Что такое сказочные формулировки
Интеллектуальные и креативные формулы русской народной сказки
Муниципальное общеобразовательное учреждение
«Средняя общеобразовательная школа №30» г. Сыктывкара
(МОУ «СОШ №30» г. Сыктывкара)
Сыктывкарса муниципальнöй велöдан учреждение
Интеллектуальные и креативные формулы
русской народной сказки.
Исполнитель: учитель начальных классов Фомина Елена Геннадиевна
Сыктывкар 2016
Содержание
Основные особенности сказки. История бытования сказки………………….6
Функции сказки: культурно-этническая, лексико-образная,
Сказка – инструмент интеллектуального развития…………………………. 36
Креативная функция сказки……………………………………………………39
— Понятие о воображении
— Развитие творческого воображения
Введение
«Через сказку, фантазию, игру – через неповторимое детское творчество – верная дорога к сердцу ребенка».
В.А.Сухомлинский
Сказки – прекрасное творение искусства. Социальная, художественная и педагогическая ценность народных сказок несомненна и общепризнанна. Издательства выпускают большое число сборников сказок разных эпох и народов. Немало существует и исследовательских книг, статей о сказках. Однако учебных книг о сказке почти нет. Небольшие и весьма общие разделы, отведенные сказке в справочной литературе, в учебниках по фольклору, работы, написанные учеными на социальные темы (происхождение сказок, их композиция), не могут удовлетворить потребности учителя.
С социально-педагогической точки зрения важны социализирующая, культурно-этническая, лексико-образная, креативная функции сказок.
Во-первых, учитывая этнонациональное своеобразие большинства сказок, можно говорить о культурно-этнической функции сказки. Сказка как феномен культуры исторически отражает в себе хозяйственно-бытовой уклад народа, его традиции и обычаи героев, предметно-вещную атрибутику. Поэтому через сказку любой слушатель, особенно дети, могут усваивать все богатство этнической культуры, приобщаясь к историческому опыту своего народа.
В мир сказок ребенок вступает в самом раннем детстве, как только начинает говорить. Школьник встречается со сказками и в азбуке, и в первых книгах для чтения, и при изучении литературы в старших классах. Но, проводя внеклассные мероприятия и викторины, видно, что круг сказок, читаемых детьми, узок, они плохо знают героев сказок, обычаи и традиции своего и других народов. Поэтому одним из важных моментов в работе с детьми является расширение круга читаемых сказок, знакомство с основными особенностями сказки, их типами и характерными сказочными героями, обрядами и традициями.
Во-вторых, сказка выполняет функцию социализации, т.е. приобщения новых поколений к общечеловеческому опыту.
Поэтому передо мной, как учителем, встает необходимость создания на уроке условий, стимулирующих развитие эмоциональной сферы детей.
К сожалению, сейчас все больше внимания стали уделять только интеллектуальному развитию. Родители очень рано начинают обучать своих детей, готовить к взрослой жизни. Но для ребенка важнее всего развитие своей внутренней жизни, творчества, питание эмоциональной сферы, чувств.
Младший школьник начинает осознавать себя как личность. Он учится строить свои отношения со сверстниками, жить в коллективе. При этом он сталкивается с трудностями общения. Это возраст, когда ребенок очень любит играть. И чаще всего личностные качества проявляются в игре (честность, взаимопонимание, взаимовыручка, умение прощать, быть терпимым к другим, сопереживание).
Решение этой проблемы вижу через погружение в мир сказок. Сказочный мир замечательно приспособлен для игр. Перевоплощаясь в сказочных героев, следуя за ними, ребята получают знания о мире, о взаимоотношениях людей, проблемах и препятствиях, учатся разрешать сложные ситуации, верить в силу любви и добра. Герои сказок помогают усвоить непреложные законы духовной жизни, утверждающие, что каждый поступок приводит к тому или иному следствию: за добро воздается добром, за зло – злом; чтобы чего-то достичь, необходимо хорошо потрудиться; относиться к другим следует так, как хотел бы, чтобы к тебе относились другие; помогать другим нужно бескорыстно, и тогда в трудную минуту тебе тоже помогут; любое дело легче делать сообща; надо уметь помнить и ценить доброе отношение к себе. Идентифицируя себя со сказочными героями, младший школьник стремится подражать им в своей жизни. Задача учителя помочь найти ребенку свое «я» и свое место в обществе, не навязывая образцов и стандартов.
В-третьих, сказка выполняет лексико-образную функцию.
В начальный период обучения происходит обогащение словарного запаса и речевой активности, но все же в этот период дети с трудом связанно и логично строят предложения, редко применяют средства выразительности в речи. В решении этой проблемы так же помогут сказки. Они расширяют словарный запас, помогают верно строить диалоги, влияют на развитие связной, логичной речи. Помогают сделать нашу речь эмоциональной, образной, красивой. Формируют языковую культуру личности, учат владению многозначительностью народной речи.
Сочинение сказок в начальной школе является основой способности к творческому выполнению заданий в старшей школе, в том числе интеллектуальных, умения принимать нестандартные решения в будущем, когда школа уже окончена, а умение связывать между собою отдельные сказочные образы затем перерастет в логическое мышление.
