Значит хорошие сапоги надо брать
25 незабываемых цитат из кино-шедевра Рязанова «Служебный роман»
Ну разве возможно забыть эти искромётные, неожиданные, уморительные шутки из нестареющего кино-шедевра Эльдара Рязанова?
Тем более, что и сейчас эти шутки звучат актуально, словно подслушаны под дверью типичного офиса в разгар рабочего дня.
— Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
— Лично я хожу на службу только потому что она меня облагораживает.
— А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.
— Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется.
— Верочка, будет вам 50 лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе.
— Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня, я теперь женщина одинокая…
— Мы вас любим! Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… Не таким уж чудовищем…
— В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены. Здесь — всё свободно: плечи откинуты назад, походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком.
Мужчины такую женщину не пропускают!
— Дороже вас у меня вот уже несколько дней никого нет…
— Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят!
— Ну вон же она сидит, в жутких розочках!
— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги на венок и на оркестр.
— Если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.
— Мало того, что вы враль, трус и нахал, вы ещё и драчун!
— Да, я крепкий орешек!
— Красное или белое?
— Или белое. Но можно красное.
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика.
— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
— А как вам моя причёска?
— Умереть-не встать!
— Я тоже так думаю.
— У меня такая безупречная репутация, что меня давно пора скомпроментировать.
— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.
— Работу свою люблю, многие меня уважают. Некоторые даже боятся.
— Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!
— Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Служебный роман
| Точность | Выборочно проверено |
«Служе́бный рома́н» — советский художественный фильм, лирическая комедия в двух сериях режиссёра Эльдара Рязанова. Фильм создан на киностудии «Мосфильм» в 1977 году.
Цитаты [ править ]
— Так, теперь давай с тобой разберёмся. Ты когда перестанешь хулиганить, а? Почему все на тебя жалуются?
— А я себя хорошо веду!
— Почему на других детей не жалуются, объясни мне, пожалуйста? Зачем ты ел пластилин?
— А я его с сахаром ел!
— Но ты же взрослый человек, ты же понимаешь, что пластилин не едят. И зачем вы Машу заперли в шкаф?
— Понимаешь: я запер — а ключ потерялся.
— Шагай! И не смей мазать стул воспитательницы клеем, слышишь?!
— Ладно, ладно!
— Обормот.
— А какой это Новосельцев?
— А никакой. Вялый и безынициативный работник. К сожалению, таких у нас много.
— Ну и как там у них в Женеве?
— Сложно!
— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.
— Надеюсь, ты мой человек?
— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.
— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
— Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…
— Она не женщина, она директор.
— Я когда её вижу, у меня прямо ноги подкашиваются.
— А ты не стой, ты сядь!
— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется.
— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?
— Ага, петь хочется!
— Какое несчастье…
— Почему? Друзья утверждают, что у меня красивый… баритональный… дискАнт.
— Они Вам льстят.
— Подождите, меня осенила догадка: вы пьяный?
— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Гы-гы-гы. Вот, а сейчас я тихий.
— Мне повезло.
— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.
— Ха! Мать. Мать у них был — Новосельцев!
— Меня вчера муха укусила.
— Да. Я это заметила.
— Или я с цепи сорвался.
— Это уже ближе к истине.
— Значит, я с цепи.
— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?
— Вы утверждали, что я чёрствая!
— Почему? Мягкая!
— Бесчеловечная!
— Человечная!
— Бессердечная!
— Сердечная!
— Сухая!
— Мокрая!
— Мы вас любим… в глубине души… где-то очень глубоко…
— Очень глубоко! Так глубоко, что я этого даже не замечаю!
— Нет, это заметно, должно быть заметно…
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…
— А мне ведь только тридцать шесть.
— Как тридцать шесть?
— Да-да. Я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу?
— На тридцать… пять.
— Опять врёте, товарищ Новосельцев?!
— Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе.
— Ну что, уволила вас старуха?
— Она не старуха!
