих Сицилий.
1821 г. — опять в Италии, в Пьемонте.
В 1831 г. — в Центральной Италии.
1834–1843 гг. — опять революция в Испании.
1843 — революция и гражданская война в Исландии.
В 1848–1849 гг. прокатилось по всей Европе. В июле 1848 г. — во Франции, где за три дня боев в самом Париже успели наделать много чего, а трупы считали на десятки тысяч.
В 1848–1849 гг. восстания, аграрные беспорядки, митинги, революции прокатились по всей Германии. Началось на западе и юго-западе, а к концу 1848 г. докатилось до Берлина.
В 1848–1849 гг. революции прошли почти во всех областях империи Габсбургов — в самой Австрии, в Венгрии, в Милане, Галиции, Воеводине, Хорватии.
В тех же 1848–1849 гг. революции разразились во всех государствах Италии.
В 1848 г. в Ирландии началось национально-освободительное восстание, свирепо подавленное британскими войсками. С этого времени и до обретения в 1919 г. независимости в Ирландии фактически не прекращалось состояние гражданской войны.
1856–1858 гг. — четвертая революция и гражданская война в Испании.
1858–1860 гг. — новая революция в Италии, охватившая всю страну, от Сицилии до Альп. После походов Джузеппе Гарибальди страна оказалась, наконец, освобождена от Австрийского господства и объединена. И тут же на юге Италии вспыхнула крестьянская война 1860–1861 гг., подавленная с поистине устрашающей жестокостью.
1871 г. — новая революция во Франции, трехмесячная Парижская коммуна.
К концу XIX в. вроде попритихло, но в начале XX столетия снова — рост стачечного движения, разгон войсками и полицией демонстраций и митингов, активизация национально-освободительного движения в Ирландии, в Австро-Венгрии, на Балканах, в Испании.
В Британии было как будто спокойнее, чем в других местах… Действительно — за весь XIX в. ни одной революции! Но и в здесь в 1819 г. войска подавили митинг в пользу избирательной реформы. В 1830-м толпа громила дома противников реформы, полиция не справлялась с поддержанием порядка, против демонстрантов не раз бросали войска. 1839 г. — восстания чартистов в ряде городов.
С 1871 г. по начало XX в. было сравнительно спокойно. Только в далекой Японии прошла Революция Мейдзи 1866–1871 гг., да в Латинской Америке все время стреляли. Перманентная революция, национальный вид спорта такой.
Что такое революция?
Революция — это насильственное решение вопроса о власти, свержение старой и установление новой. Вот только цели рвущихся к власти могут быть самыми разными.
Марксисты уверяли, что при революции старый общественный строй — всегда реакционный. В государстве же созрел новый, который власть не желает признавать и учитывать. Чтобы двигаться дальше, нужно изменить законы — правила игры, по которым государство живет. Если власть отказывается это сделать сама, созревает революционная ситуация. Подобру правящий класс отдавать власть не хочет, и потому надо захватить ее силой. В таком государстве возник новый общественный класс, который уже имеет влияние, и распоряжается собственностью. Но власть его не признает, и этот слой не может придти к власти законным путем, чтобы изменить общественный строй, заменить реакционные правила игры прогрессивными.
Скажем сразу — не марксисты это все придумали. Таково было мнение всей или почти всей европейской интеллигенции. Новое — хорошо, старое — плохо. Революция — нечто увлекательное, романтичное и полезное.
Столкнувшись со мрачными и грязными реалиями, большая часть русской интеллигенции уже в мае 1917 г. искренне пришла к выводу: революция идет какая-то ненастоящая. «Правильная революция» — это весело, романтично и способствует невероятному прогрессу. А тут все «почему-то» оборачивалось пьяной расхристанной матросней, лужами крови и трупами на улицах, самогоном и чудовищной грубостью. Без видимого результата.
Но эти «разочарования» еще независимы от целей революции. Смена реакционного строя прогрессивным всегда сопровождается развалом городского хозяйства, а соответственно — кострами на улицах, падением порядка, пьяной расхристанной сволочью с винтовками в давно не мытых лапах, развалом экономики, голодом и холодом.
Но самое главное — даже ценой одичания и жестокости, насилия и смертей далеко не всегда удается сделать хоть что-то «прогрессивное».
