Платонов чевенгур о чем произведение
«Чевенгур», анализ романа Платонова
История создания
Роман «Чевенгур» создавался Платоновым с 1926 по 1929 гг. В 1926 или 1927 гг. уже был готов первоначальный вариант романа, повесть «Строители страны», где председатель губисполкома решил построить социализм в отдельно взятой губернии.
В 1928 г. в журнале «Красная новь» были напечатаны 2 отрывка из романа – «Происхождение мастера» и «Потомок рыбака». В 1929 г. в сборнике произведений Платонова «Происхождение мастера» была опубликована под этим же названием первая часть «Чевенгура».
В №6 журнала «Новый мир» за 1928 г. был опубликован отрывок из романа под названием «Приключение», подвергшийся серьёзной правке редактора.
Платонов так и не смог издать «Чевенгур» целиком. Он пытался опубликовать вторую часть, «Вещество существования», в издательстве «Федерация», а затем, потерпев неудачу, в издательстве «Молодая гвардия», в котором даже вышла вёрстка романа с редакторской и авторской правкой.
В 1971 г. были напечатаны два отрывка из романа. «Чевенгур» (вторая часть, исключая «Происхождение мастера») был издан в 1972 г. в Париже, а полный текст вышел в СССР отдельным изданием только в 1988 г.
Литературное направление и жанр
Роман «Чевенгур» обычно относят к модернистским течениям, но традиции реализма 19 в. тоже сильны в романе, особенно в первой части, где описано детство и юность Дванова. Роман относится к жанру антиутопии, называется также романом-предостережением. В 1929 г. Платонов уже прекрасно понимал, чем обратился для народа социализм, а для писателей – правда о нём.
Когда читаешь «Чевенгур» впервые, поначалу толком непонятно, утопия это или антиутопия. Герои романа, живущие в городе коммунизма, безоговорочно верят в него. Постепенно читатель прозревает и, подчиняясь воле автора, критично относится к происходящему в Чевенгуре и жалеет героев.
История становления Александра Дванова позволяет говорить о традициях «романа воспитания». Путешествие Дванова по пространствам родины в поисках «социалистических элементов жизни» (такое он получил партийное задание) превращает повествование в «роман-путешествие». Собственно история Чевенгура – это утопия или апокалипсис (для его жителей в зависимости от их коммунистических или христианских убеждений), но антиутопия для читателей.
Сюжет и композиция
Роман читать довольно трудно, вначале отдельные эпизоды кажутся не связанными между собой. Когда Дванов уходит из Чевенгура в финале и попадает в родную деревню, роман словно снова возвращается к началу. Буквально повторяется эпизод из детства Дванова, когда Захар Павлович просит Прошку привести Сашу. Маленький Прошка соглашается привести Дванова за деньги, а взрослый – даром. Но читатель осознаёт, что повторения прошлого быть не может и герои, наверное, не встретятся.
Действие романа начинается в первом десятилетии 20 в., когда сын любопытного рыбака в 6 лет остаётся сиротой. Время в романе движется неравномерно, подробно описаны тяжёлые детские годы Саши в семье Двановых и жизнь его будущего отца Захара Павловича. О жизни Дванова в семье приемного отца Захара Павловича сказано немного и быстро. Платонов рассказывает только несколько эпизодов: вступление Дванова в партию, его командировка от партии на фронт гражданской войны, попытка спасти поезд, приведшая к множеству жертв, происшествие с пленением Дванова и освобождением его Копёнкиным, болезнь Дванова.
Дальнейшее повествование замедляется, становится более подробным. Дванов и Копёнкин объезжают степные деревни в поисках самозародившегося коммунизма. Кажется, что они путешествуют неделю или месяц, но, когда Дванов возвращается в город, там уже наступает нэп, то есть идёт 1921 год. Дванов как будто провалился во времени, потеряв пару лет.
Вторая часть романа описывает жизнь Дванова в городе Чевенгуре, в котором, по словам председателя ревкома Чепурного, наступил коммунизм, поэтому время остановилось. Время в романе тоже ведёт себя странно: оно закручивается в спираль, так что трудно понять, в какой последовательности происходили события в «Чевенгуре».
