Что такое сильное государство
Что такое сильное государство
Ключевые слова: Отсутствуют
Ссылка для цитирования:
Государство как социально-политический институт в настоящее время является объектом пристального внимания специалистов разных областей знания. По сути дела, можно условно выделить две ведущие установки в понимании роли государства в системе общественных отношений. Первая установка – этатистская, которая фактически предполагает поглощение государственными институтами всех сфер общественной жизни, особенно экономической. Вторая – либерально-эгалитарная, сводящая функции государства к роли «ночного сторожа» при рыночной экономике и свободной конкуренции. В стороне оставим марксистскую теорию отмирания государства по мере продвижения человеческого общества к коммунистической формации, а также различные вариации анархизма.
Интересной, по нашему мнению, представляется эволюция взглядов известного американского философа и политолога Фрэнсиса Фукуямы по указанной выше проблеме. Четверть века назад он провозгласил в своей знаменитой работе «Конец истории?» уход с исторической сцены крупных государств, окончательную победу либерализма и рыночной капиталистической экономики во всем мире и, как следствие этого, наступления эпохи «постистории». Но с нарастанием политических и идеологических проблем, символом которых стала террористическая атака 11 сентября 2001 года, Ф. Фукуяма довольно радикально пересмотрел свою позицию и стал сторонником доктрины сильного государства. Свою книгу, опубликованную в 2004 году, Фукуяма так и назвал «Сильное государство: Управление и мировой порядок в XXI веке». Книга сразу начинается с заявления следующего тезиса: «Построение сильного государства заключается в создании новых правительственных учреждений и укреплении существующих. В этой книге я показываю, что построение сильного государства – одна из наиболее важных проблем мирового сообщества, так как слабость и разрушение государств служит источником многих наиболее серьезных мировых проблем…» [1, с. 5]. Завершается книга также не менее симптоматичным утверждением Ф. Фукуямы: «только государства и одни государства способны объединить и целесообразно разместить силы обеспечения порядка. Эти силы необходимы, чтобы обеспечить правление закона внутри страны и сохранить международный порядок. Те, кто выступает за “сумерки государственности” – являются ли они поборниками свободного рынка или преданы идее многосторонних переговоров, – должны объяснить, что именно заменит силу суверенных национальных государств в современном мире… На самом деле эту пропасть заполнило разношерстное собрание международных организаций, преступных синдикатов, террористических групп и так далее, которые могут обладать в определенной степени властью и легитимностью, но редко и тем и другим сразу. За неимением ясного ответа нам остается только вернуться к суверенному национальному государству и снова попытаться понять, как сделать его сильным и успешным» [1, с. 199].
ДляФукуямы либеральные идеологии, пропагандирующие минимизацию и ограничение государственных функций, не отвечают современным реалиям. Идея либералов о том, что частные рынки и институты гражданского общества должны переложить на себя некоторые государственные функции и это якобы приведет к более эффективному функционированию всей политической системы, по мнению Фукуямы, является порочной.Фрэнсис Фукуяма утверждает, что некрепкие, невежественные, мнимые правительства могут являться источником достаточно серьезных проблем, особенно это касается стран развивающегося мира [1, с. 6].
Если Фукуяма в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века безапелляционно полагал, что у либеральной идеологии нет больше реальных политических альтернатив, что либеральные ценности носят универсальный характер, то в начале XXI века у него по этому поводу появились сомнения. Он даже в определенной степени солидаризовался с мнением Сэмюэля Хантингтона о том, что либеральные ценности – это уникальный плод, родившийся благодаря специфическим условиям развития Западной Европы. С одной стороны, базовые ценности либеральной идеологии сами по себе обладают особой притягательностью в глобальном масштабе, но с другой стороны, попытки экспорта этих ценностей в иные национально-культурные регионы (особенно в отсталые и развивающиеся страны), как показала историческая практика, часто терпели неудачу. Анализ результатов реформ в разных странах, проведенных по западным лекалам, наводит Фукуяму на мысль о неспособности западных правительств стимулировать многостороннее процветание развивающихся стран.
Возникает законный вопрос: что же мешает западным консультантам и творцам либеральных реформ в других странах эффективно адаптировать к местным условиям данные ценности. Фукуяма полагает, что реформаторы делали главную ставку на ослабление влияния государства на различные сферы экономики, не задумываясь о создании единой концепции, в которой проблемы реорганизации государственных и общественных учреждений коррелировались бы с вопросами экономического развития. В итоге ожидания от положительного воздействия либерально-экономических реформ не оправдались. Кроме того, отсутствие необходимых государственных и гражданских институтов ввергло экономику в деградацию, привело к плачевному состоянию, чем было положение дел в экономике до начала реформ.