По крайней мере в двух случаях революция исходно делается вовсе не для смены «реакционного» строя «прогрессивным».
Иногда революция ведется совершенно не для того, чтобы сменить экономический и общественный строй. Ее цель — привести к власти представителей другой нации. Национальная революция. Венгерская революция 1848 года вовсе не собирались заменять феодализм капитализмом, а лишь хотели создать свое независимое государство, в котором «титульными» были бы венгерский язык и культура. Венгры почти добились своего, отделились от Австрийской империи — и тут же начали воевать со словаками и поляками, чтобы не дать им совершить собственные национальные революции и отделиться от Венгрии.
Итальянские «карбонарии» тоже стремились создать единое Итальянское государство. Сицилийцев и корсиканцев из этого государства они не отпускали, а политический строй в стране остался самый что ни на есть «реакционный».
Уже в XX в. Ирландия отделилась от Британской империи. И — осталась диковатым «реакционным» государством, где пережитки феодализма были намного сильнее, чем в Англии.
Второй случай — когда революционеры захватывают власть вовсе не затем, чтобы творить шаги прогресса. И даже вообще не из каких-то экономических или рационально-политических соображений. А лишь для того, чтобы воплотить в жизнь утопию.
Во Французской революции 1789–1794 гг. утописты быстро оттеснили прагматиков и начали строить свою утопию: райскую жизнь без денег и торговли, аристократии и христианства, создав новый календарь и попытавшись начать историю с чистого листа.
Например, были такие «бешеные». Тоже немало, несколько тысяч активных фанатиков. Они пользовались довольно большой популярностью, некоторые восстания 1793 г. организованы именно ими. Программы «бешеных» различны, но если не вникать в детали, очень просты: деньги отменить, а всю собственность — поровну. Работал ты или нет — неважно, главное — поровну. Землю тоже, по едокам или по числу рабочих рук. Некоторые из «бешеных» и жен предлагали делить. А то ведь несправедливость получается: у кого-то баба есть, а у кого-то нет… Собственность на женщин — отменить!
На примере и этого, и множества других подобных случаев хорошо видно, как захватившие власть революционеры навязывают свою утопию всему остальному населению страны.
Итак, революции могут быть по крайней мере трех типов:
В начале XX в. между этими типами революций почти не делали различий. Отношение к любой было приподнято-романтическим. Примерно как к паровозу или поискам истоков Нила.
Идеологи старые и новые
В начале XX в. либеральная утопия идет на спад. Консервативная — еще больше. Расистская еще держится, но активность ей придает только причудливое соединение с идеями социализма и коммунизма. Технократическая идеология на подъеме, но тоже все чаще объединяется с социалистами и революционерами всех мастей.
Революционная идеология тоже живехонька, и тоже все сближается с самыми модными, самыми «передовыми» революционными идеологиями: социалистической, коммунистической, анархической.
Идеологии XIX в. с разных сторон и по-разному, но помогали строить здание цивилизации.
Эти три идеологии XX в. цивилизацию отрицали. Они считали необходимым цивилизацию уничтожить, а на ее месте создать нечто совершенно новое, не имеющее корней в прошлом. События развивались так, что они действительно чуть не добились своего. Во имя чего? Это придется рассмотреть как можно подробнее.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Читайте также
Глава III РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЯ: 1917 – 1921 ГГ
Глава III РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЯ: 1917 – 1921 ГГ Новый, 1917-й год Россия встречала с тревогой в ожидании новых бед и потрясений. Жестокая, кровопролитная война лишь разгоралась, и ей не было видно конца. На Восточном фронте она охватывала все новые и новые территории Российской
Глава вторая РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЯ: 1917 – 1921 гг
Глава вторая РЕВОЛЮЦИОННАЯ РОССИЯ: 1917 – 1921 гг Первая мировая война втянула в бессмысленную бойню миллионы людей. Казалось, покончить с катастрофой такого масштаба можно только радикально изменив все существующие отношения: общественные, политические, экономические.
Глава 11. Истоки революции. Первая революционная ситуация
Глава 11. Истоки революции. Первая революционная ситуация Где начался исторический перелом, ознаменовавший развал Российской империи? Какие движущие силы вели страну к революциям 1917 года, какой идеологии придерживались революционеры, какова была их поддержка в обществе?
