Стефан цвейг лучшие произведения
Стефан Цвейг
Биография
Стефан Цвейг — австрийский писатель, поэт и литературный критик.
Стефан Цвейг родился в Вене в ноябре 1881 года. Отец владел текстильной фабрикой. Он практически не принимал участия в воспитании наследника. Сыном занималась его жена. Она происходила из семьи еврейских банкиров. О детстве Стефан говорил скупо: мол, оно не отличалось от детства детей, чьи семьи принадлежали к европейской интеллигенции.
В 19 лет после окончания гимназии юноша пошел учиться в Венский университет. Там его захватила философия. В годы учебы Стефан сочинил и издал на собственные деньги сборник стихотворений. На его стиль сильно повлияло творчество Гофмансталя и Рильке. С последним начинающий. Ещё
Стефан Цвейг — австрийский писатель, поэт и литературный критик.
Стефан Цвейг родился в Вене в ноябре 1881 года. Отец владел текстильной фабрикой. Он практически не принимал участия в воспитании наследника. Сыном занималась его жена. Она происходила из семьи еврейских банкиров. О детстве Стефан говорил скупо: мол, оно не отличалось от детства детей, чьи семьи принадлежали к европейской интеллигенции.
В 19 лет после окончания гимназии юноша пошел учиться в Венский университет. Там его захватила философия. В годы учебы Стефан сочинил и издал на собственные деньги сборник стихотворений. На его стиль сильно повлияло творчество Гофмансталя и Рильке. С последним начинающий поэт сдружился. Приятели много лет переписывались, присылали друг другу свои тексты для обсуждения.
После завершения обучения и получения докторской степени в 1904 году Цвейг отправился увидеть мир. Сначала автор побывал в Лондоне и Париже, потом съездил в Италию, Испанию, Кубу, США, Индокитай, Индию и Панаму. Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии.
Австриец после 13 лет странствий осел в Зальцбурге. Здесь он начал писать новеллу «Письмо незнакомки». Мастерство Цвейга только росло с годами. Его расцветом считался период с 1922 по 1941 год. Тогда из-под пера автора вышел «Амок», «Смятение чувств» и «Звездные часы человечества».
Стефан обладал невероятной верой в человека. Его произведения заставляли задуматься над несправедливостью судьбы по отношению к простым людям.
Писатель работал над собственной моделью произведения. Его визитная карточка — новелла. Сочинять романы Цвейг не любил, так как не понимал этот формат. Но все же в его библиографии есть произведения в таком жанре, например, «Нетерпение сердца». Также он работал над жизнеописаниями исторических личностей. Его последняя книга так и осталась незавершенной и вышла посмертно.
Австриец полюбил русскую литературу еще будучи гимназистом. При его жизни вышел сборник его сочинений на русском, чем он весьма гордился.
Его первая поездка в СССР состоялась в 1928 году. Стефан встретился со многими российскими писателями на праздновании 100-летия со дня рождения Льва Толстого. Автору в стране понравилось, но после репрессий 30-х годов его мнение о Советском Союзе кардинально изменилось.
Как убежденный пацифист Стефан полагал, что Первая мировая война — страшное недоразумение в истории. По его мнению, это побоище должно быть последним военным конфликтом таких огромных масштабов. Автор верил, что вместе с другими немецкими писателями-антифашистами он смог бы предотвратить новую кровавую бойню. Однако у жизни был свой сценарий. В 1934 году, во время работы над биографическим романом «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» в зальцбургский дом Цвейга нагрянули с обыском нацисты.
Стефану удалось покинуть родную Австрию и поселиться в Англии. Следующие 6 лет автор жил в Лондоне в постоянном напряжении и страхе. Вскоре он перебрался в Нью-Йорк. Однако и в США он не находил себе места. Писатель вновь переехал, на этот раз в Бразилию. Небольшой город Петрополис близ Рио-де-Жанейро стал его последним пристанищем.
Цвейг был женат дважды. С первой женой Фридерикой Марией фон Винтерниц он прожил 18 лет. Спустя год после развода в 1919-ом автор вступил в новый брак. Вторая избранница — секретарь Шарлотта Альтман — разделила вместе с мужем горькую долю.
Последние годы жизни писателя были невыносимо трудными. Знакомый ему прежде мир исчез. В новом же он чувствовал себя чужаком. Скитания вдали от родины и друзей привели к депрессии. Цвейг все чаще думал о самоубийстве. 22 февраля 1942 года он вместе с Шарлоттой принял смертельную дозу снотворного. Супруги держались за руки, когда их нашли мертвыми в собственном доме. Сейчас в нем находится музей австрийского литератора.
Стефан Цвейг
Литературный шедевр Стефана Цвейга – роман «Нетерпение сердца» – превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.
Однако даже очень удачной.
«Подвиг Магеллана» — одна из лучших, наиболее популярных книг замечательного австрийского писателя Стефана Цвейга. Она посвящена великому мореплавателю, впервые.
Новеллы Стефана Цвейга. Золотая классика европейского психологического реализма начала XX века.
Их экранизировали гении европейского и американского кино времен его.
На обширном историческом фоне в книге рассказывается о причинах и обстоятельствах гибели королевы шотландской Марии Стюарт, английского короля Карла I, французских.
Самобытный, яркий талант австрийского писателя Стефана Цвейга давно завоевал признание и любовь читателей. Автор бесподобных психологических рассказов о нетерпении.
В воспоминаниях выдающегося австрийского писателя Стефана Цвейга (1881-1942) представлена широкая панорама политической и культурной жизни Европы первой половины XX века.
В книгу известного австрийского писателя Стефана Цвейга включены два цикла новелл: «Амок» и «Незримая коллекция».
Ни один вид спорта не привлекал к себе такого пристального внимания мастеров слова, как шахматы. В сборник вошли произведения известных писателей XX века: А. Куприна, Л.
В 125-летнюю годовщину со дня рождения великого австрийского писателя Стефана Цвейга издательство «Текст» впервые в России публикует полный цикл его исторических.
«Невозвратимое мгновение». Судьба страны в руках ее правителей, судьба мира в руках этих властителей. Порой они могущественны и мудры, но есть в истории каждой станы и.
Драматичные и глубоко лиричные новеллы Цвейга увлекают необычными сюжетами и заставляют размышлять над превратностями человеческих судеб. Автор, в который раз.
Стефан Цвейг
Биография
Стефан Цвейг – австрийский писатель, автор новелл «24 часа из жизни женщины» и «Письмо незнакомки». У владельца текстильной фабрики в Вене Морица Цвейга в ноябре 1881 года родился наследник, которого назвали Стефаном. Воспитанием ребенка занималась мать по имени Ида Бреттауэр. Женщина происходила из семьи банкиров. Период детства практически не изучен биографами Стефана Цвейга.
