Что лучше русский или литература
«Нынешние учебники по сравнению с советскими — небо и земля»
Александр Архангельский — о современной школе и новой программе по литературе
Очень серьезная филология очень простым языком — таким должен стать учебник по литературе нового образца, одним из соавторов которого стал литературовед, писатель, телеведущий и профессор факультета коммуникаций, медиа и дизайна Высшей школы экономики Александр Архангельский. О своем участии в написании учебника, о нововведениях в школьной программе по литературе и том, стоит ли идти в гуманитарии в 2016-м году, он рассказал Миле Дубровиной на сайте mel.fm.
О преимуществе современных учебников над советскими
С той предметной областью, которая меня, увы, очень рано перестала интересовать, всё было не так уж и плохо: математика, физика, география и астрономия, которой сейчас практически нет, в СССР преподавались на высоком уровне. Но с литературой, историей, тем более обществоведением, не говоря уже про ИЗО и музо — никаких плюсов я в советской школьной системе не вижу. И дело не только в том, что тогда в школе к ним подвёрстывалась идеология. Само преподавание этих предметов, за пределами опыта учителей-новаторов, методически никуда не годилось. А тем, кто говорит, что в советской школе были замечательные учебники, советую попробовать их перечитать. Лучше перед сном — действует как снотворное. Скучища.
Какие бы ни были гуманитарные учебники сейчас — они могут нравиться или не нравиться — по сравнению с советскими это как небо и земля. Но почему же, будучи дуболомной по методам, советская школа была подчас продвинутой по результатам? Потому что начётничество искупалось альтернативностью: параллельно существовала система внешкольного образования и воспитания. Это была именно система, в отличие от современных разрозненных кружков, часто платных, в крупных городах. Вопреки всем мифам, тотально управляемая школьная модель и относительно свободная внешкольная прекрасно друг друга дополняли, и на этом балансе обеспечивалась возможность выбора. То есть всё штучное, нестандартное, по интересам ты добирал после уроков во дворцах пионеров, домах юных техников. Кстати, именно это помогло мне увлечься литературой.
Моя покойная мама из лучших побуждений чуть было не отбила у меня всякую охоту к литературе. Мечтая вырастить меня человеком культурным, она заставляла писать рецензии на прочитанные книги. Это кончилось тем, что я перестал читать, чтобы не писать эти самые рецензии. И на какое-то время увлёкся математикой. Зато потом, как все нормальные люди, я начал сочинять стихи.
Есть даже такой феномен в школьной психологии: сам пишу, других не читаю.
Это был мой случай: сам писал, а читать не хотел. И пошел я во Дворец пионеров записываться в кружок рисования, а заодно, по необъяснимой прихоти, записался в кружок литературного творчества к Зинаиде Николаевне Новлянской. Она и развернула меня к литературе, а в 1980-м я сам уже начал вести кружок в том же Дворце.
Почему история и география умирают
Судя по собеседованиям, которые мы не первый год проводим в Вышке, могу твёрдо сказать, что география как массовый предмет умерла. А история как набор фактов близка к состоянию комы. И вообще всё, что нужно запоминать, нынешние выпускники школ знают плохо. А соображают в разы лучше: многие умеют быстро соотнести разнородные элементы и дать разумную интерпретацию нового материала. То есть аналитические способности выросли, а в том, что касается конкретных знаний, всё печально.
Если продолжать тему сравнения с СССР, то тогда всё было ровно наоборот. Иногда говорят: ну и пусть, главное, чтобы понимали, а информацию найдут в интернете. Но какая-то база, ориентиры и в прошлом, и в настоящем должны быть. История, строго говоря, — это карта времени: надо представлять, что с чем соотносится, что чему предшествовало, что за чем следовало, как одно связано с другим. А географическая карта — карта пространственных соотнесений. Значит, мы угодили в мир, где ничто ни с чем не соотносится, но при этом всё словно бы просвечено рентгеном.
