Петр и феврония история на самом деле

«Ценность любви и верности не потускнеет». Где правда в истории Петра и Февронии?

Популярные

Статья: Курская битва

Статья: Парад Победы: уникальные особенности и легенды

Статья: Женское лицо войны

Статья: Почему борщ русский?

Статья: Внешняя политика Ивана Грозного

Мнение эксперта: День Победы над милитаристской Японией должен быть возвращен народу

Статья: СУ-100 – самоходное орудие завершающего этапа войны

Статья: Внешняя политика Екатерины II

Статья: И-153 «чайка» – самый совершенный советский истребитель-биплан

Автор книги о Петре и Февронии рассказал о том, кем на самом деле мог быть главный герой повести, добровольной ли была женитьба князя на простолюдинке и кому сегодня нужен День семьи, любви и верности.

День семьи, любви и верности – праздник довольно молодой, но уже полюбившийся многим россиянам. Впервые его отметили 8 июля 2008 года, и некоторые тут же окрестили этот праздник нашим, православным ответом западному Дню святого Валентина.

Дата была выбрана не случайно: 8 июля Русская православная церковь чтит память святых князя Петра и его жены Февронии. Согласно преданию, они являлись образцом супружеской верности, в их браке царили согласие и благочестие.

Широкую известность история муромского князя Петра и дочери древолаза – Февронии – приобрела благодаря написанной в XVI столетии «Повести о Петре и Февронии Муромских». Как полагают исследователи, повесть объединяет в себе два народно-поэтических сюжета: волшебную сказку об огненном змее и сказку о мудрой деве.

После долгих поисков лекаря до Петра доходят слухи о чудесной девушке по имени Феврония, которая обладает даром исцеления. Мудрая Феврония соглашается вылечить княжеского брата, но при одном условии: тот должен на ней жениться. Петра эта просьба поразила, ведь он из знатного рода и не пристало ему жениться на дочери древолаза. Несмотря на это, он пообещал Февронии сделать ее своей женой, если та его вылечит. Девушка исполнила волю князя, и он стал здоров, только Петр свое слово не сдержал и, поправившись, тут же отправился назад, в Муром.

Но по просьбе проницательной Февронии ничего не подозревавший князь оставил на теле один струп, и, как только двинулся он в обратный путь, от этого струпа пошли новые по всему его телу. Тогда Петр понял, что никуда ему не деться от судьбы своей, и взял Февронию в жены.

Бояре не приняли новую княжну, поскольку та была простолюдинкой, и поначалу прогнали чету из Мурома. Однако после изгнания князя в Муроме начались распри, и вельможи вновь обратились к Петру с просьбой властвовать над ними. Так князь и его благочестивая супруга возвратились в родную вотчину и стали править, а достигнув преклонных лет, приняли обет монашества. Кроме того, как гласит предание, супругов похоронили в разных могилах, но тела их после погребения чудом оказались в одном гробу – так монахи поняли, что на то есть благословение Божие.

Интересно, что жанр повести о Петре и Февронии не находит соответствий ни с исторической повестью, ни с агиографической. Тем не менее большинство историков сходятся в том, что эти люди существовали в реальной жизни. О том, кто же такие Петр и Феврония, что может помешать обвенчаться в День семьи, любви и верности и почему церковь подарила этим святым еще один день празднования их памяти, читайте в интервью с историком и писателем Дмитрием Володихиным.

«Змей – это не оживший динозавр, а чудовище духовное»

– Дмитрий Михайлович, вы являетесь одним из авторов книги «Петр и Феврония: Совершенные супруги». Расскажите, у этих персонажей все-таки были реальные прототипы? И если да, то почему мы ничего не знаем о муромском князе по имени Петр?

– Конечно, Петр и Феврония существовали на исторической Руси – это действительные люди, а не литературные персонажи. Другое дело, что определить, кому из известных по летописям и другим источникам муромских князей соответствует святой Петр, известный нам по его житийной повести, – затруднительно. Один из вариантов вы назвали – Давид Юрьевич. Есть и другие варианты: один из князей XII века, один из князей XIV века, с которым связан родством род дворян Овцыных. Мы не можем до конца верно определить, кто из этих князей был святым Петром. Его правление могло приходиться на очень широкий период с XII по XIV век. Но тем не менее сомнений в историчности святого Петра никто не высказывал.

– «Повесть о Петре и Февронии Муромских», насколько мне известно, была написана лишь в XVI веке. Кто был ее автором? И правда ли, что написана она была по заказу Московского митрополита Макария?

– «Повесть о Петре и Февронии» действительно написана в XVI веке, в эпоху Ивана Грозного, – скорее всего, иноком Ермолаем-Еразмом. Высказывались некоторые другие версии, но эта наиболее распространенная. Однако в Четьи минеи митрополита Макария (Великие минеи четьи – сборник XVI века из 12 книг, на каждый месяц года, включающий в себя жития святых на каждый день, святоотеческие поучения и апокрифы. – Прим. ред.) этот текст не вошел. «Повесть о Петре и Февронии» – это самостоятельный текст; он есть плод творчества высокоинтеллектуального монашествующего книжника и наполнен христианской символикой. Поэтому для тех, кто погружен в средневековую православную культуру, этот текст представляет собой набор шифров и символов, за которыми открывается христианское содержание, а не просто заключение.

– Да, ведь в основе повести лежит сюжет борьбы с дьяволом, который в данном случае явился к жене Павла, брата Петра, в облике змея. Это ведь классический сюжет не только для христианской литературы?

– Сюжет о змееборчестве действительно распространенный. Собственно, борьба идет и с дьяволом, и с собственными грехами. Человека одолевают соблазны, и он может с ними справиться, обратившись к Богу, или не справиться, и тогда происходит его грехопадение. Змей и есть такой символ в «Повести о Петре и Февронии». Для книжника-интеллектуала XVI века это, конечно же, был не какой-нибудь оживший динозавр, а чудовище духовное, или, как тогда говорили, словесное. Это то, чем человек побеждается, если он не крепок в своей вере и особенно если он не крещен.

«Исцеление Петра не магия, а твердость в христианстве»

– Святых Петра и Февронию все знают как покровителей семьи и брака, и, согласно народному поверью, в день их памяти заключаются счастливые браки. Но вот что я вычитала: оказывается, 8 июля приходится на Петров пост, когда таинство брака в православной церкви не совершается. Правда ли, что из-за этого церковь установила второе празднование?

– У святых Петра и Февронии Муромских действительно два празднования. Один из дней поминовения – летний, он отмечается 8 июля (25 июня по старому стилю), другой – осенний, празднуется в воскресенье перед 19 сентября (6 сентября по старому стилю). Второй праздник был установлен в честь перенесения мощей святых, которое произошло в 1992 году. Тогда мощи святых князей были перенесены из музея, где они выставлялись при советской власти, в соборный храм Свято-Троицкого монастыря в Муроме. Там они находятся и поныне.

– В 2008 году в России был учрежден новый праздник – День семьи, любви и верности. Он как раз приурочен ко дню памяти святых Петра и Февронии. Но, как ни странно, даже в православной среде нашлись противники этого праздника. Они мотивировали это тем, что Феврония, согласно преданию, женила на себе Петра чуть ли не силой. Кроме того, многие утверждают, что у пары не было детей, а, дескать, какая без детей православная семья! Расскажите, как вы относитесь к этим замечаниям и празднику, который мы отмечаем 8 июля?

– Во-первых, конечно же, в «Повести о Петре и Февронии» нигде не сказано, что у них нет детей. Нигде, ни в каком месте это не говорится! То, что они перед смертью приняли монашеский постриг, отнюдь не значит, что они до пострига вели иноческую жизнь. У исторических персонажей, которые могли быть святым Петром Муромским, в двух из трех предполагаемых случаев дети были – это точно установлено. Поэтому я, безусловно, к этому празднику отношусь положительно. Праздник очень хороший, полезный; о таких вещах, как благо брака, о любви и верности следует упоминать по многу раз. От того, что мы лишний раз об этом помянем, ценность не потускнеет, а только воссияет с новой силой. Так что огромный плюс этому празднику! А что касается того, что святая Феврония женила на себе святого Петра, то тут вот в чем дело. Ведь Петр, обещав на ней жениться, отказался от этого и уехал. А в христианстве человек должен быть прямо последовательным: да – да, нет – нет, остальное от лукавого. Дело в том, что святая Феврония несет на себе несколько символических функций: она и премудрость Божия, и премудрая дева. Ее соединение с мужем власти, государственным человеком, есть то, что по Божьему промыслу необходимо. И со стороны Петра было неправильным избегать этого.

– В повести говорится, что Феврония имела «дар прозорливости и исцелений». Не о колдовстве ли идет речь? Что подразумевал автор?

– Нет, исцеление Петра – это не магия, а просто-напросто твердость в христианстве. Все, что происходит через святую Февронию, – это действие благодати Святого Духа на земле. Конечно же, это не магия и не колдовство, это – сила Господня.

В заключение отметим, что в 2018 году в Музее военной истории Российского военно-исторического общества пройдут тематические мероприятия, приуроченные ко дню памяти святых Петра и Февронии. Гостей Музея Московских стрельцов «Стрелецкие палаты» ждут бесплатные экскурсии по экспозиции «Служилые люди государства Московского» с осмотром выставки «Расшиты шелком, жемчугом и златом». На экскурсии можно увидеть реконструкции костюмов современниц Московской Руси (XVII век) и вдохновиться неповторимой красотой старинного русского женского костюма, сшитого вручную с соблюдением старинных приемов из русских и заморских тканей мастерами студии традиционного костюма «Русские начала».

В Музее военной формы одежды также пройдут бесплатные экскурсии по экспозициям «Спасенные реликвии» и «Спасенные реликвии. Два века славы», в ходе которых посетителям расскажут об истории старинной усадьбы Тургеневых-Боткиных, в которой располагается музей, и о любви знаменитого поэта Афанасия Фета и Марии Боткиной.

Мероприятия пройдут и в Смоленске: в Музее военной истории «Башня Громовая» проведут бесплатные экскурсии по экспозиции и расскажут о различиях в семейных отношениях в Смоленске как в период власти Московского государства, так и в период владычества Речи Посполитой.

Пары, прожившие в браке более 20 лет, во всех Музеях РВИО ждут памятные сувениры и приятные бонусы (при наличии подтверждающего документа).

Источник

Кто такие Пётр и Феврония Муромские и какое значение имеет День семьи, любви и верности

Простыми словами рассказываем историю святых Петра и Февронии, которые считаются покровителями семьи, и о том, почему символом Дня семьи, любви и верности стала ромашка.

» _id=»62c6e2f9f5b4c200196832ec» name=»1465870326343.3162.jpeg» height=»1080″ src=»https://static.life.ru/publications/2022/7/7/1465870326343.3162-900x.jpeg» loading=»lazy»/>

Кто такие Пётр и Феврония Муромские

Утверждение культа «покровителей московских государей» Петра и Февронии Муромских относится ко времени правления Ивана III (1462–1505). «Повесть о Петре и Февронии» возникла в XVI веке на основе муромских сказаний и легенд, пишут в учебнике «История России VIII – XV веков» Леонид Кацва и Андрей Юрганов. С именами Петра и Февронии связан День семьи, любви и верности, учреждённый в РФ 14 лет назад. Праздник приурочен к православному Дню памяти этих святых, которые почили, предположительно, 25 июня по старому стилю (8 июля — по григорианскому календарю).

День памяти святого — это день его смерти либо, если неизвестно точно, когда он почил, тогда день его ангела, то есть именины его. [В случае с Петром и Февронией] был примерно известен день их смерти, поэтому так и было установлено. Да, сейчас лето, сейчас время какого-то отдыха, может быть, какой-то расслабленности, но мы должны помнить, что расслабленность должна быть лишь некоторым таким послаблением себе. Ну а так мы должны всегда себя держать твёрдо, крепко, что называется, в узде сами себя держать, не давать страстям нашим выплёскиваться куда-то

Николай Савченко, иерей храма Святителя Петра, митрополита Московского (Санкт-Петербург)

История Петра и Февронии кратко

«Как можно князю дочь древолаза взять себе в жёны!» — пренебрежительно отреагировал Пётр, но жениться всё же пообещал. По совету девушки князь смазал все струпья мазью, а почувствовав себя лучше, вернулся в Муром. Пётр не знал, что мудрая Феврония, предположив его вероломство, оставит невылеченной одну язву. В результате болезнь возобновилась, и Петру вновь пришлось обратиться за помощью к крестьянке. Феврония исцелила будущего супруга, они поженились. Князь и княгиня жили «благочестиво, ни в чём не преступая Божии заповеди», однако им было уготовано новое испытание.

Дело в том, что бояре не желали видеть простую крестьянку княгиней, из-за чего стали добиваться отъезда Февронии из Мурома. Они готовы были пойти на любые уступки и выполнить любое условие, лишь бы девушка покинула город. «Ничего не попрошу, только мужа моего, князя Петра!» — ответила Феврония. А супруг её был не готов нарушить «Божиих заповедей ради царствования в жизни этой, он по Божиим заповедям жил, соблюдая их». Вместе князь и княгиня уехали из города, и в итоге там началась страшная междоусобица. Бояре, поняв, что натворили, послали гонца к Петру и Февронии с просьбой вернуться, и те прибыли обратно.

Почему Пётр и Феврония были причислены к лику святых?

Покров с изображением Петра и Февронии. Изготовлен в царицыной мастерской в 1593 году. Фото © Wikipedia

Источник

Игра престолов на Руси: кем на самом деле были Петр и Феврония

На самом деле Петра звали Давид Юрьевич, а Февронию — Евфросиния. Это были совершенно реальные люди. С 1205 по 1228 год они правили Муромом. Перед смертью они постриглись в монашество под именами Петра и Февронии.

Долгое время про Петра и Февронию сочиняли причудливые легенды, где совершенно языческий эротизм и магия смешивались с христианскими понятиями. В XVI веке Иван Грозный велел супругов канонизировать. Для составления их полной официальной биографии был нанят известный московский журналист Ермолай. У него было два псевдонима. «Хипстерский» — Еразм (не иначе как в честь Эразма Роттердамского). И доморощенный — Прегрешный.

Собрав устные предания, Еразм-Ермолай Прегрешный сочинил «Повесть о Петре и Февронии» — восхитительную историю с чудесами, эротикой, поножовщиной, тайнами и живыми трупами. Повесть стала литературным хитом на целые столетия. А муромские князь и княгиня превратились в суперпопулярных святых. Их просили о счастливой любви, сексуальном здоровье, супружеском согласии и чадородии. Очевидно, все это им удавалось, — население России росло.

Змий и заяц

Сегодня миф о Петре и Февронии выглядит на диво актуальным. Православная риторика лишь стыдливо прикрывает его мощную языческую энергетику. Экранизировать эту историю стоило бы в духе «Игры престолов». Здесь много крови, волшебства и откровенного неприличия. Неудивительно, что этой легендой на протяжении столетий так увлекались наши предки.

Начинается история с того, что к жене старшего брата Петра начинает ходить «на блудное дело» «злой крылатый змий». Змей — это древнейший эротический символ славянского фольклора. Он не опасен — никого не убивает, не выдыхает огонь, только предается любовным утехам. Земной женщине, вступившей с ним в связь, змей дарует невероятное потомство — героев, волшебников, красавцев.

В нашей истории змей еще и оборотень — сначала он является княгине под видом ее мужа. А потом предается с ней любовным утехам уже в виде чудовища. Проявляя своеобразный юмор, он в облике князя сидит вместе с княгиней во дворце, и придворные ничего не замечают. Ни о чем не догадывается и муж.

Тогда князь зовет на помощь младшего брата, которого как раз зовут Петром. Тому во время молитвы является некий отрок и указывает тайное место, где хранится Агриков меч. Очень заметно, что Ермолай-Еразм Прегрешный хорошо знаком с европейским фольклором. Агриков меч и история его обретения близко напоминает историю с мечом короля Артура.