Глава 9. Националистическая идеология
Глава 9. Националистическая идеология Достоин вечного проклятия всякий, кто не испытывает величайшего почтения к своим родителям. Типично фашистская фраза, из тестов на определение «авторитарной личности» Французская революция выдвинула идею суверенитета нации. Эта
Глава 10. Технократическая идеология
Глава 10. Технократическая идеология Я не говорю, что это возможно, я только говорю, что это существует. Чарлз Рис, ученый XIX века В ожидании переменВ начале XX века люди цивилизованного мира ждали перемен — в лучшую или в худшую сторону, но грандиозных и
Глава V. СОЮЗНИЧЕСКАЯ ВОЙНА. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОПЫТКА СУЛЬПИЦИЯ.
Глава V. СОЮЗНИЧЕСКАЯ ВОЙНА. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОПЫТКА СУЛЬПИЦИЯ. Настроение союзников, их стремление к правам полного гражданства. Восстание союзников. Первые их успехи. Закон Луция Цезаря и замирение восставших. Предложения Сульпиция. Попытка Сульпиция устранить Суллу.
Глава пятнадцатая. Революционная ситуация.
Глава пятнадцатая. Революционная ситуация. Революции не может быть. Потому что наша революция была последней. Евгений Замятин, «Мы» Когда популярный герой русских сказок Иванушка попадал в трудное положение, терпел неудачу, приходивший ему на помощь мудрец говорил,
Глава четвертая Революционная деятельность до Октября 1917 года
Глава четвертая Революционная деятельность до Октября 1917 года Летом 1909 года Глеб Иванович Бокий вышел на свободу и сразу же включился в подпольную революционную деятельность (легально он работал гидротехником в министерстве земледелия). Годы, проведенные в крепости, не
Глава V. СОЮЗНИЧЕСКАЯ ВОЙНА. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОПЫТКА СУЛЬПИЦИЯ.
Глава V. СОЮЗНИЧЕСКАЯ ВОЙНА. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПОПЫТКА СУЛЬПИЦИЯ. Настроение союзников, их стремление к правам полного гражданства. Восстание союзников. Первые их успехи. Закон Луция Цезаря и замирение восставших. Предложения Сульпиция. Попытка Сульпиция устранить Суллу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Революционная практика и предательство Маркса
Глава 68. Нужна ли революционная партия
Глава 68. Нужна ли революционная партия Конечно, нужна. Но не для того, чтобы парламентским путём прийти к власти, сделать такое современные узурпаторы не дадут. Партия особого типа нужна, прежде всего, для выработки стратегического направления цели, чтобы не сбиться с
Глава II. Революционная обстановка, родившая «малую войну»
Глава II. Революционная обстановка, родившая «малую войну» Прежде чем приступить к дальнейшему изучению доктрины «малой войны», будет чрезвычайно важно ознакомиться, хотя бы кратко, с той идеологической и психолого-революционной обстановкой, в атмосфере которой начала
Революционная идеология Лоренца фон Штейна
«До сих пор государство определяло формирование и развитие общества, а теперь различные общественные движения во всех проявлениях своей воли, отчасти неосознанной, формируют государственный строй и определяют реальную жизнь общества.»
/Лоренц фон Штейн./
Лоренц фон Штейн (1815–1890) — хорошо известный во всём мире немецкий философ-государствовед, историк, экономист, профессор университетов в Киле и Вене, автор глубоких и оригинальных сочинений об обществе, государстве и праве. Основные сочинения: «Социализм и коммунизм в современной Франции» (1842), «История социального движения во Франции с 1789 г. до наших дней» (в трех томах), «Учение об управлении» (второй том издан после смерти Штейна), «Настоящее и будущее науки о государстве и праве Германии» (третий том издан посмертно) и другие.
По своему происхождению, Лоренц фон Штейн — потомок имперских рыцарей, что внешне не коррелирует с его оригинальным учением в духе «государственного социализма». Весьма знаменит был его отец, Генрих-Фридрих Штейн – убежденный консерватор, отрицавший революцию и идеологию равенства, но одновременно не приемлющий монархического и бюрократического произвола. В качестве противовеса подобному произволу он последовательно отстаивал местные вольности и старые земские чины, в которых видел защиту индивидуальной свободы и законных прав человека. Он считал, что свобода для всех это возможность пользоваться своими правами согласно справедливых законов общества и стремился к формированию справедливых законов в обществе.