Ф.Фукуяма считает, что после Холодной войны диктат политиков сменился интеллектуальным диктатом либерально настроенных экономистов, ратовавших за уменьшение влияния государственной власти. Но, отмечает Фукуяма, буквально в последнее десятилетие многие экономисты сформулировали вывод, что достаточно большая часть наиболее существенных переменных, которые влияют на развитие, совсем не экономические, а касаются формальной стороны отношений и политики. Иначе говоря, совершенно не учитывались аспекты государственности, исследовать которые и было необходимо, то есть создание сильного государства с позиций развития, и которые игнорировались, так как внимание сосредотачивалось только на сфере влияния государства [1, с. 46].
В 80-х годах ХХ столетия американские политологи разрабатывали идею децентрализации политической власти и делегирование ее на уровень руководства штатов и органов местного самоуправления. Считалось, что децентрализация будет привязана к местным источникам информации, а, следовательно, будет оперативно и быстро реагировать на изменения в местных условиях. Политические решения на местном уровне принимает большое количество участников, что свою очередь ведет к конкуренции идей и поиску оптимальных путей внедрения социальных инноваций. Не надо забывать, что идеология политического федерализма предполагает идею доступности власти народу, отчетности и транспорентности деятельности правительства, а значит, легитимности властей и повышению качества демократических свобод.
Аналогичные установки, по мнению Фукуямы, привели некоторых специалистов к гипотезе, что в социуме наличествует постоянное стремление к децентрализации и горизонтального делегирования полномочий в организационной системе. Но как считает американский политолог, все это крайне сомнительно, поскольку «у децентрализованных организаций есть свои недостатки, проблема устранения которых не имеет технического решения. Децентрализованность организации часто порождает высокие внутренние организационные издержки, и такие организации могут оказаться более медлительными и менее решительными, чем централизованные. Так, хотя военные организации обычно наделяют значительными полномочиями по командованию на местах самые низшие эшелоны, они тем не менее сохраняют высокую степень централизованного контроля над решениями на стратегическом или операционном уровне» [1, с. 122-123].
По мнению Фукуямы, принципы государственного и национального суверенитета, закрепленные в Вестфальской системе, в Уставе ООН, в Хельсинских соглашениях в настоящее время практически не соблюдаются. Но процессы, протекающие внутри одних государствах, нередко оказывают значительное воздействие на другие страны, вплоть до нарушения их суверенитета. И Фукуяма резонно задает ряд вопросов: кто обладает правом или законной причиной нарушать суверенитет любой другой страны, и, что не менее важно, во имя каких целей? не зависит ли сама международная легитимность от наличия суверенных государств, а также и от их силы? если зависит, то тогда, не противоречит ли этому принципу нарушение суверенитета других государств? [1, с. 157].
Проблема блокового противостояния после завершения Холодной войны сменилась новой международной угрозой – наличием «слабых» государств или по выражению Фукуямы, государств-«неудачников».
Под термином «слабый» Фукуяма понимает не размеры или масштаб государства, а определенную систему управления, тормозящую нормальное развитие экономики, корень этого «греха» американский политолог видит в нелегитимности всей политической надстройки.
Главными характеристиками «слабых» государств или государств-«неудачников», по мнению Фукуямы, являются: нарушение прав человека, коррупция, неразвитость институтов гражданского общества, некомпетентность руководителей, постоянные социальные потрясения. Все это ведет к вооруженным конфликтам с соседними странами, а также является главным источником массовой иммиграции. Слабые государства являются источником не только материальной, и духовно-идеологической поддержки международного терроризма.
В этом с Фрэнсисом Фукуямой полностью согласен российский ученый, доктор юридических наук, профессор А.Д.Керимов, который в своей книге «Сильное государство – ответ на вызов современной эпохи» пишет о том, что «слабые» (некомпетентные) правительства являются источником достаточно серьезных проблем, причем эти проблемы касаются не только развивающихся стран, но и всего мира в целом. [2, с. 34]
К «слабым» государствам Фукуяма относит Сомали, Гаити, Боснию, Косово, Руанду, Либерию, Сьерра-Леоне, Конго, Афганистан и Восточный Тимор. С разной степенью эффективности в решение конфликтов внутри этих стран нередко были вовлечены международные коалиции.
