Что такое распространенность литературного языка
Что такое распространенность литературного языка
3. Понятие и признаки литературного языка
Как известно, даже небольшие этносы, малые народности, не говоря уже о нациях, внутренне неоднородны. В них выделяются общности людей по полу, возрасту, общественному положению, территории проживания, уровню образования, профессии и т. д. Общение не может быть совершенно равномерным, охватывающим одновременно и в одинаковой степени всех говорящих на одном языке. Уже по этой причине должны складываться территориальные, возрастные, профессиональные разновидности языка. Здесь уместным будет сравнение речи малообразованных деревенских жителей и речи городских людей-чиновников. Так, жители деревни – односельчане, хорошо знакомые друг с другом. Темы их разговора будут известны и адресанту, и воспринимающему эту речь. Причем общение между ними идет в качестве диалога, в котором принимают активное участие обе стороны. Это общение не разделено ни временем, ни пространством, оно не является профессиональным. Речевые качества городских чиновников в сфере делопроизводства, естественно, отличаются от деревенских речевых привычек. Общение чиновников протекает в основном письменно, здесь большое значение имеет документ. Таким образом, это общение является опосредованным. Адресант здесь уже является незнакомым человеком, он носит потенциальный характер, он не обязательно должен быть современником, предмет документа может быть ему мало знакомым или вовсе незнакомым. Содержание самого документа (т. е. предмет речи? не простое, здесь требуются специальная подготовка, профессионализация речи, специальная конструкция, терминология). А от воспринимающего речь требуется, чтобы он все это понимал.
В разные эпохи, у разных народов и национальностей, в неодинаковых исторических условиях складываются специфические системы социальных вариантов языка – социальные стратификации языков. Возникла необходимость в едином для государства так называемом надтерриториальном варианте языка со специальными коммуникативными свойствами (повышенной точностью речи, способностью передавать разнообразные логические отношения, устойчивостью во времени, специализированностью и т. д.). Ведь государственная власть должна донести свои приказы до всех жителей страны, эти приказы должны быть понятны всем. Такая потребность удовлетворяется появлением собственного литературного языка.
Литературный язык – общенародный язык письменности, язык официальных и деловых документов, школьного обучения, письменного общения, науки публицистики, художественной литературы, всех проявлений культуры, выражающихся в словесной форме (письменной и иногда устной), воспринимаемая носителями данного языка как образцовая. Литературный язык – это язык литературы в широком понимании. Русский литературный язык функционирует как в устной форме, так и в письменной форме речи.
К основным признакам литературного языка относятся:
1) наличие письменности ;
2) нормированность – достаточно устойчивый способ выражения, который выражает исторически сложившиеся закономерности развития русского литературного языка. Нормированность основана на языковой системе и закреплена в лучших образцах литературных произведений. Данный способ выражения предпочитает образованная часть общества;
3) кодифицированность, т. е. закрепленность в научной литературе; это выражается в наличии грамматических словарей и других книг, содержащих правила использования языков;
4) стилистическое многообразие, т. е. многообразие функциональных стилей литературного языка;
5) относительная устойчивость;
9) соответствие употреблению, обычаям и возможностям языковой системы.
Охрана литературного языка и его норм является одной из основных задач культуры речи. Литературный язык объединяет народ в языковом плане. Ведущая роль в создании литературного языка принадлежит наиболее передовой части общества.
Каждый из языков, если он достаточно развит, имеет две основные функциональные разновидности: литературный язык и живую разговорную речь. Живой разговорной речью каждый человек овладевает с раннего детства. Освоение литературного языка происходит на всем протяжении развития человека, вплоть до старости. Литературный язык должен быть общепонятным, т. е. доступным к восприятию всеми членами общества. Литературный язык должен быть развит до такой степени, чтобы иметь возможность обслуживать основные сферы деятельности людей. В речи важно соблюдать грамматические, лексические, орфоэпические и акцентологические нормы языка. Исходя из этого, важной задачей лингвистов является рассмотрение всего нового в литературном языке с точки зрения соответствия общим закономерностям развития языка и оптимальным условиям его функционирования.