Примечательно, что фон Штейн — один из ярких и убежденных противников радикальных методов устройства социализма или коммунизма, тонкий и последовательный критик насильственной диктатуры пролетариата Маркса (1818 — 1883). Как сторонник всеобщих выборов справедливых законов в обществе и их постоянного совершенствования вместе с развитием общества он в своей теории «надклассовой монархии» разрабатывал как альтернативу марксизму и как средство «спасения» исторического прогресса от «искажения» в виде насильственных социальных революций. Философские взгляды Штейна базируются на учении Гегеля, что вполне логично приводит его к стремлению поместить государство и его справедливые законы в центр политической жизни общества, причём, без преувеличения его значимости.
В своих рассуждениях Штейн исходит из того, что развитие общества и прежде всего института собственности неизбежно ведёт к образованию двух противоположных классов, «двух полюсов человеческого общения» — собственников каитала и не-собственников. Вследствие этого жизнь общества наполняется классовой борьбой, а государственные чиновники в итоге захвата государственных «рычагов» становятся классом собственников и государство превращается в орудие господствующего класса, как феодалов так и промышленных собственников, служит их частным интересам вместо того, чтобы служить общим интересам общества и быть социальным арбитром.
Именно поэтому особую роль в рамках социальной системе фон Штейн отводит государству. Если в обществе каждый будет руководствоваться своей индивидуальной волей, то свобода других будет отсутствовать и то государство органично соединит индивидуальные воли в единое целое, подчиняя их общей воле и утверждая подлинную свободу каждому тем, что закон одинаково будет защищать9 их права и свободы. Однако последнее вовсе не приводит к социальной гармонии — в ответ на подобное позиционирование государства класс не-собственников, если их жизнь оказывается зависимой от класса собственников, вступает в борьбу, приводящую к социальным революциям и именно этим, по Штейну, «объясняется весь ход европейской истории».
Рассуждая подобным образом, фон Штейн приходит к выводу о неизбежности пролетарской революции при капитализме. Пролетариат, обреченный в условиях господства «промышленных собственников» на «вечный механический труд», рано или поздно осознает себя как «единое целое», т.е. классом и выступит против класса угнетателей и поддерживающего их государства. Руководствуясь идеями социализма и коммунизма, не внедряя справедливые законы распределения, это грозит уничтожить социальный строй, основанный на индивидуальной свободе и предприимчивости и в итоге саму свободу.
Возможно ли избежать этого сценария? Согласно фон Штейну, для его предотвращения государство должно превратиться из «орудия частных интересов» в инструмент общей пользы, в «высший союз», в котором на основе справедливых социально-экономических законов гармонически взаимодействуют все слои и классы общества. Сама же государственная власть должна быть самостоятельной и дистанцироваться от классов.
Какая же форма правления более всего способствует решению этой задачи? Для выполнения этих условий, по мнению мыслителя, не подходит ни абсолютная монархия, поскольку она основана на произволе одного лица, ни демократическая республика, если законы не принимаются большинством населения и в ней государственная власть недостаточно сильна и подотчетна обществу, что в итоге обязательно приводит к установлению диктатуры какого-либо социального класса.
Поэтому единственный выход — в установлении конституционной выборной монархии при избрании народом как мудрых законов, так и мудрого правителя, где «начало власти органически будет сочетаться с началом свободы». Это, в свою очередь, достигается посредством разделения властей – монархической, законодательной и исполнительной. В сочетании с народным представительством, это создаёт гарантии как правопорядка,так и прав личности.
Независимая государственная власть сплачивает общество, решает «социальный и рабочий вопросы, преодолевает влияние вредных идей. Последнее позволяет сохранить существующую экономическую и политическую систему, основанную на частной собственности, придав ей большую социальную направленность».