Фукуяма в своей работе особое место отводит роли Соединенных Штатов в решении дальнейшей судьбы «слабых» государств.
События 11 сентября 2001 г. Показали, что процессы, возникшие в крайне отдаленных регионах планеты, могут непосредственным образом отразиться на США.
Фукуяма утверждает, что традиционные формы поддержания безопасности в настоящее время мало действенны, их требуется заменить более эффективными и даже превентивными. Для решения проблем внутри «слабых» государств, для блокирования дальнейшей опасности с их стороны нередко требуется смена правящих там режимов. Таким образом, согласно Фукуяме, проблема «слабых» государств, которая рассматривалась ранее как социогуманитарная проблема или проблема прав человека, на сегодняшний день непосредственно отражается на безопасности других стран.
По мнению Фукуямы, логика внешней политики США после 11 сентября 2001 г. «подводит ее к такой ситуации, при которой она либо берет на себя ответственность за руководство слаборазвитыми государствами, либо передает эту миссию в руки международного сообщества. Отрицая свои имперские амбиции, администрация Буша тем не менее сформулировала (в речи президента в Вестпойнте в июне 2002 года и в Документе по стратегии национальной безопасности 2002 года) доктрину профилактической или, точнее, превентивной войны, которая фактически ставит Соединенные Штаты в положение власти над потенциально враждебным населением стран, угрожающих Америке терроризмом». [1, с. 161].
Ответственность за руководство слаборазвитыми государствами, которую возложили на себя Соединенные Штаты, постоянно приводит к нарушению суверенитета других стран и подрывает мировой порядок.
По мнению Фукуямы, это обусловлено тем, что слабые государства порождают целый комплекс проблем, как для себя, так и для других государств, что свою очередь повышает вероятность того, что какое-нибудь государство может вмешаться во внутренние дела слабых стран без учета их интересов.
Некоторые специалисты, критиковавшие доктрину администрации Буша о превентивной войне и не поддержавшие идею ввода войск в Ирак, рассматривали данную теорию как признак радикального отхода от прежней политики сдерживания, т.к. она предполагала частое нарушение суверенитета других государств. Фукуяма считает, что подобная практика нарушения суверенитета сложилась в 90-е годы ХХ века, и о ней можно судить по последствиям от так называемой гуманитарной интервенции в таких странах как Сомали, Гаити, Камбоджа, бывшая Югославия.
В ходе дискуссий по вопросам гуманитарной интервенции отмечалось, что Вестфальская система в новых условиях уже не является эффективным механизмом регулирования мирового сообщества. По мнению Фукуямы, в Вестфальской системе отсутствует один, но важный элемент – понимание проблемы легитимности.
Специалисты отмечали, что завершение Холодной войны способствовало формированию консенсуса по основополагающим принципам политической легитимности и прав человека в глобальном масштабе. В настоящее время признание суверенитета и легитимности какого-либо государства или правительства не осуществляется автоматически.
Сложность заключается в том, что даже если мировому сообществу и удавалось каким-то образом урегулировать конфликты внутри и между «слабыми» государствами, то попытки построить там «сильное» государство, реконструировать или создать заново самостоятельные социально-политические институты, эффективно реорганизовать экономическую систему, как правило, проваливались либо достигнутые результаты были весьма скромными. Как пишет Фукуяма: «Ни Соединенные Штаты, ни международное сообщество не достигли особых успехов в деле построения самостоятельных государств ни в одной из стран, где они намеревались это сделать. Однако попытки построения сильных государств сыграли важную роль в стабилизации обстановки в этих странах и в подготовке почвы для возможных переговоров. Мир – это неоценимое благо для народов воюющих стран, он оправдывает все международные усилия в этом направлении. Но международное сообщество подчеркивает важность восстановления управленческих институтов, создания инфраструктуры»… [1, с. 173].
Таким образом, эволюция взглядов Фрэнсиса Фукуямы шла от либерализма в сторону доктрины сильного государства. Причем в представлениях Фукуямы сильное государство это не аналог тоталитарного или авторитарного государства. В его концепции «сила» государства рассматривается на двух уровнях: 1) внутренний, способный обеспечить гражданам социальную безопасность, политическую стабильность, экономическое процветание; 2) внешний, обеспечивающий конкурентоспособность страны, эффективность его противодействия многочисленным вызовам глобализации.