Понятие и признаки литературного языка
Онлайн-конференция
«Современная профориентация педагогов
и родителей, перспективы рынка труда
и особенности личности подростка»
Свидетельство и скидка на обучение каждому участнику
Введение………………………………………………………………………… 3
Понятие и признаки литературного языка…………………………………… 4
Хронологические границы русского литературного языка…………………. 8
Письменная основа современного русского
литературного языка…………………………………………………………… 10
Богатство русского литературного языка и
научно-техническая революция……………………………………………….. 11
Современный русский литературный язык и художественная
Литература……………………………………………………………………… 13
О стабилизационных процессах в русском литературном языке
в начале XXI века…………………………………………………………….… 15
Список литературы………………………………………………………………16
Введение
Национальный общенародный язык представляет собой сложное и неоднородное понятие. На нём говорят и пишут люди разного социального происхождения и культурного уровня. Одни и те же люди пользуются языком в разных целях и при разных ситуациях, например: на официальном собрании и в кругу семьи. Оставаясь общепонятным и не теряя своего национального характера (единства), язык, в зависимости от условий использования, принимает определённую стилистическую окраску. То, что принято называть литературным языком, представляет собой такую стилистическую разновидность, которая признана данным языковым коллективом в качестве своеобразного эталона.
В любом национальном языке выделяется его обработанная и нормированная часть, которая называется языком литературным, что соответственно подразумевает наличие местных говоров и диалектов. О феномене взаимодействия этих двух структур А. М. Горький писал: «Язык создаётся народом. Деление языка на литературный и народный значит только то, что мы имеем, так сказать, «сырой» язык и обработанный мастерами». Следовательно, литературный язык есть тот же народный язык, только обработанный. Мастерами, отшлифовавшими его, были писатели, критики, ученые, общественные деятели.
1. Понятие и признаки литературного языка
В современной лингвистике не возникает сомнений в реальности литературного языка. Литературный язык в большинстве случаев понимается как «образцовый, нормализованный язык, нормы которого воспринимаются как «правильные» и общеобязательные, и который противопоставляется диалектам и просторечию».
Однако не стоит полагать, что приведенное выше определение охарактеризует полностью понятие литературного языка, поскольку, прежде всего, нужно отметить, что единой концепции природы литературного языка не существует. Представление о «закреплённости» норм литературного языка имеет известную относительность (при всей важности и стабильности нормы она подвижна по времени).
Среди лингвистов нет единого мнения о сложном и многогранном понятии литературного языка. Некоторые исследователи предпочитают говорить не о литературном языке в целом, а о его разновидностях: или о письменно-литературном языке, или о разговорно-литературном языке, или о языке художественной литературы, и т.д. Литературный язык нельзя отождествлять с языком художественной литературы. Это разные, хотя и соотносительные понятия.
Литературный язык – достояние всех, кто владеет его нормами. Он функционирует как в письменной, так и в разговорной формах. Язык художественной литературы (язык писателей), хотя обычно ориентируется на те же нормы, заключает в себе много индивидуального, не общепринятого. В разные исторические эпохи у разных народов степень близости литературного языка и художественной литературы оказывалась неодинаковой.
2. Хронологические границы русского литературного языка
Вопрос о хронологии современного русского литературного языка приобрел сейчас особенную остроту. Языковеды-русисты и преподаватели в средней школе обычно опираются на понимание современности от эпохи Пушкина до наших дней. Однако существенные изменения и в составе лексики, и в нормах словоупотребления вызывают необходимость пересмотра такой хронологизации.
Действительно, даже у Пушкина мы встречаем такие, например, устарелые ударения и формы слов: засУха, музЫка, кладбИще, эпиграф, филолог, дальный, турка, вихорь.