Ворвавшись в спальню княгини, Петр убивает змея, однако кровь чудовища попадает ему на кожу, и княжич весь покрывается струпьями. Его лечат разные врачи, но безуспешно. Прослышав, что в Рязанской земле живет много искусных лекарей, Петр велит везти себя туда. Там, в деревне Ласково, слуга Петра видит в одном доме девушку. Она сидит и ткет, а на полу перед ней скачет заяц.

Заяц появляется в легенде неспроста. Он главный герой так называемых «целовальных песен» и всего брачного фольклора. Для славян-язычников заяц — популярный и мощный дух плодородия. Он отвечает за половую силу и может обеспечить обильное потомство. Все эти «заинька, поскачи!» донесли до наших времен отголосок древних языческих заклинаний. Прыгая перед девушкой, заяц признаёт ее силу и служит ей. Значит, это очень непростая девушка.

Феврония и заяц. Петр убивает змия

Богиня-феминистка

Интересно, что отец Февронии — «древолазец». То есть человек, который лазит по деревьям и добывает дикий мед. Именно в лесах обитали, скрываясь от новой религии, жрецы славянских языческих культов. Можно предположить, что отец Февронии — это могущественный волхв, передавший свое знание дочери.

Феврония, если отбросить позднейшие недомолвки, работает местной колдуньей. Она мастерица в ткачестве и ремеслах. Она знает загадки и заговоры. Она лечит от всех болезней. Она может и строго наказать за неповиновение. В общем, это позднейшая версия великой богини-матери. Другой ипостасью этой богини в нашем фольклоре является Василиса Премудрая.

Феврония лечит Петра магическим зельем. Это «кисляждь» — хлебная закваска в горшочке. Подув на нее и произнеся заклинание, она велит отнести князя в баню и там натереть его язвы и струпья.

Испокон веков баня была для русских местом колдовства, местом силы. Волхвы считали, что бог создал первочеловека в бане, вытирая свой пот. Петр проходит в бане магический ритуал, мажется мазью — и выздоравливает. Теперь он должен расплатиться с Февронией.

Перед тем как лечить Петра, колдунья потребовала, чтобы он женился на ней. Оцените смелость этой средневековой феминистки. Феврония прямо требует брака, хотя это нарушает и этикет, и закон того времени: княжич просто не мог взять в жены простую деревенскую девушку.

Поэтому, вылечившись, Петр просто уезжает из деревни, даже не думая выполнять своего обещания. Но стоит ему вернуться в Муром, как он опять покрывается струпьями. Приходится ему поехать в деревню и просить прощения у Февронии. Неумолимая девушка отвечает, что вылечит его, только если он женится на ней.

Живые покойники

Вернувшись в Муром, Петр женится на Февронии. Вскорости умирает его старший брат, не оставивший наследника. Петр становится князем Мурома. Однако приближенные устраивают бунт. Предлогом является то, что знатные муромские дамы не хотят подчиняться крестьянке Февронии.

Тут мы видим, что довольно жесткая Феврония решительно рулит и семьей, и государством. Когда вспыхивает бунт, Петр перекладывает ответственность на ее плечи, попросив ее разобраться с заговорщиками. Феврония говорит, что уйдет из Мурома, если ей отдадут то, что она попросит. Заговорщики соглашаются. Тогда она забирает своего мужа и уходит с ним в леса.

Заговорщики начинают драться за княжеский престол уже между собой. Льется кровь, летят головы. Устав от гражданской войны, знатные муромчане зовут Петра и Февронию обратно на престол, те возвращаются и мирно правят княжеством до самой смерти.

Похоронить их они завещают в специально вытесанном из камня «двуспальном» гробу. Но приближенные кладут Петра в гроб в соборной церкви Мурома, а тело Февронии оставляют в монастыре за городом. Наутро люди с изумлением видят, что оба гроба пусты. Ночью покойники каким-то непонятным способом переместились в свой каменный гроб и улеглись там рядышком.

Поворот, достойный «Вия», не правда ли? Устрашившись живых покойников, муромчане со всеми почестями хоронят их в одном гробу. После чего Петр и Феврония незамедлительно принимаются творить чудеса.

Как это было

За фольклорным узорочьем «Повести о Петре и Февронии» проглядывает интересная историческая подоплека. Ее можно попытаться реконструировать по разбросаным в тексте намекам.

Вероятно, разгневанный князь изгнал брата из своих владений. Тот отправился в Рязанскую землю, где собрал бойцов и заручился поддержкой местных волхвов. В обеспечение союза с волхвами он взял в жены дочь одного из них — хотя ему не очень-то и хотелось.

Князь вместе с женой возвращается в рязанские леса, там с помощью волхвов набирает соратников и готовится к походу на Муром. Его люди, оставшиеся в городе, организуют посольство к князю и умоляют его вернуться. Давид Юрьевич вновь берет Муром и правит там дальше безо всяких эксцессов.

Жестокая и таинственная легенда о Петре и Февронии собрала все любимые архетипы русского народа. Тут и женщина, которая «коня на скаку остановит», и ее слабак-муж. Тут и колдовство, и заговоры, и страшная кровавая резня. А еще, конечно, тонкий, извращенный эротизм, особую пикантность которому придает нарочито благочестивая риторика. В этом сюжете удивительно удачно сочетались языческая мощь и православное благолепие.

Источник

religioznik

Религиозник

Досужие мысли

Тот, кто ввел празднование Дня Петра и Февронии и назвал это Днем семьи, любви и верности, никогда не читал их так называемое житие. Желание противопоставить западному Дню святого Валентина праздник исконно русский привело к огромному конфузу. История Петра и Февронии может конкурировать только с Хеллоуином, говорящими тыквенными головами и другими ужасами.

В качестве символа любви и верности выбрана очень своеобразная парочка: она — бедная деревенская девушка, знахарка, он — князь. Он заболевает тяжелой формой дерматологического заболевания, узнает об этой целительнице и едет лечиться к ней. Она, увидев, с кем имеет дело, и понимая тяжесть болезни, ставит условие: если она его вылечивает, он на ней женится. Он лицемерно соглашается, разумеется, не собираясь жениться на какой-то зачуханной крестьянке. Она, понимая, что князь, скорее всего, лжет, лечит его, но оставляет пару струпьев, что называется, на развод. Петр, разумеется, не выполняет обещания и уезжает, но, не доезжая до Мурома, покрывается струпьями вновь. Он вынужден вернуться, и она ставит вопрос еще жестче и, таким образом, выходит замуж путем шантажа.

Дальше эта парочка какое-то время живет в браке, оставаясь бездетной, и отношения между ними заканчиваются разводом. Почему? Потому, что со временем они приходят к мысли о том, что неплохо было бы принять монашество, а чтобы принять монашество, необходимо прервать все земные связи и отношения. Они стригутся в монахи после развода, затем князь начинает умирать и зачем-то посылает к своей бывшей супруге-монахине гонцов с требованием умереть в тот же день, когда умрет он. За каким чертом ему это понадобилось, житие не уточняет. Не знаю, добровольно или нет, но Феврония соглашается, и они таки умирают в один день.

Дальше история принимает характер фильма ужасов. Как вы понимаете, в Средневековье асфальта на дорогах не было, поэтому глухой ночью двое покойников умудряются проползти по грязи городских улиц огромное расстояние, сползтись и повалиться в один гроб. Прибегает общественность и обнаруживает монаха и монахиню в неких позах, которые нам не уточняет житие, в одном гробу. Их разъединяют, разносят по разным гробам и хоронят в разных концах города. Но следующей ночью символы любви и верности, достигнув определенной стадии трупного разложения, снова бродят по муромским улицам, роняя с себя омертвевшую плоть, и снова заваливаются в один гроб. И всего таких попыток воссоединиться у покойных было три. Любой судмедэксперт скажет, что на третью попытку они представляли из себя уже откровенно антисанитарное зрелище.

Итого: парочка, заключившая брак через шантаж, бездетная, разведенная, в состоянии трупного разложения является в России символом семьи, любви и верности. Согласитесь, это чрезвычайно пикантно.

Источник

А был ли змий? Загадочные места «Повести о Петре и Февронии Муромских»

О том, что свя­тые Петр и Фев­ро­ния Му­ром­ские яв­ля­ют­ся по­кро­ви­те­ля­ми се­мьи и су­пру­же­ства, а день их па­мя­ти объ­яв­лен фе­де­раль­ным празд­ни­ком се­мьи, люб­ви и вер­но­сти, из­вест­но по­чти каж­до­му жи­те­лю Рос­сии. И это не мо­жет не ра­до­вать. Но с тех пор, как был уста­нов­лен осо­бый празд­ник в их честь и по­чи­та­ние Пет­ра и Фев­ро­нии при­об­ре­ло ши­ро­кий раз­мах, не смол­ка­ют спо­ры во­круг их имен. Боль­ше все­го недо­уме­ний и во­про­сов вы­зы­ва­ет не их ка­но­ни­че­ское жи­тие, вклю­чен­ное в Че­тьи-Ми­неи свя­ти­те­ля Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го, а зна­ме­ни­тая «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских». Од­ни счи­та­ют ее един­ствен­ным и без­ого­во­роч­ным ис­точ­ни­ком све­де­ний о бла­го­вер­ных кня­зьях, дру­гие – вы­мыс­лом и кра­си­вой ле­ген­дой, не име­ю­щей ни­че­го об­ще­го с их ре­аль­ной био­гра­фи­ей. Да­вай­те по­про­бу­ем разо­брать­ся, та­ким ли ле­ген­дар­ным и фольк­лор­ным яв­ля­ет­ся этот за­ме­ча­тель­ный па­мят­ник рус­ской пись­мен­но­сти. Кста­ти го­во­ря, да­же со­вер­шен­но свет­ские ис­сле­до­ва­те­ли счи­та­ют «По­весть…» од­ним из луч­ших об­раз­цов древ­не­рус­ско­го твор­че­ства, вер­ши­ной оте­че­ствен­ной ли­те­ра­ту­ры XVI ве­ка.

Сие ска­за­ние есть тво­ре­ние со­бор­но­го свя­щен­ни­ка Ер­мо­лая-Ераз­ма, на­пи­сан­ное им по за­ка­зу мит­ро­по­ли­та Ма­ка­рия по­сле ка­но­ни­за­ции свя­тых бла­го­вер­ных Пет­ра и Фев­ро­нии на Мос­ков­ском Со­бо­ре 1547 го­да. Од­на­ко мит­ро­по­лит Ма­ка­рий не стал вклю­чать дан­ное про­из­ве­де­ние в свои зна­ме­ни­тые Ве­ли­кие Че­тьи-Ми­неи. Ви­ди­мо, он счел ее не со­всем под­хо­дя­щей по сти­лю и со­дер­жа­нию к при­выч­но­му агио­гра­фи­че­ско­му жан­ру.

На­сколь­ко мы мо­жем до­ве­рять «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии»? Де­ло в том, что отец Ер­мо­лай во­все не был ка­ким-то ска­зи­те­лем, под­ви­за­ю­щим­ся в ху­до­же­ствен­но-ли­те­ра­тур­ном жан­ре. Он был вы­да­ю­щим­ся бо­го­сло­вом, пи­са­те­лем, пуб­ли­ци­стом, че­ло­ве­ком вы­со­ко­об­ра­зо­ван­ным. На тот мо­мент он уже на­пи­сал зна­чи­тель­ное ко­ли­че­ство про­из­ве­де­ний, по­это­му свя­ти­тель Ма­ка­рий, сам весь­ма уче­ный муж, и по­ру­чил ему со­ста­вить жи­тие му­ром­ских чу­до­твор­цев. В том, что он, ко­неч­но же, не сам вы­ду­мал дан­ное ска­за­ние, но лишь об­ра­бо­тал су­ще­ству­ю­щие пре­да­ния о бла­го­вер­ных Пет­ре и Фев­ро­нии, не со­мне­ва­ют­ся да­же са­мые жест­кие кри­ти­ки «По­ве­сти…». К со­жа­ле­нию, Ер­мо­лай-Еразм, ви­ди­мо, дей­стви­тель­но опи­рал­ся в сво­их ис­сле­до­ва­ни­ях толь­ко на уст­ные на­род­ные пре­да­ния о му­ром­ском кня­зе и его су­пру­ге. Но так ли да­ле­ко он ушел от ле­то­пи­сей, и мож­но ли счи­тать «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии» дей­стви­тель­ным ис­точ­ни­ком све­де­ний об их жиз­ни?

Де­ло в том, что на­род­ное по­чи­та­ние и сви­де­тель­ства о жиз­ни и чу­де­сах свя­тых яв­ля­ют­ся и по­ныне очень се­рьез­ным ис­точ­ни­ком при со­став­ле­нии жи­тий ка­но­ни­зи­ро­ван­ных свя­тых. А в XVI ве­ке и, ко­неч­но, в бо­лее ран­ний пе­ри­од уст­ное твор­че­ство бы­ло са­мым глав­ным ис­точ­ни­ком ин­фор­ма­ции. Царь Иван Ва­си­лье­вич Гроз­ный ре­шил про­ве­сти ка­но­ни­за­цию бла­го­вер­ных Пет­ра и Фев­ро­нии, но из­вест­но, что на­род­ное по­чи­та­ние этих свя­тых на­ча­лось еще за­дол­го до их цер­ков­но­го про­слав­ле­ния. Для со­ста­ви­те­ля жи­тий свя­тых на­род­ные уст­ные рас­ска­зы, пре­да­ния о жиз­ни по­движ­ни­ков бла­го­че­стия та­кой же ис­точ­ник, как и ле­то­пи­си. О мно­гих свя­тых мы узна­ём по­чти ис­клю­чи­тель­но из их жи­тий, дру­гих пись­мен­ных ис­точ­ни­ков про­сто не со­хра­ни­лось.

Жи­тия свя­тых – это осо­бый жанр, очень близ­кий к ли­те­ра­тур­но­му. Так, свя­ти­тель Ди­мит­рий Ро­стов­ский вклю­ча­ет в свой мно­го­том­ный сбор­ник жи­тия му­че­ни­ков, на­пи­сан­ные на ос­но­ва­нии му­че­ни­че­ских ак­тов, ко­то­рые ве­лись в Рим­ской им­пе­рии, но мы ви­дим, что вме­сте с тем в эти жиз­не­опи­са­ния вклю­че­ны так­же мно­го­чис­лен­ные диа­ло­ги и по­дроб­но­сти, ко­то­рые ни­как не мог­ли со­дер­жать­ся в су­хих су­деб­ных до­ку­мен­тах.

За­слу­га свя­щен­ни­ка Ер­мо­лая в том, что он бе­реж­но со­брал все, на его взгляд, до­сто­вер­ные ска­за­ния и пре­да­ния о свя­тых Пет­ре и Фев­ро­нии и, от­ре­дак­ти­ро­вав их, до­нес до чи­та­те­ля. Имен­но бла­го­да­ря ему мы име­ем не толь­ко ле­то­пис­ные дан­ные о них, но и со­хра­нен­ные уст­ные све­де­ния о свя­той му­ром­ской че­те. И за это ему боль­шое спа­си­бо от бла­го­дар­ных по­том­ков. Ошиб­ка же это­го древ­не­го пи­са­те­ля в том, что он не со­еди­нил уст­ные пре­да­ния с дан­ны­ми ле­то­пис­ных ис­то­ри­че­ских до­ку­мен­тов.