От учителя требуется мобилизация всех способов, приемов, механизмов, методик, формирующих творческие качества личности.
Работая учителем начальных классов, прихожу к выводу о том, что сказка оказывает незаменимую услугу ребенку, являясь эффективным инструментом познания мира, развивает ребенка интеллектуально, творчески и нравственно. Поэтому мне интересна эта тема и не только традиционная методика, но и творческие инновационные наработки педагогов в данной области. В своей работе я сделала попытку обобщить существующий опыт и использовать его в работе с детьми.
Изучая этот вопрос, я обратилась к истории изучения сказки, педагогам и писателям.
Поэтому большой интерес для меня представляют работы Э.В.Померанцевой, В.П.Аникина, В.Я.Проппа, посвященные русской сказке. В них описывается история бытования сказок, основные черты сказки и попытки её классификации.
Сказки развивают личность ребенка, они пробуждают его фантазию, учат мечтать и добиваться настоящей, большой мечты. Метод творческого воображения у детей успешно применялся Львом Толстым, авторами ТРИЗ (Г.Альтшуллер, М.Шустерман и др.), Джанни Родари. Идея книги Д.Родари «Грамматика фантазии» сводится к тому, что воображение присуще не только талантливым людям, а им наделены все.
Глубоко проникнуть в мир сказки младшему школьнику нелегко. Поэтому в своей работе я ставлю перед собой цель:
Формирование и развитие нравственных основ личности младшего школьника путём изучения русских народных сказок.
Научить младших школьников ориентироваться в мире сказок, знать и глубоко понимать их, опираясь на своеобразие типов сказок, показать этнонациональное своеобразие сказок.
Формировать языковую культуру личности ребёнка, способствовать воспитанию красивой речи, коммуникативной компетенции обучающихся.
Воспитывать основы духовности, нравственного отношения к жизни, национального самосознания.
Формировать творческие качества личности.
1. Основные особенности сказки. История бытования сказки
Сказка – поэтический вымысел: это подчеркивается распространенным в русской сказочной традиции зачином сказки: «В тридевятом царстве, в тридевятом государстве», посредством которого слушатель уводится в особый, «сказочный» мир, живущий своей особой жизнью. Такое же значение имеет и распространенная в русских сказках концовка «Сказка вся – боле врать нельзя».
Характерные черты сказки, живущей в быту народа в течение многих веков, определяются самой жизнью народа, условиями его труда, его духовными и эстетическими запросами.
Русская сказка чрезвычайно многообразна и богата. Ее национальная специфика сказывается в ее высокой идейности, в своеобразии ее богатого языка, в чисто русских бытовых подробностях, в характере пейзажа, в том, что в ней рисуется определенный уклад русской жизни.
Структура сюжета определяется многоэпизодностью, законченностью, драматической напряженностью, четкостью и динамичностью развития действия. Положительный герой, преодолевая трудные препятствия, всегда достигает своих целей. Сказке свойственен счастливый конец. В произведениях этого жанра все сосредоточено вокруг основного персонажа и его судьбы.
Сказка отличается строгой формой, обязательностью определенных моментов, а также устойчивостью компонентов. Ей присущи почти все постоянные композиционные особенности: зачины и концовки, повторения эпизодов, трехступенчатое строение сюжета, введение лиц, животных и предметов, обычно чудесных, которые помогают герою достичь цели.
Идейное богатство русской сказки, так же, как ее высокая художественная ценность, способствовали ее сохранности в устном репертуаре народа, определили интерес к ней лучших русских писателей, художников, композиторов.
История бытования сказки
Русский сказочный репертуар весьма богат. Сказки на Руси известны с древних времен. В древней письменности есть сюжеты, мотивы и образы, напоминающие сказочные. Рассказывание сказок – старый русский обычай. В «Слове о богатом и убогом» ( XII в.) рассказывается о том, как богатому человеку перед сном особые слуги «бають и кащунять» – сказывают сказки. В летописях и других памятниках древней письменности встречаются словесные формулы, близкие к сказочным. К началу XIII в. русской сказке уже была свойственна так называемая «сказочная обрядность», т.е. стилевые каноны сказки, общие места, троичность, постоянные эпитеты и т.д. уже сложились в эпоху Киевской Руси.
В XVIII в. кроме рукописных сборников сказок стали появляться и печатные издания, в которых обычно народные сказки подвергались переделке, как в книге М.Д.Чулкова «Пересмешник, или Славянские сказки» (1761). В XVIII в. появилось несколько сборников сказок, в которые включены произведения с характерными композиционными сказочными особенностями: «Сказка о воре Тимошке» и «Сказка о цыгане» в сборнике В.Левшина «Русские сказки» (1780-1783), «Сказка о Иване-богатыре, мужицком сыне» в сборнике П.Тимофеева «Русские сказки» (1787).
В первой половине XIX в. бытовало немало рукописных сборников сказок, но появились и печатные сборники. Тексты сказок первой половины XIX в. из сборников и рукописей объединены в книге «Русские сказки в записях и публикациях первой половины XIX в. (1961).