Естественно, что во многих научных работах, в том числе и в Академических грамматиках (1953, 1954 и 1970), язык нашего времени если непротивопоставляется, то сопоставляется с языком эпохи Пушкина. Представление о таких хронологических рамках современного русского литературного языка иногда толкуется как расширительное, даже как дань традиции. Язык советской эпохи рассматривается в качестве нового этапа исторического развития русского литературного языка. В научной литературе нередко встречаются такие уточняющие наименования: «язык нового времени», «живая система языка» и т. п.
В особенно неблагополучном и двусмысленном положении оказывается нормативная и учебная лексикография, которая, с одной стороны, должна считаться с традиционной хронологизацией литературного языка (от Пушкина) и оберегать культурно-историческое наследие, а с другой — обязана отражать реальное языковое сознание носителей языка. Ориентация на язык классической литературы XIX в. нередко приводила лексикографов к неоправданному уравниванию старых и новых форм выражения.
Поэтому при составлении сугубо нормативного словаря-справочника «Трудности словоупотребления» (1973) нижней границей современного литературного языка был признан период конца 30-х — начала 40-х гг. нашего века. Дело в том, что многое в языке 20-х — начала 30-х гг. оказалось эфемерным и не сохранилось. Относительно этого периода писали о языковой смуте, языковой разрухе, огрублении языка, болезни роста и даже гибели языка. В то время в связи с массовой миграцией населения (в основном приток крестьянского населения в города.) усилилось влияние диалектных особенностей речи. На конец же 30-х годов падает окончание важного этапа культурной революции. К этому времени складывается новая по социальному составу интеллигенция. Происшедшие в 30—40-е гг. изменения в составе населения крупнейших городов существенно влияют на нормы произношения и ударения. После I съезда советских писателей усиливается борьба за чистоту русского языка, начинается упорядочение общественной речевой практики, известная стабилизация языковых норм. Именно этот период (конец 30-х — начало 40-х гг.) характеризуется укреплениемязыковых норм, созданием художественных произведений, отличающихся, помимо прочих достоинств, образцовым языком.
Хронологизация русского литературного языка наших дней ждет своего подлинно научного освещения, при котором должны учитываться и «читаемость» художественной литературы XIX в., и ее культурно-воспитательное значение.
3. Письменная основа современного русского литературного языка
Признание взаимосвязи и взаимообусловленности письменной и устной форм речи не снимает вопроса о преобладании одной из них при становлении и образовании норм литературного языка. С исторической точки зрения соотношение письменной и устной речи не было одинаковым. Этапы расхождения книжного и разговорного стилей сменялись их сближением и взаимопроникновением. В развитии норм русского литературного языка, как справедливо замечает Л. И. Скворцов, неоднократно происходила смена установок на «разговорность» («народность») или на «литературность» («книжность»). Известно, что при конкуренции форм больше шансов на выживание имеет та, которая поддерживается письмом, литературно-книжной традицией. Поэтому основатели учения о культуре русской речи закономерно искали норму национального языка в первую очередь в более устойчивой письменной основе.
Думается, что социальные преобразования последних десятилетий не только ускорили процесс сближения устной (разговорной) речи с письменной (книжной или профессиональной), но и укрепили приоритет письменной основы русского литературного языка. Не только в устном публичном выступлении, но и в обстановке непринужденной беседы мы все ощутимее чувствуем «оковы» письменной формы речи, влияние свойственных ей конструкций и словосочетаний.
Графические представления все прочнее укрепляются в нашем сознании. В связи с этим психологи обратили внимание на появление как бы «оптико-графического» типалюдей, воспринимающих нормы языка преимущественно через письмо. Возрастающая роль печатного слова, как полагают психологи, приводит к превращению письменной нормы из вторичной в первичную знаковую систему.