Кро­ме весь­ма крат­ко­го ка­но­ни­че­ско­го жи­тия, вклю­чен­но­го в Ми­неи свя­ти­те­ля Ди­мит­рия, кро­ме дру­гих бо­лее позд­них, но ку­да бо­лее пол­ных жи­тий и непо­сред­ствен­но са­мой «По­ве­сти…» Ер­мо­лая-Ераз­ма есть еще од­но жи­тие Пет­ра и Фев­ро­нии. На мой взгляд, оно яв­ля­ет­ся са­мым объ­ек­тив­ным и ис­то­ри­че­ски вы­ве­рен­ным ис­точ­ни­ком. Это жиз­не­опи­са­ние со­став­ле­но свя­ти­те­лем Фила­ре­том (Гу­милев­ским), бле­стя­щим бо­го­сло­вом, очень ав­то­ри­тет­ным ис­то­ри­ком XIX ве­ка, и вклю­че­но им в кни­гу «Из­бран­ные жи­тия свя­тых». Чем для нас осо­бен­но це­нен труд свя­ти­те­ля Фила­ре­та? Он, как про­фес­сио­наль­ный ис­то­рик, опи­ра­ет­ся на ис­то­ри­че­ские ис­точ­ни­ки: рус­ские ле­то­пи­си (Ни­ко­нов­скую, ле­то­пи­си Пе­ре­слав­ля Суз­даль­ско­го и дру­гие), ро­до­слов­ную Му­ром­ских кня­зей, ис­то­рию Ря­зан­ско­го и Му­ром­ско­го кня­жеств, «Про­лог», со­чи­не­ния ис­то­ри­ков Та­ти­ще­ва и Ка­рам­зи­на. По­это­му его жи­тие мож­но на­звать са­мым до­сто­вер­ным с ис­то­ри­че­ской точ­ки зре­ния.

Но вер­нем­ся к «По­ве­сти…» Ер­мо­лая. То, что это про­из­ве­де­ние яв­ля­ет­ся так­же ис­точ­ни­ком све­де­ний о жиз­ни лю­би­мей­ших рус­ских свя­тых, несо­мнен­но, ведь да­же свя­ти­тель Фила­рет (Гу­милев­ский), несмот­ря на то, что под­хо­дит к «По­ве­сти…» кри­ти­че­ски, все же ши­ро­ко ис­поль­зу­ет ее при на­пи­са­нии сво­ей вер­сии жи­тия. Он кор­рек­ти­ру­ет неко­то­рые ме­ста и уби­ра­ет все, с его точ­ки зре­ния, лиш­нее.

Но по­ра уже об­ра­тить­ся к са­мой «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии». Очень ин­те­рес­но бу­дет разо­брать­ся в том, что в этом ска­за­нии мож­но при­знать вполне до­сто­вер­ным с ду­хов­ной и агио­гра­фи­че­ской то­чек зре­ния, а что вы­зы­ва­ет со­мне­ния. Про­ве­рить неко­то­рые со­бы­тия и мо­мен­ты с ис­то­ри­че­ской точ­ки зре­ния не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным за дав­но­стью лет и недо­стат­ком до­ку­мен­таль­ных ис­точ­ни­ков. Но раз «По­весть…» так проч­но во­шла в наш пра­во­слав­ный оби­ход и поль­зу­ет­ся та­кой из­вест­но­стью и ува­же­ни­ем у цер­ков­но­го на­ро­да, мы не мо­жем не при­зна­вать за ней пра­ва быть ис­точ­ни­ком све­де­ний о зем­ной жиз­ни небес­ных по­кро­ви­те­лей бра­ка. По­смот­рим же, ка­кие за­га­доч­ные ме­ста сра­зу бро­са­ют­ся в гла­за в Ер­мо­ла­ев­ской «По­ве­сти…».

Кня­же­ские име­на

В «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии» му­ром­ские кня­зья име­ют кре­щаль­ные име­на Петр и Фев­ро­ния, а в кон­це жиз­ни при­ни­ма­ют мо­на­ше­ство с име­на­ми Да­вид и Ев­фро­си­ния. Это, ко­неч­но, яв­ная ошиб­ка. Со­глас­но ле­то­пи­сям и ро­до­сло­ви­ям му­ром­ских кня­зей, в Му­ро­ме с 1205 по 1228 год пра­ви­ла кня­же­ская че­та Да­вид Юрье­вич и его су­пру­га кня­ги­ня Ев­фро­си­нья. Свя­ти­тель Фила­рет (Гу­милев­ский), опи­ра­ясь на «Ро­до­слов­ную кни­гу кня­зей и дво­рян рос­сий­ских и вы­ез­жих» и дру­гие ис­точ­ни­ки, пи­шет: «Ко­гда князь и кня­ги­ня до­стиг­ли глу­бо­кой ста­ро­сти, то в од­но вре­мя об­лек­лись в ино­че­ское оде­я­ние, один с име­нем Пет­ра, дру­гая с име­нем Фев­ро­нии». В при­ме­ча­ни­ях к сво­е­му тру­ду свя­ти­тель Фила­рет го­во­рит, что в «По­ве­сти…» мир­ские име­на свя­тых пе­ре­пу­та­ны с мо­на­ше­ски­ми и что ошиб­ка эта пе­ре­шла и в пе­чат­ный «Пол­ный ме­ся­це­слов».

По­че­му отец Ер­мо­лай до­пу­стил эту неточ­ность? Не све­рив­шись с ле­то­пи­сью, он бо­лее до­ве­рил­ся уст­ным рас­ска­зам, ко­то­рые не смог­ли упом­нить точ­но­го име­ни кня­зей. В на­ро­де они бы­ли бо­лее из­вест­ны как Петр и Фев­ро­ния, вот на­род­ное со­зна­ние и ре­ши­ло, что та­кие име­на свя­тые име­ли до мо­на­ше­ства. Ду­маю, что ошиб­ка эта до­воль­но про­сти­тель­на, осо­бен­но для древ­не­рус­ско­го че­ло­ве­ка. Ведь на Ру­си мно­гие лю­ди, а кня­зья в осо­бен­но­сти, име­ли ино­гда по несколь­ку имен. На­при­мер, свя­той кре­сти­тель Ру­си рав­ноап­о­столь­ный Вла­ди­мир про­слав­лен со сво­им сла­вян­ским име­нем, а его кре­щаль­ное имя – Ва­си­лий – из­вест­но да­ле­ко не всем. Бы­ли кня­зья, ко­то­рые во­шли в ис­то­рию под двой­ным име­нем, к при­ме­ру стар­ший внук Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха свя­той бла­го­вер­ный князь Все­во­лод Мсти­сла­вич, ко­то­ро­го ча­сто на­зы­ва­ют Все­во­лод-Гав­ри­ил.

Во­об­ще го­во­ря, ес­ли свя­той при­ни­ма­ет по­стриг, то, как пра­ви­ло, мы про­слав­ля­ем его уже с мо­на­ше­ским име­нем (хо­тя ис­клю­че­ния из это­го пра­ви­ла то­же встре­ча­ют­ся). Мы мо­лим­ся пре­по­доб­но­му Сер­гию Ра­до­неж­ско­му, а не Вар­фо­ло­мею, свя­то­му Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му, а не Про­хо­ру Мош­ни­ну. Так, ду­маю, и на­род­ное по­чи­та­ние, ко­то­рое на­ча­лось еще за­дол­го до ка­но­ни­за­ции XVI ве­ка, вос­при­ня­ло имен­но мо­на­ше­ские име­на му­ром­ских пра­вед­ни­ков.

Еще од­но кня­же­ское имя вы­зы­ва­ет во­прос в «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии». Со­глас­но ей в Му­ро­ме до кня­зя Пет­ра (Да­ви­да) кня­жил его брат Па­вел. Ле­то­пис­ные ис­точ­ни­ки, дей­стви­тель­но, го­во­рят о том, что князь Да­вид при­нял му­ром­ский пре­стол по смер­ти сво­е­го стар­ше­го бра­та, ко­то­ро­го очень ува­жал. Но там он на­зван не Пав­лом, а Вла­ди­ми­ром. Что тут мож­но ска­зать? Ско­рее все­го, мы здесь опять стал­ки­ва­ем­ся с кня­же­ским обы­ча­ем да­вать и ис­поль­зо­вать в оби­хо­де сра­зу несколь­ко имен. Имя Вла­ди­мир – чи­сто сла­вян­ское, зна­чит «вла­де­ю­щий ми­ром». Ви­ди­мо, при рож­де­нии ему бы­ло да­но имен­но это, из­вест­ное и слав­ное на Ру­си имя. А при кре­ще­нии он при­нял уже вто­рое, в честь сво­е­го небес­но­го по­кро­ви­те­ля апо­сто­ла Пав­ла.

Кры­ла­тый змей

Из «По­ве­сти…» мы узна­ём, что у кня­зя Пав­ла (Вла­ди­ми­ра) бы­ла су­пру­га. И вот «диа­вол, ис­по­кон ве­ку нена­ви­дя­щий бла­го че­ло­ве­че­ско­го ро­да, по­слал жене кня­зя на блуд­ное де­ло зло­го кры­ла­то­го змея» (здесь и да­лее «По­весть…» ци­ти­ру­ет­ся в рус­ском пе­ре­во­де. – прот. П.Г.). Этот змей по­че­му-то ви­дит­ся неко­то­рым ис­сле­до­ва­те­лям са­мым фан­та­сти­че­ским и нере­аль­ным пер­со­на­жем дан­но­го ска­за­ния. Скеп­ти­че­ски на­стро­ен­ные, они тут же на­чи­на­ют ви­деть здесь сказ­ки об Ог­нен­ном змии и про­во­дить па­рал­ле­ли с ка­ки­ми-то уже со­всем не сла­вян­ски­ми ми­фа­ми.

Змей, упо­мя­ну­тый в «По­ве­сти…», ко­неч­но же, про­сто некий вир­ту­аль­ный мо­рок, ли­чи­на, при­ни­ма­е­мая на се­бя вра­гом ро­да че­ло­ве­че­ско­го, ко­то­ро­го Свя­щен­ное Пи­са­ние на­зы­ва­ет «ве­ли­кий дра­кон, древ­ний змий…» (Откр.12:9). Диа­вол, как из­вест­но, пад­ший ан­гел, бес­плот­ный дух, но он мо­жет при­ни­мать вид лю­бо­го оду­шев­лен­но­го су­ще­ства или неоду­шев­лен­но­го пред­ме­та. В древ­ние вре­ме­на диа­вол лю­бил яв­лять­ся на­шим пред­кам (да и дру­гим на­ро­дам то­же) в ви­де чу­до­вищ­но­го, ча­сто ог­не­ды­ша­ще­го яще­ра. По­это­му-то в бы­ли­нах так и рас­про­стра­нен об­раз змея, дра­ко­на, с тре­мя го­ло­ва­ми или с од­ной.

Это чу­ди­ще в пред­став­ле­нии лю­дей про­шло­го бы­ло оли­це­тво­ре­ни­ем зла, нечи­стой си­лы. Неда­ром ле­шие, ру­сал­ки, все­воз­мож­ные баб­ки-еж­ки, змеи-го­ры­ны­чи, про­чие ог­нен­ные змеи крат­ко име­но­ва­лись нечи­стью – как пред­ста­ви­те­ли ин­фер­наль­но­го ми­ра. И для че­ло­ве­ка древ­но­сти весь этот мир был та­кой же ре­аль­но­стью, как для нас пол­тер­гейст и про­чие по­ту­сто­рон­ние па­ра­нор­маль­ные, тем­ные яв­ле­ния.

Итак, нечи­стый дух в ви­де змия при­ле­та­ет к су­пруж­ни­це кня­зя и со­вер­ша­ет с ней блуд. Что это не про­сто ка­кая-то реп­ти­лия, а тем­ная ду­хов­ная сущ­ность, вид­но из то­го, что змий яв­ля­ет­ся в двух об­ли­чи­ях: как ящер и как че­ло­век. Он при­ни­ма­ет об­лик кня­зя Пав­ла. При­том змей ско­ро на­столь­ко об­наг­лел, что уже не скры­ва­ет пе­ред кня­ги­ней сво­е­го мерз­ко­го ви­да, но при дру­гих в це­лях кон­спи­ра­ции яв­ля­ет­ся в ви­де кня­зя. «А по­сто­рон­ним лю­дям ка­за­лось, что это сам князь с же­ною сво­ею си­дит». На­ко­нец кня­ги­ня не вы­дер­жи­ва­ет и рас­ска­зы­ва­ет всё му­жу. Тот со­ве­ту­ет жене хит­ро­стью вы­ве­дать у змия, что мо­жет по­слу­жить при­чи­ной его смер­ти. В ми­ну­ту от­кро­вен­но­сти зло­дей про­бол­тал­ся, что «смерть мне суж­де­на от Пет­ро­ва пле­ча, от Аг­ри­ко­ва ме­ча».

Па­вел де­лит­ся сво­им го­рем с род­ным бра­том, Пет­ром. Через неко­то­рое вре­мя то­му во вре­мя мо­лит­вы яв­ля­ет­ся некий от­рок (ви­ди­мо, ан­гел) и ука­зы­ва­ет в рас­се­лине сте­ны ал­та­ря церк­ви Воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря ме­сто, где спря­тан меч. Петр бе­рет Аг­ри­ко­во ору­жие, на­хо­дит удоб­ное вре­мя, вры­ва­ет­ся в по­кои кня­ги­ни и уби­ва­ет ко­вар­но­го змея. Но пе­ред тем как уда­лить­ся к се­бе в пре­ис­под­нюю, змей обрыз­гал кня­зя Пет­ра сво­ей кро­вью. Князь тя­же­ло за­боле­ва­ет: на всем его те­ле по­яв­ля­ют­ся яз­вы.

Да­вай­те по­ка оста­но­вим­ся на этом мо­мен­те и по­раз­мыс­лим над тем, мог­ла ли та­кая ис­то­рия про­изой­ти в дей­стви­тель­но­сти. Ес­ли немно­го аб­стра­ги­ро­вать­ся от несо­мнен­но эпи­че­ско­го, по­э­ти­че­ско­го опи­са­ния чу­да со зме­ем, ко­то­рое да­ет нам «По­весть…», мы не ви­дим в дан­ном эпи­зо­де с точ­ки зре­ния агио­гра­фии и ду­хов­но­го опы­та Церк­ви ни­че­го ми­фо­ло­ги­че­ско­го. Же­на кня­зя, ви­ди­мо, по­дол­гу на­хо­ди­лась в раз­лу­ке со сво­им су­пру­гом. Кня­зья то­гда все вре­мя во­е­ва­ли и, от­прав­ля­ясь в про­дол­жи­тель­ные по­хо­ды, на­дол­го остав­ля­ли сво­их жен од­них.

Вос­поль­зо­вав­шись этим, диа­вол под­бра­сы­ва­ет ей ис­ку­ше­ние блуд­ной по­хо­тью. Враг все­гда сна­ча­ла на­хо­дит в че­ло­ве­ке сла­бое зве­но, чтобы про­бить брешь в его ду­ше и да­лее по­гу­бить, пле­нив ка­кой-ни­будь стра­стью. В дан­ном слу­чае он, ви­ди­мо, вос­поль­зо­вал­ся тос­кой по му­жу и свя­зан­ны­ми с ней блуд­ны­ми меч­та­ни­я­ми. Овла­дев умом жен­щи­ны, он пе­ре­хо­дит к вир­ту­аль­но­му блу­ду с ней, так как мо­жет при­ни­мать вид не толь­ко змея, но и ее за­кон­но­го су­пру­га. И хо­тя в «По­ве­сти…» го­во­рит­ся, что «змей си­лой овла­дел ею», но та­кое вра­же­ское воз­дей­ствие не мо­жет про­изой­ти без то­го, чтобы че­ло­век сам не под­дал­ся на ис­ку­ше­ние. Как та­кое мог­ло про­изой­ти? Мо­жет ли диа­вол, бес­те­лес­ный дух, со­вер­шать по­доб­ные блуд­ные дей­ствия? Да, диа­вол не име­ет пло­ти, но он мо­жет втор­гать­ся в наш ма­те­ри­аль­ный мир и со­вер­шать здесь некие дей­ствия. Он мо­жет да­же на­но­сить ре­аль­ные по­бои лю­дям, что опи­са­но во мно­гих жи­ти­ях, мо­жет пре­вра­тить­ся в ко­ня и пе­ре­не­сти че­ло­ве­ка на огром­ные рас­сто­я­ния, как об этом рас­ска­зы­ва­ет­ся в жи­тии свя­ти­те­ля Иоан­на Нов­го­род­ско­го, спо­со­бен и на мно­гое дру­гое. Неуже­ли са­та­на, мно­гие ты­ся­че­ле­тия упраж­ня­ю­щий­ся в об­мане и зле, глу­пее че­ло­ве­ка? Сей­час, ко­гда совре­мен­ные тех­но­ло­гии поз­во­ля­ют со­зда­вать ил­лю­зию пол­но­го при­сут­ствия, нас не мо­гут удив­лять по­доб­ные фо­ку­сы. На­при­мер, филь­мы в фор­ма­те 4DX, ко­гда ты, си­дя в крес­ле ки­но­те­ат­ра, по­лу­ча­ешь со­вер­шен­но ре­аль­ное ощу­ще­ние то­го, что на­хо­дишь­ся в гу­ще со­бы­тий, про­ис­хо­дя­щих на экране. Раз­лич­ные трех­мер­ные мо­де­ли с пол­ным эф­фек­том при­сут­ствия са­та­на на­учил­ся со­зда­вать уже дав­но.