Автор книг и стихотворений утверждал, что детских воспоминаний, которыми бы следовало поделиться, нет. Детские годы для Стефана прошли точно так же, как и для других детей, родившихся в семьях европейской интеллигенции. В 19-летнем возрасте парень получил диплом об окончании гимназии.
Портрет Стефана Цвейга
После этого в биографии Цвейга наступил новый жизненный этап. Талантливый юноша оказался в Венском университете. Философия захватила Стефана, поэтому писатель через 4 года учебы получил докторскую степень.
В это же время молодое дарование создает сборник стихов, который назвал «Серебряные струны». Влияние на творчество Стефана Цвейга в этот период оказывал Гуго фон Гофмансталь и Райнер Мария Рильке. С поэтом Рильке у Стефана завязалась дружеская переписка. Мужчины обменивались собственными сочинениями и писали отзывы на работы.
Стефан Цвейг в молодости
Учеба в Венском университете подошла к концу, началось большое путешествие Стефана Цвейга. За 13 лет автор «Письма незнакомки» посетил Лондон и Париж, Италию и Испанию, США и Кубу, Индию и Индокитай, Панаму и Швейцарию. Постоянным местом жительства молодой поэт выбрал Зальцбург.
Окончив Венский университет, Цвейг отправился в Лондон и Париж (1905), затем путешествовал по Италии и Испании (1906), посетил Индию, Индокитай, США, Кубу, Панаму (1912). Последние годы Первой мировой войны жил в Швейцарии (1917—1918), а после войны поселился близ Зальцбурга.
Литература
После переезда в Зальцбург Стефан Цвейг сел за создание новеллы под названием «Письмо незнакомки». Эта работа произвела впечатление на читателей и критиков того времени. Автор рассказывает удивительную историю о незнакомке и писателе. Девушка отправила письмо, в котором поведала о всепоглощающей любви и перипетиях судьбы, пересечениях дорожек главных героев.
Первая встреча писателя и незнакомки произошла, когда девушке исполнилось 13 лет. Романист проживал по соседству. Вскоре случился переезд, из-за которого девочке-подростку приходилось страдать в гордом одиночестве, не видя любимого человека. Долгожданное возвращение в Вену позволило незнакомке вновь окунуться в романтический мир.
Писатель Стефан Цвейг
Неожиданно леди узнает о беременности, но об этом важном событии отцу ребенка неизвестно. Очередная встреча с возлюбленным произошла уже через 11 лет, но писатель так и не признал в женщине ту единственную, роман с которой длился три дня. Незнакомка решилась написать письмо единственному мужчине, о котором дама думала всю жизнь, уже после гибели ребенка. Проникновенная история, трогающая за душу самого черствого человека, легла в основу фильмов.
Цвейг обладает невероятным мастерством, которое раскрывается постепенно. Но пик карьеры пришелся на выход новелл «Амок», «Смятение чувств», «Мендель-букинист», «Шахматная новелла», «Звездные часы человечества», то есть на период с 1922 по 1941 годы. Что же в словах и предложениях автора такого, что тысячи людей в довоенные времена с удовольствием листали томики с произведениями Цвейга?
Все, без исключения, считали, что необычность сюжетов дают возможность размышлять, задумываться над происходящим, над тем, какой иногда бывает несправедливой судьба по отношению к простым людям. Стефан считал, что человеческое сердце невозможно защитить, но оно способно заставить идти на подвиги.
Книги Стефана Цвейга
Новеллы Цвейга разительно отличались от работ современников. Долгие годы Стефан работал над собственной моделью произведения. За основу автор брал путешествия, которые становились то утомительными, то приключенческими, то опасными.
Происшествия с героями у Цвейга происходили не в дороге, а во время остановок. По мнению Стефана, для судьбоносного момента не нужны дни и месяцы, достаточно несколько минут или часов.
Писать романы Цвейг не любил, так как не понимал жанр и не был способен уместить в событие в пространственное повествование. Но среди работ писателя присутствуют книги, выполненные в этом стиле. Это «Нетерпение сердца» и «Угар преображения». Последний роман автор не закончил из-за гибели. Впервые это творение увидело свет в 1982 году, а перевели на русский язык только в 1985 году.
Книги Стефана Цвейга
Время от времени Стефан Цвейг предпочитал отдавать всего себя созданию биографий современников и исторических героев. Среди них Жозеф Фуше, Мария Стюарт, Фернан Магеллан, Эразм Роттердамский. Эти работы представляли интерес для литераторов, так как Цвейг для сюжета брал официальные бумаги, но иногда автору приходилось включать фантазию и психологическое мышление.
В работе под названием «Триумф и трагедия Эразма Роттердамского» писатель показал близкие своему «я» чувства и эмоции. Автору нравилась позиция Эразма о гражданине мира. Описываемый ученый предпочитал жить обычной жизнью. Мужчине оказались чужды высокие должности и другие привилегии. Роттердамскому не нравилась светская жизнь. Главной целью жизни ученого оказалась независимость.
Стефан Цвейг показал Эразма как порицателя невежд и фанатиков. Представитель эпохи Возрождения выступал противником разжигателей розни между людьми. Европа превратилась в кровавое побоище на фоне возрастающей межнациональной и межклассовой розни. Но Цвейг предпочел показать события с другой стороны.
Стефан Цвейг в военной форме
О книге «Мария Стюарт», которая была написана в 1935 году, Стефан заявлял, как о романизированной биографии. Цвейг изучил многочисленные письма, написанные Марией Стюарт к английской королеве. Ненависть на расстоянии – так можно описать отношения двух коронованных особ.
Новелла «24 часа из жизни женщины» появилась в 1927 году. Через четыре года книгу экранизировал режиссер Роберт Ланд. Современные кинематографисты оценили новеллу и представили свой вариант. Новый фильм вышел на экраны в 2002 году.
Стефан Цвейг
Стефан Цвейг познакомился с русской литературой в гимназии. Писатель влюбился с первого взгляда в труды классиков. Главным достижением автор новелл и романов считает перевод сборника сочинений на русский язык.
Максим Горький считал Цвейга первоклассным художником, среди талантов которого присутствует дар мыслителя. Русский писатель заявлял, что Стефан может передать всю гамму переживаний обычного человека.
