Что можно и нельзя христианину

Чего нельзя православным?

«Можно ли православным христианам носить шорты?», «А читать Мастера и Маргариту?», «А кушать суши?», «А загорать на море?» — такого типа вопросы часто присылают на православные сайты. Что можно взять с собой из «прошлой» жизни, а что надо оставить? Такое впечатление, что христиане — это очень боязливые люди, которые первым делом хотят уяснить список «религиозных запретов». Зачем вообще нужны такие запреты и как не свести к ним свою жизнь в Церкви, отвечает протоиерей Аркадий ШАТОВ, настоятель храма Святого благоверного царевича Димитрия при Первой градской больнице города Москвы.

— Человек приходит в Церковь и обнаруживает, что здесь многое совсем не так, как он привык. Многое «нельзя», и он начитает бояться сделать что-то не так. Действительно ли христианина на каждом шагу подстерегают опасности?

— Обычно такое отношение — ничего нельзя и все страшно — бывает у неофитов, у тех, кто только принял христианство. Когда человек приходит в Церковь, для него вся жизнь меняется. При приближении к Богу все преображается, приобретает другой смысл. Многие новички задают очень много вопросов — и правильно делают, потому что действительно им все нужно переосмыслить. Потом человек «подрастает» и перестает так много спрашивать. Тому, кто уже имеет какой-то опыт христианской жизни, конечно, проще, он уже чувствует, понимает, что можно, а чего нельзя.

Христианство — не религия запретов, христианство — это религия пасхальной радости, полноты бытия. Но чтобы сохранить эту полноту, эту радость, приходится быть очень осторожным, избегать тех соблазнов, искушений, которых так много в мире. Апостол Петр говорит христианам: «Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1 Пет. 5: 8). Так что надо, конечно, жить со страхом Божиим и бояться искушений. Осторожность и страх должны сопутствовать жизни христианина.

— Но что же хорошего в страхе?

— Святой Василий Великий говорит, что у человека есть три ступени служения Богу. Первая — ступень раба, когда человек боится наказания. Вторая — ступень наемника, когда человек трудится ради награды. И третья — ступень сына, когда человек делает все из любви к Богу. Авва Дорофей говорит, что можно только перейти со ступени на ступень, нельзя сразу запрыгнуть на ступень сыновней любви. Надо пройти эти предварительные ступени. И если эти чувства — страха наказания или желания награды — есть в душе человека, это не так плохо. Значит, доброе начало положено.

В Церкви часто говорится о страхе. В храм, например, надо входить со страхом Божиим. Страх перед Богом не уничтожает любви.

А вот бояться дьявола больше чем Бога — неправильно. Праведный Алексий (Мечев), например, пренебрежительно называл дьявола окаяшкой, он говорил: «У нас два врага: яшка (то есть самолюбие, самомнение) и окаяшка» — такое пренебрежительное наименование того, кого победил Христос. Бояться искушений, быть осторожным, конечно, нужно, но все должно быть в разумной степени.

— Как понять, где страх обоснованный, а где надуманный? Не бывает ли так, что страх просто парализует человека, и он, вместо того чтобы хоть что-то делать, ничего не делает, боясь сделать «не так»?

— Дьявол протягивает человеку две руки. В одной — возможность быть безгранично распущенным, развязанным, поступать произвольно. Во второй — быть закомплексованным, шарахаться от каждого куста. Надо выбирать средний, царский путь. Классифицировать страхи трудно. Каждый случай индивидуален.

— Где же найти авторитет, к которому можно обратиться с вопросом? Кто поможет сориентироваться в ситуации?

— Мне кажется, для человека авторитетом должно быть мнение его духовника. Каждый человек должен выбрать себе такого старшего товарища, а лучше — отца, и стараться его слушаться. Христианство — это не просто система правильных умозаключений. Наш падший ум может говорить, что мы все делаем правильно, в то время как мы совершаем поступки, противоречащие воле Божией. Поэтому человеку необходим наставник.