Важное общественное и научное значение получил сборник А.Н.Афанасьева «Народные русские сказки» (1885-1864). Это общерусский сборник: в него входят сказки, бытовавшие во многих краях России.
В конце XIX – начале XX вв. появляется ряд важных, хорошо подготовленных сборников сказок. Они дали представление о распространении произведений этого жанра, о его состоянии, выдвинули новые принципы собирания и издания. После революции собирание сказок приняло организованные формы: его вели научные институты и высшие учебные заведения. В наши дни они продолжают эту работу.
Определение
Сказочными формулами называют устойчивые и ритмически организованные прозаические фразы, своего рода штампы, которые используются во всех фольклорных сказках. Эти фразы по месту их употребления в повествовании разделяют на зачинные (или инициальные), срединные (медиальные) и концовки.
Сказочные формулы в сказке выполняют функцию своеобразных композиционных элементов, мостиков повествования, переводя слушателя от одного сюжетного события к другому. Они помогают слушателю запомнить историю и облегчить ее пересказ, а также наполняют сказочное повествование напевностью.
Зачин (инициал)
Самый популярный и хорошо всем известный пример из народных сказок: «Жили-были. » (царь с царицей, старик со старухой и др.). Характерно, что это краткие предварительные данные, и для сюжета они не особенно важны.
Этот вид формул дает слушателю установку на вымысел, поскольку сообщает, что сказочное событие произошло не сегодня, не вчера, а когда-то «давным-давно», «в незапамятные времена».
В зачине может присутствовать не только временной, но и пространственный ориентир, например: «в одном царстве, тридевятом государстве. «, «в одном селе. » и др.
И временной, и топографический зачины сообщают неконкретные, неопределенные сведения, подготавливая слушателя (читателя), отрывая его от обыденной обстановки и указывая ему, что его вниманию предлагается именно сказка, то есть вымышленная история. События этой истории протекают в неведомом месте, в неведомое время.
Иногда для того, чтобы указать, что мир необычен, сказитель мог ввести даже дополнительные черты настоящего абсурда: «Это произошло, когда козлиные рога упирались в небо, а верблюжий хвост был короток и тащился по земле …» (тувинская народная сказка).
Многие авторы литературной сказки, строя свое произведение в народно-поэтической сказочной манере, с теми же целями активно использовали в качестве стилистически организующих элементов сказочные формулы. Вот хорошо всем известный пример зачина из «Сказки о Рыбаке и Рыбке» А.С. Пушкина:
«Жили-были старик со старухой
У самого синего моря. «
Присказка
Известную фольклорную присказку про Кота ученого, переложив ее в стихотворение, включил в свою поэму «Руслан и Людмила» Александр Сергеевич Пушкин.
Медиальные (срединные) формулы
Сказочные формулы середины могут указывать на временные и пространственные рамки повестования, то есть сообщать о том, как долго и где именно странствовал герой. Это может быть просто сообщение («долго ли, коротко ли шел он») либо же здесь может рассказываться о трудностях, с которыми пришлось столкнуться герою (героине) в пути: «семь пар железных сапог истоптала, семь железных хлебов изгрызла» или «три железных посоха изломала».
Иногда срединная формула становилась некоей остановкой в рассказе, указывая на то, что история подходит к развязке: «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. «
Многие из сказочных формул имеют древнейшее происхождение. Хоть и схематично, но они сохраняют в себе ритуально-магические черты. Так, удивление стража Царства Мертвых из сказок индоевропейских народов угадываем мы в реплике Бабы-Яги, которая при встрече с Иваном-Царевичем не может не заметить: «Фу-ты, ну-ты, русским духом пахнет!»
Формулы-описания
Широко распространены в сказках портретные формульные фразы, которые служат для описания персонажей и явлений природы. Как и присказки, они так же мало привязаны к конкретной истории и кочуют из сказки в сказку.
Вот примеры сказочных формул, служащих для характеристики боевого богатырского коня: «Конь бежит, земля под ним дрожит, из обоих ноздрей пламенем пышет, из ушей дымом валит». Или: «Его ладный конь несется, горы и долы перепрыгивает, темны чащи между ног пропускает».
Концовка
У конечных (финальных) фраз сказки иные, нежели чем у начальных, задачи: они возвращают слушателя в реальный мир, порой сводя повествование к короткой прибаутке. Иногда концовка может содержать некую моральную сентенцию, поучение, содержать в себе житейскую мудрость.
Конечная формула может кратко сообщить о будущем героев: «Стали они жить, да поживать, да добра наживать. «
Заканчиваться сказка может и иначе, когда сказитель, как бы ставя в повествовании точку, объявляет: «Вот вам сказка, а мне дайте бубликов связку». Или: «Вот и сказочке конец, подай водочки корец».
Что такое сказочные формулы
Не знаю даже ну походу Лермонтов больше подходит!
