Лучшие человеческие качества павел михайлович третьяков

Глава XIII. Его характер

Сухой, тонкокостный, высокий Павел Михайлович делался сразу небольшим, когда садился, так длинны были его ноги. Облик аскета. Но нет. В кончике его тонкого носа было какое-то квадратное утолщение, которое забавно двигалось, когда он смеялся. А губы, полускрытые усами, были полные, мягкие, нежные. Глаза под густыми торчащими бровями, хотя и не черные, а карие, казались угольками. Они умели так ласково смотреть, они умели так заразительно смеяться. В детстве мы их только такими и знали. Говорили, мы слыхали, что когда Павел Михайлович сердился, он «пылил», глаза метали искры, брови становились дыбом, лицо краснело. Рассказывали, мы слыхали, что он тряс, держа за шиворот десятника, Андрея Панфиловича, когда два плохо вмазанных в потолке галереи стекла посыпались и могли поцарапать картины. Сердитый огонек его глаз мы узнали позднее. Но об этом после.

Руки Павла Михайловича с длинными пальцами были красивы и своеобразны: у них не было подушечек на концах пальцев. Он не мог бы быть музыкантом — ему нечем было бы ударять по клавишам или нажимать на струны. Но как мягко они умели дотрагиваться до детского тела.

Волосы его были темно-каштановые, но на усах и бороде светлее, чем на голове, а самая прядочка под губой была желтоватая. Высокий лоб шел двумя заливами, и прядка между ними с годами становилась все прозрачнее, серела. Но до полной лысины он не дожил.

Была у Павла Михайловича особенность: он никогда не хохотал громко. Он заливался, сотрясался, зажмуривался, краснел и иногда даже слегка повизгивал.

Одет он был всегда в двубортный сюртук, рубашку с отложным воротником и белым батистовым галстуком бантиком. Сапоги были неизменно с квадратными носками и мягкими голенищами, которые скрывались брюками. Только в жару летом он облачался в белый парусиновый или чесучевый костюм. Ни пиджака, ни жакета у него никогда не было. Единственное новшество, которое он допустил, — это модная материя для сюртука: вместо черного сукна — ткань более пушистая и мягкая, с темно-серым начесом.

Конечно, когда нужно было, он надевал хорошо сшитый у Циммермана фрак. Фрак шел к нему, делал его стройным и моложавым.

Часы у Павла Михайловича были большие, серебряные, со щитком для инициалов на крышке, на толстой серебряной цепочке. Я помню ощущение холода, когда, прижавшись к ним «щекою», слушала их звонкое тикание. Они занимали всю мою щеку.

Зимою Павел Михайлович носил барашковую шапку гречником и черную суконную шубу, которая не застегивалась, а запахивалась, и когда он садился в сани, то весь уходил в поднятый палевый воротник. Осталась у него от отца старая короткая шуба с выцветшим бобровым воротником. Он ходил в ней в церковь. Была у него и оленья доха для сильных морозов. В ней он ездил зимою в баню и в Кострому, когда не было еще железной дороги между Ярославлем и Костромой и ездили в возках. Осеннее драповое пальто было тоже всегда одного и того же фасона. Сколько лет он носил то же пальто и как часто заказывал новое, нам никогда не приходило в голову. Казалось, что он всю жизнь проходил в одном и том же пальто, в одной и той же фетровой шляпе с широкими ПОЛЯМИ. Другой я на нем не видела. Летом ходил он в панаме всегда одного фасона. Он был неотделим от своей одежды. Я даже не видела его в халате. Это объясняется тем, что он, раздевшись в своем кабинете, шел наверх в спальню, когда мы уже спали; так же утром он спускался раньше, чем мы вставали.

Па вел Михайлович Третьяков. Фотография. 1894

Он был человеком привычки. Так было во всем. День его был распределен всегда одинаково. Лето и зиму он вставал в шесть часов. Разница была в том, что он делал до занятий в конторе: летом он купался, прогуливался, до того как ехать в город; зимой копался в своем художественном кабинете. Без четверти восемь он поднимался в столовую. Когда мы выходили в четверть девятого, он сидел всегда не во главе стола, как за завтраком и обедом, а посредине, сбоку, поближе к кофейнику, пил кофе и читал газету.