Впервые Цвейг посетил Советский Союз в 1928 году. Визит был связан с празднованием 100 лет со дня рождения Льва Толстого. В России Стефан познакомился с Владимиром Лидиным и Константином Фединым. Вскоре мнение Цвейга о Советском Союзе поменялось. Недовольство высказывал писатель Ромену Роллану. Автор новелл сравнивал растреляных ветеранов Революции с бешеными собаками. По мнению Стефана, такое обращение с людьми недопустимо.
Личная жизнь
Первой супругой Стефана Цвейга стала Фридерика Мария фон Винтерниц. Бракосочетание молодых людей состоялось в 1920 году.
Стефан Цвейг и его жена
Спустя 18 лет брака Фридерика и Стефан оформили развод. Прошел год и в паспорте писателя появился новый штамп о заключении союза с секретаршей Шарлоттой Альтман.
Смерть
Еще в 1934 году Цвейг вынужден уехать из Австрии из-за прихода ко власти Гитлера. Новый дом Стефан обустроил в Лондоне. Через 6 лет Цвейг с супругой отправились в Нью-Йорк. Надолго останавливаться в городе небоскребов писатель не планировал. Молодые люди поехали в Петрополис, что находится в пригороде Рио-де-Жанейро.
Жизнь вдали родины и отсутствие мира во всем мире ввергали Стефан Цвейга в депрессию. Разочарование привело писателя к самоубийству. С женой автор новелл принял смертельную дозу лекарственных препаратов. Супругов нашли мертвыми. Они держались за руки.
Цитаты
Нет ничего более ужасного, чем одиночество среди людей.
Человек ощущает смысл и цель собственной жизни, лишь тогда, когда сознаёт, что нужен другим.
Сердце умеет забывать легко и быстро, если хочет забыть.
Если бы все мы знали всё то, что говорится обо всех нас, никто ни с кем не разговаривал бы.
Кто однажды обрел самого себя, тот уже ничего на этом свете утратить не может. И кто однажды понял человека в себе, тот понимает всех людей.
5 фактов о Стефане Цвейге, которых вы не знали
Успех, личное одобрение Гитлера и трагическая кончина — рассказываем о классике австрийской литературы
Стефан Цвейг, любимый автор Ромена Роллана, добрый друг Рихарда Штрауса и Райнера Рильке, казалось, был счастливчиком. Рожденный в конце XIX века в состоятельной семье, он не знал нужды, и даже литературная карьера, которая часто дается другим с большим трудом, развивалась у писателя по наилучшему сценарию: его читали, любили, публиковали, им восхищались.
Все изменила Вторая мировая война. С приходом нацистской власти автор «Нетерпения сердца» был вынужден полностью изменить свою жизнь, и это обстоятельство стало для него роковым.
В нашем материале мы расскажем о самых важных и интересных вехах в биографии великого австрийского писателя.
На его стихотворения писали музыку известные композиторы
Стефан Цвейг ворвался в мир литературы стремительно. Еще будучи студентом, он увлекся поэзией, начал писать стихи и в двадцать лет на собственные средства издал дебютный сборник «Серебряные струны». Книга неожиданно понравилась не только простым ценителям поэзии, но и критикам. О Цвейге заговорили.
В знак особого уважения и восхищения австриец отправил один из экземпляров книги популярному в то время поэту-модернисту Райнеру Рильке. И незамедлительно получил ответ: Рильке высоко оценил талант начинающего автора и взамен отправил ему собственные сочинения. Так началась дружба двух литераторов, продлившаяся много лет.
Не остались равнодушными к молодому дарованию и композиторы. Макс Редер и Рихард Штраус написали музыку к нескольким стихотворениям из «Серебряных струн». Последний, к слову, незадолго до начала Второй мировой войны предложил Цвейгу вместе написать оперу. В 1933-м работа над постановкой «Молчаливой женщины» была закончена.
До войны считался самым успешным австрийским автором
Цвейг никогда не страдал от отсутствия денег. Родившийся в семье богатого фабриканта и дочери банкира, он привык к комфортной жизни и сделал все, чтобы никогда с ней не расставаться. К счастью, его талант только способствовал этому. Произведения автора издавались объемными тиражами по всему миру и к тому же щедро оплачивались. Так, даже в Советском Союзе долгое время Стефан Цвейг оставался самым издаваемым и популярным австрийским писателем своего времени. Литературная карьера прозаика неизменно шла в гору, и к пятидесяти годам он достиг пика своей славы и финансового благополучия. В богатстве он мог потягаться с крупными и успешными предпринимателями.
И все это несмотря на то, что в библиографии Цвейга почти нет крупных произведений. Ведь австриец отдавал предпочтение новеллам и биографиям. «Бальзак», «Мария Стюарт», «Письмо незнакомки», «Амок», «Смятение чувств», «Двадцать четыре часа из жизни женщины» — эти работы навсегда вошли в список важнейших произведений мировой литературы. А вот больших романов у Цвейга было написано всего два: «Нетерпение сердца» — о жалости, разрушившей жизнь целой семьи, — и «Угар преображения». Последний, к слову, автор так и не успел завершить. Впервые книга была опубликована спустя почти полвека после кончины Цвейга.
Ушел от преданной жены
Природа наградила Цвейга не только непревзойденным литературным талантом, но и привлекательной внешностью. Он пользовался большой популярностью у девушек и нередко обращал на себя внимание даже замужних женщин. Одна из них написала ему тайное письмо в 1912 году. Фредерика Мария фон Винтерниц, жена крупного австрийского чиновника и писательница, подпала под чары Цвейга. И тот неожиданно ответил ей взаимностью.
Мудрость Фредерики пленяла Стефана. Однажды он, чтобы добавить остроты в отношения, завел интрижку с другой женщиной, о чем незамедлительно сообщил Фредерике. Та же восприняла эту новость с таким внешним равнодушием, что повергла Цвейга в панику: а что, если она сама собирается уйти от него? Писатель немедленно вернулся к возлюбленной и в 1920-м заключил с ней законный брак.
Отношения продлились двадцать лет. Фредерика во всем поддерживала мужа и готова была последовать за ним куда угодно. Такая преданность, однако, сослужила ей плохую службу. Чтобы излечить супруга от тяжелой депрессии, которая обрушилась на него в момент наибольшей популярности, Фредерика наняла для Стефана юную машинистку.
Фредерика Мария фон Винтерниц, первая жена писателя
И Цвейг действительно воспрянул духом. Вот только причина была совсем не в творческом порыве, а во влюбленности. Разлучница Шарлотта потребовала от Цвейга уйти от стареющей жены, и он поддался ее уговорам. Впрочем, до последних дней писатель состоял с бывшей супругой в дружеской переписке и доверял ей по старой привычке все свои страхи и сомнения.