Как звали Громова? Гель Иванович
Гелий Иванович
Геннадий Иванович
Гений Иванович
Как звали хирурга, друга Громова? Олег
Николай
Сергей
Константин
Кем были «родители» Элетроника? учёные
конструкторы
компьютеры
счётные машины
Кто такая Бешеная колбаса? дворовая собака
дворовая кошка
дворовый хомяк
одноклассница Сыроежкина
Как называлась школьная стенгазета? Программист-пессимист
Программист-реалист
Программист-оптимист
Механик-оптимист
Чем наградила редколлегия Сыроежкина-Электроника? билетом в кино
билетом в цирк
билетом в театр
ничем
На что выменял обратно свой фонарик Сыроежкин? на резинку
на резинку и фокус с резинкой
на спичечный коробок
на спичечный коробок и фокус со спичкой
Кто такой (кто такая) Белобочка? кит
кошка
дельфин
бабочка
Кем работал Радж-Манас в заповеднике? главным инспектором
главным инженером
учителем
дрессировщиком
Герасимова Н. М. Формулы русской волшебной сказки (К проблеме стереотипности и вариативности традиционной культуры) [1]
Из книги: Н. М. Герасимова. Прагматика текста. Фольклор. Литература. Культура. СПб., 2012.
В большинстве работ, посвященных волшебной сказке, ее традиционные стилистические формулы рассматриваются как «окаменевшие», неизменяемые и поэтому легко воспроизводимые словесные обороты. Насколько такое мнение, вошедшее во все учебники по фольклору, справедливо, может показать только специальное изучение принципов организации различных типов формул и сопоставление формульных вариантов, зафиксированных в сборниках XIX—XX вв., с неформульным контекстом волшебной сказки.
В статье К. В. Чистова «Вариативность как проблема теории фольклора» [2] было показано, что традиция в любой сфере культуры может существовать только как сочетание стабильности (устойчивости) и пластичности (вариативности). Эта закономерность особенно четко выявляется при обращении к традиционной народной культуре. Сложность проблемы, как подчеркнул К. В. Чистов, заключается, однако, не только в осознании этой закономерности как таковой. Даже наиболее устойчивые элементы традиции, так называемые стереотипы, в процессе функционирования также варьируются. Их отличие от нестереотипных элементов проявляется в диапазоне, характере и механизме варьирования. Это утверждение, по-видимому, равным образом справедливо и для традиционных форм материальной культуры — одежды, жилища, орудий труда — и тем более для традиционных форм культуры духовной, включая обряды, фольклор, обыденное поведение и речевую практику. Вместе с тем не подлежит сомнению, что в каждой из этих сфер соотношение стабильности и вариативности имеет свои специфические особенности. Систематическое их изучение — одна из актуальных задач как этнографии, так и фольклористики. В этой статье мы обращаемся к одной из наиболее традиционных сфер речевой практики — рассказыванию сказок — и сосредоточим внимание на стабильных сегментах речи сказочника — традиционных формулах. Варьируются ли они и как именно — основной вопрос, который предстоит рассмотреть. Материал исследования — формулы, которые условно можно назвать «пограничными», отмечающие начало и конец сказочного текста или отдельных его частей. [3] Формулы, служащие внутренними границами сегментов текста, имеет смысл рассматривать вместе с инициальными и финальными, поскольку они имеют общие функции и сходную структуру.
При этом важно следующее обстоятельство: если сказочник пользуется формулами в определенных повествовательных ситуациях (сфера «высказывания»), он не выдумывает их каждый раз заново, а выбирает из ряда возможностей, накопленных традицией. [4] Все это не исключает индивидуального творчества, а означает только наличие традиционных ограничений в варьировании стиля. Так, можно установить инвариантные модели формул, учитывая состав и способы сочетаний входящих в них элементов [5] (включая максимальное их число для формулы каждого вида), и определить формы и функции элементов в отдельных вариантах, воплощающих инвариантные модели и существующих как текстовая реальность. Вопрос о варьировании формул оказывается, таким образом, тесно связанным с проблемой их организации. Поэтому необходимо обратиться к характеристике отдельных типов «пограничных формул».