— Но ведь не спрашивать духовника о всяких мелочах!

— Обо всем, что вызывает сомнение, можно спрашивать. Если вопрос вызван подлинным доверием духовнику, подлинным желанием поступить по воле Божией, тогда любой вопрос возможен. Как дитя приходит к маме и задает иногда самые глупые вопросы, а мама — отвечает. Невозможно составить список вопросов, которые можно и нельзя задавать.

Если духовник считает, что его спрашивают о чем-то незначительном, он может так и сказать: «Знаешь, это не важно, обрати внимание на более существенные вещи». Так тоже бывает.

Хочу еще добавить, что «вопросы по мелочам» смущают людей, которые смотрят со стороны, не зная, что у спрашивающего внутри. Вот они и смущаются — как же так, все время можно-нельзя, можно-нельзя. А чем человек живет? Он, конечно, живет не этими вопросами. Эти вопросы внешние, охранительные.

— А как же самостоятельность? Сегодня можно часто услышать призывы к христианам быть более самостоятельными.

— В Евангелии Господь говорит: «…без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5). Так что мы люди несамостоятельные. Если у человека есть связь с Богом, то он, конечно, может обходиться без помощи наставников. Но обычно чем выше степень духовного совершенства человека, тем больше он приобретает смирения и слушается советов. Мы знаем, как святые отцы проверяли намерение преподобного Симеона Столпника подвизаться на столпе. Они послали к нему сказать: «Сойди со столпа». Как только Симеон услышал это повеление, он начал спускаться. А посланные были научены поступить так: если Симеон не послушается, силой заставить его сойти со столпа; если же послушает, то оставить его стоять. Он самостоятельный или нет? Я видел святых людей. Они были самостоятельными, но удивительно смиренными.

— Как все-таки понять, что можно, а чего нельзя?

— Один православный западный святой говорил: «Люби Бога и поступай как хочешь». Если человек любит Бога, то он уже не может сделать ничего плохого, ему не хочется делать плохое. Когда человек любит Бога и все его чувства, мысли, желания обращены к Богу, плохое не имеет над ним власти.

Но, наверное, никто из нас не может сказать, что он настолько любит Бога, что получил уже совершенную свободу. И поскольку мы любим Его несовершенной любовью, а в какие-то моменты, можно сказать, совсем предаем Его, любим что-то другое, для нас нужны правила. Они помогают нам избегать соблазнов, распознавать зло, стремящееся поработить нас. Ветхозаветные заповеди начинались с отрицания: не убий, не укради, не лжесвидетельствуй. Многое из того, что сейчас в неверующем мире считается нормальным, на самом делать нельзя — блудить, смотреть непристойные фильмы, жить для себя, а не для других, праздно проводить время…

Но, конечно, неправы те люди, которые озабочены только вопросом, чего делать нельзя. Такое «ограничительное» Православие теряет смысл. Жизнь должна быть основана на положительном делании. А это любовь к Богу, любовь к ближнему, стремление делать добро. Нельзя сосредоточить свою жизнь только на том, чтобы не делать зла. Отказываясь от чего-то плохого, необходимо наполнять свою жизнь чем-то положительным. В душе не может и не должно быть пустого места.

Конечно, внешнее влияет на внутреннее. Но другое дело, что для кого-то сейчас менять стиль одежды не время, сперва надо перестать изменять своему мужу. Наркоману важно перестать употреблять наркотики, а бросить курить, наверное, он сможет потом. Создать четкую систему каких-то внешних регламентаций невозможно, потому что люди, приходя в Церковь, должны ориентироваться не на эти внешние запреты, а на правильное внутреннее положительное делание.

Источник

Православная Жизнь

Как не превратить законы и правила в тяжелую и бессмысленную ношу, которая тянет человека на дно, рассказывает митрополит Антоний (Паканич).

Фото: © Наталья Горошкова/Православная жизнь

– Владыко, в чем заключаются отличительные черты этики гуманизма?