Таким образом, по замыслу Лоренца- фон Штейна, монарх возвышается над всеми ветвями власти, является гарантом соблюдения законов и инициатором социальных реформ в интересах ущемленных слоев населения, способствует повышению уровня их образования, производительности труда, уровня потребления и прочего. Что касается идей Штейна о «надклассовом» характере государства, то это не столько утопия, сколько отражение реального положения вещей в Германии в 1870–80-е годы, когда мудрость просвещённых правителей ещё не была редкостью.
Однако отказ германской монархии от дальнейших реформ привел её к закономерному крушению в ноябре 1918 года, а неспособность либералов в союзе с социал-демократами находившимися у власти в период Веймарской республики успешно решать социальные вопросы привело к торжеству национал-социалистов, которые, извратив до предела как консервативную, так и социалистическую идею, надолго похоронили надежды на достижение искомого консервативно-центристского синтеза.
В 1862 г. на политической арене вместе с прогрессистами появляется Лассаль и выступает против весьма умеренной политики прогрессивной партии по отношению к канцлеру Бисмарку, требуя более решительного давления на правительство. Однако это требование не встретило сочувствия со стороны либеральной буржуазии и тогда Лассаль покидает ряды прогрессистов, решая обратиться непосредственно к рабочим. Он очень быстро оказывается одним из самых ярких пропагандистов учения Маркса, превосходя в популярности самого автора революционного коммунистического учения.
Одновременно у самого Лассаля проявились серьезные теоретические расхождения с Марксом. Так, он не хотел звать рабочий класс к насильственной социальной революции, не веря в ее успех и не желая повторения «ужасов июньских дней» жестокого подавления восстания парижского пролетариата в 1848 году. Кроме того, значительно отличались от марксистских взгляды Лассаля на сущность и природу государства, которое он толковал скорее в духе Фихте и Гегеля.
Поддержав «историческую миссию» прусской монархии в деле объединения Германии, Лассаль еще дальше отошел от своего старшего товарища. Наконец, между лассальяцами и марксистами существовали расхождения по вопросу об отношении к всеобщему избирательному праву, которое сам Маркс пока считал «мелкобуржуазной утопией».
Между тем, как политический организатор Лассаль снова обходит Маркса и его единомышленников. В 1863 г. он разворачивает свою политическую программу в «Гласном ответе» — письме Лейпцигскому рабочему комитету, задачей которого был созыв общегерманского рабочего конгресса. В этом письме Лассаль выдвигает проект создания самостоятельной рабочей партии. Эта партия, по его замыслу, должна была отделиться от прогрессистов, за которыми рабочие до этого шли. Лассаль считал, что политической программой рабочих должно было стать завоевание всеобщего избирательного права, которое бы позволило добиться от властей проведения ряда необходимых рабочим социальных реформ.
В результате, под влиянием Лассаля на рабочем конгрессе в Лейпциге в мае 1863 г. был создан Всеобщий германский рабочий союз, президентом которого на 5 лет с практически диктаторскими полномочиями избрали самого Лассаля
Рост числа членов Всеобщего германского рабочего союза (1863–1875 гг.), в первое время был чрезвычайно бурным, особенно в Рейнской области, но оказался, однако, не столь масштабным, как этого хотелось Лассалю: значительная часть рабочих всё ещё шла за прогрессистами. Стремясь исправить ситуацию, Лассаль вступил в переговоры с Бисмарком, обещая ему поддержку рабочих при условии, если Бисмарк введёт всеобщее избирательное право (что он и сделал в 1871 г. в обмен на поддержку депутатами — лассальянцами инкорпорации в Пруссию Шлезвиг-Гольштейна).
В переписке с Бисмарком Лассаль рассуждает даже о возможности поддержки рабочим классом монархии, если бы она встала на подлинно революционный и национальный путь «и превратилась бы из монархии привилегированных сословий в социально-революционную монархию». Однако реализация этих планов была сорвана неожиданной гибелью Лассаля: 13 августа 1864 года неуемный романтик был смертельно ранен на дуэли румынским дворянином, оспаривавшим у него невесту.