Эпи­зод со­блаз­не­ния кня­ги­ни зми­ем со­дер­жит несколь­ко очень важ­ных мо­мен­тов, ука­зы­ва­ю­щих на ре­аль­ность дан­но­го со­бы­тия. Та­кое, как го­во­рит­ся, на­роч­но не при­ду­ма­ешь. Де­ло в том, что опыт Церк­ви и свя­то­оте­че­ская ли­те­ра­ту­ра сви­де­тель­ству­ет: диа­вол, со­блаз­няя лю­дей, мо­жет яв­лять­ся в че­ло­ве­че­ском об­ли­чии и со­вер­шать с ни­ми по­чти ре­аль­ные блуд­ные дей­ствия. Блуд­ный де­мон мо­жет при­ни­мать вид как муж­чи­ны, так и жен­щи­ны. Как при­мер мож­но при­ве­сти слу­чай, опи­сан­ный в «Лав­са­и­ке» – про­из­ве­де­нии V ве­ка, по­вест­ву­ю­щем о жиз­ни свя­тых по­движ­ни­ков. Вот что рас­ска­зы­ва­ет ав­ва Па­хо­мий: «Враг при­нял вид эфи­оп­ской де­ви­цы, ко­то­рую я ви­дел в мо­ло­до­сти, ко­гда она ле­том со­би­ра­ла со­ло­му. Мне пред­ста­ви­лось, что она си­дит у ме­ня, и до то­го де­мон до­вел ме­ня, что я ду­мал, буд­то уже со­гре­шил с ней. В ис­ступ­ле­нии я дал ей по­ще­чи­ну, и она ис­чез­ла. По­верь мне, два го­да не мог я стер­петь нестер­пи­мо­го зло­во­ния от сво­ей ру­ки».

Ин­те­рес­но, что пред­став­ле­ние об ог­нен­ном змии – нечи­стом ду­хе, ко­то­рый спо­со­бен при­ни­мать то вид дра­ко­на, то об­лик че­ло­ве­ка и со­блаз­нять жен­щин на блуд, – мы дей­стви­тель­но на­хо­дим в древ­них во­сточ­но­сла­вян­ских ле­ген­дах. Со­глас­но им, змий яв­ля­ет­ся тем жен­щи­нам, ко­то­рые на­ру­ша­ли за­прет силь­но го­ре­вать по умер­ше­му или тос­ко­вать по на­хо­дя­ще­му­ся в от­луч­ке му­жу. Змий так­же по­лу­чал до­ступ к жен­щине, по­те­ряв­шей невин­ность до бра­ка. Ко­неч­но, кто-то мо­жет на­звать эти ле­ген­ды пе­ре­жит­ка­ми язы­че­ства. Но де­мо­ны очень ча­сто яв­ля­лись на­шим пред­кам в тех об­ра­зах, ко­то­рые бы­ли из­вест­ны еще с язы­че­ских вре­мен.

В за­пад­ной хри­сти­ан­ской де­мо­но­ло­гии де­мон блу­да, ис­ку­ша­ю­щий жен­щин, на­зы­вал­ся ин­ку­бом. Ес­ли бес, на­про­тив, при­ни­мал вид жен­щи­ны, его име­но­ва­ли сук­ку­бом. Кста­ти, в сред­не­ве­ко­вых ка­то­ли­че­ских трак­та­тах го­во­рит­ся, что де­мон ин­куб кро­ме че­ло­ве­че­ско­го об­ли­чия так­же при­ни­ма­ет вид коз­ла, со­ба­ки, оле­ня, бы­ка, змеи и дру­гих жи­вот­ных.

Но при­ве­ду два при­ме­ра уже не из сред­не­ве­ко­вья, а из на­шей, совре­мен­ной ре­аль­но­сти. Од­на моя зна­ко­мая, жен­щи­на сред­не­го воз­рас­та, по­те­ря­ла му­жа. Через неко­то­рое вре­мя по­сле смер­ти су­пру­га она рас­ска­за­ла мне, что муж стал при­хо­дить к ней и да­же ло­жить­ся с ней на по­стель. Вдо­ва эта бы­ла че­ло­ве­ком цер­ков­ным, ча­сто ис­по­ве­до­ва­лась и при­ча­ща­лась. Но у нее про­изо­шло ка­кое-то бе­сов­ское по­мра­че­ние. Она вро­де бы пре­крас­но по­ни­ма­ла, что при­хо­дя­щий к ней во­все не ее по­кой­ный су­пруг. Тем бо­лее что да­лее она рас­ска­за­ла мне со­всем уж жут­кие ве­щи. По­ве­да­ла о том, что этот мни­мый муж мо­жет по­том пре­вра­тить­ся в пса с го­ря­щи­ми гла­за­ми и, вско­чив на пе­ри­ла бал­ко­на, спрыг­нуть вниз. Но ви­дя на­яву все эти кош­ма­ры, осо­зна­вая умом, что тво­рит­ся что-то нелад­ное, она со­всем не ис­пы­ты­ва­ла стра­ха, бо­лее то­го – ее как буд­то за­вле­ка­ли все эти ви­де­ния.

Дру­гая ис­то­рия. Од­на по­жи­лая да­ма по­про­си­ла ме­ня освя­тить квар­ти­ру. Ее су­пруг скон­чал­ся неза­дол­го до это­го. При­дя к ней до­мой, я уви­дел, что че­ло­век она не слиш­ком цер­ков­ный, и по­это­му спро­сил: «По­че­му вы ре­ши­ли освя­тить свое жи­ли­ще?» И она при­зна­лась, что муж по­сле смер­ти стал яв­лять­ся ей: «За­хо­жу в ком­на­ту, а он вот в этом крес­ле си­дит. Бы­ва­ет, что по­про­сит что-ни­будь ему при­го­то­вить, на­при­мер рыб­ки по­жа­рить». «Но стран­ное де­ло, – до­ба­ви­ла она, – но­ги у него ка­кие-то не та­кие, не как у лю­дей, а как у ло­ша­ди, шер­стью по­кры­ты и с ко­пы­та­ми». Ска­жу чест­но, по­сле всех этих от­кро­ве­ний у ме­ня по спине про­шел очень ощу­ти­мый хо­ло­док. Но, са­мое уди­ви­тель­ное, жен­щи­на рас­ска­зы­ва­ла все эти ужа­сы со­вер­шен­но спо­кой­ным го­ло­сом, как нечто уже при­выч­ное для нее. Од­на­ко, сла­ва Бо­гу, она по­чув­ство­ва­ла опас­ность по­доб­ных яв­ле­ний и по­про­си­ла свя­щен­ни­ка освя­тить квар­ти­ру.

Дол­жен за­ме­тить, что и пер­вая зна­ко­мая мне жен­щи­на, и вто­рая на­хо­ди­лись на тот мо­мент в здра­вом уме и трез­вой па­мя­ти. Все ви­ден­ное ими ни­как не мог­ло быть бо­лез­нен­ной гал­лю­ци­на­ци­ей. Для се­бя я от­ме­тил ин­те­рес­ную де­таль: лю­ди, об­ща­ясь с де­мо­ном, при­ни­мав­шим вид их му­жа, не ис­пы­ты­ва­ли стра­ха. Хо­тя, несо­мнен­но, осо­зна­ва­ли ненор­маль­ность все­го про­ис­хо­дя­ще­го. За­меть­те: в «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии» же­на кня­зя Пав­ла то­же не ис­пы­ты­ва­ет осо­бо­го стра­ха, несмот­ря на то, что пре­крас­но осо­зна­ёт, кто яв­ля­ет­ся ей и со­блаз­ня­ет на блуд. Помни­те, змей уже на­столь­ко взял власть над несчаст­ной кня­ги­ней, что не скры­вал­ся пе­ред ней, яв­ля­ясь в сво­ем са­та­нин­ском об­ли­чии? Она спо­кой­но бе­се­ду­ет с ним, чтобы узнать, чем мож­но его одо­леть. Зна­ко­мым мне жен­щи­нам де­мон так­же яв­лял­ся, по­чти не та­ясь, то пре­вра­ща­ясь в пса с ог­нен­ны­ми гла­за­ми, то по­ка­зы­вая свои ко­пы­та. Эта­кий «смех са­та­ны». Пле­нив че­ло­ве­ка, диа­вол уже не пря­чет­ся, а от­кро­вен­но глу­мит­ся над сво­ей жерт­вой. В мо­мент это­го бе­сов­ско­го пле­на да­же за­ло­жен­ный в нас от Бо­га страх, ин­стинкт са­мо­со­хра­не­ния от­клю­ча­ют­ся. Так что пусть каж­дый ре­шит для се­бя сам, яв­ля­ет­ся ли прав­до­по­доб­ной ис­то­рия про со­блаз­не­ние кня­ги­ни зми­ем или нет. Лич­но я в этой ис­то­рии ни­че­го ска­зоч­но­го не ви­жу. Ес­ли по­чи­тать жи­тия уже неод­но­крат­но упо­мя­ну­то­го свя­ти­те­ля Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го, то там мы мо­жем най­ти не ме­нее чу­дес­ные яв­ле­ния по­ту­сто­рон­не­го ми­ра.

О том, что ис­то­рия о про­ти­во­бор­стве бла­го­вер­но­го Пет­ра со зми­ем яв­ля­ет­ся неотъ­ем­ле­мой ча­стью жиз­не­опи­са­ния свя­тых му­ром­ских чу­до­твор­цев, го­во­рит еще один факт. В служ­бе свя­тым Пет­ру и Фев­ро­нии 25 июня (8 июля по но­во­му сти­лю) неод­но­крат­но упо­ми­на­ет­ся факт по­бе­ды бла­го­вер­но­го Пет­ра над зми­ем. На­при­мер, во вто­ром тро­па­ре тре­тьей пес­ни ка­но­на на утре­ни: «Яко­же ино­гда змия убив, ко­неч­но­му без­ве­стию пре­дал еси, та­ко и ныне оте­че­ство бо­рю­щих по­бе­ди, треб­ла­женне, да тя про­слав­ля­ем». Лю­бо­му про­све­щен­но­му цер­ков­но­му че­ло­ве­ку из­вест­но, что бо­го­слу­жеб­ные, ли­тур­ги­че­ские тек­сты – это часть Свя­щен­но­го Пре­да­ния. В от­ли­чие от про­те­стан­тов, мы, пра­во­слав­ные, име­ем твер­дым ос­но­ва­ни­ем не толь­ко Свя­щен­ное Пи­са­ние, но и Свя­щен­ное Пре­да­ние. Что в него вхо­дит? Ка­но­ны и пра­ви­ла апо­сто­лов и свя­тых Со­бо­ров, тво­ре­ния свя­тых от­цов, жи­тия свя­тых и ли­тур­ги­че­ское пре­да­ние, бо­го­слу­жеб­ные тек­сты. Раз Цер­ковь со­чла нуж­ным по­чти сра­зу по­сле ка­но­ни­за­ции вклю­чить в текст служ­бы свя­тым Пет­ру и Фев­ро­нии эпи­зод про змия, зна­чит, так то­му и быть – это часть цер­ков­но­го пра­во­слав­но­го Пре­да­ния.

Но как быть с «Аг­ри­ко­вым ме­чом»? При всем мо­ем огром­ном ува­же­нии к свя­ти­те­лю Фила­ре­ту все же поз­во­лю се­бе с ним не со­гла­сить­ся. То, что та­кой же меч упо­мя­нут в бы­лине о Доб­рыне, ров­ным сче­том ни­че­го не зна­чит. В бы­ли­нах неред­ко упо­ми­на­лись со­вер­шен­но ре­аль­ные ис­то­ри­че­ские де­я­те­ли и со­бы­тия. Са­мый зна­ме­ни­тый ге­рой оте­че­ствен­ных бы­лин Илья Му­ро­мец су­ще­ство­вал в дей­стви­тель­но­сти, и неко­то­рые ска­за­ния о нем име­ют ис­то­ри­че­скую ос­но­ву. Хо­тя, ко­неч­но, в боль­шин­стве из них ма­ло об­ще­го с его ре­аль­ной жиз­нью. Да­же бо­га­ты­ря Доб­ры­ню ино­гда отож­деств­ля­ют с во­е­во­дой Доб­ры­ней, дя­дей свя­то­го кня­зя Вла­ди­ми­ра.

Что та­кое «Аг­ри­ков меч», ни­кто тол­ком не зна­ет. Ско­рее все­го это про­сто сим­вол ду­хов­ной си­лы, ко­то­рая да­ет­ся по­сле мо­лит­вы кня­зю Пет­ру для по­бе­ды над зми­ем. Мо­жет быть, этот меч дей­стви­тель­но при­над­ле­жал ка­ко­му-то неве­до­мо­му свя­то­му че­ло­ве­ку. Что же, для нас не сек­рет, что не толь­ко мо­щи свя­тых, но и их лич­ные ве­щи на­де­ле­ны осо­бой ду­хов­ной энер­ги­ей, си­лой Бо­жи­ей и через них Гос­подь тво­рит чу­де­са и да­ру­ет по­бе­ду над вра­га­ми.

Бес­те­лес­ный дух и те­лес­ная бо­лезнь

Мо­гут ли пред­ста­ви­те­ли раз­ных ми­ров – ду­хов­но­го и ма­те­ри­аль­но­го – сра­жать­ся друг с дру­гом? Да, мо­гут. И са­мый из­вест­ный при­мер – это чу­до ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ге­ор­гия о змии. Прав­да, там мы ви­дим зер­каль­ную си­ту­а­цию: свя­той Ге­ор­гий уже по­сле сво­ей кон­чи­ны яв­ля­ет­ся, чтобы спа­сти дочь ца­ря от страш­но­го яще­ра, ко­то­ро­му при­но­си­ли че­ло­ве­че­ские жерт­вы. И эта чу­до­вищ­ная реп­ти­лия, су­дя по все­му, име­ла не ин­фер­наль­ное, а вполне зем­ное про­ис­хож­де­ние. Неко­то­рые ис­сле­до­ва­те­ли счи­та­ют его од­ним из со­хра­нив­ших­ся ди­но­зав­ров. Мы зна­ем, что свя­той Ге­ор­гий прон­зил змия ко­пьем, по­сле че­го ве­ли­ко­му­че­ник при­ка­зал от­ве­сти змия в го­род, где он был по­ка­зан жи­те­лям и обез­глав­лен ме­чом то­го же Ге­ор­гия.

Во вре­мя бит­вы змий на­но­сит Пет­ру ра­ны: там, ку­да по­па­ла его кровь, по­яв­ля­ют­ся яз­вы, от ко­то­рых князь ис­пы­ты­ва­ет тяж­кие стра­да­ния, – его по­ра­жа­ет бо­лезнь, по­доб­ная про­ка­зе. Воз­мож­но ли это? Мо­жет ли бес­плот­ный дух на­не­сти урон пло­ти? Еще как мо­жет! И «то­му в ис­то­рии мы тьму при­ме­ров слы­шим». Сам апо­стол Па­вел го­во­рит: «Да­но мне жа­ло в плоть, ан­гел са­та­ны, удру­чать ме­ня, чтобы я не пре­воз­но­сил­ся» (2Кор.12:7). Од­на­жды диа­вол так во­ору­жил­ся на пре­по­доб­но­го Ан­то­ния Ве­ли­ко­го и под­верг его та­ким ужас­ным по­бо­ям, что он дол­го ле­жал по­сле это­го без дви­же­ния, не в си­лах ска­зать ни сло­ва. Сам он го­во­рил, что при­чи­нен­ные ему му­че­ния пре­вос­хо­ди­ли все че­ло­ве­че­ские стра­да­ния. Свя­то­го Епи­фа­ния Кипр­ско­го де­мо­ны из­би­ва­ли в те­че­ние де­ся­ти дней. В жи­ти­ях свя­тых мы ча­сто чи­та­ем про тя­же­лые по­след­ствия бе­сов­ских воз­дей­ствий. По по­пуще­нию Бо­жию бе­сы мо­гут на­не­сти че­ло­ве­ку не толь­ко ду­хов­ные, но те­лес­ные ра­ны и яз­вы.