У нашего руководства, то есть у меня, родилась, как ни странно, ням-ням, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики — чё там скрывать, ха-ха-ха! — начальником отдела лёгкой промышленности. Лё-огонькой промышленности.
— Тем более, что я считаю вас самым трудолюбивым…
— Хм-хм. Что вы, что вы!
— Не «хм-хм», а трудолюбивым. работником.
Именно обувь делает женщину женщиной.
— Что гармошкой? Каблук?
— Голенище.
— Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать!
— Куда?!
— Под макси!
— Слово неприличное написано.
— Стереть!
— Блайзер — клубный пиджак.
— Для «Дома культуры», что ли?
— Туда тоже можно.
— Сейчас парики не носят, так?
— Ну и слава Богу, я считаю. Куда лучше так… это… живенько, правда? А то как дом на голове!
— Ну, если живенько, то лучше.
— Надо выщипывать, прореживать.
— Чем?
— Ну, хотя бы рейсфедером!
— Рейсфедером. Ой, милый мой, это же больно!
— Ну, вы женщина, поте́рпите! Бровь должна быть то-о-оненькая-тоненькая, как ниточка. Удивлённо приподнятая.
— Как у вас?
— Ну, я… Я тоже не эталон…
— Милая, это же можно только под наркозом… выщипывать.
— Что отличает деловую женщину от… Женщины?
— Что?
— Походка! Ведь вот… как вы ходите!
— Как?!
— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает! А мы как ходим?
— Ой, неужели я так хожу, Боже мой?!
— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе ничего нет невозможного.
— Вы думаете?
— Для человека. С интеллектом.
— Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят!
— Зачем спрятать?
— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.
— Ну, давайте спрячем… А куда спрятать?
— Я говорю, в шкаф, за сцену.
— А, в шкаф… А влезет?
— Впихнём!
— Положите лошадь.
— Мне не тяжело. Я сильный.
— Поставьте лошадь! Что вы! Она же тяжёлая. Что вы в неё вцепились?!
— Я с ней сроднился.
— Мы поехали в «Арагви». Мы там ели… что ещё… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша-ша-шлЫки… чебуреки…
— ЧебурекИ.
— ЧебурекИ…
— Вы же непьющая.
— Как это непьющая? Очень даже… почему же? От хорошего вина не откажусь… Тем более в хорошей компании.
— Почему вы всё время врёте?
— Потому что я беру пример с вас, Людмила Прокофьевна.
— Людмила Прокофьевна! Представляете, Бубликов умер!
— Почему умер, я не давала такого распоряже… Как умер?
— Умер!
— Почему умер? Зачем умер?
— Я ещё не выясняла. Сдайте, пожалуйста, деньги на венок!
— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Ну да, если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.
— Ну, вы всё-таки… как себя чувствуете, Анатолий Ефремович?
— Вы знаете, я вам скажу честно: по сравнению с Бубликовым — неплохо!
— Ты же умница.
— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?
— Вы так на меня смотрите… Вы подозреваете, что это я вам приволок этот веник?
— Почему вы так говорите? Это не веник! Это прекрасный букет!
— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?
— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!
— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…
— Г-г-где у вас д-дверь…
— Где надо, там и дверь.
— …открывается? А вот, всё. Всего хорошего, Людмила Прокофьевна. До свидания!
— А, может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет?
— Нет, Людмила Прокофьевна, это действительно я.
— Ну, знаете! Хватит! Нет у вас ни стыда, ни совести!
— Я соображаю, о ком вы говорите.
— А, кроме вас, ещё кто-нибудь соображает?
— Весь коллектив.
— Информация поставлена у нас хорошо!
— Шура, если память мне не изменяет, вы числитесь в бухгалтерии?
— По-моему, да.
— Вы это хорошо помните?
— Да, по-моему.
— Так вот, было бы очень полезно, если бы вы иногда, время от времени, занимались не только общественными делами, но и своими прямыми обязанностями!