Из-за нехватки пролетариев Прокофий приводит в Чевенгур «прочих», бродяг, которые постепенно расходятся после смерти ребёнка нищенки. Неудачная попытка оживить умершего – кульминация романа.
В Чевенгуре время останавливается. Кажется, что Копёнкин проводит там не больше месяца. А когда приезжает Дванов, то в его жизни наступает время зрелости, то есть снова случается провал во времени.
Вставная новелла повествует об отношениях преданной Дванову Сони и влюблённого в неё Симона Сербинова, приехавшего искать в Чевенгуре бурьян.
Когда на Чевенгур нападают неизвестные войска, которые Чепурный называет казаками и кадетами на лошадях, молодость Дванова уже кончается. То есть ему лет 30, и непонятно, как это получилось, ведь он был в Чевенгуре несколько месяцев.
В схватке с неизвестным войском чевенгурцы погибают, а Дванов садится на Пролетарскую Силу, которая вывозит его к тому самому озеру Мутево, в котором утонул от любопытства его отец.
Конец романа открытый, потому что Прокофий по просьбе Захара Павловича отправляется искать Дванова. А вдруг найдёт?
Герои и образы
Александр Дванов – главный герой романа. Читателю неизвестно имя его любопытного отца-рыбака. Дванов получил фамилию от приёмной семьи Двановых, взявшей его после смерти отца и выгнавшей побираться через 4 года. Возможно, Платонов хотел сделать фамилию говорящей. То есть подчёркивал некую двойственность Дванова или то, что они с Прокофием Двановым двойники.
Внешность Дванова становится известна из фотографии, которую Сербинов видит у Сони. Лицо у него незапоминающееся, а глаза запавшие, словно мёртвые, похожие на усталых сторожей.
Дванов – человек, ни в чём не определившийся: Чепурный считает, что в нём «слабое чувство ума». Саша сам не знает, что для него хорошо. В партию он вступает потому, что об этом попросил Захар Павлович, с Соней встречается случайно, а уезжает от неё вообще непонятно почему. Очевидно, Дванов отражает отношение самого Платонова к происходящему в стране.
Сводный брат Дванова Прокофий – антипод Дванова. Он с детства ищет выгоду во всём. У Прокофия «чёрные непрозрачные глаза и отверстый, ощущающий и постыдный» нос, а также «старый экономический ум» хищника.
Степан Копёнкин – рыцарь революции. Его портрет непримечателен: «Малого роста, худой и с глазами без внимательности в них». Лицо у него «международное», а черты личности стёрлись о революцию. Копёнкин путешествует на коне по имени «Пролетарская Сила», больше похожем на коня былинного богатыря, что Платонов выражает гиперболой: чтобы насытиться, конь съедает «осьмушку делянки молодого леса» и запивает «небольшим прудом в степи».
Перед взором читателя проносятся самые странные личности – герои заповедника эпохи революции и гражданской войны. Чего стоит уполномоченный волревкома Степан Мошонкин, переименовавшийся в Фёдора Достоевского, и Недоделанный, лишённый документов и поэтому обозначенный как прочий неопределённого пола. Продолжают коллекцию чудаков лесник Биттермановского лесничества, который искал истину в плохих книгах, немногочисленные члены коммуны «Дружба бедняка», созданной для усложнения жизни, Пашинцев из «Революционного заповедника», который сидит в подвале на горе гранат в латах и панцире, «сирота земного шара», живущий «без всякого руководства».
Стилистические особенности
Роман сочетает ироничность и глубокий трагизм. И смех, и трагизм основаны на разрыве между заявленными социальными идеями и тем, как их воспринимают герои. Яркий пример – выбор Захаром Павловичем партии.
Чепурный – председатель чевенгурского ревкома. Он описан как невысокий человек «со слабым носом на лице» (отчего, наверное, получил прозвище Японец) в шинели дезертира царской войны. Чепурный видит людей насквозь. Его идея – сохранить коммунизм в Чевенгуре.