Таким образом, для современного состояния русского литературного языка при наличии тесного взаимодействия между письменной и устной формой речи характерно, что «ведущая роль остается за письменно-литературной разновидностью».
4. Богатство русского литературного языка и научно-техническая революция
Русский язык по праву называют одним из наиболее богатых и развитых языков мира. Но каково количественное выражение сокровищ нашей национальной речи? Сколько слов в русском языке?
Думается, ни один ученый не возьмется ответить на этот коварный вопрос, имея в виду определенную цифру. Точными сведениями о словарном запасе живого языка наука не располагает и никогда не будет их иметь, так как язык находится в вечном обновлении и развитии. Количество слов не является постоянной величиной. Есть и другие причины, заставляющие нас отказаться от попытки точно вычислить количество слов в языке. Это неосуществимо даже в наш век компьютеров и других сложных машин.
Русский язык обладает богатейшими словообразовательными возможностями. Проведем такой эксперимент. Будем прибавлять приставки пол-, сверх- и недо- к разным существительным, прилагательным и глаголам: полдороги, полдома, полгорода, полквартиры, полкниги, полстакана, полрюмки, полкастрюли… сверхмощный, сверхскоростной, сверхгениальный, сверхмнительный, сверхлюбопытный… недослушать, недоплыть, недолететь, недоспать, недолюбить, недосчитать, недорассказать, недодиктовать. И т. д. чуть ли не бесконечно. Могут возразить: многих из этих «придуманных» нами слов нет в словарях. Да, конечно, нет. В целях сокращения объема издания такие потенциальные слова, как недолететь и сверх мнительный, не помещаются в словари. И это вполне оправданно. Их легко образовать по аналогии, а значение понятно из составляющих частей. Но в нашей реальной жизни эти слова существуют, хотя и не принимаются во внимание при подсчете.
Таким образом, если учитывать областные слова, топонимы, термины и производные слова, образуемые по активной словообразовательной модели, то окажется, что в русском языке несколько миллионов слов. Это действительно язык-миллионер.
Как и всякий язык, русский язык непрерывно обновляется и обогащается новыми словами — неологизмами. Приток неологизмов особенно усилился в наш век научно-технического прогресса. Без преувеличения можно сказать, что каждый прожитый день рождает не одно новое слово. Словари не поспевают за темпом быстротекущей жизни. Видимо, лишь будущим историкам и языковедам предстоит определить размеры и последствия влияния научно-технической революции XX в. на судьбы русского литературного языка. Сейчас же можно со всей определенностью говорить о значительном пополнении русского языка с количественной стороны.
Однако ни бурный рост научно-технической информации, ни властный и закономерный переход специальной терминологии в общелитературный язык, ни процесс рационализации, или, как теперь еще пишут, интеллектуализации, в области словотворчества не привели к качественным изменениям русского литературного языка. Напрасно было бы искать, как предлагают некоторые литературоведы, некий новый научно-технический стиль современной литературы. Неверно также и то, что между языком науки и общедоступным языком якобы образовалась непреодолимая пропасть. Научно-техническая революция не затронула основ, внутренней структуры русского литературного языка. Приток заимствованных терминов и увеличение удельного веса интернациональных слов вовсе не означает стирания национальных граней в области культуры. Наш литературный язык остается выразителем национального самосознания русского народа.
5. Современный русский литературный язык и художественная литература
Известно, что понятие «литературный язык» не совпадает с понятием «язык художественной литературы». Последний выходит за пределы собственно литературного языка. «Язык художественной литературы со свойственной ему «установкой на выражение», — писал В. В. Виноградов, — имеет законное право на деформацию, на нарушение общелитературных языковых норм».
Таким образом, писателям, которые не только сообщают некие сведения, но и преследуют художественно-эстетические цели, разрешен как бы сознательный выход за границы нормированного языка. Более того, неукоснительное следование норме, стерильно чистая, но в то же время невыразительная и однообразная речь для художественного произведения могут быть даже пагубными.
