Что меняется в отношении к детям кратко 18 веке
Отношение к детям в русской традиционной культуре
В допетровской России и в крестьянских семьях XIX века воспитание детей сводилось к обучению их необходимым поведенческим и бытовым навыкам, формам трудовой деятельности, социальным нормам и ценностям, обычаям и ритуалам. Привычные нам концепции воспитания, основанные на внимании к возрастной психологии, особенностям развития личности, индивидуальной специфике ребенка, начали складываться лишь в эпоху Нового времени. В средневековой Европе не существовало представления о детстве как об особом состоянии человека, дети воспринимались в качестве «маленьких взрослых». Воспитание детей в доиндустриальной Европе — это практики, направленные не на внутренний мир ребенка, а на его внешние, социальные, статусные характеристики.
«В традиционной культуре, — полагает А. К. Байбурин, — событие, соотнесенное с ритуалом (смерть, рождение), может и произойти, но человек считается умершим и родившимся только после совершения соответствующих обрядов. …Ритуал не «подтверждает» и не «утверждает» уже совершившийся факт, но конструирует, создает его и, в конечном счете, — является им».
С этой точки зрения крестьянские обряды, связанные с рождением и первыми годами жизни ребенка, представляют собой комплекс мероприятий, направленных на придание ему «человеческих» качеств («правильная» форма тела, способность видеть, слышать, говорить и т. п.). До совершения подобных ритуалов новорожденный воспринимается как существо, не принадлежащее к миру людей, или как «недоделанный», «неоформленный» человек. «Во многих культурных традициях отличительным признаком новорожденного считалась его мягкость. Показательно, что само слово младенец обнаруживает при этимологическом анализе такие значения, как “слабый”, “нежный”, “мягкий”. Рост ребенка, его взросление мыслились как отвердение. В восточнославянской традиции “мягкостью” тела новорожденного старались воспользоваться для того, чтобы придать ему “нужную” форму. Повитуха, приняв ребенка, “правит” ему голову (стараясь сделать ее более круглой), сжимает ноздри, чтобы они не были слишком широкими, “выпрямляет” руки и ноги. В севернорусских районах “мягкость” новорожденного доводилась до предела — его распаривали в бане, а затем “лепили” из него человека». Если младенец страдал рахитом или атрофией, над ним совершали обряд «перепекания»: больного ребенка клали на хлебную лопату и трижды всовывали в теплую печь. Этот ритуал, по-видимому, также подразумевал символическое «исправление» детского тела: больной младенец уподобляется хлебу, «не допекшемуся в утробе матерней» и, соответственно, требующему дополнительной «обработки».
«Оформление» гендерных признаков новорожденного происходило несколько позже и обеспечивалось специальным обрядом пострига, совершавшимся через год после рождения или позднее (на третьем или на пятом году жизни). До этого младенец считался как бы бесполым существом. Согласно свидетельствам летописей, древнерусские князья проходили постриг в трехлетнем или двухлетнем возрасте, при этом малолетнего князя сажали на коня. В крестьянской культуре XIX века этот обряд подразумевал «посажение ребенка на или рядом с объектом, символизирующим мужскую или женскую сферу жизнедеятельности (для мальчиков — конь, топор, борона, сабля, различные “мужские” инструменты; для девочек — веретено, прялка, чесальный гребень и т. п.); обстрижение волос мальчику и заплетение косы девочке; переодевание их соответственно в мужскую и женскую одежду (мальчик впервые надевал штаны или шапку, девочка — юбку, а иногда — платок)». Судя по всему, постриг был связан не только с формированием половой идентификации ребенка, но и с представлениями о становлении («развязывании») «языка» и «ума», т. е. — речи и интеллекта. В том же возрастном интервале — от трех до семи лет — могли совершаться и обряды, символизировавшие вхождение детей в семейную и общинную трудовую деятельность: «когда девочка 5—6 лет впервые спрядет нить и смотает ее в клубок на клочок кудели, этот клубок сжигают, а золу девочка должна выпить с водой или съесть».