Платонов умело использует канцеляризмы и штампы: «Намечающееся самозарождение социализма среди масс», «коммунизм – обоюдное чувство масс», «умнее пролетария быть не привыкнешь».
Канцеляризмы сочетаются с афоризмами, ставшими выражением народной мудрости: «У нас ума много, а хлеба нету», «есть примерно 10 процентов чудаков в народе, которые на любое дело пойдут – и в революцию, и в скит, и на богомолье», «власть дело неумелое, в неё надо самых ненужных людей сажать». Приказчик-нэпмен говорит старухе: «Ленин взял, Ленин и дал». Он перефразирует пословицу: «Бог дал, Бог и взял».
Огромное значение в романе имеют сны и видения героев. Платонов называет сон той же жизнью, но в обнажённом смысле.
Удивительна метафоричность языка Платонова: «У революции стало другое выражение лица», «самодельные люди» (о партийных).
Сравнения Платонова всегда точны и самобытны, например, жена Фуфаева «с такой точностью знала жизнь своего мужа, точно она сама его родила».
«Чевенгур» Платонова: коммунизм – это конец света
Единственный роман Андрея Платонова — хардкорное чтиво, описывающее брутальный хаос в молодой Советской России и в головах ее граждан.
Советовать читать Андрея Платонова для развлечения довольно странно. Примерно как рекомендовать в качестве варианта отпуска недельный поход через глухую тайгу – досуг достойный, но явно не для всех и требующий специальной подготовки. Зато фанаты экстрима и выживания будут в восторге.
Проза Платонова — именно такой литературный экстрим. Читая его, чувствуешь, действительно чувствуешь, будто проламываешься сквозь дремучий лес: спотыкаешься о вековые корни, ветки хлещут по лицу, идти тяжело — хочется все бросить и упасть. Но как-то бредешь дальше, на упрямстве и желании дойти.
«Чевенгур» в этом плане – самое тяжелое испытание. Этот довольно длинный роман — единственный законченный у Платонова. Есть много рассказов, несколько повестей, из которых самая знаменитая – «Котлован», включенный в школьную программу, но «Чевенгур» стоит особняком. Несмотря на то, что это далеко не самое позднее из произведений Платонова (написан в 1928 г., когда автору не было и тридцати), пожалуй, именно «Чевенгур» — квинтэссенция его творчества. Он очень страшный, мрачный, абсурдный, местами смешной и откровенно нелепый, и полностью посвящен строительству коммунизма. Но в таком виде, что у Маркса и Ленина глаза бы на лоб полезли.
Как и о чем пишет Платонов?
Нельзя говорить о «Чевенгуре», да и о любой книге Платонова, без упоминания его манеры письма. Она, мягко говоря, странная: этот автор изобрел свой собственный, совершенно невыносимый и при этом очень яркий стиль. Каждая фраза у Платонова искорежена, перенасыщена повторами, усилениями, бюрократизмами и ломает кости привычному русскому языку. Иногда читать очень тяжело:
«По наущению Чепурного Прокофий дал труду специальное толкование, где труд раз навсегда объявлялся пережитком жадности и эксплуатационно-животным сладострастием, потому что труд способствует происхождению имущества, а имущество – угнетению; но само солнце отпускает людям на жизнь вполне достаточные нормальные пайки, и всякое их увеличение – за счет нарочной людской работы – идет в костер классовой войны, ибо создаются лишние вредные предметы».
А иногда, наоборот, его тяжелая манера позволяет воплотить на бумаге тонкие, пронзительные чувства, охватывающие героев, ярче, чем конвенциональный литературный язык:
«Он выглядывал в окно за прохожим и воображал о нем, что мог. Прохожий скрывался в глуши тьмы, шурша на ходу тротуарными камешками, еще более безымянными, чем он сам. Дальние собаки лаяли страшно и гулко, а с неба изредка падали усталые звезды. Может быть, в самой гуще ночи, среди прохладного ровного поля шли сейчас куда-нибудь странники, и в них тоже, как и в Саше, тишина и погибающие звезды превращались в настроение личной жизни».