О работе над учебником по литературе
У нас с соавтором, директором подмосковной гимназии «Образ» Татьяной Смирновой, сейчас полубезумное состояние: вычитываем гранки, вёрстки, сверки всей учебной линии по литературе общей школы. Обязаны успеть к осени, потому что близится грифование, и в какую секунду оно будет назначено, мы не знаем.
Работа для меня необычайно важная. Но при этом необходимо понимать: учебник всё-таки надстроен над школьным процессом. Он, говоря словами Митрофанушки, «прилагательно», а не «существительно». Каким бы продвинутым он ни был, он всё равно компромиссен.
Составитель учебника не должен тешить себя иллюзией, будто бы он в одиночку поменяет школьный процесс в лучшую сторону
Хотя сделать это в худшую сторону при большом старании, наверное, можно. Учебник даёт некоторый фундамент, на котором строится главное — здание предмета. И строит это здание учитель, а не автор учебника. Поэтому последний ни в коем случае не должен мешать учителю проявлять его право на свободный выбор.
В свою очередь, система позволяет обеспечивать относительную вариативность любому составителю учебника, и этим правом мы тоже пользуемся. Но прыгнуть выше головы не можем, радикальные решения не пройдут.
Если взять среднего (типического) учителя, то окажется, что у него есть любимые темы и те, которые ему даются хуже, и что количество часов у него запредельное. Что он в нашем учебнике найдет? Стандартный «золотой список», который очевидным образом должен присутствовать в любой учебной линии, плюс не вполне стандартные ходы. Например, начиная с пятого класса, осторожно, медленно — потому что заповедь «не навреди» очень важна — учебник начинает вводить современную подростковую литературу. В пятом классе это может быть просто совет: «Почитай летом стихи Марины Бородицкой, зайди на сайт „Библиогид“, загляни в рекомендации…»
О современной литературе в школьной программе
Начиная с шестого класса, современная — в узком смысле слова — литература вводится в виде отрывков. Главы из книг, которые вышли совсем недавно, например, из «Сахарного ребенка» Ольги Громовой. Дальше начинается подростковая тема в литературе, и, разумеется, надо включать конец XX и начало XXI веков. Например, «Над пропастью во ржи» позволяет обсудить проблему идеала в восьмом классе. А в седьмом классе актуальна сквозная тема путешествий: её мы связываем с общим ходом мировой литературы и берём произведения от «Одиссеи» до «Властелина колец».
В учебнике много творческих заданий: чтобы стать большим читателем, человек должен сначала стать маленьким писателем
В пятом классе полезно сочинять свои скороговорки, пословицы и загадки, чтобы понимать, как они устроены изнутри. С другой стороны, если детям сейчас видеокультура ближе, почему мы должны прятаться от этого? Через знакомое и понятное мы идём к незнакомому и непонятному. В пятом классе, например, берём текст Распутина «Уроки французского»: «Напиши рецензию, пойми, почему режиссер может взять этот сюжет, а тот не может». К восьмому классу предлагаем попробовать сделать свой сценарный план, а в школьном кружке — снять свой фильм на мобильный телефон. Так мы не от литературы идем к видео, а через видео идем к литературе.
Современная литература делится не на хорошую и плохую, а на живую и мёртвую. Поэтому, если мы включаем в учебник современную литературу, мы должны понимать, что, может быть, этот текст через десять лет умрёт, не выдержав проверки даже коротким временем. В этом нет ничего страшного: он обладает другими важными свойствами, свойствами «подсветки». А именно: он написан на теперешнем языке и жизнь, описанная в нём, понятна, похожа на ту, что окружает нас.
Чтобы понять, что «Евгений Онегин» — молодёжный роман, где герои почти сверстники школьников, надо взломать автоматизм восприятия, порвать шаблон
С одной стороны, можно нудно объяснять, что Татьяна, Ольга, Ленский очень молоды, что им нет ещё и 20 лет. А можно, кроме «Онегина», дать почитать более современный молодежный роман и сказать: «Посмотрите, а в „Евгении Онегине“ тоже первая любовь».