Собственно говоря, этой группой ритуалов и завершалось «очеловечивание» ребенка: из «младенца» он превращался в «отрока». По мнению Т. А. Бернштам, «границы социального статуса отрочества определялись принятыми в конкретной традиции “хронологическими возрастами” начала приобщения ребенка к труду и достижения подростком рубежа церковно-брачного совершеннолетия. В среднем по России эти границы колебались в пределах от 5—8 до 12—15 лет». Решающим фактором в определении рубежа между младенчеством и отрочеством (и, по сути дела, между ребенком и взрослым) оказывались, таким образом, не внутреннее состояние и развитие человека, а совершаемые над ним ритуальные действия. Что касается древнерусских церковных норм, относившихся к детям, то они преимущественно касаются обряда крещения, начального возраста для поста и исповеди, а также чина младенческого погребения.
Из этого, однако, не следует, что в средневековой культуре отсутствовала практика домашнего воспитания и на детей обращали внимание, только когда наступала пора совершить тот или иной обряд: достаточно вспомнить о многочисленных детских игрушках, найденных археологами в культурном слое древнерусских городов.
Обращаясь к непосредственным рекомендациям относительно «попечения о чадах», встречающимся в древнерусской дидактической литературе, необходимо заметить, что они крайне однообразны и основаны на представлениях о жесткой внутрисемейной субординации, а также сугубо репрессивных методах воспитания. «Казни сына своего от юности его, — повторяет вслед за книгой притчей Соломоновых (29, 17) составитель «Домостроя», — и покоит тя на старость твою и даст красоту души твоей; и не ослабляй, бия младенца: аще бо жезлом биеши его, не умрет, но здравие будет, ты бо, бия его по телу, а душу его избавляеши». Детям, соответственно, предписывается абсолютное послушание родителей: брань и злословие в отношении отца и матери считается тягчайшим грехом. «Аще ли кто злословит или оскорбляет родителя своя, или клянет, или лает, сий пред Богом грешен, от народа проклят; аще кто биет отца и матерь — от церкви и от всякия святыни да отлучится, и лютою смертию и градскою казнью да умрет, писано бо есть: “Отча клятва иссушит, а матерня искоренит”». Вряд ли эти и подобные им этико-педагогические декларации были общеобязательной практической нормой, однако нет сомнения, что и в домосковской Руси, и в XV—XVII веках беспрекословное подчинение детей родителям, поддерживавшееся и устным внушением, и телесными наказаниями, было основой отношений внутри семьи. Хотя, как мы видим, возрастной статус «отрочества» подразумевал «развязывание языка», владение навыками речевой деятельности, это еще не означало, что отрок становился социально полноправным существом и имел право голоса в обществе. Само слово «отрок» (употреблявшееся и в значениях «слуга», «раб», «дружинник») восходит к общеславянскому социальному термину ot(ъ)rokъ, означающему «не говорящий», «не имеющий права голоса в жизни рода или племени».