Такой шероховатый, нарочито неправильный стиль Платонов использовал осознанно – его миссия заключалась в описании доселе небывалых, невероятных событий, творившихся в России сто лет назад: к власти пришли странные люди, провозгласившие движение к невероятному счастью, и, с руками по локоть в крови, молодые советские граждане строили свой коммунизм, как умели. Пушкинским языком про такое не напишешь.
И все-таки, про что «Чевенгур»?
Это длинный роман, который охватывает примерно десяток лет: до и после революции 1917 г., героев в нем до черта, они появляются и исчезают довольно неожиданно (некоторые всплывают вновь, но не все), что создает ощущение полного хаоса. Но если попытаться как-то систематизировать суть романа, получится примерно так:
Чевенгур – вымышленный город где-то в степях, где, пока остальная Россия потихоньку выходила из хаоса Гражданской войны, а большевики в Москве понимали, что мировой революции пока не выйдет, и провозглашали нэп, решили своим умом учредить коммунизм — вот так, легко и просто, без всяких теорий, которые крестьяне все равно не понимали.
Для этого в Чевенгуре быстро перебили всех богатых («буржуев» и «полубуржуев»), запретили любой труд и производство, а работать вместо всех поставили солнце – ели что выросло, собственности не имели и даже дома в городе переставляли местами. Все не по Марксу, но какая разница, если его никто не читал.
«Чепурный взял в руки сочинение Карла Маркса и с уважением перетрогал густонапечатанные страницы: писал-писал человек, сожалел Чепурный, а мы все сделали, а потом прочитали, – лучше бы и не писал!
Чтобы не напрасно книга была прочитана, Чепурный оставил на ней письменный след поперек заглавия: «Исполнено в Чевенгуре вплоть до эвакуации класса остаточной сволочи. Про этих не нашлось у Маркса головы для сочинения, а опасность от них неизбежна впереди. Но мы дали свои меры».
Чевенгурский коммунизм – это очень русская история. Коммунизм, понятый малограмотными людьми как конец света в христианском смысле: наступление царства Божия на земле, только без Бога. Все провозглашено общим и оттого не нужным: чевенгурцы не трудятся, а «просто живут», довольные собственным общественным устройством. Платонов, сам долго живший среди крестьян воронежской губернии, знал, что для огромного числа людей в России все сложные идеи, о которых вещали большевики, выглядят именно так. Коммунизм провозглашает всеобщее счастье — а это что-то настолько магическое и невозможное, что конец света и есть. Еще в первой половине романа, задолго до упоминания Чевенгура, Платонов исчерпывающе формулирует, как народ пошел за большевиками:
«За крайней дверью коридора помещалась самая последняя партия, с самым длинным названием. Там сидел всего один мрачный человек, а остальные отлучились властвовать.
– Ты что? – спросил он Захара Павловича.
– Хочем записаться вдвоем. Скоро конец всему наступит?
– Социализм, что ль? – не понял человек. – Через год. Сегодня только учреждения занимаем.
– Тогда пиши нас, – обрадовался Захар Павлович».
Но если партия строит социализм с реалистических позиций, научным путем, то народ, нетерпеливый и уставший от мучительной жизни, пускается в полное безумие. Еще до упоминания самого Чевенгура в романе всплывает деревня, где жители решили переименовать себя в честь великих людей прошлого, чтобы соответствовать, и теперь там живут Федоры Достоевские и Христофоры Колумбы. В другом месте ярый коммунист, закованный в латы, обороняет революцию от губернских властей, считая их предателями коммунизма. А один из героев, советский Дон Кихот, платонически и безумно влюблен в немецкую коммунистку Розу Люксембург (казнена в 1919 г.) и лелеет мечту прискакать в Германию на ее могилу – истребив по пути всех буржуев. Каждый вкладывает в мифический коммунизм что-то свое, главное и великое, и, спотыкаясь, к нему идет. Но не доходит.