О стабилизационных процессах в русском литературном языке в начале XXI века
Сейчас система литературных норм испытывает большое напряжение; в речевом общении носителей русского литературного языка (устном и письменном) набрали силу такие негативные тенденции и явления, как огрубление литературной речи, детабуизация грубопостроечной лексики и фразеологии, наплыв жаргонизмов, немотивированное употребление варваризмов (преимущественно англоязычного происхождения).
Вместе с тем в русском литературном языке нельзя игнорировать и позитивные тенденции, сосуществующий с перечисленными негативными.
Несомненно как положительный квалифицируется процесс «возвращения» в активную зону современной русской речевой коммуникации многих слов и фразеологических единиц, актуальных в русском литературном языке конца XIX — начала XX в. Имеется в виду в первую очередь религиозная лексика и фразеология, выступающая в её исконной семантике и узусе. Затем возвращаются слова и словосочетания «гуманитарного» содержания и назначения, с семантикой «доброделания». Это такие слова, как благотворительный, благотворительность, милосердный, милосердие,меценат, меценатство, филантроп, филантропия и под.
Происходит также отказ от слов и формул политического языка советского времени или их критическое — преимущественно контрарно-ироническое — переосмысление. Такого рода слова и выражения в своём большинстве оказываются в пассивном запасе словаря.
Эти стабилизационные явления и процессы происходят главным образом благодаря действию механизма литературных норм, прежде всего норм стилистических (по терминологии Л. В. Щербы), а также в силу известной адаптации в литературных текстах речевых инноваций к литературным нормам и встречных процессов «смягчения» литературных норм под влиянием мощных процессов демократизации русского литературного языка, наблюдаемых в конце XX столетия.
Какие же факты, речевые явления свидетельствуют о стабилизационных процессах в современном русском литературном языке?
1. Наблюдения над современными словарями русского языка (имеются в виду «Толковый словарь русского общего жаргона: Слова, с которыми мы все встречались», составленный О. П. Ермаковой, Е. А. Земской, Р. И. Розиной под общим руководством Р. И. Розиной (М., 1999), «Толковый словарь русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (4-е изд. М., 1997) и 1-й том «Русского семантического словаря» под общей редакцией академика Н. Ю. Шведовой (М., 1998)) убеждают в динамичности, подвижности системы литературных норм, которая чутко реагирует на традиционные для русского литературного языка послепушкинского периода процессы демократизации, особенно после того, как сформировалось так называемое литературное просторечие.
Предмет описания «Толкового словаря русского общего жаргона» — тот пласт жаргонной лексики, который в настоящее время включен в сферу активного употребления как в СМИ, так и в непринужденном речевом общении жителей (в том числе и образованных) современного большого города (см. [Земская, Розина 1994: IV]). Такой пласт лексики авторы Словаря называют «общий жаргон». В него не входят речевые единицы«жаргонов… социальных, в частности, криминальных, и профессиональных групп» (Там же). Признаком принадлежности лексико-фразеологических единиц к общему жаргону авторы считают их употребление в печатной и электронной прессе, ориентированной на широкую аудиторию.
Сам факт издания в конце 90-х гг. словаря, корпус которого составляет таким образом отобранная лексика, — важное, многозначительное свидетельство результативности происходящих в недрах литературного языка процессов освоения новых речевых явлений — «пришельцев» из народно-разговорного языка. Эти процессы обусловлены активным отношением литературных норм к таким речевым фактам (в данном случае — к наплыву жаргонной речи в русский литературный язык 90-х гг.), активным воздействием норм на жаргонные речевые элементы.