Часть 2

Про­дол­жим изу­че­ние «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских» и от схват­ки кня­зя со зми­ем пе­рей­дем к са­мо­му глав­но­му мо­мен­ту это­го па­мят­ни­ка – зна­ком­ству бу­ду­щих бла­го­вер­ных су­пру­гов. Эта встре­ча Пет­ра (Да­ви­да) и Фев­ро­нии (Ев­фро­си­нии) так­же не да­ет по­коя кри­ти­кам «По­ве­сти…».

Итак, мы пом­ним, что Петр тя­же­ло за­боле­ва­ет. Он смог одо­леть вра­га, но, по по­пуще­нию Бо­жию, де­мон на­но­сит ему те­лес­ные яз­вы, ко­то­рые рас­про­стра­ни­лись по все­му те­лу стру­пья­ми на­по­до­бие про­ка­зы.

Князь ис­кал по­мо­щи у мно­гих вра­чей, но ни­кто не смог его ис­це­лить. Услы­шав, что в Ря­зан­ской зем­ле мно­го хо­ро­ших вра­че­ва­те­лей, му­ром­ский пра­ви­тель ве­лит вез­ти его ту­да. В по­ис­ках ле­ка­рей один из кня­же­ских слуг (от­ро­ков) за­брел в се­ло Лас­ко­во и за­шел в дом неко­е­го «дре­во­ла­за», то есть со­би­ра­те­ля ди­ко­го ме­да. Здесь он встре­тил необыч­ную де­вуш­ку: она тка­ла холст, а у ее ног ска­кал за­яц. От­рок сна­ча­ла не вос­при­нял ее все­рьез и ска­зал, что хо­чет по­бе­се­до­вать с хо­зя­е­ва­ми до­ма. Де­ви­ца, ви­дя та­кое к се­бе от­но­ше­ние, не да­ла пря­мых от­ве­тов – го­во­ри­ла с го­стем за­гад­ка­ми. То­го по­ра­зи­ла ее муд­рость, и он на­ко­нец рас­ска­зал о том, что по­слан в Ря­зан­ский край, чтобы най­ти вра­ча для сво­е­го за­болев­ше­го гос­по­ди­на.

Фев­ро­ния (я бу­ду на­зы­вать и кня­зя, и кня­ги­ню их об­ще­при­ня­ты­ми жи­тий­ны­ми име­на­ми) от­ве­ча­ла от­ро­ку: «Ес­ли бы кто-ни­будь взял тво­е­го кня­зя се­бе, тот мог бы вы­ле­чить его». (В дру­гом пе­ре­во­де «По­ве­сти…» ска­за­но не «взял», а «по­тре­бо­вал», что бли­же к древ­не­рус­ско­му пер­во­ис­точ­ни­ку.) «Что это ты го­во­ришь?! – вскри­чал от­рок. – Кто мо­жет взять мо­е­го кня­зя се­бе? Ес­ли кто вы­ле­чит его, то­го князь бо­га­то на­гра­дит. Но на­зо­ви мне имя вра­ча то­го, кто он и где дом его». Она же от­ве­ти­ла: «При­ве­ди кня­зя тво­е­го сю­да. Ес­ли бу­дет он чи­сто­сер­деч­ным и сми­рен­ным в сло­вах сво­их, то бу­дет здо­ров».

«Юно­ша быст­ро воз­вра­тил­ся к кня­зю сво­е­му и по­дроб­но рас­ска­зал ему о всем, что ви­дел и что слы­шал. Бла­го­вер­ный же князь Петр по­ве­лел: «Ве­зи­те ме­ня ту­да, где эта де­ви­ца». И при­вез­ли его в тот дом, где жи­ла де­вуш­ка. И по­слал он од­но­го из слуг сво­их, чтобы тот спро­сил: «Ска­жи мне, де­ви­ца, кто хо­чет ме­ня вы­ле­чить? Пусть вы­ле­чит и по­лу­чит бо­га­тую на­гра­ду». Она же без оби­ня­ков от­ве­ти­ла: «Я хо­чу его вы­ле­чить, но на­гра­ды ни­ка­кой от него не тре­бую. Вот к нему сло­во мое: ес­ли я не ста­ну су­пру­гой ему, то не по­до­ба­ет мне и ле­чить его». И вер­нул­ся че­ло­век тот и пе­ре­дал кня­зю сво­е­му, что ска­за­ла ему де­вуш­ка.

Князь же Петр с пре­не­бре­же­ни­ем от­нес­ся к сло­вам ее и по­ду­мал: «Ну как это мож­но – кня­зю дочь дре­во­ла­за взять се­бе в же­ны!» И по­слал к ней, мол­вив: «Ска­жи­те ей – пусть ле­чит, как уме­ет. Ес­ли вы­ле­чит, возь­му ее се­бе в же­ны»».

Так опи­сы­ва­ет предыс­то­рию ис­це­ле­ния кня­зя «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии».

Да­вай­те по­раз­мыс­лим над за­гад­ка­ми Фев­ро­нии и над ее не ме­нее за­га­доч­ны­ми сло­ва­ми о спо­со­бе вра­че­ва­ния бо­ля­ще­го кня­зя.

За­гад­ки муд­рой де­вы

Я не бу­ду при­во­дить до­слов­но весь­ма ин­те­рес­ные и по­э­тич­ные за­гад­ки муд­рой де­ви­цы; ду­маю, каж­до­му ин­те­ре­су­ю­ще­му­ся нуж­но озна­ко­мить­ся с ни­ми в са­мом тек­сте «По­ве­сти…». На­ша за­да­ча дру­гая: по­нять, что в ве­ли­ком па­мят­ни­ке древ­не­рус­ской пись­мен­но­сти яв­ля­ет­ся несо­мнен­ным ис­то­ри­че­ским фак­том, что мож­но при­знать вполне до­сто­вер­ным, а что – от­не­сти к фольк­лор­но­му эле­мен­ту. Так вот, мно­гим ис­сле­до­ва­те­лям имен­но за­гад­ки Фев­ро­нии ка­жут­ся од­ной их наи­бо­лее фольк­лор­ных, ска­зоч­ных со­став­ля­ю­щих «По­ве­сти». Дей­стви­тель­но, тут чув­ству­ет­ся яв­ная пе­ре­клич­ка с на­род­ным уст­ным твор­че­ством: с по­го­вор­ка­ми, по­сло­ви­ца­ми, за­гад­ка­ми, ко­то­рые мы в изоби­лии на­хо­дим в рус­ских сказ­ках и бы­ли­нах. Но важ­но по­нять, яв­ля­ют­ся ли сло­ва де­ви­цы Фев­ро­нии «фольк­ло­ром», или же бу­ду­щая кня­ги­ня про­сто ак­тив­но ис­поль­зу­ет об­раз­ное на­род­ное сло­во в сво­ей ре­чи.

Нач­нем с то­го, что жизнь древ­не­рус­ско­го кре­стья­ни­на XIII ве­ка бы­ла про­сто неот­де­ли­ма от все­го, что мы сей­час на­зы­ва­ем фольк­ло­ром. До­суг мо­ло­дые кре­стьян­ские де­вуш­ки про­во­ди­ли в пе­нии пе­сен, рас­ска­зы­ва­нии ска­зок, за­га­ды­ва­нии за­га­док. Рус­ские лю­ди пе­ли про­тяж­ные, ска­зоч­ные пес­ни и во вре­мя ра­бо­ты. Да­же клас­си­че­ская ли­те­ра­ту­ра XIX ве­ка по­сто­ян­но вла­га­ет в уста жи­те­лей де­рев­ни по­го­вор­ки, по­сло­ви­цы, при­ба­ут­ки. Фев­ро­ния, ко­неч­но же, бы­ла очень хо­ро­шо зна­ко­ма со всем этим. От­сю­да и ее ма­не­ра по­сто­ян­но ис­поль­зо­вать в ре­чи по­сло­ви­цы, прит­чи и за­гад­ки, мно­гие из ко­то­рых нам из­вест­ны и по дру­гим фольк­лор­ным ис­точ­ни­кам.

Вто­рой мо­мент: Фев­ро­ния не про­стая де­ви­ца. Она че­ло­век не от ми­ра се­го, ес­ли хо­ти­те – немнож­ко юро­ди­вая. Ее по­ве­де­ние неор­ди­нар­но. Да­же то, что она дер­жит в гор­ни­це лес­но­го жи­те­ля – зай­ца, необыч­но. Но нам все это не уди­ви­тель­но: свя­тые лю­ди ча­сто ве­ли се­бя стран­но, непри­выч­но для окру­жа­ю­щих, и их сло­ва име­ли под­час та­ин­ствен­ный, за­га­доч­ный смысл, ко­то­рый от­кры­вал­ся поз­же. Кста­ти, и при­ру­чен­ный Фев­ро­ни­ей за­яц не дол­жен вы­зы­вать осо­бо­го удив­ле­ния, ведь мно­гие свя­тые лю­ди, жи­вя в гар­мо­нии с при­ро­дой, дру­жи­ли с ди­ки­ми зве­ря­ми. Вспом­ним, как пре­по­доб­ный Сер­гий Ра­до­неж­ский и ба­тюш­ка Се­ра­фим Са­ров­ский кор­ми­ли хле­бом мед­ве­дей, а свя­той Ге­ра­сим Иор­дан­ский при­ру­чил льва и да­же во­зил на нем во­ду для оби­те­ли.

При­вер­жен­ность к фольк­ло­ру бы­ла свой­ствен­на не од­ной толь­ко свя­той Фев­ро­нии. Неко­то­рые на­ши рус­ские по­движ­ни­ки так­же чрез­вы­чай­но его лю­би­ли. Оп­тин­ский ста­рец Ам­вро­сий в пись­мах к раз­ным лю­дям не толь­ко по­сто­ян­но ис­поль­зо­вал кры­ла­тые вы­ра­же­ния рус­ско­го язы­ка, но и сам при­ду­мы­вал по­го­вор­ки и по­сло­ви­цы. Свя­ти­тель Фе­о­фан За­твор­ник так­же ча­сто при­бе­га­ет в сво­их по­уче­ни­ях к на­род­ным фра­зео­ло­гиз­мам.

Свя­тая Фев­ро­ния бы­ла пло­тью от пло­ти про­сто­го рус­ско­го на­ро­да, и в том, что она хо­ро­шо зна­ла уст­ное на­род­ное твор­че­ство и лю­би­ла его, нет ни­че­го уди­ви­тель­но­го.

При­нуж­де­ние к бра­ку или зна­ние во­ли Бо­жи­ей?

Но бо­лее слож­ной за­гад­кой яв­ля­ют­ся не ино­ска­за­ния, ко­то­ры­ми го­во­рит с кня­же­ским от­ро­ком Фев­ро­ния, а ее сло­ва о том, что вы­ле­чить кня­зя мо­жет толь­ко тот, кто возь­мет или да­же по­тре­бу­ет кня­зя се­бе. Ко­неч­но же, речь здесь идет не про­сто о том, чтобы врач взял боль­но­го в свой дом и ле­чил его, так ска­зать, ста­ци­о­нар­но. Это и так под­ра­зу­ме­ва­лось, ведь в «По­ве­сти…» го­во­рит­ся, что князь был уже на­столь­ко слаб, что не мог си­деть на коне: его при­вез­ли в Ря­зан­ские зем­ли на под­во­де. К то­му же в тек­сте ска­за­но не «к се­бе», а «се­бе». Нет, здесь все го­раз­до глуб­же.

Мне очень близ­ко объ­яс­не­ние этих слов пре­муд­рой де­ви­цы, ко­то­рое да­ет из­вест­ный фило­лог, ис­сле­до­ва­тель древ­не­рус­ской пись­мен­но­сти Ан­на Ар­хан­гель­ская. По ее мыс­ли, Фев­ро­ния го­во­рит этим ино­ска­за­ни­ем: «Ис­це­ле­ние – это вме­ша­тель­ство в чу­жой ор­га­низм. «Ес­ли я ему не же­на, то как я мо­гу его ле­чить?» Она же не про­фес­сио­наль­ный ле­карь». Дей­стви­тель­но, ни­где не ска­за­но, что Фев­ро­ния за­ни­ма­лась це­ли­тель­ством. Кня­же­ский по­сла­нец на­брел на ее жи­ли­ще, как ему ка­жет­ся, слу­чай­но. Он про­сто хо­чет спро­сить до­ро­гу к из­вест­ным в этой окру­ге вра­чам. И со­вер­шен­но непра­вы те, кто ви­дит в Фев­ро­нии ка­кую-то прак­ти­ку­ю­щую на­род­ную це­ли­тель­ни­цу.

Но на са­мом де­ле встре­ча эта со­вер­шен­но неслу­чай­на. И цель ее да­же не из­ле­че­ние кня­зя, а ис­пол­не­ние во­ли Бо­жи­ей. Неиз­вест­но, об­ла­да­ла ли Фев­ро­ния да­ром ис­це­ле­ния или ей про­сто бы­ло от­кры­то от Бо­га, что Гос­подь через нее ис­це­лит Пет­ра, но несо­мнен­но то, что она зна­ет во­лю Бо­жию. А во­ля Бо­жия все­гда ве­дет че­ло­ве­ка ко спа­се­нию. Де­ви­ца зна­ла – ей это бы­ло от­кры­то от Гос­по­да, – что князь вы­здо­ро­ве­ет толь­ко ес­ли по­обе­ща­ет стать ее му­жем. Ей бы­ло от­кры­то и ее из­бран­ни­че­ство на этот путь. Кста­ти, в жи­ти­ях свя­тых те­ма из­бран­ни­че­ства, зна­ния са­мим свя­тым или его род­ствен­ни­ка­ми о его осо­бом жиз­нен­ном пу­ти, встре­ча­ет­ся до­воль­но ча­сто.

Так вот, Фев­ро­ния во­все не вос­поль­зо­ва­лась мо­мен­том, чтобы удач­но вый­ти за­муж за бо­га­то­го и знат­но­го же­ни­ха, как это мно­гим мо­жет по­ка­зать­ся. Она по­кор­на во­ле Бо­жи­ей, ко­то­рая бы­ла ей от­кры­та. А Гос­подь от­крыл ей, что имен­но этот путь при­ве­дет и ее, и кня­зя к свя­то­сти и спа­се­нию. По­это­му про­сто ко­щун­ствен­на мысль, что Фев­ро­ния как-то ма­ни­пу­ли­ру­ет Пет­ром, шан­та­жи­ру­ет его и при­нуж­да­ет к бра­ку с ней.