Средневековые представления об особой, не подлежащей рациональной оценке власти родителей над детьми отразились и в позднейших крестьянских поверьях о мистической силе родительского (и особенно — материнского) проклятия. Если древнерусские авторы обычно ограничивались повторением кратких формул о пагубных последствиях материнского проклятия, то в крестьянском фольклоре и по сей день широко распространена особая группа рассказов о проклёнутых и сбранённых. Особенно популярны эти истории в тех регионах, где существуют развитые представления о лесе как об особом «потустороннем» пространстве, населенном демоническими существами. «По поверьям, проклятия “Веди леший”, “Унеси леший”, “Пошел к черту” и т. п., которые родители (особенно матери) сгоряча нередко адресуют непослушным детям, как бы отдают проклятого во власть нечистых». Иногда считается, что подобные проклятия действуют лишь в определенные хронологические моменты — «не в час». Согласно крестьянским рассказам, жертва родительского проклятья попадает под власть лесных демонов и не может самостоятельно вернуться в мир людей. Чтобы возвратить проклёнутого, требуются специальные ритуальные действия. Часто рассказывают о том, что, встретив в лесу проклятого, нужно набросить ему на шею нательный крестик (символизирующий, как мы помним, принадлежность к «крещеному», человеческому миру). Нередко в подобных случаях обращаются за помощью к «ритуальным специалистам» — священникам или колдунам. Священник, соответственно, должен отслужить молебен, а колдун — прибегнуть к особой магии (на востоке Новгородской области она называется «кидать кресты»). После этого лесные демоны (черти, шишки, худенькие и т. п.) возвращают проклятого родителям. Впрочем, зачастую он все равно умирает, пожив среди людей лишь несколько дней. В некоторых рассказах сообщается, что вернуть проклёнутого могут только крестные родители.
Вот вполне типичная история о последствиях материнского проклятия, записанная в 1990 году в Новгородской области: «Мальчик у нас был потерявши. Раньше мальчиков посылали за лошадям. Он поленился, а мать разозлилась да и сказала ему: “Будь ты проклят!” Мальчик испугался, взял мешком накрылся и убежал. И не найти его нигде, искали всей деревней, служат во всех церквах, а его нет как нет. А дорога через лес у нас шла; как едут на возке, так лес зашумит, приклонится, мальчик выбежит из лесу, мешком накрывши, и попросится на во зок, его посадят, а он просит: “Накиньте на меня крестик, плохо мне, меня мучают”. А лес зашумит, и все равно черти выхватят. Он было ужо мхом оброс и все мешком укрывши. Девять лет ходил. Раз ребята пошли в лес за гоноболью, видят под кустом мальчик сидит, мохом обросши и мешком укрывши. Мальчик заплакал: “Накиньте на меня крестик!” Один мальчик пожалел его, накинул. А ребята испугались, прибежали домой и все рассказали. Прибегли с деревни люди, мать его, и забрали того мальчика. Принесли домой, отмыли, а пожил он всего денька три, все рассказал, как черти его мучили. Он только уйти хочет, ёны лезут сзади и волокут его к себе».
Думается, что происхождение подобных рассказов и поверий стоит связывать не столько с древнерусскими дидактическими сочинениями или средневековыми этическими нормами в целом, сколько с рудиментами архаических семейных отношений в крестьянской культуре. Примечательно, что в тех же регионах, где бытуют рассказы о последствиях родительского проклятья, распространены и очень похожие истории о домашних животных (коровах, овцах и т. д.), пропадающих в лесу вследствие брани хозяев. Как и сбранённые дети, проклятые животные попадают под власть лесных демонов, а для их возвращения хозяевам приходится совершать специальные магические действия или обращаться к колдунам. Из этой параллели, как мне кажется, можно сделать один любопытный вывод: вкрестьянском обиходе дети до определенного возраста (причем — не только «бессловесные» младенцы) фактически приравниваются к домашним животным, они составляют такую же собственность родителей, как и коровы или овцы. Впрочем, это может свидетельствовать не только о сравнительно низком статусе детей и подростков, но и об особой ценности домашней скотины для крестьянского хозяйства лесных регионов Русского Севера.
Итак, традиционная русская культура не располагала сколько-нибудь развитыми концепциями детства и воспитания. Место современного воспитания в средневековом обществе занимала ритуальная практика «очеловечивания» и социализации ребенка. После успешного совершения необходимых обрядов ребенок сразу же воспринимался в качестве взрослого — пускай «маленького» и неполноправного. Если в дворянской и городской культуре формирование нового отношения к детям началось уже в XVIII веке, крестьянская традиция сохранила старые нормы и ценности вплоть до середины XX века, когда сталинская модернизация и Вторая мировая война нанесли решающие удары по восточнославянской аграрной культуре.