Но главная цель бурной деятельности Лассаля была все же достигнута: «железный канцлер» даровал стране и всеобщее избирательное право, и трудовое законодательство. Однако в 1878 г. Бисмарк прекратил политическую игру, введя «исключительный закон против социалистов», так как борьбу против либералов он уже выиграл и последние были ему уже не нужны как союзники. Этот рудимент «военно-полицейской» монархии сохранился вплоть до 1890 года и показал характер единоличного правления при ослаблении политической борьбы рабочего класса.ъ
После смерти Лассаля рабочее движение Германии развивалось под сильным влиянием лассальянских идей, воплощенных в программе «Всеобщего германского рабочего союза», который представлял собой мощную силу. В то же время часть рабочих отвергла линию Лассаля и создала самостоятельную рабочую партию (оппозиционную Бисмарку Свободную народную партию — во главе с тяготевшим к марксизму саксонским мастером-токарем Августом Бебелем). Но влияние наследия Лассаля было ещё сильным — под воздействием лассальянства первая общегерманская рабочая партия, созданная в городе Эйзенахе в 1869 г. («эйзенахцы»), взяла наименование «социал-демократическая», а также включила в свою программу пункт о государственной помощи производственным товариществам и назвала свою газету «Народное государство». Но раскол рабочего движения ослабил политическую силу рабочего класса и позволил буржуазии этим воспользоваться для реализации своих целей в парламенте.
В этот же период времени Всеобщий германский рабочий союз во главе с такими лидерами, как Швейцер, Фрицше, Гезенклевер и др. проводили линию на поддержку объединения Германии. Бывший друг Лассаля Л. Бухер стал секретарем Бисмарка и работал над проектом закона о социальном страховании. Во время франко-прусской войны 1870–1871 гг. лассальянец Швейцер звал рабочие массы сражаться во имя торжества «истинно немецкого духа», а другие лассальянцы — члены Северо-германского рейхстага — голосовали за военные кредиты.
В 1875 г. «Социал-демократическая рабочая партия Германии», руководство которой (А. Бебель и В. Либкнехт) стояло на позициях марксизма, договорилось об объединении со Всеобщим германским рабочим союзом» на съезде в городе Гота. Подготовленная к съезду «Готская» программа, наряду с традиционными марксистскими положениями, содержала также целый ряд идей Лассаля (например, идею создания производственных ассоциаций под патронажем государства), за что была подвергнута Марксом уничтожающей критике в работе «Критика Готской программы».
Несмотря на эту критику, лассальянская линия прочно утвердилась в мировоззрении германской социал-демократии. Так, ревизионизм, провозглашенный в конце 1890-х годов ХIХ в. Эдуардом Бернштейном, также предполагал переход от идей революционной к методам мирной парламентской борьбы и мирного же перехода к социализму («Цель — ничто, движение — все»).
Следуя национал-патриотической линии Лассаля, лидеры правого крыла СДПГ (Ф. Эберт, Ф. Шейдеман, Г. Бауэр и др.), с началом Первой мировой войны голосовали в рейхстаге за военные кредиты и поддержку воюющего правительства; в то время как левые социал-демократы (во главе с К.Либкнехтом, Р.Люксембург и К.Цеткин) оставались на позициях пацифизма и интернационализма.
По окончании Первой мировой войны правое крыло германской социал-демократии, обосновывая свой национал-патриотизм и отказ от революции, провозгласила знаменитый лозунг «Назад к Лассалю!». Весьма близка по духу к лассальянству была и составленная в 1891 году Карлом Каутским «Эрфуртская программа», в которой не было понятия «диктатура пролетариата» и ориентации на революционную борьбу. В итоге, Лассаль в германской социал-демократии постепенно «съел» Маркса, что по праву позволяет ему считаться одним из идейных предтеч правого крыла германской социал-демократии и идейной платформы современной СДПГ.
Однако этим фактом значение Лассаля для развития левой политической мысли, безусловно, не исчерпывается.
В чем же состояла принципиальная новизна взглядов «немарксистского» социалиста Лассаля?
Согласно его исходному тезису, организующим и объединяющим началом общества на протяжении всей истории выступает государство. Здесь содержится существенный вызов «антигосударственной» политической философии Маркса. Государство, по Лассалю, представляет собой надклассовый институт или учреждение, осуществляющий «воспитание и развитие человеческого духа к свободе». Как уже отмечалось, в случае Лассаля это была не столько утопия в духе Гегеля, сколько реальное отражение роли государства в истории Германии в 1870–80-ые годы.