Один из главных мотивов «Чевенгура» – воскрешение мертвых, которое должно наступить после конца света, то есть — при коммунизме. Гибель всего живого густо прет на читателя с самых первых страниц, описывающих жизнь до революции. Умирают от голода дети, топится в озере, чтобы посмотреть, «что там», отец главного героя романа Саши Дванова; сам же Дванов заранее роет себе могилу, чтобы быть ближе к отцу. А коммунизм, верят чевенгурцы, навсегда решит весь неприятный вопрос с умиранием — «там, наверное, вообще, не надо будет умирать», как споет значительно позже Егор Летов. Крушение Чевенгура начнется именно с того момента, когда в нем умирает ребенок женщины, которая пришла туда, чтобы пожить в коммунизме. Что-то здесь не так, если все равно умирают дети. Позже Платонов разовьет эту идею в беспросветно мрачном «Котловане».
Зачем читать «Чевенгур»?
Читать этот роман почти так же сложно, как книги Уильяма Берроуза, только вместо потока наркотиков и секса здесь – чистый коммунизм. Написан он по-платоновски плотно и коряво, так, что легко скользить взглядом по страницам не получится, приходится вчитываться в каждую фразу, или, когда уже совсем невмоготу, перепрыгивать абзацы по диагонали, но легче от этого не становится – в голове шум от всех «солнце упиралось в землю сухо и твердо» и «растение всякого знания».
Вообще, знакомиться с Платоновым с «Чевенгура» — задача неподъемная. Советую начать с его рассказов и сказок, очень поэтичных: «На заре туманной юности», «В прекрасном и яростном мире», «Фро», потом, если понравится, перейти к «Котловану», и если получится осилить его, уже после читать «Чевенгур». Сквозь эти заросли действительно продираешься с трудом, но если продерешься, выходишь на свет немного другим, поняв многое про революцию, русский народ и весело-страшные события вековой давности.
А.П. Платонов, «Чевенгур» — краткое содержание, анализ произведения
25 октября (7 ноября по новому стилю) 1917-го года произошло одно из самых значительных событий в отечественной и мировой истории — Октябрьская Революция.
Сегодня информация о ней для многих превратилась в кашу: официальная советская историография, старавшаяся всё представить исключительно в героических тонах, столкнулась с либеральной антибольшевистской пропагандой современности, создавая в фантазии граждан десятки самых уродливых штампов, не имевших отношения к действительности.
Автор этих строк не скроет, что советская литература 20-х годов ХХ века лично для его души ближе всего. Шолохов, Леонов, Бабель, Фадеев, Платонов и другие — всё это имена, принципиально отличающиеся от большинства предшественников из прежних эпох. Они обладают истинно революционной свежестью. Потому я и берусь начать свою деятельность на ресурсе Hobbibook с этого периода российской литературы. Рад представить – А.П. Платонов, «Чевенгур».
Любое произведение желательно рассматривать неотрывно от судьбы его автора, чтобы обнаружить истоки и мотивы написания, лучше понять поднимаемые вопросы. «Чевенгур» не исключение.
Краткая биография Платонова А.П.
Как и в случае со многими другими литераторами, Андрей Платонович Климентов взял себе творческий псевдоним и стал Андреем Платоновым. Далее я буду называть его именно так.
Писатель родился на пороге ХХ века, в 1899-м году. Он происходил из вполне пролетарской семьи — его отец работал железнодорожником, мать была дочерью часовщика. Юность Андрей провёл в работе: трудился и простым подёнщиком, и помощником машиниста, и литейщиком, и ремесленным мастером. Судя по всему, молодой человек планировал продолжить свою жизнь в качестве технического специалиста — он поступил в железнодорожное училище города Воронежа, однако Революция и последующая Гражданская война радикально изменили планы.
Платонов Андрей Платонович
Во время войны Андрей Платонович некоторое время работает фронтовым корреспондентом. Вероятно, именно этот опыт привёл Платонова к первым литературным экспериментам.
На протяжении 20-х годов Андрей Платонов совмещает основную инженерную специальность с активным литературным трудом. В обеих сферах этот человек очень продуктивен. В литературе ещё и чрезвычайно смел. Он пишет повести «Епифанские шлюзы», «Сокровенный человек», «Ямская слобода», рассказы «Государственный житель», «Усомнившийся Макар» и т.д.