Покончив с кофе, он поднимался и уходил через галерею, чтобы хоть полчаса побыть среди картин. Иногда он задерживался там, но по большей части появлялся к приходу всех служащих — к 9 часам — в конторе и водворялся на высоком табурете за своей конторкой. Контора его разрасталась тоже. Я помню, в раннем детстве рядом с его кабинетом, где висели картины, был второй кабинет. Там стоял большой диван с массой подушек, из которых одна была любимая, с выпуклым, вышитым гарусом букетом цветов. У окна стояла его конторка. Рядом с этой комнатой шли подряд еще две, где занимались девять конторщиков. Я хорошо помню, когда нас посылали с каким-нибудь поручением к Павлу Михайловичу, было очень интересно слышать целый хор щелканья на счетах, но и жутко, потому что в конторе отец казался таким строгим и чужим. Это впечатление подтвердил мне С.А. Раковский. Он знал Павла Михайловича с 1885 года, с тех пор, как еще конторским мальчиком водворился в каморочке, находившейся в коридоре за конторой, где и прожил около трех лет. Он работал в комнате рядом с конторой Павла Михайловича, двери были не навешены, работа Павла Михайловича проходила на его глазах. И вот он наблюдал в Павле Михайловиче двух различных людей: как только Павел Михайлович входил в контору, весь облик его делался серьезным и строгим. Дисциплина в конторе была строгая. Но когда Раковскому с каким-нибудь поручением приходилось заставать Павла Михайловича в галерее, он видел совершенно другого человека, спокойного, обходительного. Иногда Павел Михайлович обращал внимание молодого человека на некоторые картины. Таким же он был, когда занимался по вечерам один в конторе. Павел Михайлович бывал мягок и даже ласков с ним.

О требовательности Павла Михайловича в работе и одновременно очень внимательном и отзывчивом отношении к своим служащим вспоминает Георгий Иванович Дельцов, который в 1897 году редактировал иностранный каталог галереи.

И Раковский и Дельцов вспоминают дружескую атмосферу среди служащих в конторе; как они много перечитали книг вслух, как Павел Михайлович по просьбе своих служащих обратился к С.А. Толстой, и она прислала для прочтения им «Крейцерову сонату».

Вспоминая то время, оба поражаются колоссальной работоспособностью Павла Михайловича. Вокруг него все кипело.

Ровно в 12 часов Павел Михайлович поднимался в столовую к завтраку. Только иногда он запаздывал и тогда появлялся с другой стороны, из двери галереи, с каким-нибудь интересным человеком, художником или приезжим гостем.

Когда никого не было чужих, отец шутил и дразнил детей. Я помню от времени до времени повторяющуюся шутку, которая неизменно имела успех. Он вынимал из кармана платок, свертывал его долго в продолговатый комочек, начинал вытирать нос, водя платком из стороны в сторону и хитро поглядывая на детей. Мы сразу настораживались — это означало, что последует нападение. Тогда он приступал: «взять Веру под сомнение давно бы уж пора!» — «Не-е-ет», — обиженно отвечала старшая. «Взять Сашу под сомнение давно бы уж пора!» — «Не-е-ет!», — умоляюще тянула вторая. «Взять Любу под сомнение давно бы уж пора! — «Не-е-ет!» — заранее приготовляясь плакать, басила третья. Почему-то это казалось очень обидным и страшным.

Павел Михайлович Третьяков. Фотография. 1884

Вера Николаевна Третьякова. Фотография. 1884

После завтрака Павел Михайлович отдыхал у себя в кабинете, лежа на широком, почти квадратном диванчике. Ему приходилось свертываться калачиком, но он предпочитал его большому дивану. От двух до трех он занимался в конторе, доделывал работу, незаконченную утром. В 3 часа он ехал в Московский купеческий банк, в котором долгие годы состоял членом Совета и членом Учетного комитета.

Оттуда он заезжал в магазин на Ильинке, хотя необходимости в его присутствии не было. Павел Михайлович решал кое-какие ожидавшие его вопросы и, забрав почту и петербургские газеты, ехал домой. Почта выписывалась на магазин. Даже иногородние художники писали ему на Ильинку.

Домой он старался вернуться до 6 часов, чтобы застать еще служащих в конторе и, отпустив их, шел обедать. Иногда он засиживался, читая с Верой Николаевной вслух, или к обеду приходил кто-нибудь из друзей. Вечер он кончал в конторе. Так бывало, если он не уходил на заседание или в театр, или в концерт.