– Гуманизм – понятие широкое. В самом общем смысле под гуманизмом подразумевается такая мировоззренческая система, в которой важнейшей ценностью и мерой всех вещей объявляется человек. Возникает вопрос: на каком основании можно утверждать, что человек есть высшая ценность, что делает его мерой для всех и для всего? В течение многих столетий на этот вопрос давали разные ответы, которые и определяли тип и направление идеи гуманизма. Так, классический гуманизм ренессансного типа объявляет человека высшей ценностью, поскольку он самое совершенное творение природы. Эпоха Просвещения, которая является дроблением ренессансной идеи, породила собственный гуманизм, опирающийся на превознесение человеческого разума, способности мыслить. Буржуазный гуманизм признает человека высшей ценностью, так как лишь человек наделен способностью к предпринимательству – творчески преобразовывать мир. Социалистический гуманизм превозносит человека, участвующего в революционной перестройке бытия. Эта концепция содержит в себе признание ценности человеческого труда и личности, выполняющей свой общественный, гражданский долг. Тот, кто не может или не желает участвовать в этих процессах, является, согласно данной идее, врагом по определению, а значит подлежит отрицанию или вовсе уничтожению.

Между тем, вопрос о доминирующем начале антропологического фактора в мире остается открытым. Более того, по мнению профессора Михаила Дунаева, на этот вопрос «раздробленное сознание никогда не сможет дать полного ответа, ибо любая частность может быть безусловно опровергнута. Гуманизм на всех названных основаниях изначально обречен на кризис». Проблема в том, что гуманизм в качестве отправной точки своих философских поисков использует заведомо ложную систему координат, ведь человек, пораженный грехом в результате отпадения от Бога, нуждается в исцелении своей природы. Нужно сначала исправить искажение, а потом только соизмерять с ним все остальное. Как говорили святые отцы, «кривое правило и прямое делает кривым».

– Существует ли христианский гуманизм? В чем заключается его идея?

– Христианский гуманизм теоцентричен, в отличие от гуманистических идей всех остальных направлений, которые антропоцентричны. С христианской точки зрения, высота и достоинство личности определяется тем, что человек создан по образу и подобию Божиему. По замыслу Создателя, Адам был поставлен в центр тварного бытия, являлся средоточием и венцом всего творения. Существует принципиальное различие между гуманизмом и христианством. Гуманистическая этика принесла в мир идеи атеизма, богоотступничества, она противопоставила Творцу человеческий разум. В то время как христианская этика напоминает, что единственным возвышающим человеческое достоинство событием мировой истории является Искупительная Жертва Спасителя, которая вернула людям возможность утраченного в первородном грехе единства с Богом. Как писал Н. Бердяев: «Остается вечной истиной, что человек в том лишь случае сохраняет свою высшую ценность, свою свободу и независимость от власти природы и общества, если есть Бог и Богочеловечество».

– В чем суть христианской этики? Какие ее главные постулаты?

– Если не прибегать к энциклопедическим определениям, то коротко смысл христианской этики можно обозначить словами апостола и евангелиста Иоанна Богослова: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Существенным поводом для всепобеждающего христианского оптимизма служат также слова апостола Павла: «Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире» (1 Тим. 3:16). То есть мы не одиноки, не забыты и не предоставлены некому фатуму. Господь не оставил Свое творение. Он открыл нам Свою волю и Самого Себя в воплощении Сына Божия. Он явил нам такую любовь, благодаря которой только и стала возможна Голгофская Жертва, принесенная за всех и за вся. Об этой любви Самим Господом сказано, что на ней «вeсь закон и пророцы висят» (Мф. 22:40). Это значит, что всевозможные установления, заповеди и постулаты, пророчества с призывами к праведной жизни ценны и важны не сами по себе, а исключительно как выражение главной идеи – человек призван всего лишь ответить взаимностью Тому, Кто уже прежде возлюбил его (1 Ин. 4:19). Любые законы, правила и предписания без любви превращаются в тяжелую и бессмысленную ношу, которая тянет человека на дно. Для того Господь и пришел в мир, чтобы избавить человека от этой тяжести и главным заменить второстепенное.