Был вынужден бежать из своей страны
Слава и внушительные гонорары — все это не смогло бы помочь Стефану Цвейгу, человеку еврейского происхождения, с приходом нацистов к власти. Писатель, несмотря на свою национальность, не спешил высказываться против режима. Но и не выступал за него, предпочитая оставаться в стороне. Ему, ярому пацифисту, претили даже упоминания о войне и насилии. За это он не раз подвергался суровой критике со стороны еврейского сообщества разных стран, но оставался верен себе.
Цвейгу совсем не хотелось покидать родную Австрию. Но и молчание не уберегло литератора от поспешного переезда. В 1940 году он вместе с новой женой Шарлоттой перебрался сначала в Латинскую Америку, затем в США, но в конце концов остановил свой выбор на пригороде Рио-де-Жанейро.
Вынужденное расставание с домом и скитания по чужим странам, которые теперь мало напоминали увлекательные поездки для встречи с благодарными читателями, сильно подкосили психическое здоровье прозаика. Его с новой силой поглотила депрессия. Только теперь не было рядом преданной Фредерики, готовой на все, лишь бы мужу стало легче.
На настроение писателя повлиял не только переезд. Вдали от дома, на чужой земле, где Цвейг так и не смог почувствовать себя своим, он еще острее ощущал неизбежно подступающую старость. Всегда бодрый, подтянутый, жадный до жизни Цвейг панически боялся увядания. Прошлое, где были и слава, и внимание, и настоящая любовь, стало навязчивой идеей писателя, воспоминания затмили реальность.
Стефан Цвейг со второй женой Шарлоттой Альтман
Именно тогда он взялся за свои мемуары с говорящим названием «Вчерашний мир». Минувшие дни волновали литератора, заставляли его с еще большей тоской воспринимать каждодневную рутину. Не могла отвлечь от мрачных мыслей и новая жена. Всегда молчаливая, незаметная Лотта хоть и смотрела на супруга с обожанием, но все-таки так и не смогла понять его трепетной души. Стефан тосковал и по Фредерике. «Судьбу не обмануть, царя Давида из меня не вышло. Кончено — я больше не любовник», — написал он ей незадолго до смерти. И в одном из последних писем неожиданно признался: «Все мои мысли с тобой».
23 февраля 1942 года Стефан Цвейг и Шарлотта были найдены мертвыми в собственной постели, в одном из пригородных районов Рио-де-Жанейро. Супруги добровольно ушли из жизни, приняв смертельную дозу снотворного. Возле тел также обнаружили тринадцать прощальных писем. Лотта оправдывала страшное решение мужа желанием освободиться от мира, где больше нет человечности, а свое — участившимися приступами астмы, которые мучили ее с каждым годом все сильнее.
Записка Стефана Цвейга гласила: «После шестидесяти требуются особые силы, чтобы начинать жизнь заново. Мои же силы истощены годами скитаний вдали от родины. К тому же я думаю, что лучше сейчас, с поднятой головой, поставить точку в существовании, главной радостью которого была интеллектуальная работа, а высшей ценностью — личная свобода. Я приветствую всех своих друзей. Пусть они увидят зарю после долгой ночи! А я слишком нетерпелив и ухожу раньше них».
Сучков Б.: Стефан Цвейг
СТЕФАН ЦВЕЙГ
Дух буржуазного либерализма в творчестве писателя проявился прежде всего в характере его воззрений на историю. Цвейг был свидетелем крупнейших политических катаклизмов современности, коренным образом изменивших облик мира и судьбу того поколения европейской интеллигенции, к которой он принадлежал.
человека от капиталистического рабства. Исходным пунктом для его размышлений об истории был человек, в значительной степени оторванный от связей с реальной социальной средой, в которой ему приходилось существовать и действовать, человек, понятый как самовластительное начало исторического прогресса.
Изображая и схватывая «единичное», Стефан Цвейг нередко переключал трагические противоречия и конфликты буржуазной действительности из социального плана в план чисто психологический, достигая при этом виртуозной изощренности психологического анализа и проникая в святая святых своих героев. От его внимательного и сострадательного взора не был скрыт напряженный драматизм жизни, привносивший печаль и тоску в его новеллы. Однако драматизм «единичного» в творчестве Стефана Цвейга далеко не в полной мере отражал объективный драматизм положения человека в буржуазном обществе. Самый выбор конфликтов, а равно и героев, свидетельствовал об относительной ограниченности социального опыта Цвейга, о некоторой узости взгляда писателя на раскрывающуюся ему игру человеческих судеб, страстей и страданий, рожденных этими страстями.
Это чувство неустойчивости жизненных основ, характерное для Цвейга-художника, придало его новеллам напряженность и нервозность, которые проявились и в обрисовке психологии действующих лиц и в стремительном движении сюжета с его неизбежной драматической концовкой, врывающейся в повествование со стихийной неумолимостью обвала.
Там, где писатель приближался к правде жизни с ее контрастами бедности и богатства, к тому, что Франц Верфель верно назвал «безднами жизни», Цвейг выступал как художник-реалист, создавший значительные произведения, которые выдержали испытание временем и ушли от забвения и смерти. Там, где он пытался философски осознать болезни века и предлагал рецепты их лечения, он нередко терпел поражение. Поток истории властно пролагал собственное русло, и Цвейг зачастую ошибался, пытаясь предугадать направление его движения. В историко-биографических книгах Цвейга яснее, чем в чисто художественных произведениях, сказалась непоследовательность его общественных взглядов, обусловленная тем, что писатель, видя бесчеловечный характер капиталистической цивилизации, не нашел в себе сил, несмотря на преданность «религии гуманности», окончательно порвать с вскормившей его социальной средой и до конца жизни оставался в плену буржуазной идеологии.
Очень рано Цвейг стал ощущать литературу как жизненное призвание. Но как писатель он нашел себя не сразу. Ему не хватало главного, без чего не может окрепнуть ни один художественный талант: сложившегося мировоззрения и знания реальной жизни. Цвейг довольно скоро отдал себе отчет в том, что каноны «нового» искусства сковывают и тормозят его творческое развитие. Но освобождение от наркоза декаданса началось у молодого писателя лишь после того, как он познакомился с теми явлениями мировой литературы, которые ввели его в новый мир переживаний и представлений, принципиально отличавшихся от тех явлений, которые утверждала современная ему австрийская поэзия и проза. Его захватывает мужественная, демократическая поэзия Верхарна и могучая русская литература.