При этом современное Лассалю общество, с его точки зрения, перестало соответствовать своей цели и сущности своей цели, поскольку буржуазия подчинила государство «грубой силе денег». При помощи имущественного ценза на выборах эта сила фактически превратила государство в своего слугу и охранника.
В то же время, по убеждению Лассаля, реформированное государство способно привести рабочий класс к социализму через субсидируемые им «производственные ассоциации», гарантирующие рабочим «полный продукт труда» в виде необходимых каждому и производимых в обществе средств для жизни вместо борьбы за «частичное улучшение экономического положения». В связи с этим необходим отказ от революции и замена ее мирной борьбой на основе всеобщего избирательного права, а также признание приоритета интересов всей нации перед интересами рабочего класса («Государство принадлежит вам — потому что из вас оно и состоит. Государство — это вы, великая ассоциация трудящегося класса»).
Собственно, что можно инкриминировать хорошо забытому сегодня Лассалю с высоты прошедших лет и революционных потрясений прошлого века? Альянс с Бисмарком против либералов-прогрессистов, явившийся основанием для обвинений в предательстве интересов трудящихся? Но благодаря этой лассалевской «измене» ненадежным и косным, опасавшимся всякой «чрезмерной новизны» либералам рабочие Германии получили избирательное право и обеспечивающие определённые социальные гарантии трудовое законодательство, что было настоящим успехом в условиях бюрократически-милитаристской и «глубоко реакционной» прусской (впоследствии германской) монархии.
Среди «методологических ошибок» Лассаля также часто упоминают рассмотрение им государства как «надклассового института» (вполне в духе философии Гегеля), что в конце концов склонило его самого и его единомышленников к своеобразному «прусскому патриотизму». Однако последнее обстоятельство отражало объективную реальность Германии середины ХIХ в., ибо прусский (а вскоре и немецкий) рабочий, в отличие от описанного Марксом в «Капитале» английского, не чувствовал отчуждения от результатов своего труда, ибо действительно испытывал национально-патриотический подъем вследствие успехов своей укрепляющейся страны (что, естественно, потребовало синтеза левой идеи с национальной).
Чем же ценен для нас Лассаль в контексте несостоявшегося становления консервативного центризма?
Во-первых, органичным сочетанием левой идеи и патриотизма — ведь именно раскол между рабочим движением и национальной идеей, произошедший во многих странах Европы (когда выразители национальной идеи отказались от всякой социальности, а левые — и прежде всего коммунисты — от патриотизма как идеологии «реакционных классов»), привел, в итоге, к ситуации «европейской гражданской войны» и торжеству национальной и социальной идей в их искаженной форме — фашизму и национал-социализму.
Во-вторых, Лассаль (наряду с одним из идейных отцов «консервативного социализма» ХIХ в. Лоренцем фон Штейном) одним из первых попытался примирить интересы рабочего движения и интересы государство, делая ставку не на его разрушение, а на эволюционное изменение его природы в пользу большинства, предвосхищая не только эволюционную стратегию социал-демократии, сформулированую в знаменитой максиме Бернштейна («Цель ничто — движение всё»), но и современные концепции «гуманистического и эволюционного социализма».
Тем самым ему удалось пройти между леворадикальным антигосударственным нигилизмом и тоталитарным большевистским социализмом, столь сильно скомпрометировавшего левую идею в ХХ веке.
В-третьих, стремление Лассаля сочетать в своей доктрине элементы различных идеологем, перешагивая рамки идеологических догм (что Маркс и его единомышленники называли «эклектизмом»), позволили достигнуть необходимого в современную ему эпоху идейного синтеза и избежать искусов «экономизма», тоталитарного этатизма и разрушительного левацкого ультрарадикализма, каждый из которых сам по себе был способен завести левое движение в тупик.
В-четвертых, именно политическая гибкость Лассаля, умение мыслить «поверх классовых барьеров» и готовность идти на неожиданные политические союзы (чего стоит один его альянс с «железным канцлером» Бисмарком) оказались весьма перспективными и в его эпоху, и особенно в ХХ веке, когда именно такой подход позволял левым добиться гражданского мира в сложных и многосоставных обществах.