Если говорить о неких основных принципах, которые отличают христианскую этику от других этических систем, то их можно назвать несколько. Во-первых, христианская этика – это не столько система теоретических принципов, сколько жизнеучение, определенный образ жизни, подобающий «новому творению». Как учит апостол, «Кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17). Во-вторых, в основе всех нравственных требований находится принцип домостроительства спасения рода человеческого. Бог не только сообщил людям их нравственные обязанности, но и Сам исполнил дело спасения людей в Искупительной Жертве, тем самым сообщив людям и благодатную силу, чтобы эти обязанности исполнять. В-третьих, нравственная жизнь христианина находится в тесной связи с церковным благочестием и выражается в степени воцерковленности человека. Вне Церкви нет спасения. И если основная идея христианской этики заключается в процессе преображения личности, обожения и спасения в вечности, то совершенно очевидно, что все это осуществляется исключительно в границах Церкви, за пределами Которой нет и не может быть никаких благодатных воздействий на человеческую личность. В качестве еще одного принципа христианской этики я бы назвал ее антиномичность, парадоксальность. Последнюю удачно выразил святитель Афанасий Александрийский: «Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом».

– Если говорить о внешней, поведенческой стороне: как это отражается на поведении человека? Существует ли особый свод законов и правил поведения христианина? Что человек может делать, а чего нельзя?

– Быть христианином – значит жить по Евангелию, соблюдать заповеди, через ревностное исполнение Закона Божьего приобретать характер Христов. Внутреннее преображение личности будет невозможным без воздействия на человека благодати Божией, которая в изобилии изливается в наши души, когда мы участвуем в Таинствах Церкви. Чтобы открыть доступ благодати в наше сердце, необходимо принести Богу покаяние, которое является альфой и омегой духовной жизни христианина. Следование за Христом – это и есть покаяние длинною в жизнь. Поэтому нам нужно учиться нести свой крест, бороться со страстями, очищать внутреннего человека от духовных болезней и плотских привязанностей. Всему этому способствует богослужебный Устав и сам уклад церковной жизни, приобщаясь к которому в человеке происходит перемена ума и воскресение личности.

При этом нужно помнить, что существует духовная опасность страшной подмены, когда те средства, которые даются для исправления в виде заповедей, Устава, предписаний, становятся для человека самоцелью. Тогда теряется главная цель христианской жизни – Встреча со Христом. Если живое общение с Богом подменяется внешним исполнением некого свода правил, то христианское благочестие исчезает и появляется фарисейство. Это происходит потому, что подчас заглядывать в свое сердце и искать в нем Бога тяжело и скучно, это требует самоотречения и смирения. Легче исполнять внешние правила и хвалиться своими достижениями. Святые отцы строго предостерегают христиан от подобного отношения. Для нас руководством к действию является живое Слово Божие, открытое в Евангелии, Которое тогда только действует в нашей жизни, когда каждое Его слово написано на страницах нашей души.

Бог пришел на землю, чтобы освободить Закон от его связи с юридическим порядком. «Где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17), – напоминает апостол Павел. Христос снимает с человека шоры внешних предписаний и обращает его взор к собственному сердцу, которое отныне становится теми новыми скрижалями, на которых написан Закон, взамен старых каменных. Бог ищет на земле живые горящие сердца, способные узнать своего Творца, услышать Его голос и откликнуться в живом и искреннем порыве. Поэтому Господь говорит: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15:15). Богу не нужны послушные адепты, скрупулезно исполняющие предписания каких-то внешних правил и установлений. Все это уже было в истории, и именно «отличники поведения» распяли Господа.

– Какова основная установка внутренней жизни, согласно христианской этике?