Служащие жили у Третьяковых десятки лет. А штат их был большой. Первое место, конечно, принадлежало камердинеру Андрею Осиповичу Мудрогеленко, маленькому тихому человеку с редкими волосами и седеющей бородой. Он мог бы служить прототипом для Фирса из «Вишневого сада». Он ухаживал за Павлом Михайловичем, следил за его картинами. Это был гном — хранитель клада. И он первый развешивал и хранил картинную галерею. Он умер в 1880 году. Вера Николаевна записала в своем дневнике: «Декабрь 21. Сегодня в 12 ч. дня умер наш милый человек Андрей Осипович. Ездили на кладбище и низко поклонились хорошему человеку. И вот двое детей Андрея Осиповича остались у меня на руках. 2 мальчика 13 л. и 8 л., надо будет об них подумывать».

Я не привожу имен всех служивших в галерее и в доме горничных, прачек, кухонных и буфетных, дворников и сторожей. По большей части они жили и старели на своем деле. Это была традиция. Это была привязанность.

Павел Михайлович относился очень серьезно к училищу глухонемых. История этого огромного среднего и высшего учебного заведения началась, как в сказке.

Павел Михайлович Третьяков. Фотография. 1891

В 1869 году попечительный комитет был утвержден, получил устав, училищу было присвоено название Арнольдовского. Вначале занятия с глухонемыми живой речью были поставлены довольно примитивно, и Павел Михайлович на свои средства отправил директора Д.К. Органова за границу ознакомиться с постановкой дела в аналогичных школах. Помимо общеобразовательных предметов детям преподавались и ремесла. Училище, или, как его звали в обиходе, заведение глухонемых, получило в собственность большой каменный дом с большим садом, где учились и жили сто пятьдесят шесть учеников и учениц, а в начале 90-х годов Павел Михайлович построил на свои средства больницу на тридцать две кровати.

Помню очень хорошо, как он часто бывал в училище и сам каждую весну проводил экзамены, оставляя всякую другую работу. Мы часто присутствовали на этих экзаменах. С 1879 года Вера Николаевна близко вошла в жизнь училища и занималась особенно ремесленным отделом женской половины.

Источником некоторых недоразумений между Павлом Михайловичем и Верой Николаевной было воспитание детей.

Надо сказать, что Павел Михайлович к маленьким был бесконечно ласков, радовался, когда девочки спали в комнате рядом со спальней родителей. Я ясно помню ощущение ласки в руках отца, когда он носил меня вдоль комнат — столовой, гостиной и залы. По мере подрастания детей он становился сдержаннее. Может быть, он желал соблюсти свой престиж. Когда дети начали проявлять свои вкусы, склонности и желания, они предпочитали действовать через мать. Она шла ходатайствовать за них, иногда рискуя получить отповедь.

Оказывается, что мы «мучили» ее, и не раз в течение жизни. Хотелось ли поехать погостить куда-нибудь, хотелось ли нового платья, хотелось ли ездить верхом, Вера Николаевна подымала эти вопросы и раз и другой, пока отец соглашался. Вот в чем отказа не бывало, это в посещении театров и концертов. Нас приучали к этому с детства.

Но бывало, что нам попадало от отца непосредственно. Какой сердитый огонек сверкал из-под торчащих бровей, когда он узнал, что я ездила слушать цыган в ресторан «Стрельна» с Александрой Густавовной 5 и Николаем Сергеевичем Третьяковыми и их гостями, а было мне без малого девятнадцать лет. Но самый серьезный конфликт был, когда один знакомый сделал мне предложение. Я не знаю, была ли бы я очень счастлива, если бы отец согласился на этот брак, но, конечно, отказ его меня подзадорил. Он велел мне «выкинуть из головы»! Я попросила знакомого встретиться в галерее, чтобы сообщить ему об этом. Но, бедный отец! Много лет спустя я узнала, что он переживал это тяжелее чем я. Я прочла его письмо к матери. Он жаловался, что ему дольше хочется не возвращаться из Петербурга, чтобы не встречаться со мной, потому что я ослушалась и виделась со знакомым. А ведь стоило ему позвать меня и спросить: зачем я это сделала, и одно слово все бы разрешило — Проститься! А он домучил себя до такой фразы: «Может без моего согласия выйти замуж А. П. Т. но не моя дочь! С этого дня у меня будет одной дочерью меньше и бесповоротно! Легко ли это мне будет, или очень тяжело — это другой вопрос, но это будет так. Вот, что приходится говорить о самой любимой когда-то моей девочке».

В следующем письме к Вере Николаевне он писал: «Вот второй день я изливаю тебе свое скорбное настроение, но не думай, что я могу закиснуть в таком состоянии! Нет, слава богу! У меня есть любовь к людям и к служению на их пользу, и что бы ни случилось, я, бог даст, сумею не быть несчастным. Еще вот во что верую: что бы ни случилось — ты останешься для меня все той же дорогой Верою и утешением».