Самым же главным произведением 20-х годов у Платонова становится «Чевенгур» — единственный законченный роман в его творчестве. О нём нам и предстоит поговорить теперь подробно. К продолжению биографии Платонова мы ещё вернёмся.
Краткое содержание «Чевенгура»
Прежде, чем перейти непосредственно к сюжету романа, я хотел бы выразить свое опасение, относящееся к современной практике изучения литературы — краткие пересказы не должны поглощать, уничтожать само произведение в нашем восприятии.
Если прочитано лишь краткое содержание «Чевенгура», это совсем не значит, что прочитан сам «Чевенгур».
В лучшем случае, проясняется сюжет (и то, в случае с Платоновым это вряд ли окажется сколь-нибудь полезным). Литературу, как и любое другое искусство, нужно эмоционально прожить, прочувствовать, пройти мысленный путь вместе с её автором — только тогда возможно приблизиться к пониманию отдельно взятого произведения.
Самому мне столь простая истина открылась достаточно поздно, о чём жалею.
Что ж, я должен был обозначить свою позицию и теперь с чистой совестью обращаюсь к сюжету.
История «Чевенгура» берёт своё начало в дореволюционные годы, в российской глубинке.
Параллельно развивается линия деревенского мастера-самоучки Захара Павловича, восхищающегося любой машиной. Мастер в дальнейшем принимает Дванова к себе, когда тот стал юношей. Вместе они работают в железнодорожном депо, ухаживая за локомотивами (явно автобиографический момент из истории жизни самого Платонова). Оба этих человека близки необычной для местных обитателей пытливостью ума, попыткой понять окружающий мир, разобраться в его механике, хотя это в них сочетается с обывательской наивностью.
Вскорости где-то вдали от этих мест происходит Революция. Сначала одна (Февральская), потом другая (Октябрьская). Кругом суматоха, а Саша и Захар Павлович теперь уже стараются разгадать, кто и как станет управлять страной. Захар Павлович предлагает Дванову «для пробы» податься к большевикам.
Это предопределило выбор Сашей стороны во время начавшейся Гражданской Войны. Его зачислили в ряды РККА*.
Впрочем, Платонов «Чевенгур» явно пишет не для изображения масштабных баталий и братоубийственного кровопролития. Вообще, как таковая политика, идеологические позиции сторон, исторические личности автора не интересуют. Потому сама война присутствует в романе только небольшими фрагментами, призванными скорее показать Саше Дванову других людей, поставить героя в непривычные для него ситуации.
В послевоенное время Дванов возвращается в деревню к Захару Павловичу, начинает мирную жизнь. Но не тут-то было. Местный исполком отправляет Сашу изучить по округе настроения масс, и узнать, может «социализм где-нибудь нечаянно получился».
Вероятно все предшествующие события и были придуманы автором для того, чтобы отправить Дванова в такое странное путешествие, наподобие Одиссеи, в котором ему суждено встретиться со странным красноармейцем Степаном Копенкиным, другим ключевым персонажем романа.
С этого момента начинается наиболее любопытная часть романа. Словно герои средневековой легенды, Дванов и Копенкин странствуют по советской земле в поисках социализма. И вместе они окажутся в таинственном поселении Чевенгур, в котором, будто бы действительно создаётся настоящий коммунизм.
«Чевенгур» — анализ произведения
Никаких особенных подробностей течения сюжета мною не раскрыто. Разумеется, неслучайно. Одна из причин уже была названа в начале предыдущего раздела, однако мотив ещё и в том, что я хотел бы отдельно заострить внимание на многих интереснейших элементах того литературного явления, которое назвал Платонов «Чевенгур».
Важно отметить, что любая хорошая книга характеризуется не только сюжетом. Такого же, если не большего упоминания заслуживает манера писателя излагать мысли, художественные приёмы, ансамбль персонажей, жанр романа, в конце концов. О них я предлагаю поговорить сейчас.