Изменения в отношениях к детям в 18 веке
Ответ:Отношение к детям в дворянских семьях отличалось требовательностью, строгостью и жёсткостью, что определялось нормами, зафиксированными в традициях, в дворянском кодексе чести. Обучение и воспитание детей в основном проходило дома по строгому расписанию: ранний подъём, уроки и разнообразные занятия. Соблюдение порядка детьми контролировалось гувернёрами. За проступки следовало строгое наказание, система наказания включала: оставление без сладостей, без прогулки, детей ставили в угол или на колени, иногда использовались розги. Но в дворянских семьях иногда строгость и требовательность к детям сочетались с любовью к ним. В случаях, когда в семье были хорошие наставники, предъявлявшие требования к поведению, хорошим манерам, но детям там было легко, в доме царила весёлая, доброжелательная атмосфера. Ничего непонятно? Попробуй обратиться за помощью к преподавателям Решение задач Контрольные работы Эссе Вместе с манерами, дворянские дети осваивали иностранные языки – в первой половине 18 века – немецкий, позже детей стали обучать французскому языку; во второй половине 18 века детей учили немецкому, английскому и реже итальянскому и польскому языку.
Объяснение:
Все эти правители Египта мне запомнились одинаково, ведь они многое сделали для своей страны.
Царица Хатшепсут – мачеха Тутмоса 3-го, она захватила власть сразу после того, как погиб его отец. При ней Египет был полностью восстановлен после нашествия гиксосов, было построено много новых храмов и процветала торговля. Она ни с кем не воевала. После ее смерти хозяином Египта стал повзрослевший Тутмос 3. Он стремился к военным победам. И именно он незамедлительно принялся завоевывать Азию. Первый его поход был совершен в город Мегиддо в Палестине. После 7-мимесячной осады он его взял. Затем он покорил Нубию, страну расположенную в порогах Нила.
После этих завоеваний, Египет стал самым могущественным государством в мире.
Известно, что Эхнатон был самым необычным из всех фараонов. Он был мятежникам и пытался максимально ограничить власть жрецов, которые обнаглев, все меньше считались с фараонами. Молодой фараон объявил, что существует только один Бог достойный почитания, некий Атон, а он, якобы, сын этого Бога. Отсюда и его имя Эхнатон («угодный Атону»). Этот Бог изображался в виде солнечного диска с лучами, заканчивающимися ладонями. Жрецы не знали, как молиться новому Богу. Это было отступление от традиций, но им приходилось мириться, они терпели. Поэтому, когда фараон Эхнатон умер, жрецы с удовольствием объявили верховным Богом в Египте прежнего Амона-Ра, а самого Эхнатона предали проклятью.
1.В XV и XVI столетиях в странах Западной Европы складываются абсолютные монархии. Наступает последний период истории феодализма. Предпосылки абсолютизма коренятся в социально-экономических переменах, вызванных зарождением и развитием буржуазных отношений.
Свое наиболее полное осуществление принципы абсолютной монархии находят во Франции. Постепенно усиливаясь, короли Франции добиваются для себя и своей администрации:
а) полного контроля над всеми провинциями;
б) неограниченной компетенции в издании законов и указов, обязательных для всего государства, включая законы о налогах и военной службе.
Приходит конец автономии городов. Перестают созываться генеральные штаты. Прекращает действие сеньориальная юстиция.
В начале XVI века в полную зависимость от короля попадает и церковь: все назначения на церковные должности исходят от короля.
Полное торжество неограниченной монархии во Франции было подготовлено реформами многоумного министра, управлявшего страной при незначительном Людовике XIII, – кардинала Ришелье (первая половина XVII в.).
Сыграв в течение известного времени положительную роль в мировом историческом процессе, абсолютные монархии довольно быстро разложились, превратились в глубоко антиобщественную, реакционную силу.