Для Павла Михайловича это было крушением всех надежд: на продолжение рода, продолжение художественной и всякой другой деятельности.

Под тяжелым впечатлением этой смерти сестра, жених которой был за границей, плакала, что он тоже умрет. Его вызвали, и свадьба была через десять дней после похорон. Грустная свадьба.

С этого времени характер отца сильно изменился. Он стал угрюм и молчалив. И только внуки заставляли былую ласку появляться в его глазах, ласку, которую мы так знали в нашем детстве.

В гостиной. В.Н. Третьякова, Л.П. Гриценко и М.К. Гаген. Фотография. 1897

Принципы Павла Михайловича и его замкнутость бывали причиной недоразумений между ним и детьми, причем страдала больше всех мать, которую делали посредницей. Так, осенью 1892 года старшая сестра, живя в Париже, просила мать отпустить незамужнюю сестру пожить около нее. Отец путешествовал в это время за границей. Вера Николаевна взяла решение на себя и отправила дочь с сестрой своей Зинаидой Николаевной. Павел Михайлович, узнав, остался недоволен. Он разворчался: «Что за чепуха! Совестно читать, что ты пишешь. «Веруша тоскует, грустит и потому Любу надо послать утешить ее». В чем утешить. Что за блажь! Переписываться со мной нечего было, потому что. я не согласился бы. как только попадут в Париж, то непременно делаются покупки, которые меня постоянно раздражают. Говорят, что лучше и дешевле, а я говорю платите за худшую вещь дороже да дома. зачем человека раздражать, да еще отца. Ведь я не скуп, где нахожу нужным, а где нужно уж это мое дело; я одобряю расходы какие ты сделала по случаю праздника школы. Я трачу на картины тут цель серьезная, может она исполняется недостаточно умело, это другое дело, да к тому же деньги идут трудящимся художникам, которых жизнь не особенно балует, но когда тратится ненужным образом хотя бы рубль — мне это досадно и это раздражает меня. Если ты скажешь, что не знала, что это мне не понравится, то пора знать что понравится — что нет. Несмотря на все это я все-таки тебя крепко целую».

Что хотел сказать Чайковский? Что Зилоти не станет добиваться дальнейших успехов или, наоборот, что в действительности и случилось, что слухи о богатстве будут мешать его артистической карьере?

В сентябре 1892 года Вера Павловна горько жалуется матери: «Чем я его больше люблю, тем невыносимее мое положение и нравственное состояние, сознание, что я, дочь П.М. Третьякова, порчу и искалечу ему всю жизнь, т. е. я дочь мецената испорчу именно поэтому самому всю артистическую и художественную карьеру ему. С других всех, будь с Рубинштейна, и др. всех ничего не требуют, а с зятя П.М. Третьякова, у которого миллионная галерея, прямо таки открыто требуют денег и даже прямо взятки, как Вольф * в Берлине, без которого дела делать невозможно. Прямо удивляются как такой миллионер как Зилоти не хочет понять своей пользы. Если бы я носила прежде имя Алексеева, Бутикова, Ермолаева ** и т.д., которые может быть богаче, но которых не знает ни одна собака за границей и в России, то никому и в голову не придет считать наши деньги; а раз человек заводит миллионную галерею и теперь дарит ее при жизни городу — пойми ты весь смысл этого, это ведь случается так редко, можно сказать никогда. в истории, что людей интеллигентных, т. е. умеющих это оценить по смыслу и понять верно все значение такого служения искусству. это более чем удивляет в хорошем смысле; но эти же люди понятно рядом с этим решают, что у человека столько денег, что его дети плавают в золоте. Хоть бы отец во всех газетах и Figaro напечатал, что дочери его миллионов не имеют, а галерею он дарит и что это не касается нас. ».

Зал в доме Третьяковых. Фотография. 1897

Семейная группа Третьяковых (Вера Павловна, Ваня, Вера Николаевна, Мария, Михаил, Мария Ивановна, Павел Михайлович, Александра Павловна, Любовь Павловна). Фотография. 1884

В Париже молодой семье приходилось трудно. Страдая за них, я решила выяснить некоторые материальные вопросы и в марте 1893 года написала матери о материальных затруднениях сестры и просила дать прочесть мое письмо отцу.

В своем ответе Павел Михайлович высказал свои материальные соображения и моральные взгляды и действительно на всю жизнь устранил все недоразумения. Вот это письмо:

«Москва 23 марта 1893 года.