Что такое сильное государство
Полагаю, не найдется ни одного человека, любящего свою страну, который не хотел бы, чтобы его государство было сильным, могучим и процветающим. Но что такое «сильное государство»? Каковы его признаки? Сможет ли кто с ходу ответить на этот вопрос? Если подумать, это ключевой вопрос для любого человека, неравнодушного к политике, поскольку ответ на него, по сути, задает вектор развития государства, идеалы, к которым надо стремиться.
Этот вопрос тем более важен, т.к. сильное в долгосрочном плане государство тождественно понятию «сильный народ/нация» – как не может народ быть сильным, не имея сильного государства, так и не может быть сильным государством, не будучи населенным сильным народом. А сравнивая итоги правления того или иного лидера по выработанным критериям, можно объективно судить, насколько его правление было успешным или провальным.
Вопросу, каковы критерии, позволяющие судить о силе государства/нации, посвящена данная статья.
Невозможно представить себе существование государства, не имеющего населения. При прочих равных показателях, чем больше численность населения, тем сильнее государство, тем сильнее нация – ведь это позволяет иметь большее число ученых, рабочих, крестьян, военных. Поэтому численность населения (коренного и, особенно, государствообразующего) – самый главный показатель, характеризующий государство, его силу. Данный показатель выражается в абсолютных величинах.
Территория государства является вторым по важности показателем. Чем больше его площадь, тем большее число граждан потенциально может в нем проживать (с поправкой на климатические и географические особенности). Кроме этого, стоит учитывать природные ресурсы (минеральные, энергетические, продовольственные и т.д.), предоставляемые той или иной местностью. Таким образом, оценка территории, на которой расположено государство, является интегральной величиной, причем основное значение при этой оценке все-таки играет его площадь.
Население государства характеризуется не только численностью, но и здоровьем, которое в свою очередь тесно связано с рядом других показателей, рассматриваемых ниже. Ведь если общий уровень здоровья населения будет низким, то это обесценит высокое значение его численности. Уровень здоровья населения может быть оценен на основании статистики и экспертных оценок.
Государство не может быть сильным, будучи не способным проводить независимую внутреннюю и внешнюю политику. В свою очередь, способность государства проводить независимую политику зависит от его способности обеспечивать свою военную безопасность, потребности в важнейших промышленных и продовольственных товарах. В противном случае, государство будет зависимым от изменений международной конъюнктуры и может стать объектом шантажа. Оценка перечисленных показателей (военная, промышленная и продовольственная безопасность) основывается на статистике и экспертных заключениях.
Помимо перечисленных критериев стоит принять во внимание духовное и интеллектуальное состояние общества, его моральный уровень. Конечно, государство, характеризующееся высокими показателями рассмотренных выше величин само по себе будет являться сильным, однако не будет иметь положительного содержания, если будет населенным моральными уродами или откровенными сатанистами. Поэтому указанный критерий крайне важно учитывать при оценке развития общества. Оценка данного показателя может быть проведена на основании экспертных заключений.
Итак, еще раз перечислим критерии, по которым можно судить о силе государства/нации:
1. Численность населения.
2. Территория.
3. Здоровье населения.
4. Безопасность.
— Военная.
— Промышленная.
— Продовольственная.
5. Духовно-интеллектуальное состояние общества.
Главной целью проводимой государственной политики должно являться создание сильного государства. Это может быть достигнуто только путем повышения перечисленных показателей. Их изменение служит основной оценкой результата правления того или иного руководителя.
В заключение хотел бы отметить, что среди перечисленных выше показателей не фигурируют уровень жизни граждан и их благосостояние. Это связано с тем, что в долгосрочной перспективе эти показатели не играют никакой роли – в самом деле, не все ли равно будет внукам и правнукам ныне живущих граждан, сколько те меняли в год мобильные телефоны, какой марки были у них автомобили и в насколько дорогих ресторанах они питались? Более того, повышенный сверх меры уровень жизни способствует духовному разложению общества, развитию гедонизма, снижению оборонного потенциала. Поэтому уровень жизни и благосостояние граждан должны устанавливаться из расчета их соответствия вышеперечисленным показателям, но никак не во вред этим показателям.
Статья является концептуальной. Распространение приветствуется.
Россия в глобальной политике
Профессор международных отношений и политических наук Калифорнийского университета (г. Сан-Франциско).