— А меня вообще сослали в бухгалтерию!
— Да на тебе пахать надо!
— Какие глупости? Я знаю Олю и её мужа — это прекрасная пара. Почему вы всё время сплетничаете?
— Юрий Григорьевич сам мне передал эти письма, чтоб мы разобрали их на месткоме. Я, между прочим, их читала.
— Юрий Григорьевич.
— Да.
— На месткоме.
— Да.
— Угу. Идите вы… в бухгалтерию!
— Ах! Сумасшедший!
— Или ещё подальше!
— А я ещё бесплатные путёвки для его детей доставала!
— У, чувырла! Ну ладно!
— Разрешите? Я… Я ещё раз с ней поговорю. По-доброму. По-хорошему.
— Я рада, что вы восприняли это именно так.
— Ну вот и хорошо.
— …Ничего, мне можно! Простите…
— Я брал у тебя взаймы двадцать рублей?
— Когда? А…
— Хочу с тобой рассчитаться.
— А почему именно сейчас, здесь?
— Именно сейчас и именно здесь.
― Ха, вот чудак.
— Семьдесят, восемьдесят, девяносто… Двадцать. Так… Так, посчитай, пожалуйста.
— Да всё правильно, всё правильно.
— Нет, нет, ты проверь! Сейчас проверь.
— Ладно. Всё. Всё правильно.
— Правильно, да? [даёт Самохвалову пощёчину]
— Ты что?! С ума, что ль, сошёл?! Простите, Людмила Прокофьевна.
— Пожалуйста, продолжайте.
— Одно ваше присутствие… Но я этого так не оставлю.
— А вы дайте ему сдачи!
— А я ему дам сдачи. Но другим способом.
— Да-с… Докатились, товарищ Новосельцев? До чего дошло — драку затеваете в кабинете директора.
― Заместителя директора.
― Не важно.
― А вообще, вы правы. В следующий раз я поколочу его в вашем кабинете.
— Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун.
— Да, я крепкий орешек.
― Боюсь, мне придётся заняться вашим перевоспитанием.
― Я вас очень прошу, займитесь.
— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное.
— Давайте, чтоб все были здоровы!
— Прекрасный тост!
— Там конфеты.
— Да, я так и поняла.
— У меня к вам предложение.
— Рационализаторское?
— Да, где-то.
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.
— Господи, как вы можете так говорить о детях?
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!
— Да что вы?
— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
— Снимайте платье! Живо, снимайте! А-а-а! Нет, нет. Не сейчас, не здесь.
— Что же вы говорите «снимайте»?
— Ходил ко мне один человек… Долго ходил… А потом женился на моей подруге.
— Я не собираюсь жениться на вашей подруге.
— Вам это и не удастся. Я ликвидировала всех подруг. Я их уничтожила.
— Ну, как поживает кошка?
— Сказала, что лучше.
— Так и сказала?
— Да, так и сказала.
— Замечательная кошка! Самая лучшая кошка на свете, правда?
— Доброе утро, Верочка. Товарищ Калугина у себя?
— Боже мой, кто это?
— Это я. [повернувшись вокруг себя] Как я вам, а?
— Отпад. Вы… вы даже помолодели, Людмила Прокофьевна!
— Угадайте: почему я опоздала?
— В райкоме, что ли, были?
— Проспала.
— Ой.
— Первый раз в жизни проспала!
— А как вам моя причёска?
— Умереть — не встать!
— Я тоже так думаю.
— Верочка, я иногда бываю резка, груба…
— Да, это факт.
— Это факт… Да что скрывать — характер у меня ужасный.
— Да, отвратительный!
— Вы уж простите, милый мой, если что не так.
— Да… Пожалуйста! Ну, я тоже не подарок…
— Да, мы обе с вами не подарки.
— Ну, простили друг друга? Будем здоровы!
— Какая занятная репродукция «Джоконды»!
— Да что вы, Людмила Прокофьевна! Это ж не репродукция, это наша вычислительная машина, Боровских зап-программировал!