Есть также другие возможности, которые редко используются в школе, по непонятным мне причинам. Например, текст «Капитанской дочки» — книжки, без которой нельзя представить русский литературный код, — считывается с большим трудом. Язык уходит, к сожалению, всё дальше, количество незнакомых исторических реалий очень велико. Но кто сказал, что не может быть цифрового издания со всплывающими мультимедийными комментариями? Почему комментарий обязательно должен состоять из сносок, бесконечных примечаний, которые тормозят процесс чтения, не может превратиться в анимированное сопровождение текста? Мы сами этого не делаем, а потом жалуемся, что они не читают.
Об инновациях в образовании
Я бы боролся не за сохранение старого и не за радикальные перемены, а за нереволюционное вхождение нового. Хватит революций, нужна эволюция, а она предполагает траты, причём не разовые — это вам не нацпроект «Образование», на который кинут огромное количество денег, а они потом «уплывут». Нам нужны системные вложения в будущее: переквалификация преподавателей должна быть неформальной и постоянной. Не просто «привели на семинар и рассказали про новые методики» — необходимо включение в педагогические практики, которые соответствуют новому миру.
Через 10 лет на дорогах будут автоматизированные дроны, а мы всё мыслим так, будто по ним мчится тройка Чичикова
Если ничего не сделать здесь и сейчас, то мы начнём отставать навсегда. Произойдёт системный крах, после которого модернизация будет стоить нам гораздо дороже, а осуществить её будет гораздо тяжелее. При этом надо понимать, что модернизация начинается только тогда, когда спина уже почувствовала стену, когда некуда отступать. Потому что любое обновление — это очень больно. В общем, либо мы принимаем волевое политическое решение и делаем ставку на творческое, неформальное, неформатное и развиваем новые образовательные технологии, либо мы стагнируем. Это как с СССР: только идиот может радоваться тому, что Союз почти мгновенно развалился (потому что это кровь и поломанные судьбы), но только идиот не может понимать, что распад — это расплата за отказ от своевременных перемен.
О перспективах гуманитарных профессий в России
Можно плакаться, что делать ничего не дают, а можно выбрать бег с препятствиями. Вспомните, как действовали педагоги-новаторы в 1970-е: через не могу, через нельзя. Более того, мощные педагогические идеи возникли именно в позднесоветский период: вариативное образование, педагогика сотрудничества. И система оказывалась слабее, чем творческие учителя. Кроме педагогов, в позднесоветские годы на будущее работали экономисты, которые успели что-то проработать, в отличие от гуманитарной интеллигенции, которая как в 1968-м году после танков в Праге уснула на кухне, так и проснулась в 1986-м, когда опять разрешили. И всё оставшееся время потратила на то, чтобы обсуждать, кто хуже — Сталин или Ленин.
Что до журналистики, то если сейчас какой-нибудь ребёнок скажет родителям, что он хочет стать журналистом, то правильнее всего объяснить ему, что такой отдельной профессии больше нет.
Есть широкая компетенция креативных индустрий и мультимедиа, одной из малых частей которой является журналистика в старом её понимании
Когда-то, очень давно, на журфаке были специализации: телевидение, радио, газеты. То есть можно было одним промыслом заниматься всю жизнь. Сегодня если ты не умеешь писать, снимать, монтировать, не понимаешь законов сторителлинга, не умеешь управлять культурными проектами, не знаешь, что такое фандрайзинг и, например, мультимедийное продвижение того же фандрайзинга, ты не будешь успешным. При этом если ты гениальный медиевист и собираешься, условно говоря, изучать вопрос появления жанра жонглеров в средневековой французской народной поэзии, ты должен плюнуть на все прагматические вопросы и идти туда, где будешь счастлив. Потому что если делать то, что не нравится, компромисс с жизнью не удастся. По верхам или в глубины, вершки или корешки — это другой вопрос, тут каждый выбирает для себя.