Влияние Верхарна на Цвейга переросло рамки чисто литературного воздействия более крупного таланта на талант меньшей силы. Эмиль Верхарн увлек молодого писателя прежде всего общественным содержанием своей реалистической поэзии и раскрыл перед ним подлинные противоречия жизни, резкие конфликты капиталистической цивилизации, истоки подлинного, а не выдуманного человеческого горя. Сама жизнь билась в суровых ритмах стихов Верхарна, и многие ее зовы были услышаны молодым Цвейгом. Он не только популяризировал поэзию Верхарна в странах немецкого языка, переведя основные произведения и опубликовав в 1910 году биографию бельгийского поэта, но и сам стал ощущать, что большое искусство не может развиваться без связи с жизнью. Однако не во всем влияние Верхарна было благотворно для Цвейга. Если реалистическая сторона творчества Верхарна помогла Цвейгу более критически взглянуть на современную жизнь, то реформистские идеи бельгийского поэта, переоценка им организационных достижений капитализма, вера в возможность одними средствами науки и техники, без социальной революции, преобразовать общество способствовали возникновению у Цвейга несколько плоского представления о прогрессе, характерного для идеологии «либерального оптимизма».
Историю своих отношений с великим бельгийским поэтом Цвейг подробно рассказал в «Воспоминаниях об Эмиле Верхарне», написанных в 1917 году, сразу же после того, как до него дошло известие о неожиданной гибели поэта. Этот превосходно написанный очерк, очень лиричный по тону и объективный по общей оценке личности Верхарна, явился памятником долголетней дружбы двух писателей, начавшейся в 1902 году и оборванной первой мировой войной, и свидетельством той большой роли, которую сыграли поэзия, мировоззрение и личность Верхарна в жизни Цвейга.
«Годы учения» Цвейга совпали со временем, когда на сознание западноевропейской интеллигенции усилилось воздействие русской литературы, сообщившей ее идейным исканиям новые жизненные импульсы. Для Цвейга знакомство с русской литературой явилось важнейшей вехой в творческом развитии. В открывшейся ему новой сфере искусства он искал родственные духовные ценности и обрел их в творчестве Достоевского, которое потрясло Цвейга и сделало его одним из самых заметных на Западе последователей русского романиста. Многие новеллы Цвейга, в первую очередь «Улица в лунном свете» и «Фантастическая ночь», написаны под воздействием художественной манеры Достоевского. Но гораздо важнее было общее влияние на Цвейга идей великого русского писателя. В произведениях Достоевского он увидел разверзшиеся бездны жизни, мрачное существование людей, гонимых нуждой, злобой ближних, нищету «углов», томление чистых душ, становящихся жертвами своекорыстия и эгоизма. Обнаженная правда жизни, неприукрашенная и жестокая, вставала со страниц прочитанных романов. Мало кто обличал бесчеловечность капитализма с такой страстью и силой; мало кто в мировой литературе столь неумолимо преследовал самые дорогие и заветные идейки собственнического мира, начиная с мечты «о сверхчеловеке», которому «все позволено», и кончая апологией стяжательства; мало кто писал с таким презрением о мелкой и жалкой душонке буржуа, как Достоевский. И никто так не воспел мнимое благо страдания, как он. Культ страдания и проповедуемый Достоевским софистический тезис о невозможности устранить «бесовское» начало в человеке иным путем, кроме пути смирения и приятия бремени земного горя как непреложной данности, во многом определили этические взгляды Цвейга. Эти заветные идеи Достоевского не противоречили духу свойственного Цвейгу «либерального оптимизма», а спокойно уживались с ним, так как писатель, проникаясь любовью и состраданием к малым мира сего, подобно своему учителю, смирялся перед владычной силой зла.
не против конкретных и вполне зримых язв и болезней капиталистического общества, а против «извечного» Зла во имя «извечной» Справедливости.
Не психоаналитическим обследованием закоулков детского сердца, приобщающегося к «сокровенным» и «постыдным» тайнам жизни, был занят писатель. Из всего цикла только «Рассказ в сумерках» посвящен описанию пробуждения чувства любви у подростка.
Поскольку писатель был занят критикой морали буржуазного общества, а не критикой самого общества, то этическая проблематика резко очертила границы его гуманизма и пределы оппозиционности существующему миропорядку. Отвлеченно-этический подход к теме общественного зла обусловил и многие художественные особенности ранней новеллистики Цвейга, в первую очередь ее подчеркнутый психологизм.
Цвейгу остался неясным политический смысл переживаемого им исторического периода: нарастание империалистических противоречий, приведших капиталистическую Европу к мировой войне 1914-1018 годов, обострение классовой борьбы внутри буржуазного общества проходили мимо его внимания. Он ограничивался критикой обесчеловечивающих сторон капиталистической цивилизации и антигуманистических идей ее апологетов и не поднялся до политически осмысленного протеста против усиливающейся империалистической реакции, подчинявшей себе все более широкие области интеллектуальной жизни. Общественные симпатии сближали Цвейга с прогрессивными кругами интеллигенции, развивавшей реалистическое искусство и отстаивавшей гуманистические идеалы. У Цвейга устанавливаются личные связи с Роменом Ролланом, известным бельгийским художником Францем Мазерелем, писателями Жаном-Ришаром Блоком, Францем Верфелем и многими другими виднейшими деятелями литературы и искусства.
Несмотря на то что у передовых представителей культуры, с которыми сблизился Цвейг, были различные общественные взгляды, в тот период их объединяла вера, искренняя и наивная, в возможность одной проповедью гуманизма остановить напор реакционных сил. Эта вера составляла суть общественных взглядов и самого Стефана Цвейга. И когда он обращался к образам великих художников прошлого, стремясь привлечь их творческое наследие к идейной борьбе современности, то в соответствии с особенностями собственной идейной позиции он подчеркивал в прогрессивных культурных традициях прежде всего их этически-нравственную сторону. Кроме того, Цвейга интересовали не только итоги деятельности великих мастеров прошлого, но их личности сами по себе, их внутренний мир, к изображению которого писатель подходил с меркой и приемами, характерными и для его художественных произведений. Поэтому уже в самом принципе, положенном в основу замысла серии биографических очерков, при бесспорной прогрессивности цели, поставленной перед собой Цвейгом, содержались односторонность в оценках культурного наследия и отступление от историзма.
Казалось бы, что подобные настроения превратят Цвейга в революционного художника и заставят его навсегда порвать с буржуазным миром. Однако этого не произошло. Что же воспрепятствовало Цвейгу связать свою судьбу с революцией и пойти по пути Барбюса, чьи общественные начинания он поддерживал?