Google Scholar
Scopus AuthorID 7102020604
Тел.: +7 (415) 338-7493
E-mail: [email protected]
Адрес: 1600 Holloway Avenue. San Francisco. CA 94132 Office: HSS 354
Статья представляет собой сокращенную версию материала, написанного по заказу Валдайского клуба и опубликованного в серии «Валдайских записок» в мае 2015 года. Полный текст по-русски и по-английски со справочным аппаратом – http://valdaiclub.com/publication/
Со второй половины 2008 г. мир вступил в новую полосу развития. Глобальный финансовый кризис и военный конфликт России с Грузией подвели черту под эпохой после холодной войны, связанной с политическим, экономическим и военным господством Соединенных Штатов. Система, в которой стабильность, мир и развитие в основном обеспечивались из единого центра, прекратила существование.
Направление и результаты нового переходного периода пока неясны, в связи с чем аналитики продолжают пользоваться в определении характера нового мира приставкой «пост», нередко именуя его постамериканским или постзападным. Вместе с тем он не стал и многополярным, поскольку не возникло ни новой военно-политической коалиции, ни многостороннего, институционально оформленного механизма принятия жизнеспособных решений.
Тенденции роста нестабильности делают большинство государств крайне уязвимыми перед лицом новых вызовов, подвергая их соблазну «простых» решений, связанных с замыканием вовнутрь и централизацией власти. Однако автаркия и национализм, как показал межвоенный опыт первой половины XX столетия, не защищают от дестабилизации. Новые решения требуются не только в международных отношениях, но и в выстраивании ответственного административного механизма внутри страны. Возрастает необходимость заново установить параметры и задачи эффективного государства. Способными к развитию окажутся лишь те, кто сможет правильно определить собственные возможности, соответствующие национальному опыту и положению в мировой системе. Остальные, как уже показал опыт «цветных» революций, будут распадаться или балансировать на грани распада и слабости.
ЗАДАЧИ И МОДЕЛИ ГОСУДАРСТВА
Любое эффективное государство должно обеспечивать стране политическую стабильность, экономический рост и перспективу социального развития. Необходима способность мобилизовать ресурсы для решения поставленных задач. Однако помимо этого сильному или эффективному государству нужны элементы демократии, позволяющей осуществлять обратную связь между обществом и правящей элитой. При этом функции демократии не равнозначны функциям управляемости общества. Последние во многом осуществляются обеспечивающими порядок и стабильность государственными институтами. Эффективному государству требуется достаточная административная власть для противостояния как внешнему давлению, так и группам, лоббирующим специальные интересы. К последним относятся объединения, продвигающие интересы крупного бизнеса, этнических кланов или административно-силовых структур. Демократические процедуры могут и должны быть использованы для противостояния такого рода лоббированию и для определения приоритетов, отвечающих интересам широких слоев общества. В противном случае, как предупреждал еще Аристотель, государство способно либо превратиться в заложника олигархических групп, либо перестать быть управляемым.
Аспекты силы и эффективности государства различаются в зависимости от условий и уровня общественного развития. В разных обществах приоритет отдается разным задачам. Где-то уже достигнут высокий уровень социального и экономического развития и решены вопросы обеспечения внутренней и внешней безопасности, в других случаях развитие и безопасность входят в число важнейших направлений. Одни стремятся сохранить технологическое лидерство и высокий уровень социальной защиты, другие – высокие темпы экономического и демографического роста. Таким образом, можно заключить, что (1) сила или эффективность относительны ставящимся задачам; и (2) аспекты силы одного государства могут отсутствовать в другом.
Особую роль играют национальные традиции и положение в мире. Эти условия необходимо учитывать для понимания возможностей обеспечения стабильности и развития общества. Среди типов государств выделяются либеральное, социальное, а также государство развития или неомеркантилистское.
Пример либерального государства – США, возникшие на основе идеалов англо-саксонского малого (ограниченного по своим функциям) государства и оказавшиеся после Второй мировой войны в центре мировой экономической системы. Обеспечение центрального места потребовало координации и переплетения интересов крупного бизнеса и государства, создания мощной армии и военно-промышленного комплекса.
Либеральное государство вряд ли применимо в условиях (полу)периферийных обществ. Прежде всего оно стремится к сохранению глобального информационно-технологического превосходства за счет создания преимуществ для развития бизнеса как внутри, так и вне страны. Американская элита ориентирована на поддержание конкурентной среды, способствующей инновациям, и институтов глобальной открытости. При этом американские социальные программы значительно менее развиты, чем европейские, но достаточны для привлечения значительного притока иммигрантов.