Известно, что сказочник часто использует традиционные формулы в присказке и зачине. Присказка — своеобразная прелюдия к сказочному действию. Раешный ритм, тяготение к метатезе, оксюморону, метафоре сближает присказку с выкриками балаганных дедов, [6] прибауткой, небылицей. [7] Таким образом, следует дифференцировать случаи, когда в функции присказки прямо используются малые юмористические жанры фольклора. [8]
Материалом для создания присказки могут также служить разного рода бытовые ситуации. Так, сказку «Звериное молоко» предваряет шутливая бытовая сценка: «Жили-были два крестьянина: один — Антон, другой — Агафон. “Послушай, брат! — говорит Антон. — Бедовая туча к нам несется”, — а сам как лист трясется. “Ну что ж за беда!” — “Да ведь град пойдет, весь хлеб побьет!” — „Какой град! Дождь будет”.— „Ан град!” —„Ан дождь!” — „Не хочу говорить с дураком!” — сказал Антон да хвать соседа кулаком. Ни град, ни дождь нейдет, а у них из носов да ушей кровь льет. Это еще не сказка, а присказка; сказка будет впереди — завтра после обеда, поевши мягкого хлеба. ». [9]
Присказка может содержать разнообразные жизненные сведения, выдаваемые, однако, за ложные, небывалые: «В некотором царстве, в некотором государстве, на ровном месте, как на бороне, верст за триста в стороне, именно в том, в котором мы живем, жил-был царь. Без присказки сказка, што без полозьев салазки: из горы по льду нет им ходу, а по гладкому пути нечего их за собой везти. Слушайте диковинные речи: у дяди Луки были полати подле печи, мост стоял поперек реки, картофель родилась в земли, а рожь зрела на колоси. Не любо, не слушай, а врать — не мешай. Хороша алая лента, как одета на молодую, а на старуху хоть пять навесь, — все скажут, што морщины есть. Ну, вот, хоть бы в нашей деревне жил один поп. ». [10]
Виды присказок многообразны [11], но они, как правило, имеют общее свойство: не связанная со сказкой по содержанию присказка как бы уподобляется ей структурно. [12] Большинство присказок состоят из трех частей — инициальных формул, собственно содержания (средняя часть) и финала. Начальные формулы присказки («В некотором царстве» и т.д.) аналогичны формам зачина (фиксация времени—пространства, факта существования героя, развитый элемент недостоверности). В присказке может отсутствовать финальная формула, тогда ее роль выполняют мимика, текст, интонация. Присказка как бы пародирует форму самой сказки, опираясь на начальные и конечные ее формулы как специфические «знаки» сказки. Аргументом в пользу того, что присказка, соотносясь со сказкой, акцентирует свойства пограничных формул, может служить факт существования присказок, составленных только из инициальных и финальных формул:
«В некотором царстве, в некотором государстве, именно в том, где и мы живем, жил царь на царстве, король на королевстве, да на ровном месте, как соха на бороне. Это не сказка, а присказка, а сказка будет после обеда, поевши мягкого хлеба, еще поедим пирога, да потянем быка за рога. Далеко отсюда, не в нашем царстве, в неведомом госу-дарстве, жил-был царь Ермолай. » [13]
Как и сказка, присказка динамична (отсюда интенсивное употребление глаголов действия или диалога).
Такое строение присказки не случайно. Оно отражает ее коммуникативную функцию; ориентированная на общение исполнителя с аудиторией, она построена на приеме «обманутого ожидания». Инерция восприятия сказочных формул «жили-были», обещающих долгое продолжение рассказа, нарушается раешным ритмом и конечной формулой — «Это не сказка, а присказка».
Другая функция присказки определяет ее «смеховой» колорит. Юмор присказки, основанный на перверсивном принципе, противопоставлен основному сказочному повествованию. [14]
В научной литературе распространено мнение, что развитый элемент недостоверности, присущий присказке, зачину и концовке, способствует восприятию сказки как вымышленного повествования, противопоставленного реальной действительности. [15] Однако необходимо учитывать, что присказка прежде всего подчеркивает своим «смеховым» обрамлением серьезность самой сказки и акцентирует внимание слушателей не столько на вымышленности происходящего в сказочном мире, сколько на его отграниченности, отличии от мира реального. [16] Можно было бы отметить, что развитый элемент недостоверности так же присущ присказке, как и зачину, но в более утрированной форме. Коммуникативная функция присказки при этом доминирует, каким бы изменениям присказка ни подвергалась у отдельных сказочников. Построенная по определенной схеме, она вовсе не представляет собой некой стилистической «окаменелости», а обладает ярко выраженной пластичностью. Варьирование осуществляется, с одной стороны, за счет выбора инициальных формул из репертуара сказочника, а с другой — путем наращивания, т.е. соединения разных типов присказки в одну. Пластичность формул присказки отражает тенденцию, которая, видимо, в целом характерна для варьирования «пограничных» формул сказки и находится в прямой зависимости от их структуры. Текст сказки, следующий за присказкой, обязательно начинается с зачина. Он может состоять из одной инициальной формулы одного типа, максимальное же число таких типов для русской волшебной сказки, по нашим наблюдениям, — пять: формулы времени, формулы пространства, формулы существования героев, формулы наличия или отсутствия (кого-либо или чего-либо) и формулы недостоверности. Разнообразие зачинов определяется двумя закономерностями. Первая заключается в формульной синонимии [17], вторая — в стремлении к амплифицированию (расширению, накоплению синонимических образований с целью повышения экспрессивности высказывания) или редуцированию (ослаблению, сокращению) входящих в формулу элементов. Однако в зависимости от типа формул их варьирование имеет свои особенности.
I. Самый распространенный тип инициальной формулы для всех жанров сказочной прозы — ф о р м у л а с у щ е с т в о в а н и я г е р о е в. Как все другие пограничные формулы, она не связана непосредственно с развитием сказочного действия. Оформляя исходную ситуацию, она лишь вводит в сказку периферийных действующих лиц. Конструктивный принцип ее состоит в сочетании опорных глаголов «жил», «был» или их соединения в разных вариациях с указанием на социальный статус персонажей (царь — царица, старик — старуха, вдова, бедняк). Сказка редко «представляет» в начале главного героя, чаще «жили-были» относится к его родителям. [18]
Формула с «жили-были» или «жил-был» встречается в сборниках наиболее часто. [19] Выражения «жил», «был», «жил себе», «был себе» могут образовывать формулу каждое в отдельности [20], так же как формула «живал-бывал» или обращенная «бывал-живал». [21] Встречаются зачины с глаголами «жил-поживал», «жили-пожили», «было-побывало». [22] Синонимическое сочетание «живало-бывало» отлично по своей функции в тексте от других инициальных формул данного типа. Оно, как правило, предшествует собственно зачину, как бы заменяя присказку: «Бывало-живало — в некотором государстве был-жил царь и царица» (Афанасьев, № 157); «бывало-живало — в некотором царстве, в некотором государстве, у царя Ефимьяна было три сына. » (Афанасьев, № 175); «бывало-живало, жил-был купец, у него была дочь» (Ончуков, № 69).