Когда в 1919 году Барбюс организовал международную группу «Кларте», ставившую своей целью пропаганду идей интернационализма и борьбу с империалистической войной, Цвейг присоединился к этой группе, в которую входили также А. Франс, Р. Роллан, Г. Уэллс, Вайян-Кутюрье и другие видные деятели культуры. Он по-прежнему выступает против национализма и разносчиков империалистических идеек, считая, что лишь восстание народов может прекратить войну. Но за бунтарскими настроениями Цвейга не стояла цельная политическая программа, и цельное революционное мировоззрение. Он называл себя пораженцем, но его пораженчество не имело ничего общего со взглядами пролетарских революционеров. Он не представлял себе отчетливо, какая система общественных отношений могла бы утвердиться после восстания в случае победы народа. Цвейг считал, что наилучшей формой правления явилась бы республика. Из его статей и высказываний тех лет явствовало, что Цвейг имел в виду буржуазно-демократическую республику, в которой были бы восстановлены буржуазно-демократические свободы, попранные и задушенные милитаризмом. Дальше этого идеала всех буржуазных либералов он не заходил. Несмотря на резкость, с которой он выражал свои взгляды, Цвейг никогда не был революционером и оказался не в состоянии преодолеть созерцательный характер своего гуманизма.
Если у Барбюса поражение революции в Германии и Венгрии не поколебало веры в грядущую победу социализма, то для Цвейга поражение восставших масс было свидетельством их бессилия и неспособности изменить существующие общественные отношения. Политическая обстановка, сложившаяся в послеверсальской Западной Европе, не способствовала сохранению у Цвейга того идейного и духовного подъема, какой он пережил в годы совместной с Ролланом антивоенной деятельности.
бешеный биржевой ажиотаж, духовная жизнь мельчала: в литературе и искусстве воцарился цинизм отчаяния, возродился интерес к иррационалистическим философским теориям. А. Бергсон, Б. Кроче и граф Кейзерлинг стали властителями дум. В побежденной Германии зрели семена реваншизма, в мюнхенских пивных уже начали свою демагогическую агитацию фашистские молодчики. Западная Европа вступила в период реакции.
не против причин, их порождающих. Не сумев понять империалистического характера минувшей войны, Цвейг был бессилен разобраться в реальных объективных противоречиях послеверсальской империалистической Европы. Но он, как и раньше, продолжает сохранять веру а не идеи, которым самоотверженно служил в дни войны. Особенно болезненно он переживал возрождение национализма, справедливо расценивая рост шовинистических настроений как свидетельство укрепления позиций милитаристов.
В 1926 году в статье «Космополитизм или интернационализм», напечатанной одновременно в журналах «Эроп» и «Литерарише вельт», он, резко осуждая космополитические настроения, входившие в моду среди части буржуазной интеллигенции Европы, отстаивал интернационализм как главное орудие предотвращения войны, который «является понятием, ведущим к свободному объединению наций. Он не только переживает войну, но именно война является его решительнейшим, высшим испытанием». Призывы к единству народов только тогда достигнут цели, когда «перестанут быть космополитическими и будут действительно интернационалистическими. Довольно с нас сомнительных смешений понятий, довольно с нас безопасного и безответственного банкетного европеизма!»
«колонизацией Европы» Америкой, имея в виду не только проникновение в Европу американских капиталов и поддержку американским финансовым капиталом реакционных сил в Западной Европе. Он писал, что Европа превращается в «раба глубоко чуждой ей идеи машинизации. Истинная опасность, как мне представляется, лежит в области духа, в проникновении американской скуки». «Скукой» называл Цвейг свойственные американской буржуазной литературе и искусству черты стандартизации и однообразия, против которых восставали и крупнейшие американские писатели современности.
веры в их творческие возможности, а также игнорирование материальных основ исторического процесса имели для Цвейга роковые последствия. У него окончательно сложилось субъективистское воззрение на общество, движущими силами которого он стал считать одиноких творцов культурных ценностей, чья воля и сознание сообщают, по его мнению, созидательные импульсы истории и являются основой прогресса. Этот идеалистический взгляд на взаимодействие человеческой личности и общества лег в основу всех его биографических очерков, которые Цвейг начал интенсивно писать в двадцатые годы, реализуя прежние замыслы. Наиболее значительные из них были объединены писателем в 1935 году в единый цикл, получивший многознаменательное название «Строители мира». И в очерках этого цикла, и в других романизированных биографиях писатель проявлял интерес в первую очередь не к исторической обстановке, в которой приходилось жить и действовать выдающемуся человеку, а к его внутреннему миру, строю его души.
Порочность общефилософских взглядов на историю имела для творчества и личной судьбы Цвейга далеко идущие последствия. Не понимая объективных закономерностей, лежащих в основе исторического процесса, испытывая горчайшее чувство неудовлетворенности ходом общественного развития послевоенной Европы, Цвейг возлагал ответственность за неустройство мира не на самую систему капиталистического общества, а на буржуазных политиков, которые, по его мнению, неумело и неразумно руководят обществом. Его отрицательное отношение к политикам постепенно перерастало во враждебность к политике вообще, независимо от того, чьи интересы она выражает: правящих классов или широких народных масс.
Усиление аполитизма в творчестве Цвейга свидетельствовало о его решительном отходе от настроений последних военных лет, когда он видел единственное спасение цивилизации в революции. Отрицая политическую борьбу, Цвейг неизбежно приходил к компромиссу с буржуазным обществом. Он критикует буржуазную действительность подчас весьма резко и сурово с гуманистических позиций. Но его защита человечности приобретает, несмотря на революционную фразеологию, отчетливо выраженный созерцательный характер, потому что Цвейг, обожествляя гуманность, рассматривает революцию как силу, несущую с собой для человека лишь новые страдания. Так как Цвейг не верил в возможность победы народных масс, то он начинает отрицательно относиться и к революционному насилию, не понимая, что оно вызывается необходимостью подавить сопротивление реакционных классов и не является неизменной догмой революционных теорий. Цвейг начинает думать, что видоизменить мир я очеловечить его можно не революционным способом, а путем воспитания нравственного начала в человеке, внедряя в сознание и сердца людей чувство сострадания к ближнему, взывая к милосердию и жалости.