Язык
Любая мало-мальски развёрнутая статья про А.П. Платонова так или иначе обращается к уникальному языку изложения, использовавшемуся литератором. Кто-то называет его первобытным и нескладным, кто-то отмечает обилие намеренных ошибок в построении предложения. Я бы лично сказал, что язык Платонова мистический.
«С вокзала шел по полю оркестр и играл печальную музыку – оказывается, несли остывшее тело погибшего Нехворайко, которого вместе с отрядом глухо уничтожили зажиточные слобожане в огромном селе Песках. Дванову жалко стало Нехворайко, потому что над ним плакали не мать и отец, а одна музыка, и люди шли вслед без чувства на лице, сами готовые неизбежно умереть в обиходе революции».
Не менее любопытны и реплики, вложенные автором в уста тех или иных персонажей. От них буквально исходит энергетика народного духа, принципиально отличающаяся от речи героев дореволюционной классики.
«– Река течёт, ветер дует, рыба плывёт, — протяжно и спокойно начал Луй, — а ты сидишь и ржавеешь от горя! Ты двинься куда-нибудь, в тебя ветер надышит думу — и ты узнаешь что-нибудь».
«– Чего ты бурчишь? – спросил Захар Павлович.
– Я про семейство говорю: у моей бабы на пуд живого мяса – пять пудов мелкобуржуазной идеологии. Вот контровес какой висит!»
Некоторых читателей подобная манера диалогов откровенно раздражает — кажется им излишне простолюдной, грязной. Полагаю, это от непривычки, потому что определённо герои Платонова (как и герои Шолохова, Бабеля или любого иного писателя первого десятилетия Страны Советов) разговаривают совсем не так, как герои Достоевского, Толстого или Чехова. Поэтому, в таких случаях, пожалуй, стоит немного изменить угол зрения. Посмотреть на слова, как на выражение народного духа, соли земли, если угодно. Ведь персонажи советских писателей зачастую «академиев не кончали».
Персонажи
Лично для меня самый интересный элемент романа «Чевенгур» — это характеры. Каждый из них представляет чуть ли не целую вселенную. И в большинстве своем все они большие идеалисты. Платонов рисует мир суровых и грубых мужчин, которые простодушно и эмпирически изо всех сил пытаются построить новый мир, мир всеобщего счастья для трудового народа. И здесь, конечно, нужно остановиться на нескольких наиболее заметных.
Саша Дванов — во многом списанный автором с самого себя молодой человек. Он разбирается в технике, в нём живёт желание преобразовать мир вокруг себя во что-то более прекрасное. При этом Дванов склонен к рефлексии и унынию. Быть может, эта черта передалась ему по наследству от утопившегося отца, и душа родителя каким-то эхом всегда сопровождает парня по жизни. Его лучшим другом становится Копенкин.
Степан Копенкин — по моему субъективному мнению наиболее фантасмагорический герой «Чевенгура». Какое-то эхо рыцарских романов: он странствует на своём верном коне по прозвищу Пролетарская сила, несущем Копенкина туда, где он больше всего нужен; он влюблён в уже погибшую Розу Люксембург*, чей портрет он с собой всегда возит и чью могилу ищет повсюду. Даже само имя Розы для него синоним Революции. В характере Степана удивительным образом сливается суровый гнев по отношению к любому врагу коммунизма и мягкосердечная доверчивость. Некоторые специалисты называют образ Копенкина с пролетарским Дон Кихотом, и небезосновательно.
Захар Павлович — мастер, встретивший Революцию уже сильно пожилым человеком. Он всю жизнь изучает разнообразные механизмы, и весь мир, включая каждого человека в нём, выглядит для мастера лишь сложным техническим устройством, в котором наверняка можно разобраться. Не зря длительное время он работает с поездами. Перед техникой Захар Павлович испытывает почти религиозное благоговение. Правда, жизнь с Сашей Двановым во многом меняет взгляды старика. Он относится к Дванову, как к любимому сыну.