Вообще, я жил и работал при четырёх режимах: коммунистическом, перестроечном, ельцинском и сегодняшнем. Опыт показывает, что действовать, хоть и с неизбежными издержками, можно почти всегда. Другое дело, что впереди не провал, а промер, как писал Мандельштам. Но ведь и через трагедию, как выяснилось, тоже можно пройти.
Все за сегодня
Политика
Экономика
Наука
Война и ВПК
Общество
ИноБлоги
Подкасты
Мультимедиа
Культура
Станет ли мир лучше, если читать русских классиков?
В краеугольных томах российских писателей рассказывается о том, что люди одновременно кошмарны и прекрасны; о том, что мы очень мало знаем друг о друге; и о том, почему так часто в России все катилось к черту. Кроме того, они представляют собой прекрасный пример того, как хорошая литература превосходит своих авторов, говорит журналист-корреспондент в России Анна-Лена Лаурен.
Задание по чтению для школьников на июль составляет минимум 500 страниц русских классиков — книг, которые до сих пор входят в общеобразовательную программу в нашей стране-соседке на востоке. Но если эти романы так глубоки, и народ их читает, почему же российское общество выглядит так, как выглядит?
По мнению корреспондента в России Анны-Лены Лаурен, причина в том, что классики помогают лишь понять русское общество, но вовсе не обязательно изменить его.
«Когда я сама переехала в Россию, то именно через классику узнала множество вещей — от выражений, которые люди используют в повседневной речи, до разных человеческих типажей, с которыми сталкиваешься. Я не знаю никаких других писателей, которые способны так описывать людей, что обязательно узнаешь в них тех, кого встречаешь в реальности, хотя эти книги и были написаны 150-200 лет назад!»
В качестве примера Лаурен приводит Обломова, главного героя романа Ивана Гончарова, написанного в 1859 году. Этот мужчина только и знает, что целыми днями валяется в постели, воплощая собой русское состояние души.
«В то время, что описывается в книге, знать жила на свое состояние и ничего не делала для того, чтобы реформировать общество. Это и привело к тому, что все просто рухнуло, и именно такое отношение к жизни — одна из причин того, что временами в России все катится к черту».
Другой пример этого нашел воплощение в двух героях любимого романа Лаурен «Анна Каренина» (1873-1877), написанного Львом Толстым.
Там мы встречаем Стиву, брата Анны Карениной, «художника по жизни», который обманывает свою жену с гувернанткой своих детей и растрачивает ее состояние, но при этом все равно умудряется представать симпатичным человеком, при всей своей нелепости.
Противоположность Стивы мы встречаем в помещике Левине, которого многие считают альтер-эго самого Толстого. Он хочет проводить реформы и делать общество лучше путем вовлечения крепостных крестьян в процесс принятия решений в сельскохозяйственных работах.
«Но дело в том, что они сами этого совсем не хотят! Они хотят, чтобы за них все решил «папочка», они никогда не знали никакой другой системы. Невероятно забавно и хорошо описывается, как им тяжело сблизиться друг с другом, ведь они живут в совершенно разных мирах».
Литература больше развлекает, чем подталкивает к изменениям
Так как чтение литературы занимает важное место в школьном образовании уже с раннего возраста — когда было взято это интервью, Анна-Лена Лаурен как раз недавно побывала в Санкт-Петербурге в гостях у друга, чей восьмилетний сын за лето должен был прочитать 19 сказок и выучить четыре стихотворения наизусть — то оно постоянно и ощутимо присутствует в будничной жизни.
Статьи по теме
Взгляд русских на свою литературу
Чтение литературы развивает мозг?
Хотите понять мир Владимира Путина?
Чему учит русская литература?
Литература — как классическая, так и современная — также помогает людям справляться с проблемами в русском обществе.