Этот круг идей нашел свое первоначальное выражение в книге о Роллане, написанной в 1919 году и доработанной в 1925 году. Цвейг близко знал Роллана и провел с ним в Швейцарии последние годы войны, принимая участие в той огромной антивоенной деятельности, которую вел великий французский писатель в то время. «Ромен Роллан» не является простой биографией и не относится к разряду мемуарных книг. В ней Цвейг хотел дать цельную, картину развития великого человека, отразившего в своем индивидуальном бытии главнейшие противоречия своего времени. Анализ произведений Роллана подчинен этой задаче: он исследует не их объективно-историческое значение, не те социальные причины, которые определили творческую и идейную эволюцию Роллана, а рассматривает его произведения лишь как этапы внутреннего развития творческой личности. Будучи большим художником, Цвейг создает яркий и зримый образ своего великого современника; он тонко и с большим искусством воссоздает интеллектуальную атмосферу, в которой жил и творил Роллан. Но, героизируя его жизнь, Цвейг привносит в характеристику Роллана значительную долю субъективизма, приводящего к апологетизации слабых сторон мировоззрения французского писателя, Цвейг видит в Роллане певца человечности и, разделяя многие его взгляды, не способен критически отнестись к его идейным заблуждениям.
«Драмах революции», где жирондисты идеализировались как истинные защитники гуманности и свободы, а якобинцы, защищавшие революцию действием, изображались фанатичными поборниками насилия. Отрицательно относясь к насилию, Цвейг выделяет в творческом наследии Роллана как главную и самую близкую себе идею гуманистического перевоспитания человека. Это искусственное противопоставление человечности революционному действию толкало Цвейга на путь своеобразного примирения с действительностью. Даже «Жана Кристофа» Цвейг трактует в примирительном духе, явно недооценивая огромный критический пафос многотомной эпопеи Роллана. Приятие Жаном Кристофом жизни не означало, что он приемлет все ее социальные формы и отказывается от дальнейших исканий. Финал романа говорил о другом: о глубоком историческом оптимизме Роллана, о его вере в будущее.
Восхваление страдания как источника любви ко всем страдающим людям было свойственно и Роллану, но он в дальнейшем отказался от этой ложной идеи. Цвейгу она была родной издавна, и он, опираясь на моральный авторитет Роллана, делает его краеугольным камнем собственного мировоззрения. Субъективизм Цвейга сказался и в конечном выводе книги, гласящем, что лишь «глубочайшее одиночество среди людей и есть подлинное общение с человечеством». Таким одиноким человеколюбцем, возвышающимся над морем ненависти и непонимания, изобразил Цвейг Роллана, подкрепляя тем самым собственную индивидуалистическую позицию. Но наряду со многими ошибочными мыслями в книге о Роллане есть превосходные страницы, посвященные жестокой и беспощадной критике реакционной буржуазной интеллигенции, сеявшей ненависть между народами в годы войны, кокетничавшей своим мнимым свободомыслием и превратившейся в покорную служанку милитаризма.
Проявившиеся в жизнеописании Роллана кризисные черты мировоззрения Цвейга были порождены тем, что он оказался не в состоянии сблизиться с общественными силами, которые противостояли реакции в послеверсальской Европе, и, замыкаясь в служении «религии гуманности», ратовал лишь за нравственное перевоспитание человека.
незаурядной французской поэтессы первой половины прошлого века. Марселина Деборд-Вальмор, чья жизнь протекала среди невзгод и лишений, привлекла Цвейга не скорбностью своей судьбы, а глубокой любовью к человеку, пронизывавшей и лирику и гражданские стихи поэтессы. Хорошо знавшая, что такое нужда, Марселина Деборд-Вальмор искренне сочувствовала людям, истомленным и измученным бедностью.
Деборд-Вальмор к униженным и оскорбленным, Цвейг, верный собственным взглядам, желает видеть в ней не поэтессу сострадания, впрочем, никогда не поднимавшуюся до революционного протеста, а поэтессу страдания, стоически терпеливо и смиренно переносящую зло жизни.
Философия стоического приятия жизни, прозвучавшая в очерке о Марселине Деборд-Вальмор, характерная для настроений Цвейга двадцатых годов, легла и в основу цикла биографий «Строителя мира». По замыслу Цвейга, цикл должен был представлять собой своеобразную «типологию духа» и иметь не только художественно-познавательную, но и научную ценность. Но искусство научного обобщения никогда не давалось Цвейгу.
жизни прошлого он оказывался не в состоянии дать правильной оценки. Так произошло с его характеристикой Ницше. Хотя Цвейг и указывал, что «с Ницше впервые появляется на морях немецкого познания черный флаг разбойничьего брига», тем не менее он не смог раскрыть глубоко реакционного содержания ницшеанства, этой наиболее последовательной апологии капитализма. В данном случае Цвейг разделял заблуждение, свойственное многим буржуазным интеллигентам Запада, которые до той поры, пока идеи Ницше не начали реализоваться в идеологии и практике фашизма, воспринимали его чуть ли не как «революционера» мысли. Их сбивала с толку его демагогическая, полная яда и мрачного остроумия критика буржуазной демократии. То, что это была критика справа, не понималось ими и не принималось в расчет.
Неверно оценил Цвейг и Клейста, консервативного немецкого романтика, преувеличив его бунтарские настроения; зато он недооценил революционность Гельдерлина, одного из крупнейших немецких поэтов, сформировавшегося под воздействием идей французской буржуазной революции и погибшего в душной атмосфере феодальной Германии. Крайне спорна характеристика, данная писателем Стендалю, где наряду с глубоким и тонким анализом художественных произведений великого французского реалиста содержится односторонняя оценка его личности, как законченного индивидуалиста и скептика. М. Горький ценил этот очерк Цвейга, но указывал ему в письме, что для более правильного понимания такого сложного явления, как творчество Стендаля, нужно шире осветить эпоху и связи Стендаля с передовой общественной мыслью его времени.
К достоинствам очерков о Бальзаке и Диккенсе следует отнести денные наблюдения Цвейга над особенностями стиля этих представителей классического реализма, над их художественными приемами, над их искусством создания образов, переживших своих творцов.
и любви к русской литературе, к двум величайшим мировым гениям, которых Цвейг считает предтечами социалистической революции в России. Полный восторженного преклонения перед гением Достоевского, очерк о нем еще раз подтвердил, сколь велико было воздействие творчества русского писателя на Цвейга. Он видит в Достоевском не только художника, обогатившего мир «русской идеей», но и расширившего в огромной степени «душевное самосознание» современного человека. Цвейг не находит в мировой литературе никого, кто был бы равен Достоевскому в искусстве постижения сокровенных тайн человеческой души, в умении раскрыть через внутреннее в человеке объективные явления мира. Цвейг глубоко чувствует новаторство романов Достоевского, превосходно анализирует их архитектонику, а диалектичность их образов считает высшим достижением современного реализма. Не приемля политической программы Достоевского, сформулированной в «Дневнике писателя», Цвейг разделяет его этические взгляды. Цвейг не был в состоянии понять охранительный характер многих идей Достоевского и, трактуя их в расширенно-философском смысле, видит за ними мудрое примирение Достоевского с извечной мудростью жизни, с теми страданиями, которые она несет человеку. Очерк о Достоевском кончается прославлением жизни, свидетельствующим о стоическом приятии действительности самим Цвейгом.