Еще один мо­мент: да, пра­вед­ная су­пру­же­ская жизнь свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии яв­ля­ет­ся для нас об­раз­цом се­мей­ной жиз­ни. Но мы ни в ко­ем слу­чае не долж­ны сле­по ко­пи­ро­вать опыт свя­тых, без вся­ко­го рас­суж­де­ния под­ра­жать им во всем. Свя­тые – это осо­бые лю­ди, ко­то­рым бы­ли под­час от­кры­ты очень боль­шие зна­ния об их бу­ду­щей жиз­ни. В чем-то мы, несо­мнен­но, долж­ны сле­до­вать за ни­ми, но ка­кие-то мо­мен­ты их жи­тия яв­ля­ют­ся их лич­ным, непо­вто­ри­мым по­дви­гом. Как при­мер при­ве­ду жи­тие пре­по­доб­но­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия. По­сле же­нить­бы он в первую же брач­ную ночь ушел из до­ма, оста­вив мо­ло­дую же­ну и ро­ди­те­лей. Мно­го лет про­ве­дя в ве­ли­ких по­дви­гах и ски­та­ни­ях, Алек­сий вер­нул­ся в род­ной дом, но уже в со­вер­шен­но неузна­ва­е­мом об­ли­ке ни­ще­го. Его при­юти­ли в се­нях, там он про­жил несколь­ко лет, ни­кем не узнан­ный, и толь­ко пе­ред смер­тью на­пи­сал ро­ди­те­лям пись­мо, где рас­ска­зал о сво­ей жиз­ни. По­че­му он так по­сту­пил? Для нас это тай­на. Но яс­но од­но: Гос­подь от­крыл ему Свою во­лю, и он по­сле­до­вал этим пу­тем. Сто­ит ли нам, не зна­ю­щим тайн Про­мыс­ла Бо­жи­его, по­сту­пать по­доб­ным об­ра­зом? Ко­неч­но же, нет.

Но вер­нем­ся к «По­ве­сти…». Итак, князь Петр, хо­тя внешне и при­нял усло­вие Фев­ро­нии и обе­щал взять ее в же­ны, ес­ли ис­це­лит­ся, во­все не со­би­рал­ся дер­жать сло­во. А ведь муд­рая де­ва пре­ду­пре­жда­ла: «Ес­ли бу­дет он чи­сто­сер­деч­ным и сми­рен­ным в сло­вах сво­их, то бу­дет здо­ров!» Да­лее ска­за­ние еще раз по­ка­зы­ва­ет, что Фев­ро­ния зна­ла все, что долж­но про­изой­ти по­том. Она от­прав­ля­ет боль­но­го по­па­рить­ся в бане, а са­ма в это вре­мя го­то­вит мазь из хлеб­ной за­квас­ки. По на­ка­зу де­вуш­ки князь ма­жет этим сред­ством все стру­пья, кро­ме од­но­го. На­ут­ро все его те­ло ста­ло здо­ро­вым. Петр по­сы­ла­ет до­че­ри борт­ни­ка да­ры, но свое обе­ща­ние же­нить­ся на ней ис­пол­нять не хо­чет. Вско­ре по­сле при­бы­тия кня­зя в Му­ром его те­ло вновь по­кры­ва­ет­ся яз­ва­ми. Он воз­вра­ща­ет­ся к Фев­ро­нии, ка­ет­ся и со сты­дом про­сит про­ще­ния. «Она же, ни­ма­ло не гне­ва­ясь, ска­за­ла: «Ес­ли станет мне су­пру­гом, то ис­це­лит­ся». Он же твер­дое сло­во дал ей, что возь­мет ее в же­ны», – рас­ска­зы­ва­ет «По­весть…». Ле­че­ние по­вто­ря­ет­ся, и князь же­нит­ся на про­сто­лю­дин­ке. Вот та­кая по­учи­тель­ная ис­то­рия. Как го­во­рит на­род­ная муд­рость: «Не дав­ши сло­ва, кре­пись; а дав­ши – дер­жись».

Кста­ти, кня­зю, как че­ло­ве­ку, на­де­лен­но­му от Бо­га вла­стью, а зна­чит – ли­цу су­гу­бо от­вет­ствен­но­му, вдвойне не при­ста­ло на­ру­шать дан­ное им сло­во. Грех кня­зя еще и в том, что он идет про­тив во­ли Бо­жи­ей, хо­тя по­ни­ма­ет, что Фев­ро­ния на­де­ле­на зна­ни­ем этой во­ли. Об этом ему рас­ска­зал его слу­га, да и сам он пе­ред тем, как при­нять ле­че­ние, устро­ил ис­пы­та­ние для сво­ей вра­че­ва­тель­ни­цы, по­ди­вив­шись по­том ее муд­ро­сти.

Бо­яр­ский бунт

Через неко­то­рое вре­мя по­сле свадь­бы умер стар­ший брат Пет­ра, и князь стал вла­сти­те­лем Му­ро­ма. Но не всем по­нра­ви­лась мо­ло­дая же­на но­во­го кня­зя, да и сам он не всем при­шел­ся по ду­ше. Вла­сто­лю­би­вые бо­яре за­ду­ма­ли «двор­цо­вый пе­ре­во­рот». По­во­дом по­слу­жи­ла же­нить­ба их пра­ви­те­ля на про­стой кре­стьян­ке. «По­весть…» этот эпи­зод опи­сы­ва­ет, ко­неч­но, весь­ма ху­до­же­ствен­но.

По на­у­ще­нию сво­их жен бо­яре сна­ча­ла ста­ли на­стра­и­вать кня­зя про­тив су­пру­ги. В ви­ну ей они ста­ви­ли бе­реж­ли­вую кре­стьян­скую при­выч­ку со­би­рать в ру­ку крош­ки со сто­ла по­сле тра­пезы. Петр, ре­шив про­ве­рить сло­ва вель­мож, как-то по­сле обе­да раз­жал ла­донь Фев­ро­нии и… уви­дел зер­на бла­го­уха­ю­ще­го ла­да­на. Мно­гим этот сю­жет мо­жет на­пом­нить из­вест­ную сказ­ку о Ца­ревне-ля­гуш­ке. Помни­те, как Ва­си­ли­са Пре­муд­рая ли­ла се­бе в ру­кав на­пит­ки со сто­ла и со­би­ра­ла ко­сти? Да, опре­де­лен­ное сход­ство есть. Но Ва­си­ли­са это де­ла­ла спе­ци­аль­но, а не по при­выч­ке к бе­реж­ли­во­сти. И же­ны стар­ших ца­ре­ви­чей ста­ли да­же под­ра­жать ей, пы­та­ясь по­вто­рить чу­до пре­вра­ще­ния остат­ков еды в озе­ро с ле­бе­дя­ми, толь­ко ни­че­го у них не вы­шло.

Ви­ди­мо, уло­вив в этом ме­сте жиз­не­опи­са­ния свя­тых кня­зей слиш­ком яв­ное со­зву­чие с фольк­ло­ром, свя­ти­тель Фила­рет (Гу­милев­ский) не вклю­чил его в свое жи­тие бла­го­вер­ных Пет­ра и Фев­ро­нии. Как не ис­поль­зо­вал он и дру­гой эпи­зод из ис­то­рии бо­яр­ской сму­ты:

«Ми­ну­ло нема­лое вре­мя, и вот од­на­жды при­шли к кня­зю бо­яре его во гне­ве и го­во­рят: «Кня­же, го­то­вы мы все вер­но слу­жить те­бе и те­бя са­мо­держ­цем иметь, но не хо­тим, чтобы кня­ги­ня Фев­ро­ния по­веле­ва­ла же­на­ми на­ши­ми. Ес­ли хо­чешь оста­вать­ся са­мо­держ­цем, путь бу­дет у те­бя дру­гая кня­ги­ня. Фев­ро­ния же, взяв бо­гат­ства, сколь­ко по­же­ла­ет, пусть ухо­дит, ку­да за­хо­чет!» Бла­жен­ный же Петр, в обы­чае ко­то­ро­го бы­ло ни на что не гне­вать­ся, с кро­то­стью от­ве­тил: «Ска­жи­те об этом Фев­ро­нии, по­слу­ша­ем, что она ска­жет».

Неисто­вые же бо­яре, по­те­ряв стыд, за­ду­ма­ли устро­ить пир. Ста­ли пи­ро­вать, и вот, ко­гда опья­не­ли, на­ча­ли ве­сти свои бес­стыд­ные ре­чи, слов­но псы ла­ю­щие, ли­шая свя­тую Бо­жи­его да­ра, ко­то­рый Бог обе­щал ей со­хра­нить и по­сле смер­ти. И го­во­рят они: «Гос­по­жа кня­ги­ня Фев­ро­ния! Весь го­род и бо­яре про­сят у те­бя: дай нам, ко­го мы у те­бя по­про­сим!» Она же в от­вет: «Возь­ми­те, ко­го про­си­те!» Они же, как еди­ны­ми уста­ми, про­мол­ви­ли: «Мы, гос­по­жа, все хо­тим, чтобы князь Петр власт­во­вал над на­ми, а же­ны на­ши не хо­тят, чтобы ты гос­под­ство­ва­ла над ни­ми. Взяв сколь­ко те­бе нуж­но бо­гатств, ухо­ди, ку­да по­же­ла­ешь!» То­гда она ска­за­ла: «Обе­ща­ла я вам, что че­го ни по­про­си­те – по­лу­чи­те. Те­перь я вам го­во­рю: обе­щай­те мне дать, ко­го я по­про­шу у вас». Они же, зло­деи, об­ра­до­ва­лись, не зная, что их ждет, и по­кля­лись: «Что ни на­зо­вешь, то сра­зу бес­пре­ко­слов­но по­лу­чишь». То­гда она го­во­рит: «Ни­че­го ино­го не про­шу, толь­ко су­пру­га мо­е­го, кня­зя Пет­ра!» Они же от­ве­ти­ли: «Ес­ли сам за­хо­чет, ни сло­ва те­бе не ска­жем». Враг по­му­тил их ра­зум – каж­дый по­ду­мал, что ес­ли не бу­дет кня­зя Пет­ра, то по­ста­вят дру­го­го са­мо­держ­ца: а ведь в ду­ше каж­дый из бо­яр на­де­ял­ся са­мо­держ­цем стать.

Бла­жен­ный же князь Петр не за­хо­тел на­ру­шить Бо­жи­их за­по­ве­дей ра­ди цар­ство­ва­ния в жиз­ни этой, он по Бо­жи­им за­по­ве­дям жил, со­блю­дая их, как бо­го­глас­ный Мат­фей в сво­ем Бла­го­вест­во­ва­нии ве­ща­ет. Ведь ска­за­но, что, ес­ли кто про­го­нит же­ну свою, не об­ви­нен­ную в пре­лю­бо­де­я­нии, и же­нит­ся на дру­гой, тот сам пре­лю­бо­дей­ству­ет. Сей же бла­жен­ный князь по Еван­ге­лию по­сту­пил: до­сто­я­ние свое к на­во­зу при­рав­нял, чтобы за­по­ве­ди Бо­жи­ей не на­ру­шить».

Ин­те­рес­но, что свя­ти­тель Фила­рет со свой­ствен­ной ему ис­то­ри­че­ской точ­но­стью от­ме­ча­ет: му­ром­ские бо­яре в сво­ем стрем­ле­нии сверг­нуть кня­зя бы­ли под­стре­ка­е­мы его бли­жай­ши­ми род­ствен­ни­ка­ми, пре­тен­до­вав­ши­ми на кня­же­ние: млад­шим бра­том и пле­мян­ни­ком. Свя­ти­тель Фила­рет опи­сы­ва­ет ис­то­рию с из­гна­ни­ем бла­го­вер­ных кня­зей весь­ма крат­ко. Бо­яре при­сту­па­ют к кня­зю и вы­дви­га­ют ему уль­ти­ма­тум: «или пусть от­пу­стит от се­бя су­пру­гу, оскорб­ля­ю­щую сво­им про­ис­хож­де­ни­ем знат­ных жен, или же оста­вит Му­ром. Князь твер­до пом­нил сло­ва Гос­по­да: «Что Бог со­че­тал, то­го че­ло­век да не раз­лу­чит. Кто от­пу­стит же­ну свою и же­нит­ся на дру­гой, тот пре­лю­бо­дей» (см.: Мф.19:6, 9). По­то­му, вер­ный дол­гу хри­сти­ан­ско­го су­пру­га, князь со­гла­сил­ся от­ка­зать­ся от кня­же­ства. Он остал­ся по­сле то­го с небо­га­ты­ми сред­ства­ми к жиз­ни, и пе­чаль­ные мыс­ли неволь­но при­хо­ди­ли ему на ум. Но ум­ная кня­ги­ня го­во­ри­ла ему: «Не пе­чаль­ся, князь, – ми­ло­сти­вый Бог не оста­вит нас в ни­ще­те». В Му­ро­ме ско­ро от­кры­лись раз­до­ры непри­ми­ри­мые, ис­ка­те­ли вла­сти схва­ти­лись за ме­чи, и мно­гие из вель­мож­ных по­те­ря­ли жизнь. Бо­яре му­ром­ские при­нуж­де­ны бы­ли про­сить кня­зя Да­ви­да и кня­ги­ню Ев­фро­си­нию воз­вра­тить­ся в Му­ром. Так князь, вер­ный дол­гу сво­е­му, вос­тор­же­ство­вал и над вра­га­ми сво­и­ми».

По­че­му свя­ти­тель Фила­рет силь­но со­кра­ща­ет по­вест­во­ва­ние о бун­те бо­яр? Ду­маю, не толь­ко по­то­му, что ви­дит в нем неко­то­рые па­рал­ле­ли с рус­ски­ми сказ­ка­ми. Дей­стви­тель­но, по­дроб­но­сти этой ис­то­рии опи­са­ны до­воль­но фольк­лор­но. Хо­тя рас­сказ о пре­вра­ще­нии кро­шек в ла­дан, по мо­е­му мне­нию, вполне при­ем­лем для жи­тия свя­тых. Да, хит­рость Фев­ро­нии, бла­го­да­ря ко­то­рой она за­би­ра­ет кня­зя с со­бой, име­ет очень по­хо­жие ана­ло­ги в рус­ских на­род­ных сказ­ках: ко­гда же­ну за­став­ля­ют рас­стать­ся с му­жем, она про­сит взять из до­ма са­мое до­ро­гое и, ко­неч­но же, за­би­ра­ет лю­би­мо­го. Но, как мы зна­ем, Фев­ро­ния – зна­ток фольк­ло­ра, так что сто­ит ли удив­лять­ся, ес­ли она по­сту­па­ет «по-ска­зоч­но­му». К то­му же сю­жет «о са­мом до­ро­гом» не толь­ко рус­ский, а так ска­зать, об­ще­че­ло­ве­че­ский. Что для жен­щи­ны долж­но быть са­мым до­ро­гим? Ко­неч­но, лю­би­мый муж­чи­на. По­доб­ным об­ра­зом по­сту­пи­ли и же­ны немец­ко­го го­ро­да Вайн­с­бер­га: ко­гда оса­ждав­шие его раз­ре­ши­ли им уй­ти и взять с со­бой столь­ко, сколь­ко те смо­гут уне­сти на сво­их пле­чах, они, ра­зу­ме­ет­ся, взя­ли – вы­нес­ли – сво­их му­жей.

Но не это сму­ща­ет в рас­ска­зе о кня­же­ском из­гна­нии. Петр при­ни­ма­ет ре­ше­ние не сам – он от­сы­ла­ет рас­по­я­сав­ших­ся вель­мож к сво­ей су­пру­ге: де­скать, спро­си­те у нее, что она об этом ду­ма­ет. Мог­ло ли та­кое быть в XIII ве­ке, да еще в се­мье кня­зя? Нет, ко­неч­но. Для рус­ско­го сред­не­ве­ко­вья та­кая си­ту­а­ция со­вер­шен­но неве­ро­ят­на. Ду­маю, имен­но по этой при­чине, а не из-за его фольк­лор­но­сти этот эпи­зод не вклю­чи­ли в жи­тие и свя­ти­тель Ди­мит­рий Ро­стов­ский, и свя­ти­тель Фила­рет (Гу­милев­ский). Мож­но пред­по­ло­жить, что та­кой не очень прав­до­по­доб­ный ва­ри­ант рас­ска­за об из­гна­нии бла­го­вер­ных кня­зей по­пал в «По­весть…» по­то­му, что пи­са­лась она по уст­ным на­род­ным пре­да­ни­ям о свя­той че­те: глав­ным ав­то­ром ее был про­стой рус­ский на­род. По­это­му и кре­стьян­ка Фев­ро­ния пред­ста­ет как са­мый глав­ный ее пер­со­наж. И князь, пре­кло­ня­ясь пе­ред ее муд­ро­стью, со­ве­ту­ет­ся с ней во всем.