— Да?
— Да, уже месяц висит.
— Да что вы. Не замечала… Вы подумайте, ничего не замечала.
— Доброе утро, Людмила Прокофьевна.
— Доброе.
— О, Вы сегодня прекрасно выглядите.
— Так я теперь буду выглядеть всегда.
— Короче говоря, я уже подписала приказ о вашем назначении начальником отдела.
— За что? Что я вам такого сделал плохого?
— Ты знаешь: я понял, из-за чего мы с тобой разошлись. Нам нужен ребёнок.
— Ты хочешь, чтоб у нас был ребёнок?
— Да, и как можно скорее.
— Но я не могу сейчас. До конца работы ещё два часа, и Калугина тут. Я не могу уйти.
— Пишите, пишите!
— Не торопите меня, я не пишущая машинка!
— Кстати, я надеюсь, материально вы не очень пострадали? Билеты в цирк не пропадут?
— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.
— Ага. Ну, в вашей практичности я нисколько не сомневалась, товарищ Новосельцев.
— Вы проницательны, товарищ Калугина!
— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.
— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.
― Плохо учились в школе?
― Нет, хорошо учился.
― А, я так и знала, что вы бывший двоечник.
― Оставим в покое моë тёмное прошлое. Пожалуйста. [даёт заявление о своём уходе Калугиной]
― Полюбопытствуем.
― Сделайте одолжение.
― Стало быть, вы уходите…
― Я ухожу, а вы остаётесь.
― А я остаюсь…
― А вы остаётесь.
― Вы уходите. По какой же причине вы уходите?
― А вы почитайте, там все изложено.
— Вы уходите… Вы уходите, «потому что директор вашего учреждения Калугина»…
— Ну-ну, смелее, смелее!
— …«самодур»?!
— Угу, самодура. [Калугина бьёт Новосельцева по лицу его же заявлением] Так…
— [медленно рвёт заявление] Какой вы внимательный… чуткий… душевный человек…
— Перестаньте, наконец, надо мной издеваться.
— Скажите, пожалуйста, какая цаца! [бросает обрывки в лицо Новосельцеву]
— Да, цаца! [бросает обрывки в ответ]
— Ах! Как вы… оригинально… и замечательно ухаживаете. Ну, ничего не скажешь. Вы настоящий современный мужчина. [пьёт воду из графина]
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?
— Скажите, пожалуйста!
— Если вы директорша — вы думаете… всё можете себе позволять: уничтожать, топтать…
— Вас — да.
— …бить, да?
— И будет мало.
— Хамить! Мымра! [Калугина плещет воду из стакана в сторону Новосельцева] Вот… вот, вот мымра и есть…
— «Мымра», да. [начинает гоняться за Новосельцевым по кабинету, бросая в него всё, что попадётся под руку]
— Товарищ министр! Министр! Что вы делаете, Людмила Прокофьевна?!
— «Мымра»?!
— Ой-ой-ой!! Больно же! Только не этим, Людмила Прокофьевна, умоляю! Вот этим, пожалуйста, вот это можно! Вот-вот так, только осторожно! Я вас прошу!
— Вот так! Нет, это вам так…
— Ой-ой-ой, хватит, всё, хватит! Всё, пожалейте! Вы ж меня так убьёте!
— Ничего! Вас не убьёшь! Вот!
— [хватает трубку телефона со стола] Товарищеский суд! Пожалуйста, представителя товарищеского суда! [хватает вешалку] Я вынужден защищаться. Берегитесь, Людмила. Осторожно! Вы топчете собственное пальто! Не падайте. А меня оставьте. Умоляю! Вы изувечите ценного работника — страна останется без кадров! Не бейте меня по голове — это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
— Вы уронили у меня очки — это раз. Вы мне наставили синяков — это два.
— Вот!
— Всё, терпение лопнуло, иду на риск. [набрав из вазы воды в рот, брызгает ею в лицо Калугиной]
— Вот вам. Что это.