Воспитание в дворянских семьях во второй половине 18 века
Методы воспитания в дворянских семьях были ориентированы на определенный идеал, сущностью «нормативного воспитания», применяемого к детям дворянского происхождения, было формирование личностных качеств соответственно конкретному образу. В основу этого образа входили такие качества как: честность, благородство, утонченность и прочие.
Понятие «дворянское воспитание» представляется не как педагогическая система, методика или свод правил, а как образ жизни, стиль поведения, усваиваемый ребенком через осознанное и бессознательное формирование привычки посредством подражания. Традиции в процессе воспитания дворянских детей не подлежали обсуждению, а неукоснительно соблюдались. Ввиду чего важность имело применение реальных принципов проявляющихся в условиях повседневной жизни, общении, поведении, но не теоретические предписания.
Отношение к детям в дворянских семьях
Отношение к детям дворянского происхождения внутри семьи отличалось высокой требовательностью, строгостью и даже жестокостью, что диктовалось нормами, определенными в традициях, в дворянском кодексе чести. Образование и воспитание детей, как правило, происходило в домашней обстановке, согласно строгому расписанию. Подъем был довольно ранний, после завтрака следовали уроки и другие разнообразные занятия. За соблюдением расписания пристально следили гувернеры. Любые проступки строго наказывались с использованием следующих мер:
Несмотря на строгость и требовательность, к детям в дворянских семьях относились со всей теплотой, любовью и заботой. Даже если требования педагогов и воспитателей были высокими, то обучение происходило в доброжелательной и веселой обстановке, благодаря чему легче переносились лишения и обязанности.
Помимо обучения манерам дворянские дети осваивали иностранные языки. Так, в первой половине 18 века обязательным для изучения был немецкий, позже – французский язык, а во второй половине 18 века повсеместно внедрялось изучение немецкого и английского, реже – польского и итальянского.
Финансовая сторона образования дворянских детей
Образование и воспитание дворянских детей осуществлялось в соответствии с достатком семьи.
Мелкопоместные дворяне имели не большой материальный достаток, что отражалось и на качестве образования младшего поколения. В таких семьях обучение и воспитание проходило дома при участии родителей и более старших детей. В связи с чем, уровень грамотности в мелко дворянских семьях был невысок, выросшие на такой системе воспитания дети были малограмотные или неграмотны вовсе.
В 19 веке воспитанию детей стало уделяться больше внимания, и родители старались нанимать специалистов извне. Предпочтение отдавалось иностранцам – носителям разнообразных профессий, таких как актеры, лакеи, ремесленники, парикмахеры и прочее. Подобная тенденция диктовалась и острым недостатком местных высокообразованных педагогов. Из-за отсутствия учителей не практиковалось обучение русской грамоте и Закону Божьему.
В семьях состоятельных дворян дети обучались разнообразным наукам, в которые могли входить:
Образование и воспитание девочек
Дискриминация по гендерному признаку присутствовала не только на западе, но и в России. В связи с чем, до 18 века женскому образованию практически не уделялось внимания. И только в начале столетия девочек аристократического происхождения стали обучать соответственно требованиям, продиктованным обществом той современности. В качестве просветительских направлений отдавалось предпочтение:
Процесс обучения, как правило, проходил дома при участии педагогов. В некоторых случаях отдавалось предпочтение специальным институтам благородных девиц, которые на тот момент были открыты в Петербурге и Москве. Позднее подобные заведения распахнули свои двери в Казани, Киеве, Одессе, Нижнем Новгороде и других крупных городах.
В основу воспитания состоятельных девушек того поколения вкладывалось умение вести себя в обществе. Их учили выглядеть привлекательно и нравится мужчинам. Менее состоятельные обучались навыкам ведения домашнего хозяйства. И тем и другим, без исключения, с рождения внушались нормы морали, объяснялось что прилично или неприлично.