Фила­ре­тов­ский ва­ри­ант бе­се­ды кня­зя с бо­яра­ми мне нра­вит­ся ку­да боль­ше, чем тот же диа­лог в «По­ве­сти…». Петр твер­до пом­нит сло­ва Еван­ге­лия о нерас­тор­жи­мо­сти бра­ка и, вер­ный хри­сти­ан­ско­му су­пру­же­ско­му дол­гу, пред­по­чи­та­ет от­ка­зать­ся от кня­же­ства. А ведь древ­не­рус­ские кня­зья неред­ко за­бы­ва­ли о сво­ем се­мей­ном дол­ге. Иван Ва­си­лье­вич Гроз­ный, при ко­то­ром и бы­ли ка­но­ни­зи­ро­ва­ны бла­го­вер­ные Петр и Фев­ро­ния, двух сво­их жен за­то­чил в мо­на­стырь. Его отец, Ва­си­лий III, по­стриг в мо­на­хи­ни свою за­кон­ную су­пру­гу Со­ло­мо­нию Са­бу­ро­ву за ее бес­пло­дие и же­нил­ся на Елене Глин­ской. Не нуж­но так­же за­бы­вать, что в XIII ве­ке род­ные бра­тья уби­ва­ли друг дру­га, чтобы при­со­еди­нить к сво­им зем­лям еще один на­дел. Так что от­ка­зать­ся от кня­же­ния ра­ди со­хра­не­ния се­мьи и люб­ви к жене – это ве­ли­чай­ший по­двиг для пра­ви­те­ля то­го вре­ме­ни. А еще го­во­рят, что в жи­тии Пет­ра и Фев­ро­нии ни­где не го­во­рит­ся об их люб­ви. Вот она, на­сто­я­щая лю­бовь! И за этот по­двиг люб­ви Гос­подь воз­вра­ща­ет Пет­ру кня­же­ство.

Свя­ти­тель Фила­рет, как бы в под­твер­жде­ние ис­то­рии из­гна­ния Пет­ра, при­во­дит еще один при­мер его сми­ре­ния. Он, опи­ра­ясь на ле­то­пи­си, рас­ска­зы­ва­ет, что бла­го­вер­ный му­ром­ский князь по­мо­га­ет вос­ста­но­вить спра­вед­ли­вость ве­ли­ко­му кня­зю Все­во­ло­ду и участ­ву­ет с ним в борь­бе про­тив прон­ских и ря­зан­ских кня­зей. В на­гра­ду за это Петр по­лу­чил от Все­во­ло­да бо­га­тое Прон­ское кня­же­ство. Ко­гда же быв­шие прон­ские кня­зья по­шли на него вой­ной, крот­кий Петр «по­слал ска­зать им: «Бра­тья! Я не сам со­бою за­нял Пронск: ме­ня по­са­дил тут Все­во­лод. Пронск ваш». И спо­кой­но воз­вра­тил­ся в Му­ром. Ка­кое вы­со­кое бес­ко­ры­стие! Ка­кое глу­бо­кое ува­же­ние к дол­гу люб­ви и че­сти!» – вос­кли­ца­ет свя­ти­тель Фила­рет. Та­кое бес­ко­ры­стие бы­ло, дей­стви­тель­но, боль­шой ред­ко­стью во вре­ме­на кня­же­ских меж­до­усо­биц. А ведь Петр во­все не был ка­ким-то па­ци­фи­стом. Со­глас­но ле­то­пи­сям, он был храб­рым во­и­ном, при­ни­мал уча­стие в несколь­ких во­ен­ных опе­ра­ци­ях. А в 1220 го­ду его вой­ска бы­ли в слав­ном по­хо­де про­тив волж­ских бул­гар.

Фила­рет вклю­ча­ет в со­став­лен­ное им жиз­не­опи­са­ние свя­тых кня­зей и слу­чай с муж­чи­ной, ко­то­рый, за­быв о сво­ей су­пру­ге, за­смот­рел­ся на кра­со­ту Фев­ро­нии. Этот эпи­зод при­ве­ден пол­но­стью, вме­сте с от­ве­та­ми муд­рой кня­ги­ни, но по­че­му-то свя­ти­тель от­но­сит его не ко вре­ме­ни из­гна­ния кня­зей, а уже к их мир­но­му прав­ле­нию, по­сле­до­вав­ше­му по­сле воз­вра­ще­ния.

Ин­те­рес­но, что, ко­гда бы­ва­ешь в Му­ро­ме, не мо­жешь от­де­лать­ся от ощу­ще­ния ре­аль­но­сти все­го, что опи­са­но в «По­ве­сти…». Этот неболь­шой го­род про­сто ды­шит древ­но­стью, «там рус­ский дух, там Русью пахнет». Ко­неч­но, зда­ний вре­мен Пет­ра и Фев­ро­нии не со­хра­ни­лось, но все рав­но в их род­ном го­ро­де со­вер­шен­но ощу­ти­мо при­ка­са­ешь­ся к их жиз­ни. И ко­гда мо­лишь­ся у мо­щей бла­го­вер­ной че­ты, и ко­гда про­сто бро­дишь по му­ром­ским улоч­кам, и ко­гда сто­ишь на на­бе­реж­ной Оки и гля­дишь на храм свя­тых Кос­мы и Да­ми­а­на, воз­двиг­ну­тый Ива­ном Гроз­ным… И ка­жет­ся, что вот сей­час скольз­нут по ре­ке ла­дьи, уно­ся­щие кня­зя и кня­ги­ню на дру­гой бе­рег, прочь от мя­теж­ных бо­яр.

Свя­ти­тель Фила­рет, по­вест­вуя о бла­го­че­сти­вой жиз­ни и муд­ром хри­сти­ан­ском прав­ле­нии свя­тых по­сле воз­вра­ще­ния в Му­ром, пи­шет, что оно «бы­ло прав­до­лю­би­вое, но без су­ро­вой стро­го­сти, ми­ло­сти­вое, но без сла­бо­сти. Ум­ная и бла­го­че­сти­вая кня­ги­ня по­мо­га­ла су­пру­гу со­ве­та­ми и де­ла­ми бла­го­тво­ри­тель­но­сти. Оба жи­ли по за­по­ве­дям Гос­по­да, всех лю­би­ли и не лю­би­ли ни гор­до­сти, ни непра­вед­ной ко­ры­сти; по­ко­и­ли стран­ни­ков, об­лег­ча­ли участь несчаст­ных, чти­ли ино­че­ский и свя­щен­ни­че­ский чин, ограж­дая его от нужд».

Де­ти «без­дет­ной че­ты»

Еще од­ним кам­нем пре­ткно­ве­ния, и, кста­ти, не толь­ко для свет­ских кри­ти­ков, но и для неко­то­рых пра­во­слав­ных, яв­ля­ет­ся от­сут­ствие в «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии» упо­ми­на­ния об их де­тях. При­хо­дит­ся встре­чать да­же в ра­бо­тах совре­мен­ных бо­го­сло­вов мысль о том, что свя­тые Петр и Фев­ро­ния яко­бы спе­ци­аль­но от­ка­за­лись от те­лес­но­го су­пру­же­ско­го об­ще­ния ра­ди су­гу­бо­го по­дви­га воз­дер­жа­ния и це­ло­муд­рия. А враж­деб­но на­стро­ен­ные кри­ти­ки ис­поль­зу­ют от­сут­ствие в жи­тии ин­фор­ма­ции о де­тях че­ты как контр­ар­гу­мент в по­ле­ми­ке с пра­во­слав­ны­ми: де­скать, ка­кие же это по­кро­ви­те­ли се­мьи, ес­ли они со­зна­тель­но от­ка­за­лись от де­то­рож­де­ния?

Нач­нем с то­го, что для сред­не­ве­ко­во­го рус­ско­го вла­сти­те­ля без­дет­ность яв­ля­лась боль­шой тра­ге­ди­ей. Вы­ше я упо­ми­нал о том, что неко­то­рые пра­ви­те­ли ра­ди рож­де­ния на­след­ни­ка да­же шли про­тив со­ве­сти и ка­но­нов Церк­ви. Осо­бен­но тя­же­лой про­бле­мой бы­ла без­дет­ность для кня­зя вре­мен фе­о­даль­ной раз­дроб­лен­но­сти. Каж­дый князь хо­тел, чтобы его сы­но­вья и вну­ки и даль­ше управ­ля­ли его на­де­лом. В про­тив­ном слу­чае по­сле смер­ти кня­зя кня­же­ство мог­ло пе­рей­ти к его род­ствен­ни­кам, ко­то­рые под­час яв­ля­лись его вра­га­ми. Ни­кто из кня­зей, хо­тя бы из чув­ства от­вет­ствен­но­сти пе­ред на­ро­дом и вве­рен­ны­ми ему зем­ля­ми, не стал бы со­зна­тель­но от­ка­зы­вать­ся от про­дол­же­ния ро­да – да­же ра­ди по­дви­гов це­ло­муд­рия. Очень ма­ло­ве­ро­ят­но, что на это по­шел бы и свя­той Петр Му­ром­ский.

За­ме­тим: факт на­ли­чия де­тей у бла­го­че­сти­вой му­ром­ской че­ты, ко­то­рый по­че­му-то от­ри­ца­ют да­же неко­то­рые цер­ков­ные пи­са­те­ли, яв­ля­ет­ся со­вер­шен­но неопро­вер­жи­мым с ис­то­ри­че­ской точ­ки зре­ния.

В пер­вой ча­сти ста­тьи я уже го­во­рил об ис­то­ри­че­ской иден­ти­фи­ка­ции свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии, и ис­то­рич­ность этих му­ром­ских кня­зей под­твер­жда­ет­ся боль­шим ко­ли­че­ством весь­ма ав­то­ри­тет­ных ис­точ­ни­ков.

О де­тях бла­го­вер­ных кня­зей Му­ром­ских сви­де­тель­ству­ют и «Ро­до­слов­ная му­ром­ских кня­зей», и «Ро­до­слов­ная Вла­ди­мир­ско-Суз­даль­ских кня­зей», и «Лав­рен­тьев­ская ле­то­пись», и жи­тия бла­го­вер­но­го кня­зя Свя­то­сла­ва Вла­ди­мир­ско­го и его сы­на бла­го­вер­но­го кня­зя Ди­мит­рия… Кста­ти, свя­той князь Свя­то­слав был зя­тем Пет­ра и Фев­ро­нии, а бла­го­вер­ный князь Ди­мит­рий – их вну­ком.

У Пет­ра и Фев­ро­нии де­тей бы­ло трое: стар­ший сын Юрий, уна­сле­до­вав­ший по­сле смер­ти от­ца его пре­стол, Свя­то­слав и дочь Ев­до­кия. Так­же из­вест­ны име­на их вну­ков: Яро­слав – сын Юрия; Иоанн и Ва­си­лий – де­ти Свя­то­сла­ва – и сын Ев­до­кии Ди­мит­рий.

Князь Юрий при­нял Му­ром­ское кня­же­ство в 1228 го­ду, был сме­лым во­и­ном, сра­жал­ся про­тив морд­вы, со­глас­но Нов­го­род­ской ле­то­пи­си, бил­ся с Ба­ты­ем. В 1230 го­ду он по­гиб, сра­жа­ясь с мон­го­ла­ми.

Свя­то­слав в 1220 го­ду вме­сте с от­цом участ­во­вал в по­хо­де про­тив волж­ских бул­гар. Лав­рен­тьев­ская ле­то­пись го­во­рит, что он умер в 1228 го­ду, на пас­халь­ной неде­ле, за несколь­ко дней до пра­вед­ной кон­чи­ны сво­их ро­ди­те­лей.

Дочь Пет­ра и Фев­ро­нии Ев­до­кия вы­шла за­муж за сы­на Все­во­ло­да Боль­шое гнез­до – кня­зя Свя­то­сла­ва. Кста­ти, ле­то­пись го­во­рит, что ее отец, князь Му­ром­ский, был на этой свадь­бе. У Ев­до­кии ро­дил­ся сын Ди­мит­рий, ко­то­рый по­сле смер­ти от­ца стал кня­зем Юрьев-Поль­ским. Мне уда­лось по­бы­вать в этом чу­дес­ном ма­лень­ком го­ро­де, ныне немно­го за­пу­щен­ном, но по-преж­не­му пре­крас­ном, с древни­ми мо­на­сты­ря­ми, хра­ма­ми и дру­ги­ми па­мят­ни­ка­ми ста­ри­ны. И там хра­нят па­мять о юрьев­ском кня­зе Ди­мит­рии – вну­ке Пет­ра и Фев­ро­нии.

И зять Пет­ра и Фев­ро­нии Свя­то­слав, и внук Ди­мит­рий бы­ли про­слав­ле­ны Цер­ко­вью как свя­тые бла­го­вер­ные кня­зья.

По­че­му же «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии» не да­ет нам све­де­ний о де­тях свя­тых кня­зей, несмот­ря на то, что их име­на бы­ли очень хо­ро­шо из­вест­ны во вре­ме­на ее на­пи­са­ния? Ду­маю, та­кой про­бел объ­яс­ня­ет­ся до­воль­но про­сто. Жи­тия свя­тых, как пра­ви­ло, со­об­ща­ют о де­тях по­движ­ни­ков то­гда, ко­гда они ка­ким-то об­ра­зом при­ни­ма­ли уча­стие в их по­дви­ге или же са­ми яв­ля­лись свя­ты­ми. В жи­тии Пет­ра и Фев­ро­нии, со­став­лен­ном свя­ти­те­лем Ди­мит­ри­ем Ро­стов­ским, не упо­ми­на­ет­ся об их де­тях ско­рее все­го так­же по этой же при­чине. А свя­ти­тель Фила­рет пи­шет толь­ко об од­ном сыне му­ром­ской че­ты – Свя­то­сла­ве; мож­но пред­по­ло­жить, что он ин­те­ре­сен со­ста­ви­те­лю жи­тия по­то­му, что умер на од­ной пас­халь­ной сед­ми­це со сво­и­ми ро­ди­те­ля­ми.

День кон­чи­ны или име­ни­ны?

Как нам из­вест­но из «По­ве­сти о Пет­ре и Фев­ро­нии», из всех их жи­тий, а так­же из ле­то­пис­ных ис­точ­ни­ков, бла­го­вер­ные кня­зья ото­шли ко Гос­по­ду в один день. Свя­ти­тель Фила­рет, опи­ра­ясь на ис­то­ри­че­ские до­ку­мен­ты, го­во­рит, что по­чи­ли они в ап­ре­ле, на пас­халь­ной сед­ми­це 1228 го­да и, со­глас­но их за­ве­ща­нию, бы­ли по­гре­бе­ны в од­ном гро­бе. Он не упо­ми­на­ет о том, что нера­зум­ные лю­ди хо­те­ли на­ру­шить за­ве­ща­ние свя­тых и по­ло­жить их в от­дель­ных гро­бах, а они каж­дый раз вновь ока­зы­ва­лись вме­сте. Но это со­вер­шен­но не озна­ча­ет, что дан­ный эпи­зод яв­ля­ет­ся вы­мыш­лен­ным: в жи­ти­ях свя­тых мы на­хо­дим опи­са­ние го­раз­до бо­лее ве­ли­ких и непо­сти­жи­мых чу­дес. Жи­тие, со­став­лен­ное свя­ти­те­лем Фила­ре­том, до­воль­но крат­ко; его за­да­чей бы­ло под­верг­нуть «По­весть…» Ер­мо­лая-Ераз­ма кри­ти­че­ско­му ис­то­ри­че­ско­му ана­ли­зу и по воз­мож­но­сти отобрать про­ве­рен­ные и мак­си­маль­но до­сто­вер­ные фак­ты.