– Преподобный Амвросий Оптинский на вопрос «Как жить, чтобы спастись?» любил отвечать: «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем мое почтение». А еще он советовал: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда дело наше будет верно, а иначе будет скверно». Человек спасается в простоте сердца. Нужно помнить, что Бог тайны Свои «утаил от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф. 11:25). Многие из знатных и грамотных представителей богоизбранного народа по праву считали себя достойными носителями Божьей Истины. Они были образованы и благочестивы, исполняли Закон и цитировали пророков. Но Бог решил иначе и выбрал из народа простых неграмотных рыбаков. Как говорит апостол Павел, «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное» (1 Кор. 1:27). Потому что Бог ждет от нас не наших мнимых достижений, а искренности сердец и открытости душ. Как у ребенка душа открыта для всего нового и прекрасного, так и мы должны смиренно и радостно искать Встречи со Христом, в Котором только и возможно человеку найти самого себя.

Источник

Чего нельзя православным?

«Можно ли пра­во­слав­ным хри­сти­а­нам носить шорты?», «А читать Мастера и Мар­га­риту?», «А кушать суши?», «А заго­рать на море?» — такого типа вопросы часто при­сы­лают на пра­во­слав­ные сайты. Что можно взять с собой из «про­шлой» жизни, а что надо оста­вить? Такое впе­чат­ле­ние, что хри­сти­ане — это очень бояз­ли­вые люди, кото­рые первым делом хотят уяс­нить список «рели­ги­оз­ных запре­тов». Зачем вообще нужны такие запреты и как не свести к ним свою жизнь в Церкви, отве­чает про­то­и­е­рей Арка­дий Шатов, насто­я­тель храма Свя­того бла­го­вер­ного царе­вича Димит­рия при Первой град­ской боль­нице города Москвы.

— Чело­век при­хо­дит в Цер­ковь и обна­ру­жи­вает, что здесь многое совсем не так, как он привык. Многое «нельзя», и он начи­тает бояться сде­лать что-то не так. Дей­стви­тельно ли хри­сти­а­нина на каждом шагу под­сте­ре­гают опас­но­сти?

— Обычно такое отно­ше­ние — ничего нельзя и все страшно — бывает у нео­фи­тов, у тех, кто только принял хри­сти­ан­ство. Когда чело­век при­хо­дит в Цер­ковь, для него вся жизнь меня­ется. При при­бли­же­нии к Богу все пре­об­ра­жа­ется, при­об­ре­тает другой смысл. Многие новички задают очень много вопро­сов — и пра­вильно делают, потому что дей­стви­тельно им все нужно пере­осмыс­лить. Потом чело­век «под­рас­тает» и пере­стает так много спра­ши­вать. Тому, кто уже имеет какой-то опыт хри­сти­ан­ской жизни, конечно, проще, он уже чув­ствует, пони­мает, что можно, а чего нельзя.

Хри­сти­ан­ство — не рели­гия запре­тов, хри­сти­ан­ство — это рели­гия пас­халь­ной радо­сти, пол­ноты бытия. Но чтобы сохра­нить эту пол­ноту, эту радость, при­хо­дится быть очень осто­рож­ным, избе­гать тех соблаз­нов, иску­ше­ний, кото­рых так много в мире. Апо­стол Петр гово­рит хри­сти­а­нам: «Трез­ви­тесь, бодр­ствуйте, потому что про­тив­ник ваш диавол ходит, как рыка­ю­щий лев, ища, кого погло­тить» ( 1Пет. 5:8 ). Так что надо, конечно, жить со стра­хом Божиим и бояться иску­ше­ний. Осто­рож­ность и страх должны сопут­ство­вать жизни хри­сти­а­нина.

— Но что же хоро­шего в страхе?