II. К формулам существования героев примыкают ф о р м у л ы н а л и ч и я и л и о т с у т с т в и я (детей, средств к существованию, здоровья и т.д.). Они активно варьируются: у (царя, купца, него, нее, старика, старухи и т.д.) было(а) (трое детей, три сына, дочь, стрелец, жена и т.д.), было у царя (. ) два сына (. ); у царя (. ) не было детей (. ) (ничего); был (он, она и т.д.). (слепой, бедный и т.д.). Одновременно эти формулы служат переходом к сказочному действию. Несмотря на то, что этот тип инициальных формул в соединении с формулами существования образует самую популярную комбинацию начала сказки [23], в научной литературе он не отмечался.
III. Инициальные ф о р м у л ы в р е м е н и в русской волшебной сказке встречаются крайне редко. Обычно роль временного показателя выполняет все та же формула существования героев. В лингвистической литературе установилось мнение, что сочетание «жили-были» в зачине сказок — остаточная форма древнерусского plusquamperfect’а. А. П. Евгеньева убедительно доказала, что «жил-был» — синонимическое словосочетание, так как в «любом из зачинов с „был-жил” и „жил-был” нельзя усмотреть стремление вынести действие „жил-был” из ряда других, идущих последовательно одно за другим или происходящих одновременно с „жил-был”». [24] Эта тенденция к нагнетанию синонимических элементов одного вида характерна для всех формул начала и конца сказки, но в формулах с «жили-были» она получает дополнительную нагрузку. Определение времени в сказочной исходной ситуации корреспондирует с исполнительским временем рассказа о сказочных событиях и противостоит абсолютному времени действия сказочных героев. Таким образом, создается ощущение временнОй неоднозначности в сказочном зачине — «перевод» в прошлое в формах зачина оказывается относительным. Такое соотношение временных пластов сказки еще отчетливее проявляется в другой пограничной формуле — «скоро сказка сказывается, не скоро дело делается», которая, как и зачин, показывает ориентацию исполнителя на аудиторию и служит внутренней границей сегментов сказочного текста.
Сходную функцию выполняют формулы «в давнее время», «досюль» [25], так же как и образные определения «давности» времени: «. когда еще наши деды не учились, а пращуры не родились. » (Афанасьев, № 180) или «В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими, ведьмами да русалками, когда реки текли молочные, берега были кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время жил царь по имени Горох» (Афанасьев, № 130). [26]
IV. В отличие от формул времени т о п о г р а ф и ч е с к и е ф о р м у л ы более характерны для русских волшебных сказок. Сказочник может знать несколько формул этого типа и, в зависимости от привычки, настроения аудитории или желания достигнуть определенного эффекта, употреблять сокращенный или расширенный вариант. Так, в приведенной выше сказке № 19 из сборника Карнауховой в одном тексте обнаруживается пять определений пространства: «В некотором царстве, в некотором государстве, на ровном месте, как на бороне, верст за триста в стороне, именно в том, в котором мы живем. ». Топографические формулы здесь взаимозаменяемы, и каждая из них могла бы быть единственной. Особенно часто встречается отнесение действия «в некоторое царство», в «некоторое государство» [27], иногда — в «некое царство», в «некое государство». [28] Неопределенность места, усиленную отрицанием, фиксирует вариант «Не в каком царстве», «Не в каком государстве» или «Не в котором царстве-государстве». [29] «Царство-государство» может заменяться на «место» — «село», «деревню», что более характерно для бытовой сказки. [30] Волшебная сказка предпочитает акцентировать удаленность места действия сказки: «В некотором царстве, за тридевять земель — в тридевятом государстве жил-был. » (Афанасьев, № 169, 197, 222 и т.д.).