«Год назад я побывала в Белоруссии, где литературная культура — такая же, как в России, и первое, что люди сделали, — достали книги Светланы Алексиевич и сказали: „Она пишет о нас“. Для людей это огромное утешение, что их описывают, что кто-то обращает внимание на то, что их касается, но что сами они сформулировать не могут».
Многие из русских классиков, в первую очередь Чехов и Гоголь, рассказывают о проблемах, которые существовали в России всегда, таких как коррупция и чиновничий произвол.
«Когда читаешь Гоголя, думаешь: „мамочки, ведь 200 лет прошло, а ничего не изменилось!“ Но лучшее именно в Гоголе и Чехове — это то, что они всегда на стороне маленького человека».
Svenska Yle: Может ли литература дать силы изменить общество, или речь идет скорее об утешении и подтверждении существующих проблем?
Анна-Лена Лаурен: Скорее — последнее. Многие в России полагают, что такая ситуация — повсюду, но в этом, конечно, нельзя винить литературу. Такое общество, как в России, трудно изменить, так что тут возникает чувство «я ничего не могу изменить, но я, по крайней мере, могу посмеяться над этим!» Это у русских очень хорошо получается. В то же время нельзя сказать, что обстоятельства никогда не изменятся, просто это займет время.
— Как вам кажется, с финской точки зрения, бросают ли русские классики вызов существующим предрассудкам или закрепляют их?
— И то, и другое! Ведь в задачи литературы не входит передача каких-то моральных установок. В тот момент, когда литература получает моральный заказ, мы о ней можем забыть как о таковой. Она предполагает, что читатель думает сам, а не просто принимает все, что написано о том, «какова Россия».
Позитивно, конечно, то, что русская литература настолько хороша, что борется с предрассудками самим фактом своего существования. Ведь культура, которая смогла произвести на свет Толстого, Достоевского, Чехова, Гончарова, Тургенева и Ахматову, попросту не может быть совершенно никчемной или неинтересной. Это невозможно!
Живописующий Толстой и истеричный Достоевский
Что входит в категорию русских классиков, конечно, можно еще обсуждать, но, по мнению Анны-Лены Лаурен, в первую очередь туда нужно относить произведения XIX и начала XX веков. Кроме вышеназванных, она вспоминает Платонова, Булгакова и Маяковского.
Контекст
Хороших писателей в России не читают
Революционный дух русской литературы
Че Гевара русской литературы
Уроки литературы для патриотов
Ватники русской литературы
— Они оба — большие моралисты, но Толстой немного более оптимистичен. Он пишет размашистой кистью и невероятно внимателен к деталям, описывая общество так, что действительно создается впечатление, что находишься в нем. Читать же Достоевского — дело нелегкое, и не всегда это такое уж удовольствие. У него есть совершенно истерические сцены, где все только кричат, никаких границ нет — особенно в «Братьях Карамазовых» — но это невероятно эффектно. И самое ужасное, что ты узнаешь там свои собственные худшие стороны».
Толстовская осторожная вера в будущее также контрастирует с тем, что транслирует Достоевский с его вечным напоминанием о Судном дне: человек не в силах избежать своей судьбы.
Литература лучше, чем писатели
Что касается писательниц, то тут совсем скудно, за исключением модернисток Анны Ахматовой и Марины Цветаевой.
В последнее время, правда, появилось несколько крупных писательниц, Лаурен назвала, например, Татьяну Толстую, Людмилу Улицкую, Людмилу Петрушевскую и татарскую сенсацию Гузель Яхину.
— В кругу классиков женщины задвинуты куда-то в угол. Россия остается шовинистской страной.
— Но женские персонажи все-таки правдоподобны?
Как личность Лев Толстой, однако, вовсе не был борцом за права женщин.
— Его жена родила 12 детей, а он не хотел завести ни кормилицу, ни достаточное количество слуг, настаивал, чтобы она сама вела все хозяйство, а иначе, считал он, она — не настоящая женщина. Сам он был крайне эгоистичен, занимался только своими книгами, но каким-то образом ему все же удавалось создавать образ женщины как личности.