По­че­му же мы празд­ну­ем день пре­став­ле­ния бла­го­вер­ных Му­ром­ских кня­зей не вес­ной, в ап­ре­ле, а 25 июня по ста­ро­му сти­лю (со­от­вет­ствен­но, 8 июля по-но­во­му)? Свя­ти­тель пи­шет: «Ес­ли по ле­то­пи­си скон­ча­лись в ап­ре­ле, то 25-й день июня на­доб­но при­знать за день от­кры­тия мо­щей». То есть он по­ла­га­ет, что день празд­но­ва­ния кон­чи­ны свя­той че­ты (чтобы не де­лать его из-за пас­халь­ной неде­ли днем пе­ре­хо­дя­щим) про­сто при­уро­чи­ли к дню об­ре­те­ния мо­щей. Но это толь­ко пред­по­ло­же­ние. Ни во вре­ме­на свя­ти­те­ля Фила­ре­та, ни тем бо­лее в на­ши дни не бы­ло вы­яс­не­но, в ка­кой точ­но день от­кры­ли мо­щи.

По по­во­ду па­мя­ти свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии имен­но 25 июня (8 июля) у ме­ня есть своя вер­сия. Очень ча­сто, ко­гда точ­ный день па­мя­ти свя­то­го нам неиз­ве­стен, празд­но­ва­ние его кон­чи­ны уста­нав­ли­ва­ют в день име­нин. В цер­ков­ном ка­лен­да­ре мы мо­жем най­ти мно­же­ство свя­тых с оди­на­ко­вы­ми име­на­ми, но жив­ших в со­вер­шен­но раз­ное вре­мя, па­мять ко­то­рых при­хо­дит­ся на один и тот же день. 25 июня – это день пре­по­доб­но­му­че­ни­цы Фев­ро­нии де­вы, свя­той IV ве­ка. Она небес­ная по­кро­ви­тель­ни­ца бла­го­вер­ной Фев­ро­нии Му­ром­ской – дру­гой Фев­ро­нии в ме­ся­це­сло­ве нет. А вот свя­тых с име­нем Петр до­ста­точ­но мно­го. По­это­му, не зная точ­но­го дня смер­ти му­ром­ских чу­до­твор­цев, уста­но­ви­ли день их па­мя­ти празд­но­вать 25 июня.

Дни цер­ков­ных празд­ни­ков – это да­ле­ко не все­гда точ­ная да­та ка­ко­го-то ис­то­ри­че­ско­го со­бы­тия. Мы зна­ем, что да­же да­та Рож­де­ства Хри­сто­ва услов­на, а Пас­ха во­об­ще пе­ре­хо­дя­щий празд­ник.

Су­ще­ству­ет аб­со­лют­но лож­ное мне­ние, что день по­чи­та­ния свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии как небес­ных по­кро­ви­те­лей се­мьи и су­пру­же­ства – это со­вер­шен­но но­вое, совре­мен­ное ве­я­ние. Де­скать, за­хо­те­ли при­ду­мать рус­ский ана­лог дню свя­то­го Ва­лен­ти­на, вот и уста­но­ви­ли в 2008 го­ду День се­мьи, люб­ви и вер­но­сти. Да, в на­ше вре­мя день свя­тых Пет­ра и Фев­ро­нии при­об­рел осо­бое зна­че­ние. Стро­ят­ся но­вые хра­мы этим свя­тым, уста­нав­ли­ва­ют­ся па­мят­ни­ки, все боль­ше лю­дей празд­ну­ют их па­мять, а глав­ное – на­чи­на­ют мо­лить­ся им. Но Петр и Фев­ро­ния по­чи­та­ют­ся как по­кро­ви­те­ли се­мьи уже дав­но. В XIX ве­ке свя­ти­тель Фила­рет пи­сал, что свя­тые кня­зья «в жиз­ни сво­ей бы­ли об­раз­цом хри­сти­ан­ско­го су­пру­же­ства, го­то­вые на все ли­ше­ния для еван­гель­ской за­по­ве­ди о неру­ши­мом со­ю­зе. И ныне они мо­лит­ва­ми сво­и­ми низ­во­дят небес­ное бла­го­сло­ве­ние на всту­па­ю­щих в брак. Так по­ка­зы­ва­ют мно­гие опы­ты за­гроб­ной жиз­ни их». И к свя­тым Пет­ру и Фев­ро­нии об­ра­ща­лись за по­мо­щью в се­мей­ной жиз­ни еще за­дол­го до ве­ка XIX-го.

Еще немно­го о ле­ген­дах и ми­фах

Неко­то­рые ис­сле­до­ва­те­ли, в ос­нов­ном фило­ло­ги и куль­ту­ро­ло­ги, лю­бят срав­ни­вать «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии» с кельт­ски­ми и дру­ги­ми за­пад­но­ев­ро­пей­ски­ми ле­ген­да­ми, осо­бен­но с ро­ма­ном о Три­стане и Изоль­де. И дей­стви­тель­но, при же­ла­нии мож­но най­ти в древ­не­рус­ской «По­ве­сти…» нечто сход­ное с этим ры­цар­ским ска­за­ни­ем. Что это? Дей­стви­тель­но ли «По­весть» Ер­мо­лая-Ераз­ма во­бра­ла в се­бя ев­ро­пей­ские ле­ген­ды, ка­ким-то об­ра­зом про­ник­шие на Русь, или это про­сто слу­чай­ное сов­па­де­ние?

Нач­нем с то­го, что свя­щен­ник Ер­мо­лай со­би­рал ма­те­ри­а­лы для на­пи­са­ния жи­тия свя­тых бла­го­вер­ных кня­зей в му­ром­ских и ря­зан­ских об­ла­стях, то есть в сред­не­рус­ской по­ло­се. Это ска­за­ния да­же не Ки­ев­ской, а Вла­ди­мир­ской Ру­си. Очень слож­но пред­по­ло­жить, что во вре­ме­на, ко­гда про­ник­но­ве­ние ино­стран­цев в цен­траль­ную часть Рос­сии бы­ло ми­ни­маль­ным, во вла­ди­мир­ские края бы­ли за­ве­зе­ны ка­кие-то за­пад­ные ле­ген­ды.

Су­ще­ству­ет нема­ло ра­бот, где при­во­дит­ся срав­ни­тель­ный ана­лиз «По­ве­сти…» и ро­ма­на о Три­стане и Изоль­де. Я про­чел до­воль­но мно­го ста­тей на эту те­му, но ни в од­ной из них не на­шел объ­яс­не­ния этим сов­па­де­ни­ям. Ака­де­мик Д.С. Ли­ха­чев в ра­бо­те «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских» ни­сколь­ко не на­ста­и­ва­ет на ка­ком-то за­им­ство­ва­нии за­пад­ных ле­генд. Он вос­хи­ща­ет­ся «По­ве­стью…», ее уди­ви­тель­ным по­э­ти­че­ским язы­ком, об­ра­за­ми и пи­шет о том, что «есть что-то об­щее… с за­пад­но­ев­ро­пей­ским сред­не­ве­ко­вым по­вест­во­ва­ни­ем о Три­стане и Изоль­де». Но так ли по­хо­жи два этих ска­за­ния?

Не бу­дем по­дроб­но оста­нав­ли­вать­ся на дра­коне. Ска­за­ния о зме­ях и змее­бор­цах есть у мно­гих и мно­гих на­ро­дов. С дра­ко­на­ми бо­ро­лись не толь­ко на Ру­си и в За­пад­ной Ев­ро­пе, но и в Иране, Ва­ви­лоне, Гре­ции, не го­во­ря уже о Ки­тае, Япо­нии и Ин­дии. С кем толь­ко не срав­ни­ва­ли, к при­ме­ру, свя­то­го Ге­ор­гия, по­бе­див­ше­го змея! От­ку­да бе­рут­ся ска­за­ния о дра­ко­нах, мы уже го­во­ри­ли в пер­вой ча­сти ста­тьи. Змей, дра­кон – лю­би­мая ли­чи­на диа­во­ла в древ­но­сти, по­то­му у мно­гих на­ро­дов дра­кон – во­пло­ще­ние зла (хо­тя и не вез­де; в неко­то­рых стра­нах дра­ко­нов обо­жеств­ля­ли, но, тем не ме­нее, сра­жа­лись с ни­ми). Су­ще­ству­ет и тео­рия о том, что дра­ко­ны – это со­хра­нив­ши­е­ся древ­ние яще­ры.

Го­раз­до важ­нее объ­яс­нить схо­жесть кон­чи­ны пер­со­на­жей кельт­ской ле­ген­ды и рус­ских свя­тых. Но преж­де все­го не бу­дем за­бы­вать, что, в от­ли­чие от вы­мыш­лен­ных ге­ро­ев ро­ма­на, Петр и Фев­ро­ния – ре­аль­ные лю­ди, и их кон­чи­на в один день не вы­мы­сел, а ис­то­ри­че­ский факт. Да­лее: в ро­мане Бе­дье Три­ста­на и Изоль­ду кла­дут спра­ва и сле­ва от ча­сов­ни, а по­том вы­рас­та­ет тер­нов­ник, ко­то­рый со­еди­ня­ет две их мо­ги­лы. И ес­ли здесь это лишь кра­си­вый по­э­ти­че­ский об­раз, то сов­мест­ное по­гре­бе­ние Пет­ра и Фев­ро­нии – это, опять-та­ки, ре­аль­ность: они дей­стви­тель­но бы­ли по­хо­ро­не­ны вме­сте. По при­ка­зу Ива­на Гроз­но­го над мо­ги­лой свя­тых бы­ла по­стро­е­на цер­ковь Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы. Они ле­жа­ли вме­сте под юж­ной сто­ро­ной церк­ви. Поз­же их мо­щи от­кры­ли и пе­ре­нес­ли в сам храм. Сей­час они по­чи­ва­ют в жен­ском Тро­иц­ком мо­на­сты­ре, ку­да бы­ли пе­ре­не­се­ны уже в на­ше вре­мя.

Что же ка­са­ет­ся мо­ти­ва смер­ти го­ря­чо лю­бя­щих друг дру­га лю­дей в один день, то он не ев­ро­пей­ский и не рус­ский, а все­че­ло­ве­че­ский. К.Г. Юнг на­зы­вал это «кол­лек­тив­ным бес­со­зна­тель­ным». Есть «кол­лек­тив­ное бес­со­зна­тель­ное», при­су­щее от­дель­но­му эт­но­су, а есть об­ще­че­ло­ве­че­ское бес­со­зна­тель­ное. Все че­ло­ве­че­ство со­зда­но Бо­гом как еди­ный че­ло­ве­че­ский род, и при всех эт­ни­че­ских и куль­тур­ных раз­ли­чи­ях у всех на­ро­дов очень мно­го об­ще­го. По­это­му неуди­ви­тель­но, что в по­хо­жих си­ту­а­ци­ях мы оди­на­ко­во мыс­лим и в на­шем со­зна­нии всплы­ва­ют очень близ­кие об­ра­зы. В под­твер­жде­ние то­го, что мо­тив о смер­ти в один день об­щий для со­вер­шен­но раз­ных на­ро­дов, мож­но при­ве­сти по­э­му тюрк­ско­го ав­то­ра XV ве­ка Али­ше­ра На­вои о двух влюб­лен­ных «Лей­ли и Медж­нун». Вот стро­ки из нее, рас­ска­зы­ва­ю­щие об их смер­ти: «Воз­люб­лен­ная ру­ки под­ня­ла, / воз­люб­лен­но­му ду­шу от­да­ла. / Воз­люб­лен­ный скло­нил­ся не ды­ша, / к воз­люб­лен­ной ушла его ду­ша».

Мы зна­ем, что Петр и Фев­ро­ния име­ли го­ря­чее же­ла­ние уй­ти вме­сте и про­си­ли Бо­га, «чтобы в од­но вре­мя уме­реть им». И Гос­подь ис­пол­нил про­ше­ние двух лю­бя­щих сер­дец.

Еще немнож­ко об уди­ви­тель­ных сов­па­де­ни­ях, об­ще­че­ло­ве­че­ских об­ра­зах и кол­лек­тив­ном бес­со­зна­тель­ном. Есть ра­бо­ты по ис­сле­до­ва­нию про­ис­хож­де­ния ми­фов, в ко­то­рых мож­но най­ти очень ин­те­рес­ные срав­не­ния. Вот ев­ро­пей­ская ле­ген­да о ко­ро­ле Ар­ту­ре: в Лон­доне, в цен­тре го­ро­да, бы­ла ча­сов­ня; воз­ле нее ле­жал ка­мень с тор­ча­щим из него ме­чом; меч, ко­то­рый ни­кто не мог из­влечь, вы­нул юно­ша Ар­тур; спу­стя ка­кое-то вре­мя ру­ка Вла­ды­чи­цы озе­ра, по­явив­шись над во­да­ми, даст ему меч Экс­ка­ли­бур. А те­перь вьет­нам­ская ле­ген­да: дво­ря­ни­ну Ле Лою ду­хи по­ве­ле­ли воз­гла­вить вос­ста­ние про­тив ки­тай­ских за­хват­чи­ков; из озе­ра, воз­ле ко­то­ро­го он жил, вы­плы­ла ги­гант­ская че­ре­па­ха с ме­чом во рту. Ге­рой бе­рет этот меч, с по­мо­щью чу­дес­но­го ору­жия про­го­ня­ет ки­тай­цев и ста­но­вит­ся ко­ро­лем. По­хо­же? Это бу­дет по­кру­че, чем Три­стан и Изоль­да.

Под­ве­дем неко­то­рые ито­ги. «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии Му­ром­ских» – пре­крас­ное и весь­ма по­учи­тель­ное про­из­ве­де­ние древ­не­рус­ской сло­вес­но­сти. За ве­ка «По­весть…» проч­но во­шла в цер­ков­ный оби­ход и поль­зу­ет­ся боль­шой по­пуляр­но­стью и ав­то­ри­те­том у пра­во­слав­но­го на­ро­да. Да, она не во­шла в ма­ка­рьев­ские Че­тьи-Ми­неи, но бы­ла вклю­че­на в дру­гие сбор­ни­ки жи­тий, та­кие как Го­ду­нов­ские и Ми­лю­тин­ские Ми­неи.

Мы не на­хо­дим в ней ка­ких-то яв­ных неле­по­стей и ис­ка­же­ний цер­ков­но­го уче­ния. Мож­но ска­зать, что един­ствен­ной фак­ти­че­ской ошиб­кой «По­ве­сти…» яв­ля­ет­ся пу­та­ни­ца с кня­же­ски­ми име­на­ми.

Цер­ковь – это жи­вой ор­га­низм, она са­ма от­тор­га­ет все вред­ное и при­ни­ма­ет то, что при­но­сит поль­зу.

Со­став­ляя жиз­не­опи­са­ния свя­тых, ни­кто и ни­ко­гда не стре­мил­ся к аб­со­лют­ной, до­ку­мен­таль­ной точ­но­сти. Важ­но бы­ло дру­гое: ду­хов­ная до­сто­вер­ность жи­тия. В «По­ве­сти…» от­ца Ераз­ма мно­го ли­те­ра­тур­но­сти, но ведь и зна­ме­ни­тые «Жи­тия свя­тых» свя­ти­те­ля Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го то­же весь­ма ли­те­ра­тур­ны. Ли­ри­че­ские от­ступ­ле­ния, по­дроб­но­сти, диа­ло­ги, мо­лит­вы, ко­то­рые он вла­га­ет в уста свя­тых, име­ют яв­но ху­до­же­ствен­ный ха­рак­тер. Кро­ме ис­то­ри­че­ских дан­ных в его жи­ти­ях об­шир­но ис­поль­зу­ют­ся и на­род­ные ска­за­ния о по­движ­ни­ках.

На ди­мит­ри­ев­ских Че­тьях-Ми­не­ях вос­пи­та­ны мно­гие по­ко­ле­ния на­ших пра­во­слав­ных пред­ков. Лю­ди ве­ка­ми чи­та­ли жи­тий­ную ли­те­ра­ту­ру и по­лу­ча­ли ду­хов­ную поль­зу. «По­весть о Пет­ре и Фев­ро­нии» то­же при­но­сит мно­гим на­зи­да­ние, ду­хов­ное уте­ше­ние и слу­жит учеб­ни­ком су­пру­же­ской люб­ви и вер­но­сти.

Источник