Москва, 24 марта 1893 г.

Павел Михайлович никогда не был скуп. Не любя роскоши, лишних трат, он все же иногда предпочитал переплатить, но купить у русского или знакомого торговца.

Дочери и зятья П.М. Третьякова. Л.П. Гриценко, А.И. Зилоти, А.П. Боткина, В.П. Зилоти, С.С. Боткин, Н.Н. Гриценко (стоит). Фотография. 1896

К сожалению, постройка галереи упоминается один раз. Почему? Может быть, постройки ранних очередей вносились в общий счет братьев П. и С. Третьяковых? А расход в 31 356 рублей — это одноэтажные два зала, построенные в 1896/97 году для помещения собрания Сергея Михайловича. Сохранились смета, счета и план, хотя сумма этой сметы не совсем сходится с записью Павла Михайловича. Может быть, постройка обошлась дешевле, чем предполагалось? Павел Михайлович едва ли сшибался когда-нибудь, подводя итоги. По черновикам наглядно видна вся его работа над подсчетами расходов на жизнь. Он проверял книги, которые вели Вера Николаевна, Марья Ивановна и экономка. Из них он брал цифры и составлял столбцы, записывая карандашом, внизу же листа чернилами выводил общие разделы и суммы.

Николаевна и Павел Михайлович Третьяковы. Фотография. 1891

Суммы эти слагались на основании подробных черновых записей, причем иногда цена картины ставилась не полностью, если Павел Михайлович платил по частям. Крупнейшие покупки верещагинских коллекций у него не записаны; их было на 188 245 рублей. В ежегодные итоги попадали отдельные покупки верещагинских вещей. Записанные рукой Павла Михайловича покупки картин достигают 824 822 рублей + Верещагин. То, что было от начала его собирательства до 1867 года, в черновиках Павла Михайловича не нашлось.

Сюда была включена самая разнообразная денежная помощь, которую Павел Михайлович щедро оказывал отдельным просителям. Но наиболее крупные суммы этого раздела занимают деньги, внесенные на стипендии. Сохранилась квитанция из Московской купеческой управы на получение 16 900 рублей для учреждения на проценты стипендий в московских мещанских училищах в 1892 году. Без всякого сомнения были стипендии в коммерческих Московском и Александровском училищах.

12 июня 1858 года Дом московского городского общества высылает свидетельство в том, что Павлу Михайловичу выдана бронзовая медаль в память минувшей войны 1853—1856 годов за участие в пожертвованиях на военные надобности, пожалованная для ношения в петлице на аннинской ленте.

Конечно, никто и никогда на Павле Михайловиче этой медали не видел. Но еще курьезнее звучит другое пожалование. Это свидетельство, что Павел Михайлович удостоен звания действительного члена Покровской общины сестер милосердия с правом ношения мундира по форме, установленной для чиновников духовного ведомства X разряда на 1873 год.

Где только, в каких учреждениях не состоял Павел Михайлович действительным, а то и непременным членом! В деятельности многих учреждений он принимал самое непосредственное участие, а в еще более многих помимо того помогал и денежными средствами.

В 1898 году о Павле Михайловиче писали: «В 1863 году П.М. занимал должность члена коммерческого суда. В течение восьми лет, начиная с 1878 года, он состоял членом Комитета для оказания вспомоществования семействам убитых, умерших от ран и изувеченных на поле брани воинов, много потрудившись в деле развития этого симпатичного дела; с 1868 по 1889 год покойный был членом отделения Совета торговли и мануфактур. До последнего времени, начиная с 1866 года, состоял выборным московского купечества. С 1879 года был выборным от Моск. биржевого общества. Он состоял членом комиссии о пользах и нуждах общественных и для назначения кандидатов на разные должности по Московскому купеческому обществу. Состоял почетным членом и членом комитета в Обществе любителей художеств (в течение 37 лет), членом комитета в Художественном обществе, непременным членом Попечительного совета в Александровском коммерческом училище, непременным членом коммерческого училища и членом Совета Московского купеческого банка».

В черновиках Павла Михайловича упоминаются цифры пожертвований, отдельные фамилии, иные совсем мне неизвестные, но из года в года встречающиеся.