От Моисея до «Колумбайна»: как эволюционировали права детей
Каждый десятый будет убит: история инфантицида
Сюжет о брошенном младенце можно найти в мифологии у евреев, мусульман, греков, шумеров и китайцев: Моисей, Ромул и Рем, Гильгамеш, Шаррукин, Кир Великий. И дело не в том, что одинокий малыш — образ, который тронет даже самого черствого человека. Инфантицид веками считался нормальным: родители самых разных эпох бросали, душили, топили или травили своих новорожденных детей.
Антрополог Лайла Уильямсон в своем исследовании «Инфантицид в разных культурах» пишет, что до недавнего времени 10-15% детей убивали вскоре после рождения, а в некоторых обществах это число доходило до 50%. Инфантицид практиковался на всех континентах, и неважно, шла ли речь о кочующих племенах или развитых цивилизациях.
Доктор Ларри Милнер в книге «Жестокое сердце / Жестокая жизнь» пишет, что начинал работу над ней с мыслью, что убийство собственного ребенка — это уникальная патология и ошибка природы. Однако завершив труд, он пришел к выводу, что инфантицид — одна из самых «естественных вещей», которые может сделать человеческое существо, настолько он распространен.
Специалисты по эволюционной биологии считают, что дело в естественном отборе. Беременность и роды — ничто по сравнению с процессом выращивания детей, который требует несравненно больших ресурсов. Потому матерям порой приходится делать сложный выбор: предпочитать благо одного ребенка жизни другого. Антропологи, опрашивающие женщин из племен, которые ведут тот же образ жизни, что и их предки, отмечают, что такие решения даются крайне тяжело.
Многие культурные традиции фактически были способом подавить чувства, которые люди испытывают к новорожденным. Например, обычаи нередко запрещали давать младенцам имена, прикасаться или регистрировать их, пока не проходило определенное время. Например, в традиционном иудаизме ребенок наделяется официальными правами личности только через 30 дней. Шаманов, провожающих умерших в Нижний мир, во многих племенах не звали в случае гибели маленьких детей: считалось, что у них еще не успела сформироваться душа.
Масштабы инфантицида не менялись столетиями. Историк Уильям Лангер отмечает, что в Средние века младенцев оставляли умирать «в огромных количествах и абсолютно безнаказанно, а современники говорили об этом с самым холодным равнодушием». В 1527 году французский священник писал: «Отхожие места полны криками детей, которых туда выбросили». Милнер приводит статистику регистраций новорожденных: в состоятельных семьях в среднем их число составляло 5,1, у людей среднего класса — 2,9, у бедняков — 1,8. При этом очевидно, что вряд ли число беременностей так уж разнилось.
Что меняется в отношении к детям кратко 18 веке
С 13 по 18 век
Отношение к детям стало двойственным: дитя видят одновременно невинным и греховным. К сожалению, невинность ребенка нередко понималась в том смысле, что его невозможно растлить, что бы с ним не проделали, а «греховность» смиряли жестокими порками.
Ллойд Демоз в своей «Психоистории» писал об одном немецком школьном учителе, «который подсчитал, что в общей сложности отвесил 911527 ударов палкой, 124000 ударов плетью, 136715 шлепков рукой и 1115800 пощечин.
Д етей били, они вырастали и в свою очередь били собственных детей. Так повторялось век за веком. Даже те гуманисты и педагоги, которые славились своей добротой и мягкостью одобряли битье детей. Жена Мильтона жаловалась, что не выносит криков своих племянников, когда муж их бьет; Бетховен хлестал учеников вязальными спицами, а иногда колол. Даже принадлежность к королевской семье не освобождала от побоев, чему пример – детство Людовика XIII. За обедом рядом с его отцом лежал кнут, а сам дофин уже в 17 месяцев прекрасно знал, что, если ему показали кнут, надо замолкнуть. В 25 месяцев его начали бить регулярно, часто по голому телу. Руссо рассказывает, как младенцев уже в первые дни били, чтобы успокоить. Одна мать пишет о своем первом сражении с четырехмесячным младенцем: «Я лупила его, пока рука не устала, буквально живого места не оставила, а он хоть бы на йоту уступил».