— Всё. Тихо, спокойно. Это душ.
— Ах, так?!
— Я вытру! Я-я всё высушу! Я выстираю! [убегает от разъярённой Калугиной] Ой, не надо стулом!! Ай! Что ж вы сделали?! Положите стул на место! Вера, спасайте отца двух детей!
— Дрянь!
— Что вы делаете. Ой! Лежачего не бьют! Ой, это тоже больное место!
— Дрянь!
— [выбегает из кабинета и прячется за Верой] Ой, Вера. Вера, помогите!
— Ой!
— Вера, он назвал меня мымрой!
— Щекотн… А-а-а!!
— Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!
— [бьёт Новосельцева, который спрятался в её автомобиле] Я тебя уничтожу!! Я тебя покалечу!! Я тебя ненавижу!! Пусти! Пусти сейчас же! Ненавижу. Ненавижу. [Новосельцев целует её в губы, и та начинает успокаиваться]
— Куда едем?
— Прямо.
Наши любимые советские фильмы, мультики, музыка из кино, плакаты и фото
Цитаты из советского фильма Служебный роман
— Мы называем ее «наша мымра».
— Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши.
— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот еще не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравятся?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после нее.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
— Ну и как там у них в Женеве?
— Сложно.
— По грибам вы большой специалист, товарищ Новосельцев.
— По грибам да.
— А музыка вас не увлекает, Людмила Прокофьевна? В каком-нибудь, любом виде?
— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?
— Ага! Петь хочется!
— Какое несчастье.
— Подождите. Меня осенила догадка. Вы пьяны?
— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Вот. А сейчас я тихий.
— Мне повезло.
— Тихо вокруг,
Только не спит барсук.
Уши свои он повесил на сук,
И тихо танцет вокруг.
— Привет дебоширу.
— Привет.
— Ты можешь мне объяснить, какая вчера. Какая тебя муха укусила?
— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать!
— Ха-ха. Мать! Мать у них был Новосельцев.
— Ну всё, Новосельцев! Ваше дело труба.
— Почему вы все время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать. Зачем. раскусывать? Не надо.
— Вы утверждали, что я черствая!
— Почему, мягкая.
— Бесчеловечная!
— Человечная.
— Бессердечная!
— Сердечная.
— Сухая!
— Мокрая.
— Что вы несете, ей-богу?!
— Демократичная наша, демократичная.
— Что вы делаете? Вы что, плачете?
— Вы врываетесь ко мне в кабинет и говорите мне разные гадости!
— Перестаньте плакать! Что вы, вам по должности не положено.
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все. Не таким уж чудовищем.
— Вам хорошо, Анатолий Ефремович. У вас. У вас дети.
— Да, двое: мальчик и. мальчик.
— Вера, вызовите ко мне, пожалуйста, самую светлую голову нашей с вами современности.
Как кого? Новосельцева, разумеется.
— Так, всем наплевать! А я сижу одна, ломаю голову,
что бы такое подарить Баровских, чтобы он получил удовольствие!
Присмотрела бронзовую лошадь в комиссионке!
— Ну вот что, начнем с обуви. Именно обувь делает женщину Женщиной.
— Разве?
— Шузы сейчас носят с перепонкой, на высоком каблуке.
— У вашей родственницы ноги красивые? Стройные?
— Ну. в общем-то. Ноги как ноги. Средние ноги, будем так считать.
— Ну понятно. Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.
— Куда?
— Под макси!
— Ну и слава богу, я считаю. Куда лучше так. живенько, правда? А то как дом на голове.
— Ну если живенько, то лучше.
— Походка! Ведь вот как вы ходите?
— Как?
— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот чешет на работу!
Как будто сваи вколачивает!
— В женщине должна быть загадка.
Головка чуть-чуть приподнята. Глаза немножко опущены.
Здесь всё свободно. Плечи откинуты назад. Походка свободная, от бедра.