— Святой Васи­лий Вели­кий гово­рит, что у чело­века есть три сту­пени слу­же­ния Богу. Первая — сту­пень раба, когда чело­век боится нака­за­ния. Вторая — сту­пень наем­ника, когда чело­век тру­дится ради награды. И третья — сту­пень сына, когда чело­век делает все из любви к Богу. Авва Доро­фей гово­рит, что можно только перейти со сту­пени на сту­пень, нельзя сразу запрыг­нуть на сту­пень сынов­ней любви. Надо пройти эти пред­ва­ри­тель­ные сту­пени. И если эти чув­ства — страха нака­за­ния или жела­ния награды — есть в душе чело­века, это не так плохо. Значит, доброе начало поло­жено.

В Церкви часто гово­рится о страхе. В храм, напри­мер, надо вхо­дить со стра­хом Божиим. Страх перед Богом не уни­что­жает любви.

А вот бояться дья­вола больше чем Бога — непра­вильно. Пра­вед­ный Алек­сий (Мечев), напри­мер, пре­не­бре­жи­тельно назы­вал дья­вола ока­яш­кой, он гово­рил: «У нас два врага: яшка (то есть само­лю­бие, само­мне­ние) и ока­яшка» — такое пре­не­бре­жи­тель­ное наиме­но­ва­ние того, кого побе­дил Хри­стос. Бояться иску­ше­ний, быть осто­рож­ным, конечно, нужно, но все должно быть в разум­ной сте­пени.

— Как понять, где страх обос­но­ван­ный, а где наду­ман­ный? Не бывает ли так, что страх просто пара­ли­зует чело­века, и он, вместо того чтобы хоть что-то делать, ничего не делает, боясь сде­лать «не так»?

— Дьявол про­тя­ги­вает чело­веку две руки. В одной — воз­мож­ность быть без­гра­нично рас­пу­щен­ным, раз­вя­зан­ным, посту­пать про­из­вольно. Во второй — быть заком­плек­со­ван­ным, шара­хаться от каж­дого куста. Надо выби­рать сред­ний, цар­ский путь. Клас­си­фи­ци­ро­вать страхи трудно. Каждый случай инди­ви­дуа­лен.

— Где же найти авто­ри­тет, к кото­рому можно обра­титься с вопро­сом? Кто помо­жет сори­ен­ти­ро­ваться в ситу­а­ции?

— Мне кажется, для чело­века авто­ри­те­том должно быть мнение его духов­ника. Каждый чело­век должен выбрать себе такого стар­шего това­рища, а лучше — отца, и ста­раться его слу­шаться. Хри­сти­ан­ство — это не просто система пра­виль­ных умо­за­клю­че­ний. Наш падший ум может гово­рить, что мы все делаем пра­вильно, в то время как мы совер­шаем поступки, про­ти­во­ре­ча­щие воле Божией. Поэтому чело­веку необ­хо­дим настав­ник.

— Но ведь не спра­ши­вать духов­ника о всяких мело­чах!

— Обо всем, что вызы­вает сомне­ние, можно спра­ши­вать. Если вопрос вызван под­лин­ным дове­рием духов­нику, под­лин­ным жела­нием посту­пить по воле Божией, тогда любой вопрос воз­мо­жен. Как дитя при­хо­дит к маме и задает иногда самые глупые вопросы, а мама — отве­чает. Невоз­можно соста­вить список вопро­сов, кото­рые можно и нельзя зада­вать.

Если духов­ник счи­тает, что его спра­ши­вают о чем-то незна­чи­тель­ном, он может так и ска­зать: «Знаешь, это не важно, обрати вни­ма­ние на более суще­ствен­ные вещи». Так тоже бывает.

Хочу еще доба­вить, что «вопросы по мело­чам» сму­щают людей, кото­рые смот­рят со сто­роны, не зная, что у спра­ши­ва­ю­щего внутри. Вот они и сму­ща­ются — как же так, все время можно-нельзя, можно-нельзя. А чем чело­век живет? Он, конечно, живет не этими вопро­сами. Эти вопросы внеш­ние, охра­ни­тель­ные.