Большинство средневековых авторов описывает очень суровые сцены избиения».
Юристы 13 века оценивали положение дел так: «Если ребенка бьют до крови, это будет ему хорошая память, если же его забивают до смерти, тут дело касается закона».
Детей повсеместно жестоко запугивали, разделяя с ними страхи взрослых перед ведьмами и нечистой силой – в которых явно звучали отголоски психологической памяти о тех временах, когда детей поедали: ведьмы и чудовища из этих карательных фантазий, призванных усмирить ребенка, обычно едят детей.
Детоубийство уже осуждается, но только убийство законных детей. Именно повсеместное убийство незаконнорождённых младенцев породило миф о том, что «в старые добрые времена мораль была выше, и незаконнорождённых детей, если верить переписям, почти не было». Совершенно верно, не было – их просто убивали. По этой же причине, а не потому, что люди были чище и лучше, не было детских приютов: до детей, гибнущих на улицах, просто никому не было дела. Только в 1740-х появился первый детдом – госпиталь для брошенных детей открытый в Лондоне купцом Томасом Корамом.
Сопереживание всё ещё оставалось на зачаточном уровне, поэтому «добрый христианин» мог с удовольствием пытать врагов или выходить на большую дорогу, грабить и убивать проезжих, а жестокие казни считались шоу, на которые ходили семьями. Отличительной психологической чертой средневекового человека стал садомазохизм (в отличие от прежнего откровенного садизма): жестокость к другим сочеталась с жестокостью к себе: нанесение себе ран, психические эпидемии самоизбиений и других самодеструкций, умерщвление плоти, слепое подчинение церкви и феодалу.
Хотя желание слиться с группой (цехом или церковью) еще очень велико, у человека уже появился совершенно определенный образ целостного собственного «я».
Духовным идеалом стали гуманные христианские ценности: им обычно еще не могли следовать, но именно они уже были желанными. Количество людей, способных заботиться о ближнем и проявлять доброту очень медленно, но увеличивалось.
Всплески прежних страхов перед жестокими убивающими матерями (групповые страхи отмирают медленно и с рецидивами) приводили к охоте на ведьм, которым приписывали все качества чудовищных божеств архаического общества.
В 18-19 веке отношение к ребенку формулируется так «если ты будешь идеальным, не станешь вызывать у меня никаких искушений и дашь мне полностью контролировать твои чувства и волю, то я позволю тебе быть рядом со мной и буду тебя любить».
Детей с самого раннего возраста приучают к туалету (раньше они свободно «пачкали углы»), появляется запрет на мастурбацию и стремление, чтобы ребенок был чистым морально и физически. То есть, не напоминал взрослым об их запретных желаниях – не только сексуальных, а порой о совершенно невинных, но подавленных потребностях в эмоциональной свободе или спонтанности.
Ребенок, который не следует правилам: шалит, проявляет закономерный интерес к своему телу или просто слишком эмоционален – считается злокозненным и неправильным, его надо исправлять (желательно битьем, запугиванием и голоданием). Ребенок, которому удается справиться с родительскими требованиями, получает родительскую благосклонность (правда, бессознательно ощущает, что его любят только до тех пор, пока он ведет себя идеально, то есть любовь – более, чем обусловленная).
Воспитание стало набором последовательных, но очень строгих правил: и вместо людей, объятых тревогой, вырастают люди, не получившие душевного тепла, эмпатии и возможности выражать чувства. Поэтому главными чертами характера стали депрессивность, подавленность, мучительное терзающее чувство вины и психосоматические заболевания. Люди нового времени уже не боялись, что их покарают непредсказуемые божества, поэтому смогли произвести научную, индустриальную и технологическую революцию. Появились более теплые отношения в браке и личной сфере (правда, далеко не повсеместно).