Присутствие в данном словаре слова, словоформы — уже свидетельство того, что эта речевая единица на пути к нормализации. Попадая в контексты и ситуации литературной речи, слова и фразеологические выражения ненормированной (в данном случае — жаргонной) речи приобретают новые осмысления, новые синтагматические связи, вступают в парадигматические отношения с единицами литературного языка, в конце концов «отрываются» от их «родной» социокультурной среды и дискурса соответствующего жаргона, сохраняя вместе с тем семантическое, коннотативное, экспрессивно-стилистическое своеобразие, необычность, «свежесть» номинаций и оценок породившей их среды на фоне традиционной литературной лексики и фразеологии (что, собственно, и привлекает в них носителей литературного языка).
Неопровержимым доказательством процесса нормализации представленных в словаре единиц русского общего жаргона, их включения и включенности (!) в состав литературного просторечия (нижнего пласта разговорной литературной речи) служит тот весьма примечательный и показательный факт, что почти четвертая часть (23,1%) словарных единиц этого словаря зафиксирована в «Толковом словаре русского языка» С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой (М., 1997). Такие единицы сполным основанием можно (и следует) рассматривать как принадлежащие литературному просторечию, тем более что все они (за единичным исключением) имеют помету «прост». Литературное просторечие — ещё раз напомним — сфера литературного языка, сфера компетенции литературных норм.
2. Система способов «обработки» внелитературных элементов в русском литературном языке сложилась ещё во второй половине XIX в. (см. хотя бы [Чернышев 1970; Копорский 1957; Бельчиков 1974] и др. исследования).
Одним из самых продуктивных путей приобщения в данном случае жаргонного речевого элемента к литературному языку представляется включение ненормированной речевой единицы в разъясняющие контексты (в рамках литературного текста).
Среди таких контекстов выделяются, с одной стороны, так называемые оценки речи: говорящий, пишущий дает прямую, непосредственную оценку вводимого им слова, подчеркивая необычность такого слова, в данном случае — принадлежность к известному социокультурному речевому обиходу (за рамками литературного языка) или уже получившему некоторую распространенность в литературной речи, однако, не свойственное автору как носителю литературного языка. Часто такие оценки речи сопровождаются разъяснениями соответствующего слова. См., например, в статье Л. Вольперт «Памяти Вадима Эразмовича Вацуро» (НЛО. № 42 (2000). С. 54); «Во всех этих городах, естественно, шла и напряженная работа (доклады, дискуссии, многочасовые заседания), но было и то, что иначе обозначается аппетитным, но несколько легковесным словечком «тусовка», общение, хоть и праздничное, но далеко не бесполезное (обмен мнениями, возникновение замыслов, знакомство и узнавание друг друга)».
С другой стороны, обычно внелитературная речевая единица включается в широкий контекст или «монтируется» с текстовым фрагментом, в котором (контексте или фрагменте) так или иначе раскрывается её смысловое содержание, экспрессивная окраска. Например, разъясняющие контексты слова «прибамбасы» с неясной, аморфной семантикой ивместе с тем с весьма выразительной экспрессивной окраской неодобрительно-иронического характера: «А вот «Счастье», ещё один образчик нового альтернативного кино… На кону все основные «прибамбасы» нынешней американской цивилизации… Мужчину и женщину влечет друг к другу, а сблизиться все-таки страшно: вдруг кто в суд успеет подать? Но сексом одержимы все: и стар, и мал… И рассказывает режиссер о всей этой жизни с циничной усмешечкой. Только хохот в зале стоит все два с лишним часа…» («Мир за неделю» 1999. № 7); «К сожалению ли, к счастью ли, но смена моды в нашем искусстве не за горами. Спрос на прибамбасы заканчивается по мере возрастания социальной напряженности в стране. Скоро общество снова потребует: «Хлеба!» — то бишь содержания. Очаровательная свобода забавно писать ни о чем иссякает» (Э. Радзинский. Интервью в «Комсомольской Правде». 21.01.2000).