И идиоты могут писать хорошие книги
Хорошая литература может быть лучше, чем те, кто ее создал — эту идею Анна-Лена Лаурен хотела бы сделать более популярной сегодня.
— Сейчас есть определенное ортодоксальное рвение, особенно в социальных сетях, где говорят, что не нужно читать авторов с неправильным мировоззрением. Если это правда, мы должны забыть Достоевского, который был антисемитом, Толстого, который был шовинистом, и Маяковского, который поддерживал революцию, отнявшую жизни миллионов людей. Русская литература учит нас тому, что нужно разделять писателя и его творчество».
— Есть ли какое-то русское произведение, которые бы вы особенно порекомендовали к прочтению сегодня?
— Я с удовольствием читаю Чехова, особенно когда устаю от сегодняшней политической атмосферы. Он написал множество рассказов, многие из которых очень короткие и, на первый взгляд, могут показаться простыми, но потом замечаешь, что он описывает какие-то вещи с невероятной точностью. У него — минималистичный, мягкий, ироничный стиль, он всегда на стороне человека и хорошо разбирается в нюансах. Чего мне как раз, возможно, и не хватает в сегодняшних дискуссиях.
— Есть ли еще какие-то идеи, на которые вас натолкнула русская литература и которые вы бы хотели упомянуть?
— Почти всегда, когда пытаешься понять что-то или когда чем-то возмущен, за этим стоит нечто, чего ты не знаешь. Мы никогда не знаем всего о человеке, или обществе, или семье. Очень хорошо было бы об этом помнить.
Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ.
Лучшие
Все комментарии
Чтоб я так жил
shg200
viktor-strel
Злой Йож
monitor-spb
Чтоб я так жил
четослышал
vibbtwo
четослышал
vibbtwo
Чтоб я так жил
vibbtwo
четослышал
Donpedro
take I syak
fantomas
ЛОГОПЕД
в ответ ( Показать комментарий Скрыть комментарий)
Популярное
Главред: не обольщайтесь, Кремль не хочет завоевывать Украину
Читатели Zeit о русском газе: сильная Европа невозможна без России
Acharin Khabar: этого советского политика в России считают «самым ненавистным»
The American Spectator: украинская игра не стоит свеч
Acharin Khabar: этого советского политика в России считают «самым ненавистным»
Главред: не обольщайтесь, Кремль не хочет завоевывать Украину
TNI: Украина должна сама противостоять России
Економiчна правда: «Северный поток — 2» угрожает ГТС Украины скорой смертью
Читатели Zeit о русском газе: сильная Европа невозможна без России
При полном или частичном использовании материалов ссылка на ИноСМИ.Ru обязательна (в интернете — гиперссылка).
Использование переводов в коммерческих целях запрещено
Ошибка
Произошла ошибка. Пожалуйста, повторите попытку позже.
Факт регистрации пользователя на сайтах РИА Новости обозначает его согласие с данными правилами.
Пользователь обязуется своими действиями не нарушать действующее законодательство Российской Федерации.
Пользователь обязуется высказываться уважительно по отношению к другим участникам дискуссии, читателям и лицам, фигурирующим в материалах.
Публикуются комментарии только на русском языке.
Комментарии пользователей размещаются без предварительного редактирования.
Комментарий пользователя может быть подвергнут редактированию или заблокирован в процессе размещения, если он:
В случае трехкратного нарушения правил комментирования пользователи будут переводиться в группу предварительного редактирования сроком на одну неделю.
При многократном нарушении правил комментирования возможность пользователя оставлять комментарии может быть заблокирована.
Пожалуйста, пишите грамотно – комментарии, в которых проявляется неуважение к русскому языку, намеренное пренебрежение его правилами и нормами, могут блокироваться вне зависимости от содержания.