Но львиная доля принадлежала училищу глухонемых. А.А. Щербатов, близко стоявший к этому делу, написал после смерти Павла Михайловича: «Необычайная скромность составляла всегда и во всем особенно симпатичную черту характера Павла Михайловича. Мало он говорил о своих трудах на пользу глухонемых, а о своих пожертвованиях и вовсе не говорил. Ежегодные дефициты, иногда очень значительные, по содержанию училища покрывались лицом для публики «неизвестным», а лицам, близко стоявшим к делу, нетрудно было догадаться, кто этот «неизвестный. Я воздерживаюсь от оценки внутренних столь высоких и честных побуждений, которые руководили П. М-чем, думаю, что, написав эти строки, я не виноват против памяти П. М-ча, нарушая молчание, которое он соблюдал во всю свою жизнь о добре им творимом».

Павел Михайлович Третьяков с внучками. Фотография. 1893

Павел Михайлович заботился о денежных делах своих друзей-художников: Горавского, Трутнева и Риццони, которые вверяли ему свои сбережения. Конечно, больше приходилось ему оказывать эпизодической помощи художникам. Сколько раз спрашивал он Крамского, не нужно ли ему денег, и снабжал его. Помогал он в затруднительных случаях жизни Худякову, при переезде его в Петербург, Трутовскому, когда у него умерли жена и ребенок, М.К. Клодту, когда должны были продать с аукциона родительское имение.

О том, что Павел Михайлович помогал художникам, знали все, но особенно громко заговорили об этом после его смерти. Приведем несколько свидетельств. В 1898 году об этом писал Рихау, ведший в течение долгих лет иностранную корреспонденцию в конторе: «Он обладал редким даром угадывать в начинающих художниках будущих великих мастеров, он поддерживал субсидиями как для дальнейшего усовершенствования, так и во время болезни и случайных житейских невзгод. Немало тысяч франков и лир приходилось мне отправлять таким лицам за границу от его имени. ».

Та же статья говорит далее: «И как венец всех этих качеств типичнейшего из наших меценатов, мне хочется поставить — скромность. Без шума, без вылезания в первые ряды, без самовоскурения, скромно и тихо совершал этот человек свое хождение по мастерским и студиям, молчаливо выслушивал все, что ему говорили художники, молчаливо перерабатывал в себе великое множество художественных впечатлений, молчаливо вынашивал твердое решение и вершил свою задачу, ни разу, ни на один шаг не сбившись на сторону. Он шел, спокойный и равнодушный, веря в русское искусство и в намеченную себе цель, точно руководимый путеводной звездой, и продолжал идти раз избранной дорогой до конца своей жизни».

Кто бы о какой бы отрасли деятельности Павла Михайловича ни говорил, никто не мог умолчать о его скромности. «Как тихо, бесшумно, без всякой рекламы, без назойливых репортерских сообщений, созидалась Третьяковская галерея, пока не выросла до степени художественного события, государственной заслуги. Материальная поддержка шла рядом с поддержкой нравственной. И как все это делалось тихо, скромно, почти стыдливо. ». Так писал 5 декабря 1898 года С. Васильев 11 в «Московском дневнике».

Пожалование званий тоже стесняло Павла Михайловича. Одно, я думаю, его искренне порадовало — это когда Академия художеств написала 23 сентября 1868 года: «Покровительство, которое Вы постоянно оказываете нашим художникам приобретением их произведений, доказывая Вашу искреннюю любовь к художеству и желание дать средства к дальнейшему совершенствованию нашим отечественным талантам, побудило Совет императорской Академии художеств и Общее Собрание постановлением. признать Вас, Милостивый государь, Почетным Вольным Общником. Препровождая при сем диплом. я от лица всей Академической семьи приношу Вам, Милостивый государь, искреннюю благодарность за Ваше участие к молодым художникам, оставаясь убежденным, что оно не ослабнет и в будущем.

Последнее пожалование в связи с передачей собрания городу Москве — присвоение Павлу Михайловичу звания почетного гражданина города Москвы в марте 1897 года — было, конечно, почетно и лестно, но шум, поднявшийся вокруг этого, бесконечные благодарности и адреса угнетали всегда скромного и застенчивого Павла Михайловича.

Примечания

*. Агент по устройству концертов.

**. Крупные московские фабриканты.

****. Эти цифры мне хочется привести полностью:

Источник

История Российской империи

История – сокровищница наших деяний, свидетельница прошлого, пример и поучение для настоящего, предостережение для будущего (М. Сервантес)

Павел Михайлович Третьяков и его галерея

Государственная Третьяковская галерея

О таких людях, как П.М. Третьяков, трудно говорить. Трудно, потому что все слова, применимые к нему, кажутся слишком простыми, банальными, неспособными передать всю глубину его личности и широту его мышления. Таких людей встретить – большое счастье. Но и знать о них – тоже счастье не меньшее.