Расценивая Октябрьскую революцию как величайшее событие в истории, Цвейг вместе с тем считал ее чисто национальным русским явлением, которое не изменит основ общественных отношений на Западе. В подобной оценке обнаружилась его полная политическая беспомощность и неспособность понять главную тенденцию развития современной истории. Цвейг не был враждебен коммунизму, но, оставаясь в плену своего буржуазно-либерального индивидуализма, не веря в организационные и творческие возможности народных масс, он видел в коммунистических идеях великую и благородную мечту, почти не осуществимую на практике. За это заблуждение он заплатил очень дорого. Хотя в «Строителях мира» Цвейг проявил себя как талантливый рассказчик, нередко, впрочем, впадавший в риторику, весь цикл в целом обнаружил непонимание писателем закономерностей исторического процесса. Примиряясь с действительностью, Цвейг вводит в свою философию истории ложнозначительные и, в сущности, бессодержательные понятия «демонического» и «судьбы». Стоическое приятие жизни оборачивалось признанием ее фатальной неизменности.
«Строители мира», были отмечены усилением противоречий внутри капиталистической системы: разразился экономический кризис, буржуазия в Германии переходила к открытым формам фашистской диктатуры; назревала опасность новой мировой войны. Реакция посягала на культурные ценности, бывшие для нее символом свободомыслия. В этих условиях обращение Цвейга в «Строителях мира» к великим традициям реалистического искусства было выражением враждебности писателя реакционным тенденциям в области буржуазной идеологии.
«Жозеф Фуше. Портрет политического деятеля» подтверждал, что писатель выступил также и против политической реакции, распространявшей свое влияние на общественную жизнь. Еще со времен первой мировой войны Цвейг сохранил неприязнь к политикам, считая, что именно они толкнули мир в бессмысленную бойню; чувствуя назревание военной угрозы, Цвейг хотел своей книгой остеречь современников от излишнего доверия к нынешним политическим деятелям, которые вели за спиной народов тайную и опасную игру, чреватую гибельными последствиями. Легко обнаружить в книге о Фуше типичные для Цвейга заблуждения: как и в других своих историко-биографических сочинениях, он пренебрегает материальной основой истории и, недооценивая роль народных масс, делает двигателем общественного процесса выдающуюся личность.
Но не только тема разобщенности людей приковывает к себе внимание Цвейга; не менее важное место в его зрелой новеллистике отведено критике обесчеловечивающего характера буржуазного уклада жизни. В новелле «Фантастическая ночь» Цвейг исследует пристально и пристрастно мысли и чувства некоего господина из высшего общества, типизируя их как характерные для всех представителей имущих классов. Существование этого человека, лишенное смысла и цели, является, по сути дела, медленным духовным умиранием. Его респектабельность, снобистское отношение к своей и чужой жизни не могут скрыть интеллектуальной немощи, равнодушия к людям, И даже после внутреннего перелома, происшедшего в нем в тот миг, когда случай, вырвав его из скованности праздного бытия, приобщил его к жизни, герой новеллы, познав ее ценность, не знает, как можно помочь людям, с которыми он уже ощущает свое родство и близость.
не чрезвычайность происшествия, а экспрессивность страстей действующих лиц; повествование развивают не события действительности, а внутренние колебания и вспышки страстей в сердцах героев.
Наиболее наглядно его концепция исторического процесса проявилась в цикле миниатюр «Звездные часы человечества», который Цвейг создавал на протяжении многих лет. На первый взгляд исторические миниатюры цикла представляются совершенно объективным изложением фактов, рассказанных с подкупающей простотой и беспристрастием. Действительно, Цвейг придерживается почвы истории и не нарушает внешней достоверности описываемых им событий. Однако он избирает для изображения такие эпизоды прошлого, в которых слиты воедино личный подвиг или деяние человека с поворотным моментом в истории, причем Цвейг не всегда видит, что не личность определяет развитие всего процесса в целом, а, находясь на гребне событий, сама в своих действиях зависит от его хода. Характерна в этом отношении миниатюра «Невозвратимое мгновение» Поражение французов при Ватерлоо имело много частных причин, в том числе и знаменитую ошибку маршала Груши, опоздавшего прийти на помощь Наполеону. Но вне зависимости от исхода генерального сражения судьба империи и Наполеона была предрешена развитием предыдущих событий. Цвейг, игнорируя всю совокупность причин и следствий, полагая, что Наполеон и Груши были в состоянии повернуть события в свою пользу, тем самым делает их демиургами истории.
тридцатые годы его творчество теряет социальную остроту; стремительный поток событий обгонял Цвейга, который с болезненным упорством цеплялся за старые идеи, хотя жизнь все настойчивее обнаруживала их исчерпанность. Сам писатель начинает ощущать, что его представление о единстве европейской культуры, как основы прогресса, оказывается фикцией.
и мечтатель, идущий по неизведанным дорогам истории. Чист и прозрачен стиль книги. Первозданная свежесть непознанного и еще не оскверненного корыстью мира нарисована Цвейгом многоцветной и влюбленной кистью. Он дает ощутить и торжественность океанских просторов, и таинственность чуждых стран, мимо которых в робком молчании проплывали корабли Магеллана, и зовущую ласковость благоуханных островов, где вольно и беззаботно жили люди, не знающие ни проклятой власти золота, ни рабства, с которым их очень скоро познакомят европейцы.
Но время, в какое писалась книга, не терпело абстракций, Надвигалась вторая мировая война, и художник должен был ясно понимать, какие общественные силы он считает действительными защитниками прогресса и культурных ценностей. Такими силами были народные массы.
Книга о Магеллане, однако, не давала оснований для вывода о том, что Цвейг сделал решительный шаг к признанию их ведущей роли в историческом процессе. Прежние представления и колебания владели им. Написанный в 1939 году его первый и единственный роман «Нетерпение сердца» также не разрешал терзавших писателя сомнений, хотя и содержал попытку Цвейга по-новому осмыслить вопрос о жизненном долге человека.
критического реализма. Многое из написанного Цвейгом умерло вместе с ним, неся на себе следы его идейных заблуждений и ошибок. Но лучшие его произведения, проникнутые, по словам М. Горького, «изумительным милосердием к человеку», по праву могут быть отнесены к наиболее значительным явлениям новейшей западноевропейской литературы, в которой не так уж много было писателей, столь искренне и чисто веривших в добро, заложенное в человеке, как Стефан Цвейг.