Неопределенность места действия сказки иногда конкретизируется двумя противоположными по смыслу формулами: «В некотором царстве, в некотором государстве» и «именно в том, в котором (где) мы живем» или «не в том, в котором (где) мы живем». [31] Но тот факт, что эти формулы, встречающиеся в одинаковых контекстах, выполняют аналогичные функции и используются как стилевые синонимы, показывает условность такой конкретизации и скорее подчеркивает метафоричность локализации сказочного пространства. [32]
Практически каждый элемент топографической формулы может подвергаться варьированию, но стабильной всегда остается смысловая установка — отнесение действия в далекое и неопределенное место. [33]
V. К топографическим формулам часто примыкает последний из пяти типов инициальных формул — ф о р м у л а н е д о с т о в е р н о с т и. Н. Рошияну, подробно рассмотревший этот тип, большое внимание уделил формулам времени, содержащим также элемент недостоверности, как показателю вымысла (особенно в румынских сказках). [34] В русской сказочной традиции элемент недостоверности выражен особой формулой, являющейся как бы юмористическим переистолкованием формул места: «В некотором царстве, именно в том, в котором мы живем, на гладком месте, как на бороне, жил знаменитый купец. » или «Не в котором царьствии, не в котором государьствии, на ровном месте, как на бороны, а верст за двести в стороны, жило три брата». [35] Следует под-черкнуть, что именно этот элемент сыграл важную роль в дифференциации архаической волшебной сказки от мифологического повествования, с одной стороны, и от других жанровых разновидностей сказочной прозы — с другой. То, что мы находим в классической волшебной сказке, вероятно, явление позднее. На ранних ступенях развития сказочного эпоса инициальным и финальным формулам, возможно, придавалось особое магическое значение, но насколько поздним является смеховое оформление начала и конца сказки, сказать трудно. [36]
Итак, разнообразие зачинов русской волшебной сказки определяется не только вариационной синонимией входящих в них элементов, но и способами их сочетаний. Зачины могут существовать как в усложненной (амплифицированной), так и в сокращенной (редуцированной) форме. Амплифицированные формы создаются нанизыванием синонимичных формул одного вида: «В некотором царстве, в некотором государстве, за тридевять земель, в тридесятом государстве, жил-был сильный, могучий царь. У того царя был стрелец-молодец, а у стрельца-молодца конь богатырский» (Афанасьев, № 169). Здесь в зачин включены четыре синонимичных по своей функции формулы места, формула существования и две формулы наличия. Или: «Жил-был священник, была у него жена, было у ней три дочери, был у них взгляд ясного сокола, бровь у них была черного соболя, лицинько было белое и щоцьки у них алые. Оченно были девицы бравые» (Ончуков, № 78) — к формуле существования присоединяется семь формул наличия. Такого рода начальное описание в целом нехарактерно для русской сказочной прозы, но сама структура формулы типична для сказочного зачина.
Если редуцированные формы могут встречаться и в бытовых сказках, и в сказках о животных («Жил-был Котя-братя. Был у него петушок» — Никифоров, № 2), то амплифицированные формы более характерны для волшебной сказки. [37]
Собственно говоря, те же тенденции обнаруживаются при анализе финальных формул. Присказке соответствует здесь концовка прибауточного характера: «Я у их был, да мед пил. Мне дали колпак да почали из избы-то толкать. Дали шшуку — я дверей-то не ушшупал. Дали шлык, я в поворотню-то швырк. Мне дали леденну лошадку, да репно седелышко, да сименную уздичку, да синей кафтан, да красны коты. Я еду,— синочка и кричит: „Синь да хорош!” — А мне почулося: „Скинь до полож!” Я положил под кокору, и сам не знаю под котору. Синочка опять кричит: „красны коты!” — А мне почулося: „драны коты!” Я взял да и бросил. Я замерз без кафтана-та; вот увидел огонь, приехал — у меня лошадка-та и ростаяла; а седелышко-то свиньи съели» (Зеленин I, № 94). [38] Развитый элемент снятия достоверности характеризует именно этот тип концовок. Но наряду с ними в сказке присутствуют и иные формулы, сигнализирующие о конце сказки. [39] Так же, как начальные, они бывают нескольких разновидностей. Проследим, как они варьируются.
I. Финальные ф о р м у л ы с у щ е с т в о в а н и я г е р о е в. Как и аналогичные формулы начала сказки, формулы этого типа взаимозаменяемы в одних и тех же структурных условиях. Синонимами формулы с ключевым сочетанием «Живут-поживают», таким образом, являются варианты: «Стали жить-поживать» или «Стали жить да быть», краткой формой которых служит вариант «Стали жить» или «Стали поживать». В усложненных вариантах этот тип формулы получает развитие за счет формулы, утверждающей благополучие героев: «Добра наживать», «Добра припасать» или ее модификаций: «Лиха не знавать», «Лиха избывать», что соответствует в инициальных формулах наличию или отсутствию у героев чего-либо или кого-либо, например: «Детей наживать» (Садовников, № 60). [40] К этому типу относятся и формулы дальнейшего бытия героев — «и теперь живут», варианты — «до сей поры живут» или «еще живут». В расширенном виде — «до сей поры живут и нас переживут» [41]; иногда прибавляется «хлеб жуют». [42]
II. Ко второму типу финальных формул относятся ф о р м у л ы, а к ц е н т и р у ю щ и е м о м е н т о к о н ч а н и я р а с с к а з ы в а н и я с к а з к и: «Тут и сказке конец» [43] или самый популярный вариант: «И сказка вся». [44] Как и все виды пограничных формул, они имеют тенденцию к редукции (варианты «вся» или «конец») и амплификации за счет рифмующихся устойчивых выражений. К формуле «Сказка вся» может добавляться «Больше врать нельзя» или «Дальше говорить нельзя». [45]
III. К формуле «Тут и сказке конец» примыкают ф и н а л ь н ы е ф о р м у л ы «в о з н а г р а ж д е н и я» с к а з о ч н и к у. Награда за рассказывание сказки требуется разная: «А еще водочки (меду) корец», «Вам сказка, а мне бубликов (баранков) связка», «А мне денег катамашка». У А. Новопольцева встречаем развитую формулу концовки: «Тут и сказки конец, сказал ее молодец, и нам молодцам, по стаканчику пивца, а за скончание сказки — по рюмочке винца» (Садовников, №41). [46]
Подобно инициальным формулам, концом сказки может служить формула одного из указанных видов (редуцированные формы), несколько примыкающих друг к другу синонимичных формул одного вида или сочетание нескольких формул разных видов (амплифицированный исход): «Стали они все вместе жить-поживать, а лиха избывать» (Афанасьев, № 167) — в финале две формулы существования и формула наличия. «И зажили все припеваючи» — сказка кончается формулой дальнейшего существования героев.