Многие связывают имя Третьякова только с созданной им галереей. Но это был человек широкой души: он принимал активное участие в деятельности Московского художественного общества, Московского училища живописи, ваяния и зодчества, много делал для Арнольдовского училища глухонемых, помогая не только материально, но и в учебном процессе, в строительстве и ремонте зданий. Он помогал И.В. Цветаеву в создании Музея изящных искусств (Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина).
Невозможно перечислить всех благотворительных дел П.М. Третьякова. Это были многочисленные пожертвования на нужды бедных, стипендии, помощь деятелям науки и искусства. Например, он оказал материальную помощь экпедиции Н.Н. Миклухо-Маклая.

И. Репин «Портрет П.М. Третьякова»

Но в данной статье мы будем говорить о созданной им галерее, которая носит его имя.

Как все начиналось

Во всех материалах о Третьяковской галерее датой ее основания называется 1856 год – именно тогда П. М. Третьяков приобрел две первые картины русских художников: «Искушение» Н.Г. Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» В.Г. Худякова. Немного позднее он приобрел полотна «Сбор вишен» И.И. Соколова, «Разносчик» В.И. Якоби, «Вид в окрестностях Ораниенбаума» А.К. Саврасова, «Больной музыкант» М.П. Клодта. А раньше, в 1854–1855 годах, Третьяков купил 11 графических листов и 9 картин старых голландских мастеров. О том, что у него уже тогда возникла идея создания музея русской живописи, говорит его первое завещание 1860 года, в котором он просит брата и сестер исполнить его просьбу: «Сто пятьдесят тысяч рублей серебром я завещаю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи…».

Как видим, художественная галерея создавалась Третьяковым фактически с нуля.

Художественный вкус П.М. Третьякова

Павел Михайлович Третьяков

Об этом ходят легенды. Его вкус был настолько непререкаемым, а художественное чутье настолько тонким, что присмотренную им на выставке картину никто уже не смел покупать, даже, говорят, император. Сосредоточенный и молчаливый (в семье его называли «неулыба»), П.М. Третьяков появлялся на открытии выставки и останавливал свой выбор на никому не известной картине, покупал ее – почти безошибочно угадав в ней будущий шедевр. «Это человек с каким-то, должно быть, дьявольским чутьем», — сказал однажды о нем художник Крамской.

В 1860-е годы Третьяков приобрел картины «Привал арестантов» В.И. Якоби, «Последняя весна» М.П. Клодта, «Бабушкины сны» В.М. Максимова и другие. Высоко ценил Павел Михайлович творчество В.Г. Перова, которому писал в октябре 1860 года: «Берегите себя для службы искусству и для Ваших друзей». В 1860-е годы были приобретены работы Перова: «Сельский крестный ход на Пасхе», «Тройка» и «Дилетант»; в дальнейшем Третьяков продолжает приобретать картины Перова, заказывает ему портреты, активно участвует в организации посмертной выставки произведений художника.

В 1864 году в собрании появляется первая картина, написанная на сюжет русской истории, – «Княжна Тараканова» К.Д. Флавицкого.

П.М. Третьяков любил природу и тонко понимал ее, так что приобретение пейзажей было всегда не случайно. В 1860-е годы в его собрании появляются картины Л.Ф. Лагорио, А.П. Боголюбова, М.К. Клодта, И.И. Шишкина. Он писал: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес, дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника».

Важное место в собрании Третьякова занимали портреты. К концу 1860-х годов он задумал создать портретную галерею выдающихся деятелей русской культуры – композиторов, писателей, художников. Он стал не только покупать уже созданные произведения, но и заказывать портреты. Например, Перов по просьбе Третьякова написал портреты А.Н. Островского, Ф.М. Достоевского, А.Н. Майкова, М.П. Погодина, В.И. Даля, И.С. Тургенева; И.Н. Крамской – портреты Л.Н. Толстого, М.Е. Салтыкова-Щедрина, С.Т. Аксакова и Н.А. Некрасова.