Примеры социального государства нетрудно отыскать в Европе, где оно взросло на католических идеалах справедливости. Во второй половине ХХ столетия такое государство не раз демонстрировало способность ограничивать амбиции крупного бизнеса прогрессивной налоговой политикой, выступать от имени многочисленного среднего класса и выстраивать приоритеты промышленного развития. Например, высокие темпы развития Франции и Германии в послевоенный период вплоть до 1970-х гг. во многом были связаны со способностью вкладывать в «человеческий фактор» развития, связанный с улучшением качества жизни и программами переквалификации труда. Столь мощное распределительное государство стало возможным как благодаря центральному положению Европы в мировой экономической системе, так и в результате отсутствия амбиций содержать крупную армию и совершенствовать военные системы столь активно, как это делают Соединенные Штаты и Россия.
Китай – пример восточноазиатского государства развития неомеркантилистского типа, сформировавшегося на основе иерархичной конфуцианской традиции и периферийного положения в мировой системе. Периферийность продиктовала приоритет ускоренного развития, в то время как иерархичность политической культуры сделала возможным сохранение внутренней стабильности сверху. Последнее обеспечивается постепенным совершенствованием авторитарных механизмов правления и перераспределением внутреннего продукта от более развитых к менее развитым регионам. Так называемая восточноазиатская модель как раз и связана с формированием «развивающего» государства. Оно ставит долгосрочные цели, выделяет сектора экономического роста и интегрируется в мировую экономику на основе стратегии экспорто-ориентированного подъема. Успехи Китая последних тридцати лет трудно отделить от такого рода селективной открытости миру.
Незавидна участь государств со слабыми традициями внутренней консолидации, находящимися на периферии мировой экономики. Такое положение требует укрепления государства, способного ориентироваться на рост и развитие, но сплошь и рядом ведет к формированию политических систем, негодных для решения таких задач. В результате возникают либо государства слабые, плохо приспособленные для ответа на вызовы времени, либо – при наличии минеральных и энергетических ресурсов – паразитирующие. Последние, возможно, могли бы попытаться изменить положение дел сверху, но не имели к тому политической воли. Чаще всего они функционируют как государства элит, сросшихся с крупным и западным капиталом, коррумпированной бюрократии и слабого пассивного общества. Неэффективные паразитические государства создают питательную среду для массовых протестов и революций, а отнюдь не роста и развития.
Таким образом, модели государства далеко не всегда переносимы на иную социальную почву. При этом у каждой из них имеются преимущества и недостатки, способные превращаться в свою противоположность. Например, в либеральном государстве относительно слабы социальные программы, что при определенных условиях создает конкурентную среду, способствующую росту и инновациям. Развитые механизмы сдержек и противовесов препятствуют централизации и узурпации власти, но зато, увы, создают тенденции к ее олигархизации и плутократизации. Например, власть крупного бизнеса и ВПК превратилась в серьезную проблему с точки зрения развития общества и выстраивания приоритетов, отвечающих интересам большинства нации. Слабостью государств развития по сравнению с социальными государствами является относительная политическая пассивность общества. Это облегчает правящему классу задачу управления, но ослабляет механизмы обратной связи. Наконец, социальное государство относительно стабильно, но склонно к самозамкнутости, поскольку не поощряет конкурентоспособность и развитие, как это делают либеральные и неомеркантилистские системы.
Некоторые базовые экономические и социальные показатели обсуждаемых в данной работе моделей государства суммированы в таблице.
ОПЫТ И ЗАДАЧИ РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА
Российское государство исторически сложилось как отличное от перечисленных выше моделей. Православное по своим истокам, оно стремилось поддерживать справедливое распределение общественного продукта. В русское определение справедливости вкладывался прежде всего экономический смысл, уходящий корнями в понятие общинной справедливости, основания которой заложены со времени крещения Руси. В случае неспособности государя обеспечить такую справедливость народ нередко спасался бегством в отдаленные районы страны или организовывал сопротивление.