3. Освоению новой речевой единицы в литературном языке способствует установление соотносительных связей, парадигматических, словообразовательных, стилистических, в литературных текстах с нормированными единицами, прежде всего — синонимических отношений. Например: «братки» — преступные (криминальные) авторитеты («Мир за неделю» 1999. № 7); «Вас могут «кинуть» (обмануть)» («Аргументы и Факты». 1995. № 30). Ср. контекст, в котором устанавливается синонимическая связь между глаголом сдать в значении ‘отказаться от члена своей группы, команды из каких-либо интересов’, ‘предать’ (из уголовного жаргона: сдать — ‘предать’: ‘предать соучастника при допросе’ — [Дубягин, Бронников 1991: 158]) и устойчивым сочетанием принести в жертву (кого-л., что-л.): «…перед московским градоначальником замаячила реальная угроза споткнуться в ходе выборов мэра… по причине недовольства соратников Юрия Михайловича (возьмут да сдадут).
Со своей стороны. Кремль, как представляется, принял окончательное решение принести в жертву одну из своих наиболее одиозных фигур — Бориса Абрамовича Березовского» («Комсомольская правда» 15.10.1999).Аналогичное явление наблюдается и в сфере иноязычных заимствований. Так, существительное брокер определенно включено в синонимический ряд и состоит в известных стилистических соотношениях со словами посредник и маклер; ср. соотношение слова спонсор с существительными благотворитель, меценат и филантроп.
4. Соотносительные связи новой речевой единицы, а тем самым её место в системе литературных норм, в семантико-стилистической структуре литературного языка, устанавливаются и в силу словообразовательного родства ненормированного слова с традиционными словарными единицами литературного языка, а также в силу той или иной степени прозрачности внутренней формы данного слова, обусловленной этим родством (что осознается носителями литературного языка).
Наиболее показательной иллюстрацией результативного освоения общелитературным речевым обиходом последнего десятилетия XX века (с самого начала 90-х годов) жаргонного слова служит существительное беспредел (из уголовного жаргона), его быстрое и бескомпромиссное вхождение в литературные тексты самого разнообразного назначения, устных (от разговорных диалогов до речей политиков и материалов электронных СМИ) и письменных (от публицистических — газетных и журнальных — текстов, экономических и политологических исследований до художественно-беллетристических произведений). Уже в 1994 г. газета «Сегодня» охарактеризовала это слово как «уголовный, но прочно укоренившийся в нашей жизни термин» («Сегодня» 21.12.1994). В известном смысле беспредел стало одним из ключевых слов первого периода истории постсоветской России. «Так и уйдет наш век, произведя на свет главное свое фирменное слово «беспредел»», — писали «Известия» 26 июня 1997 г.
Вопрос о судьбах элементов жаргонной речи (как и иноязычных заимствований) в современном русском литературном языке, как очевидно, требует специального обстоятельного рассмотрения. В небольшой по объему статье показаны лишь некоторые явления, отражающие процессы, которые наметились в последнее время в нашей литературной речи. Этоскорее симптомы стабилизационных процессов, вселяющие здоровый оптимизм при изучении проблем дальнейшей эволюции русского литературного языка.
Такой оптимизм укрепляется, поддерживается историческим взглядом на судьбы русского литературного языка XIX–XX вв., согласно которому и в настоящее время наш язык развивается по генеральному пути, определенному Пушкиным.
Одна из магистральных линий развития русского литературного языка после Пушкина характеризуется именно процессами сближения литературного языка — языка книжной культуры — с народно-разговорным языком.
Однако из всех этих оптимистических рассуждений отнюдь не следует, что можно успокоиться и не предпринимать никаких охранительных усилий, шагов в просветительской работе по лингвистическому просвещению носителей русского языка, в том числе и носителей литературного языка, в научно-исследовательской деятельности по укреплению, утверждению современных литературных норм, сознательное следование которым и обеспечивает «целесообразное функционирование» (термин Л. В. Щербы) языка.