— А как же само­сто­я­тель­ность? Сего­дня можно часто услы­шать при­зывы к хри­сти­а­нам быть более само­сто­я­тель­ными.

— В Еван­ге­лии Гос­подь гово­рит: «…без Меня не можете делать ничего» ( Ин. 15:5 ). Так что мы люди неса­мо­сто­я­тель­ные. Если у чело­века есть связь с Богом, то он, конечно, может обхо­диться без помощи настав­ни­ков. Но обычно чем выше сте­пень духов­ного совер­шен­ства чело­века, тем больше он при­об­ре­тает сми­ре­ния и слу­ша­ется сове­тов. Мы знаем, как святые отцы про­ве­ряли наме­ре­ние пре­по­доб­ного Симеона Столп­ника под­ви­заться на столпе. Они послали к нему ска­зать: «Сойди со столпа». Как только Симеон услы­шал это пове­ле­ние, он начал спус­каться. А послан­ные были научены посту­пить так: если Симеон не послу­ша­ется, силой заста­вить его сойти со столпа; если же послу­шает, то оста­вить его стоять. Он само­сто­я­тель­ный или нет? Я видел святых людей. Они были само­сто­я­тель­ными, но уди­ви­тельно сми­рен­ными.

— Как все-таки понять, что можно, а чего нельзя?

— Один пра­во­слав­ный запад­ный святой гово­рил: «Люби Бога и посту­пай как хочешь». Если чело­век любит Бога, то он уже не может сде­лать ничего пло­хого, ему не хочется делать плохое. Когда чело­век любит Бога и все его чув­ства, мысли, жела­ния обра­щены к Богу, плохое не имеет над ним власти.

Но, навер­ное, никто из нас не может ска­зать, что он настолько любит Бога, что полу­чил уже совер­шен­ную сво­боду. И поскольку мы любим Его несо­вер­шен­ной любо­вью, а в какие-то моменты, можно ска­зать, совсем пре­даем Его, любим что-то другое, для нас нужны пра­вила. Они помо­гают нам избе­гать соблаз­нов, рас­по­зна­вать зло, стре­мя­ще­еся пора­бо­тить нас. Вет­хо­за­вет­ные запо­веди начи­на­лись с отри­ца­ния: не убий, не укради, не лже­сви­де­тель­ствуй. Многое из того, что сейчас в неве­ру­ю­щем мире счи­та­ется нор­маль­ным, на самом делать нельзя — блу­дить, смот­реть непри­стой­ные фильмы, жить для себя, а не для других, праздно про­во­дить время…

Но, конечно, неправы те люди, кото­рые оза­бо­чены только вопро­сом, чего делать нельзя. Такое «огра­ни­чи­тель­ное» Пра­во­сла­вие теряет смысл. Жизнь должна быть осно­вана на поло­жи­тель­ном дела­нии. А это любовь к Богу, любовь к ближ­нему, стрем­ле­ние делать добро. Нельзя сосре­до­то­чить свою жизнь только на том, чтобы не делать зла. Отка­зы­ва­ясь от чего-то пло­хого, необ­хо­димо напол­нять свою жизнь чем-то поло­жи­тель­ным. В душе не может и не должно быть пустого места.

Конечно, внеш­нее влияет на внут­рен­нее. Но другое дело, что для кого-то сейчас менять стиль одежды не время, сперва надо пере­стать изме­нять своему мужу. Нар­ко­ману важно пере­стать упо­треб­лять нар­ко­тики, а бро­сить курить, навер­ное, он сможет потом. Создать четкую систему каких-то внеш­них регла­мен­та­ций невоз­можно, потому что люди, при­ходя в Цер­ковь, должны ори­ен­ти­ро­ваться не на эти внеш­ние запреты, а на пра­виль­ное внут­рен­нее поло­жи­тель­ное дела­ние.

журнал «Нескуч­ный Сад», Ирина Редько. 22 декабря, 2009 г.

Источник