Положение России в мировой системе также отличается глубоким своеобразием. С петровских времен страна утвердилась в качестве великой державы, занимая полупериферийное положение в мировой экономической системе. Учитывая многочисленные внешние опасности, правители никогда не ставили под сомнение важность поддержания статуса великой державы, жертвуя для его сохранения своими обязательствами перед обществом. Парадокс заключался в том, что для сохранения свободы от внешних посягательств русским приходилось консолидироваться вокруг государства, но ценой державности становилась деградация внутренних компонентов русской свободы. Военная сила, имперское могущество и способность противостоять внешним вторжениям постепенно превращались из средств в самоцель. Экономическая полупериферийность обязывала взимать с общества все более высокие налоги и изыскивать все новые административные механизмы для его эксплуатации. Всеобщая бедность и крепостное право стали инструментами ускоренной мобилизации армии. Власть игнорировала назревшие потребности в реформах, нередко видя в них лишь опасности для сложившейся в России системы самодержавия. По выражению Георгия Вернадского, «самодержавие и крепостное право стали ценой, которую русские заплатили за национальное выживание».
Такое историческое наследие делает невозможным для России развитие по европейскому пути. Этому препятствуют политическая культура, важность поддержания боеспособной армии и необходимость мобилизации общественных ресурсов в целях ускоренного экономического роста. Поэтому создание эффективного государственного механизма сопряжено с укреплением способности правящего класса решать задачи развития и безопасности, не становясь заложником интересов элиты и не теряя связи с обществом. Необходимость сильного государства развития для России диктуется важностью преодоления разрыва с ведущими экономиками мира, готовностью дать адекватный ответ на угрозы безопасности и необходимостью улучшить уровень жизни, особенно в относительно отдаленных и критически важных регионах Сибири, Дальнего Востока, Кавказа и Крыма.
Попытки формирования относительно децентрализованной и либерально-ориентированной системы западного образца лишь закрепят экономическое отставание и олигархически-сырьевую ориентацию. Без сильного государства можно забыть о создании конкурентоспособных на мировых рынках секторов и отраслей. Как справедливо пишет Иммануил Валлерстайн, «в странах со слабой административной властью государственные управленцы оказываются не в состоянии координировать деятельность сложного промышленно-коммерческо-сельскохозяйственного механизма. Вместо этого они превращаются в феодалов отдельных поместий, не обладая легитимными полномочиями на управление целым».
С другой стороны, в глобальном мире невозможно возвращение России к прежним моделям сильной власти, будь то самодержавная или советская. Вместо попыток контролировать бизнес необходимо установить четкие правила его деятельности и создать дополнительные стимулы развития частной инициативы и привлечения инвестиций. По-прежнему актуальна масштабная программа модернизации Петра Столыпина, которая более ста лет назад имела целью активное подключение российской экономики к мировой.
Курс последних полутора десятилетий исчерпал ресурсы развития. Созданное Владимиром Путиным государство зависит от энергетического экспорта, действует преимущественно в интересах влиятельных политико-экономических групп и пока не создало механизмов устойчивого долгосрочного прогресса. Политический класс во многом не удовлетворяет требованиям современного развития. Процветание 2000-х гг. не сопровождалось решением фундаментальных экономических и политических проблем. Конкурентоспособность экономики на сравнительно низком уровне. Высокий уровень коррупции и технологическое отставание российского бизнеса от западного существенно снижают поступления в казну, затрудняя дальнейшее укрепление государственности. Ослабление рубля в ноябре-декабре 2014 г. стало в некотором смысле выражением неэффективности созданной государственной модели.
Санкции Запада против российской экономики несут не только риски, но и новые возможности, связанные с увеличением внутренних стимулов развития и диверсификацией внешнеэкономических связей по направлению к к азиатским рынкам. База внутренней поддержки государства в связи с украинским кризисом расширилась, создавая потенциал для новой консолидации власти. Однако выбор между маневрированием и государством развития не сделан. Новых возможностей не реализовать без заметной роли государства, способствующего развитию общественной инициативы, предлагающего новые масштабные проекты и мобилизующего общественные ресурсы. Необходим комплекс мер, включающий более жесткую борьбу с коррупцией, создание правовой конкурентной среды на внутренних рынках и поддержку наиболее перспективных для интеграции в международные структуры секторов и отраслей экономики.
Сильное государство необходимо для повышения качества элиты и функционирования политической системы. Качество элиты определяется не только материальным стимулированием, но и предложением патриотических ценностей, которые поддерживают модель сильного государства. Помимо образования за рубежом в России должна быть создана сеть специализированных национальных институтов для формирования патриотической элиты. Другой важнейший приоритет – переход от «ручного» управления к системе российских праймериз или первичного отбора представителей элит, приемлемых для основных слоев политического класса. Пока система носит неформальный характер, задерживая создание базовых политических институтов.