Результатом этих усилий (просветительских и научно-исследовательских) станет (должно стать) преобладающее «старательное и осторожное» (как говорили в XVIII в.), а мы бы сказали: ответственное, осмотрительное, вдумчивое употребление русского языка. «И Русский язык [по слову М. В. Ломоносова], — в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердится» [Ломоносов 1898: 230].
Нормы современного русского литературного языка.
Итак, современный русский литературный язык, ставший одним из мировых языков, обладает богатейшим лексическим фондом, упорядоченным грамматическим строем и разветвленной системой стилей. На нынешнем этапе развития он противостоит не постепенно исчезающим территориальным диалектам, а ненормированной речи и устарелым фактам словоупотребления. За время, отделяющее нас от эпохи Пушкина, в нормах русского литературного языка произошли существенные изменения. Однако это не разрушило его связи с богатойкультурной традицией. Поэтому было бы ошибочным искусственно ограничивать современный русский литературный язык только фактами живой речи и произведениями советских писателей. Хорошо об этом сказал Л. В. Щерба: «Литературный язык тем совершеннее, чем богачей шире его сокровищница, т. е. чем больший круг литературных произведений читается в данном обществе. Из того, что в основе всякого литературного языка лежит богатство всей еще читаемой литературы, вовсе не следует, что литературный язык не меняется. В русский литературный язык наших дней входят, конечно, и образцы классической литературы XIX в., однако нормативная оценка фактов языка прошлого столетия должна производиться с позиции современности.
Суждения об условной (законодательно-этической), а не объективной природе языковых норм разделяются и некоторыми исследователями русского языка. Конечно, представленные в виде своеобразного кодекса (в словаре, грамматике и т. п.) нормы языка чем-то напоминают правовые нормы (характер закона, например, имеют орфографические нормы, нарушение которых влечет за собой даже определенные социальные санкции). Однако отождествлять нормы языка и нормы права было бы ошибочным. Языковые нормы, особенно нормы такого развитого литературного языка, как русский язык, — это явление более сложное и многоаспектное, отражающее и общественно-эстетические взгляды на слово, и внутренние, независимые от вкуса и желания говорящих закономерности языковой системы в ее непрерывном развитии и совершенствовании.
Заслуживает внимания принцип целесообразности, выдвигаемый в качестве основного критерия языковой нормы. Собственно говоря, такой подход к языку далеко не нов и обозначился еще у философов-материалистов XVIII—XIX вв. Например, Д. И. Писарев так понимал «красоту языка»: «По нашим теперешним понятиям красота языка заключается единственно в его ясности и выразительности, то есть исключительно в тех качествах, которые ускоряют и облегчают переход мысли из головы писателя в голову читателя» («Реалисты»).Принцип целесообразности выводит понятие «норма» из узкой сферы системных соотношений внутри языка или исканий расплывчатых художественных идеалов в области практической речевой деятельности и соотношения языка и мышления, языка и действительности. Такой подход к норме представляется весьма заманчивым, так как высшая цель совершенствования языка (и его норм) — это, действительно, сделать язык наиболее удобным, наиболее эффективным средством общения между людьми.
Таким образом, норма литературного языка — сложное, диалектически противоречивое и динамическое явление. Оно слагается из многих существенных признаков, ни один из которых не может быть признан решающим и самодовлеющим при всех обстоятельствах. Норма — это не только социальнo одобряемое правило, но и правило, объективированное реальной речевой практикой, правило, отражающее закономерности языковой системы и подтверждаемое словоупотреблениям авторитетных писателей.
Признание нормативности (правильности) языкового факта опирается обычно на непременное наличие трех основных признаков:
1) регулярную употребляемость (воспроизводимость) данного способа выражения;
2) соответствие этого способа выражения возможностям системы литературного языка (с учетом ее исторической перестройки);
3) общественное одобрение регулярно воспроизводимого способа выражения (причем роль судьи в этом случае обычно выпадает на долю писателей, ученых, образованной части общества).