Раскованная, свободная пластика пантеры перед прыжком.
— А можно научиться так ходить или это недоступно?
— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе, ничего нет невозможного.
— Вы думаете?
— Для человека с интеллектом.
— Ой, боюсь, что я не одолею эту науку.
— Ерунда, справитесь. Не волнуйтесь. Голову вперед. Грудь вперед.
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят.
— Так, и пошла на меня свободной походкой, нога от бедра, свободная! Пошла!
Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости?
Вы же виляете бедрами, как непристойная женщина.
— Красиво, да?
— Угу, хорошая лошадка.
— Это не лошадка, это мамонт какой-то. Давайте приедем уже, а?
— Пикантнее, пикантнее! И игривая улыбка!
Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.
Дышите. Элегантнее, пластику! И не надо брыкаться. Вы же не иноходец, а женщина.
Ну, пошла теперь одна! Пошла! Веселее!
— Людмила Прокофьевна! Разрешите нам спрятать эту лошадь за сцену в шкаф.
— З-з-зачем спрятать.
— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.
— Слушай. Конечно, я понимаю, чужие письма читать нехорошо.
Но я стала читать – просто оторваться не могла!
— Понимаете, Бубликов у-у-умер. А потом он не умер.
Эта неприятность случилась с его однофамильцем в больнице, а позвонили нам. Перепутали.
А венок уже купили. Умрет ли он еще раз, неизвестно. А цветы пропадают.
Вот. Шура дергает их из Бубликова.
Ой, то есть, из венка из-под Бубликова, делает букеты и дарит женщинам.
— А что, вы считаете, что мне нельзя подарить цветы?
— Можно! Вам подарить можно. Просто для этого нужен какой-то этот самый.
. как? День рожденья, или, там, как это. Восьмое марта.
— В этом письме – мои предложения по улучшению статистического учета в легкой промышленности.
— Вы знаете, я вас очень хорошо понимаю.
Очень важно улучшать статистический учет. именно в легкой промышленности.
Я вас очень хорошо понимаю.
— Меня беспокоит душевное состояние одной нашей сотрудницы.
— Я соображаю, о ком вы говорите.
— А кроме вас, еще кто-нибудь. «соображает»?
— Весь коллектив.
— Представляете, Самохвалов передал мне письма Рыжовой, чтоб мы разобрались на месткоме.
— Гад какой!
— Да? А меня вообще сослали в бухгалтерию!
— Да на тебе пахать надо!
— Слушайте, меня старуха сослала в бухгалтерию, но я оттуда вырвалась на свободу.
— Это мужественный поступок.
— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное!
— М-можно красное.
— Все равно, какое вино.
— Давайте за что-нибудь выпьем.
— За что?
— Не знаю.
— И я не знаю. Ну, за что?
— Давайте, чтоб все были здоровы, а?
— Прекрасный тост!
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и. д-де. т-тоже мальчик.
Два мальчика.
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна, не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
— Билеты в цирк не пропадут?
— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.
— Как вы оригинально и замечательно ухаживаете. Ну ничего не скажешь. Вы настоящий современный мужчина.
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?
— Не бейте меня по голове, это мое больное место!
— Это ваше пустое место!
30 крылатых фраз из легендарного «Служебного романа»
Вряд ли вы найдете человека, живущего на территории постсоветского пространства, возрастом старше 25 лет, который бы ни разу в жизни не посмотрел удивительный, уникальный, юмористический и невероятно жизненный фильм Эльдара Рязанова «Служебный роман».
Что интересно, режиссер не провел практически ни одной пробы при выборе актерского состава – всех своих будущих главных героев он знал еще до того, как был полностью написан сценарий. Тяжело представить себе в роли жесткой Калугиной или растяпы Новосельцева кого-то другого! А эти гениальные фразы, которые срываются с уст актеров так легко и непринужденно? Они уже давно стали крылатыми, и многие из нас на протяжении десятков лет (а фильм был снят в 1977 году) цитируют героев, применяя их искрометный юмор в своей жизни.