IV. Одним из любимых сказочниками приемов является использование в финале волшебной сказки ф о р м у л п и р а. Как правило, это несколько формул, объединенных общей функцией: ввести в круг действующих лиц сказки самого рассказчика и представить его участником сказочных событий. Н. Рошияну выделил четыре элемента, присущих финалу такого рода: а) присутствие сказочника на пиру; б) действия сказочника; в) перемещение сказочника от места действия к слушателям; г) цель перемещения — изложение сказки. [47] Первые три вида формул встречаем и в русской волшебной сказке, последний — для русской традиции нехарактерен. Формулы пира вводятся словами о свадьбе героев или финальной формулой существования героев. Далее следуют формулы присутствия сказочника на пиру, варианты которых создаются в основном за счет называния места, где был сказочник: «Я там (в городе, на пире, на свадьбе) был». Опорные слова «я. был» не изменяются. [48] В формулах действия сказочника на пиру чаще других встречаем следующие замены: «Мед пил» (Зеленин I, № 33), «Да пиво пил» (Ончуков, № 69; Зеленин I, № 96; Разумова, № 20); «Мед-вино пил» (Афанасьев, № 123) и т.д. Принцип образования вариантов здесь аналогичен другим пограничным формулам; основа его в использовании развитой синонимии элементов: «По усам (бороде, губам) текло (бежало), в рот не попало (во рту не бывало). На душе сытно и пьяно стало». [49] Варьируются формулы приобретения и «потери» подарков, кото-рые развивают тему пира и часто примыкают к формулам обращения со сказочником на празднике: «А пиво-то не дали, угощали только чайком, да сладким медком» (Разумова, № 25); «На том пиру и я был, мед-вино пил, по усам текло, да в рот не попало. Тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока, потом дали калача, в ту ж лоханку помоча. Я не пил, не ел, вздумал упираться, со мной стали драться, я надел колпак, стали в шею толкать. » (Афанасьев, № 137). Широко используется в концовках мотив утраты сказочных подарков. Рассказывая о сказочнике как одном из героев, сказка наделяет его чертами неудачника, нерасторопного и глупого владельца «ледяной лошадки» и «гороховой плеточки». Зыбкость, призрачность сказочного счастья для человека из реального мира противопоставлена вечному благополучию сказочных героев. Финальными формулами сказочника достигается эффект разрядки напряженного внимания аудитории. По своей коммуникативной роли формулы действия сказочника на пиру представляют собой аналог присказки, в то время как другие финальные формулы скорее близки к зачину.
Итак, инициальные и финальные формулы не только имеют сходное строение, симметричные структурные позиции, но и определяемые этой общностью принципы их варьирования, основывающиеся на синонимических заменах, амплификации и редукции элементов. В этом плане им близка группа медиальных формул, которая выполняет в сказках ту же коммуникативную роль. [50] Каждый из элементов, образующих внутреннюю пограничную формулу, взаимозаменяем и может присоединяться к себе подобному. Но если формулы зачина и концовки содержали амплификацию сходных элементов, то медиальные формулы объединяют элементы с противоположным значением: «долго ли, коротко ли», «близко ли, далеко ли», «низко ли, высоко ли», «много ли, мало ли», «скоро сказка сказывается, не скоро дело делается». [51] Как правило, эти словосочетания организованы ритмически и синтаксически однородны. Их варьирование обнаруживает тенденцию, которая свойственна всем пограничным формулам волшебной сказки: расширение формулы за счет увеличения синонимичных элементов и соединение нескольких формул в единый блок. Создавая рамку сказочного действия, пограничные формулы выполняют роль переключателя в пространственно-временнОй структуре повествования и служат специфическими сигналами сказочного текста. Особое восприятие пограничных формул в ряду других формул волшебной сказки сохраняется несмотря на их варьирование. Это объясняется тем, что пластичность пограничных формул предполагает взаимодействие постоянных и переменных факторов стиля. Стабильность формул обусловлена их семантикой, структурной позицией, функциями в повествовании и коммуникативной ролью. Взаимозаменяемость как формул в целом, так и отдельных их элементов по принципам стилистической синонимии, амплификация и редукция сходных элементов определяют границы их варьирования.
Таким образом, исследование проблемы формульного стиля волшебной сказки показывает, что вариативность является закономерным способом существования традиции, присущим даже наиболее консервативным ее формам.