Чепурный — главный «строитель коммунизма» в селе Чевенгуре. Этот человек беззаветно предан революционным идеалам, при этом, на самом деле ничего не знает о коммунизме, как политическом или общественном явлении. Для него коммунизм явление эмпирическое, чувственное, и тоже воспринимается, как абсолютное счастье для всех. Кроме, конечно, буржуазного класса. Он понимает жизнь по крайне упрощённой логике: надо уничтожить буржуев, и на земле установится коммунизм, потому что больше нечему будет установиться. В некотором смысле Чепурный больше похож на искреннего религиозного сектанта, чем на большевика.
В тексте Платонова нам встретится и огромная россыпь ярчайших второстепенных персонажей. Например, Пашинцев, носящий вместо одежды рыцарские латы и пугающий всех обезвреженными гранатами. Или уполномоченный волостного ревкома Игнатий Мошонков, взявший себе имя Фёдора Достоевского, чтобы делать теперь «что-нибудь выдающееся». Наконец, есть даже сельский блаженный с незамысловатым прозвищем Бог, который сознательно решил питаться только землёй и не умирал при этом.
Любой, кто откроет книжку с начертанными на ней словами «Платонов. «Чевенгур», сразу окунётся в причудливую вселенную удивительных людей.
Жанр
Жанровая принадлежность романа вызывает в литературоведческих кругах ожесточённые споры. Кто-то видит в нём утопию, кто-то антиутопию, кто-то идеологический роман, кто-то философское произведение или даже народную эпопею. Думаю, что у каждого из интерпретаторов есть основания считать себя правым. Я не исключаю, что сам Андрей Платонов писал «Чевенгур» вне категорий жанра — это было что-то вроде полёта его чувства, фантазии, как бы пафосно это не звучало. Впрочем, если бы меня спросили, как бы я в целом охарактеризовал «Чевенгур», я бы ответил, что это эпическое произведение. В нём есть истинный градус эмоции, чувство трагического и глобального. Хоть я и не специалист, конечно.
И снова о творческом пути.
«Чевенгур», возможно, выразил сумму размышлений Андрея Платонова о Революции и коммунизме за долгие годы, и это однозначно возвышенное произведение.
Но пройдёт совсем немного времени, и наступит сталинская эпоха со всеми вытекающими из неё последствиями: резкой сменой курса, ужесточением контроля, всеобъемлющей цензурой и т.д. Писатель тут же реагирует на изменение ситуации и пишет самое известное своё произведение. Повесть «Котлован». Она тоже использует элементы фантастического, но уже лишена «чевенгурского» полёта, безжалостно предъявляя читателю полный мрак и тщетность усилий по построению нового прекрасного мира. Однажды товарищ Сталин скажет про Платонова: «Талантливый писатель, но сволочь».
И в писательской карьере героя нашей статьи начинается сплошная чёрная полоса. Ему почти не дают печататься, а если всё же издают, то критика всегда уничижительная. Репрессиям подвергается сын Платон. Даже в годы Великой Отечественной Войны, когда автор вновь служит военным корреспондентом, его статьи не находят понимания.
В конце жизни Андрей Платонов занимался лишь редакторской деятельностью. Умер в 1951-м году от туберкулёза. Он заразился им, когда ухаживал за умирающим сыном — тот вернулся больным из тюремного заключения.
Жизнь приготовила Андрею Платонову чрезвычайно горькую судьбу. Неповторимый по своему творческому методу и стилистике, долгое время даже при СССР он оставался писателем почти неизвестным. Снова его творчество для нас открыла только Перестройка. Но сегодня, вместе со всем советским, в какой-то степени происходит новое отрицание и Платонова. Правильно ли это?
К тому же, неважно, были ли большевики такими монстрами, как стремится нам доказать либеральная интеллигенция, или нет – они поспособствовали тому, что люди из самых разных социальных слоёв, представители различных профессий могли массово начать заниматься творчеством. Разве сегодняшняя эпоха может этим похвастаться?
Главный корректор проекта. Род деятельности: режиссёр и сценарист независимого кино. Мой профиль в социальных сетях ВКонтакте и Instagram