Маркетиум предлагает вам вспомнить самые яркие цитаты из любимого фильма и улыбнуться.
1. — Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
2. Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.
3. — Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
4. Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
5. А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.
6. Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
7. Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…
8. — Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе.
9. — Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…
10. В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!
11. — Дороже вас у меня вот уже несколько дней никого нет.
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
13. — Мы Вас любим. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.
14. — По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.
15. Ну вон же она сидит, в жутких розочках!
— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?
17. — Где у вас тут дверь…?
— Где надо, там и дверь!
18. — Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун!
— Да, я крепкий орешек!
19. — Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное.
20. — У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика.
21. — Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
22. — А как вам моя причёска?
— Умереть — не встать!
23. Какая занятная репродукция «Джоконды»!
24. У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.
25. — Вы утверждали, что я чёрствая!
26. — Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.
— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.
27. — Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.
28. Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!
29. — Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?!
30. — Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Гениальный фильм, у которого нет срока годности. Пожалуйста, поделитесь этим материалом со своими друзьями, наверняка они с большим удовольствием вспомнят любимые сцены из старого доброго фильма.
Цитаты из фильма Служебный роман
Одни из самых популярных – это цитаты из фильма Служебный роман! Это очень любимый многими поколениями фильм и в чем-то очень актуальный даже сегодня. Поэтому фразы из Служебного романа так нравятся многим.
Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная…
Анатолий Ефремович Новосельцев
Дороже вас у меня вот уже несколько дней никого нет…
Анатолий Ефремович Новосельцев
— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
Мы Вас любим. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.
Анатолий Ефремович Новосельцев
— Представляете, Бубликов умер!
— Почему умер? Я не отдавала такого распоряжения… Как умер?
Людмила Прокофьевна Калугина. «Мымра»Активистка Шура
Служебный роман, цитаты из которого собраны здесь, был снят Эльдаром Рязановым в 1977 году.
— Как вам сапоги?
— Очень вызывающие, я бы такие не взяла.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Верочка
— Грудь вперед!
— Грудь? Вера, Вы мне льстите.
— Вам все льстят.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Верочка
— Вы же непьющая.
— Как это непьющая? Очень даже… почему же?
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
— Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?!
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра»
— А ягоды Вас не интересуют?
— Только в виде варенья.
— А как вы относитесь к стихам… в виде поэзии?
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
Сколько не перечитывай фразы из фильма Служебный роман – все равно мало!
— Что вы за человек? Я никак не могу вас раскусить…
— Не надо меня кусать, зачем раскусывать.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
— Никому из сотрудников вы бы не позволили себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?
— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!
— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
— Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
Иногда бывает, что хочется поплакать, но что же я буду реветь в одиночку? Это всё равно, что алкоголик, который пьёт в одиночку.
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра»
Она в принципе не знает, что на свете есть дети. Она уверена, что люди появляются на свет взрослыми согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
Анатолий Ефремович Новосельцев
— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…
— Ну-ну, смелее, смелее!
— Самодур?!
— Угу. Самодура!
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра». Анатолий Ефремович Новосельцев
В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!
Верочка
— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.
— Ха! Мать. Мать у них был Новосельцев!
Людмила Прокофьевна Калугина «Мымра»Верочка
Именно обувь делает женщину женщиной.
Верочка
Вы же женщина, а не солдафон. Пикантнее, пикантнее! И игривая улыбка! Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке. Дышите. Элегантнее пластику! И не надо брыкаться. Вы же не иноходец, а женщина.
Верочка
Идите вы… в бухгалтерию.
Анатолий Ефремович Новосельцев
Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает.
Верочка
Земной шар, как известно, вертят именно оптимисты.
Анатолий Ефремович Новосельцев
Как всем известно, труд облагораживает человека. Поэтому люди с удовольствием ходят на работу. Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.
Анатолий Ефремович Новосельцев
Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает.
Верочка