Учитывая важность сохранения и преемственности сильной власти в России, можно предположить относительно длительный срок правления фигуры, согласованной с основными слоями политической элиты и затем избранной на общенациональных выборах. Наконец, Российское государство обладает достаточной зрелостью для движения от управляемой демократии к конкурентному механизму выборов в региональные и центральные органы законодательной власти. Во избежание дестабилизации сильное правление должно полнее интегрировать в себя элементы не только элитно-аристократического, но и демократического участия.
БУДУЩЕЕ СИЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА
В XXI веке успешными будут государства, способные воспользоваться историческим опытом для интеграции современных показателей силы и жизнеспособности. Различные модели сильного государства укрепятся, если частично заимствуют лучшие качества других моделей. Ответить на вызовы столетия, по-видимому, смогут те, кто способен удовлетворять следующим критериям.
Управлять элитой. Предполагается не жесткое администрирование, а умение формулировать общие цели и мобилизовать ресурсы для их реализации. Цели определяются на основе широкого диалога между различными слоями правящего класса, но процесс не может быть отдан на откуп этим слоям или превращаться во взаимоисключающий набор рекомендаций, диктуемый желанием высших руководителей угодить всем. Находящимся в кризисе слабым, либеральным и социальным государствам это не слишком удается. В США, например, Республиканская партия саботирует правление и инициативы президента-демократа Барака Обамы. В отношениях с Ираном дошло до открытого торпедирования официальных переговоров Белого дома с Тегераном, выразившегося, в частности, в письме верхушки республиканцев к руководству Ирана с предупреждением против принятия условий Обамы.
Планировать развитие. Сегодня для выхода из кризиса и сохранения конкурентоспособности даже экономически развитые либеральные и социально-ориентированные государства уже не могут рассчитывать на прежние механизмы саморазвития. Кризис переживает Европейский союз. Выход из него требует не только новых финансовых вложений и компромисса со странами-«бунтарями» и прежде всего Грецией, но и выработки долгосрочной стратегии роста. Совокупность ставящихся задач при необходимости удовлетворять высокие социальные запросы общества не решается в рамках неолиберальной модели. Если же говорить о государствах полупериферийного и развивающегося мира, то без стратегии долгосрочного планирования они не выйдут на новые позиции экономического роста и социального прогресса.
Сверять курс с обществом. Государствам необходим надежный институционально сложившийся механизм взаимодействия с обществом. Он обеспечит сверку сформулированного во взаимодействии с элитами курса развития, а также предохранит от перекоса в сторону удовлетворения амбиций политического класса. Слабые и неомеркантилистские государства нередко пренебрегают необходимостью соотносить свои действия с реакцией общества, что чревато различными формами деструктивного социального и политического протеста.
Инвестировать в социальные программы. Современное государство не может быть успешным без вложений в будущие поколения и «человеческий капитал». В XX веке процветание США во многом обусловлено способностью привлекать лучшие человеческие ресурсы и создавать возможности для вертикальной мобильности. Дальнейшие успехи государств будут связаны с программами умного инвестирования в образование, здравоохранение и другие социальные программы. Умного в смысле способности таких программ стать не тормозом развития деловой активности, а фундаментом экономического и социального роста. Неомеркантилистским государствам есть чему поучиться у государств социальных, особенно тех, которые смогли использовать социальные программы для решения задач переквалификации рабочей силы и адаптации к новым условиям экономического развития.
Продвигать ценности сильного государства в мире. Сильное государство нередко отождествляется с жестким администрированием, авторитаризмом и цензурой. Такое восприятие нередко является результатом лоббирующей активности сторонников неолиберального государства, продолжающих считать его ценности универсальными и настаивающих на их повсеместном внедрении. Однако в мире в целом, включая либеральный сегмент, нарастает разочарование неспособностью правящего класса направлять деятельность крупного бизнеса в интересах широких социальных слоев. Реакция на глобальный кризис 2008 г. продемонстрировала, что государство, в том числе в Соединенных Штатах, ищет дополнительные способы стимулировать экономический рост или по крайней мере справляться с кризисами. Принципы государственной силы и эффективности могут различаться. Универсальным же является наличие у государства инструментов для решения стоящих перед обществом задач на основе конкретного исторического опыта.