История, как известно, не терпит сослагательного наклонения. Однако если предположить, что в основу немецкой политической идеологии начала ХХ века был бы положен синтез идей в духе «государственного социализма» на основе социальных гарантий по количеству и квалификации труда Лоренца фон Штейна с идеей «социализма через государство» Ф. Лассаля, Германии, вполне возможно, удалось бы преодолеть поляризацию политического дискурса и общую радикализацию германской политики в 20-30-е годы прошлого века (с возникновением вполне реальной угрозы гражданской войны). И в силу этого — избежать неадекватного синтеза «левой» и «правой» идей в рамках идеологии национал-социализма, принесшей неисчислимые бедствия самой Германии, Европе и всему миру.
Известным образом, некоторое подобие гипотетического «штейновско-лассальянского» синтеза возникло в послевоенной Западной Германии, когда центристские по духу ХДС-ХСС и СДПГ стали полюсами политической системы, совместно участвуя в создании институтов государственных законов о социальных гарантиях вместе с социально ориентированной рыночной экономикой. Однако созданная в ФРГ система претерпела весьма глубокие и существенные трансформации после объединения Германии в 1990-м году.
Современные трансформации германского общества, его политической и социально-экономической систем требуют глубокого и основательного пересмотра наследия «консервативного социализма» и «левого консерватизма», способного предложить конструктивные ориентиры в деле решения современных германских социальных проблем внутреннего развития. Это необходимо для преодоления кризиса социального государства и для нового толкования социальной справедливости и национальной идентичности в духе социально прогрессивных национальных традиций для формирования новой единой Германии, которую должны объединить новые, более прогрессивные и справедливые для всех её граждан социально-экономические законы. И не потому ли Германия сегодня является одной из социально прогрессивных стран мира, что именно из её чрева рождались такие социально передовые умы человечества?
Обычно идею социализма и коммунизма называют утопической, но в политической литературе этому противопоставляется научный коммунизм Маркса и его предшественников. Это противопоставление было систематизировано в работе Энгельса «Развитие социализма от утопии к науке»(1880 г.), в которой он особенно выделял то, что утопическая фаза общества гуманизма, равноправия и социальной справедливости характеризовалась стремлением путём умозаключений от предыдущего опыта открыть абсолютно верные законы справедливой организации общества для его благополучного развития. Но Маркс и его сторонники пришли к выводу, что для общества социальной справедливости требуется придумать новую, более совершенную систему социально-экономических взаимоотношений в общественном устройстве и убедить общество при помощи пропаганды и по возможности примерами из показательных опытов развития других стран, в необходимости переустройства при помощи новых социально-экономических законов, которые устроят абсолютное большинство населения страны.
Задача научного предвидения в социологии заключается в том, чтобы сконструировать более совершенную систему развития общества исследованием историко-экономических процессов, чтобы найти средства для разрешения конфликта между классом буржуазии и рабочим классом и уничтожить условия создающие этот конфликт и антагонизмы.
Маркс и Энгельс внесли огромный вклад в новую общественную науку, который заключается в следующем:
1. Они собрали обширный документальный материал о раннем буржуазном обществе, особенно по теме положения наёмных рабочих в сельском хозяйстве и в нарождающейся крупной промышленности.
2. Они провели первую систематизацию специфических проблем нового буржуазного общества, выявляя новые классовые противоречия и внутренние разногласия.
3. Провели углублённый анализ таких новых понятий, как «трудовая ассоциация» и «трудовая общность», которые должны были стать основными понятиями развивающейся социологии.
4. Они способствовали переносу центра интересов их политико-правовых проблем на социально-экономические проблемы, что было необходимым условием появления такой науки, как социология.
5. Создали образ бесклассового общества лишённого классовых привилегий и классовых антагонизмов, который стал для многих не только общественным идеалом, но и на века примером познавательной ценности, без которой вся история развития человечества для многих будет непонятной.
Проблема в том, что понимание всего разнообразия капиталистического общества и создание его теоретического понимания требовало не только его сравнения с более ранними общественными формациями, но и сопоставления с гипотетическим бесклассовым обществом, который будет появляться в будущем. Чтобы представить себе такое общество требуются определённые знания о механизме развития общественной жизни при разных условиях и необходима способность ставить разные вопросы, которые в голову не приходили тем людям, которые считают капитализм и его законы развития естественным, а то и божественным промыслом высших сил, которые не должны поддаваться пониманию.