История создания И. Крамским портрета Л.Н. Толстого

И. Крамской «Портрет Л.Н. Толстого»

Портрет Толстого Третьякову хотелось иметь еще в 1869 году, но писатель наотрез отказывался позировать. Третьяков пытался действовать через Фета, рассчитывая на его дружбу с Толстым, но получил отказ: «Насчет портрета я прямо говорил и говорю: нет… Есть какое-то чувство, сильнее рассуждения, которое мне говорит, что это не годится». Лишь в 1873 году И.Н. Крамскому удалось его уговорить. А произошло это так. Летом 1873 г. Крамской с семьей живет на даче в Козловке-Засеке, возле Тулы. Посещает Льва Толстого в Ясной Поляне, но тот продолжает отказываться от позирования. Далее послушаем самого художника, который пишет Третьякову: «Разговор мой продолжался с лишком два часа, четыре раза я возвращался к портрету и все безуспешно… Одним из последних аргументов с моей стороны был следующий: я слишком уважаю причины, по которым ваше сиятельство отказываете в сеансах, чтобы дальше настаивать, и, разумеется, должен буду навсегда отказаться от надежды написать портрет, но ведь портрет ваш должен быть и будет в галерее. «Как так?» Очень просто, я, разумеется, не напишу, и никто из моих современников, но лет через тридцать, сорок, пятьдесят он будет написан, и тогда останется только пожалеть, что портрет не был сделан своевременно. Он задумался, но все-таки отказал, хотя нерешительно… Я начал делать ему уступки и дошел до следующих условий, на которые он и согласился: во-первых, портрет будет написан, и если почему-нибудь он ему не понравится, будет уничтожен, время поступления его в галерею вашу будет зависеть от воли графа, хотя и считается собственностью вашей… А затем оказалось, что он хотел бы иметь портрет и для своих детей, только не знал, как это сделать, и спрашивал о копии… и уже от него будет зависеть, который оставить ему у себя и который поступит к вам. На этом мы расстались и порешили начать сеансы завтра…».

Так был создан этот портрет Толстого. Крамскому удалось сломить нравственное сопротивление Толстого и открыть дорогу к Толстому многим художникам. Но Крамского убедил в необходимости этого портрета П.М. Третьяков.

Дальнейшее развитие галереи

И. Крамской «Портрет П.М. Третьякова»

Третьяков высоко ценил талант И.Н. Крамского, с которым особенно сблизился в 1876 году. В это время художник жил у Третьякова в доме в Лаврушинском переулке, где писал портрет Веры Николаевны Третьяковой. Воспользовавшись недомоганием и вынужденным бездействием вечно занятого Третьякова, художник стал писать и его портрет. С тех пор началась дружба семьями. Сближению способствовали и общие художественные взгляды, и убеждение в общественной, гражданской миссии искусства. В это время Третьяков становится искренним сторонником только что возникшего Товарищества передвижных художественных выставок (ТПХВ), он оказывает материальную и моральную поддержку художникам-передвижникам. Отныне большая часть картин для галереи покупается на выставках ТПХВ или даже до них, прямо в мастерских художников. В 1870-е годы в собрании Третьякова появляются картины «Христос в пустыне» И.Н. Крамского, «Сосновый бор» И.И. Шишкина, «Грачи прилетели» А.К. Саврасова, «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича» Н.Н. Ге и другие.

И. Крамской «Христос в пустыне»

Была приобретена Третьяковым также Туркестанская серия картин В. Верещагина по очень высокой цене. Он хотел подарить ее Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества, но там не нашлось для нее помещения, и картины остались у Третьякова. Коллекция все росла, приобретаемые картины он размещал в своем доме в Лаврушинском переулке. Места не хватало, поэтому в 1872 г. было начато строительство двух первых собственно музейных залов, в 1874 году они были готовы. Залы сообщались с жилыми помещениями. Руководил строительными работами муж одной из сестер Третьякова, архитектор А.С. Каминский. Туркестанская серия Верещагина заставила задуматься о новой перестройке. В 1882 году, после ее возвращения в галерею, были пристроены 6 новых залов. Значительно пополнилась коллекция Третьякова в 1880-е годы: картины В.И. Сурикова «Утро стрелецкой казни», «Меншиков в Березове», «Боярыня Морозова»; произведения И.Е. Репина «Крестный ход в Курской губернии», «Не ждали», «Царь Иван Грозный и сын его Иван»; работы В.М. Васнецова «После побоища Игоря Святославовича с половцами», И.И. Шишкина «Утро в сосновом лесу», И.Н. Крамского «Неутешное горе», Н.А. Ярошенко «Всюду жизнь» и другие. В галерее появляются картины В.Д. Поленова, И.И. Левитана, А.М. Васнецова, И.С. Остроухова. В 1885 году к дому в Лаврушинском пристраивается еще 7 залов.

К этому времени Павел Михайлович при выборе произведений полностью полагается на свой вкус. Иногда его выбор встречает непонимание известных художников, но он остается верным себе. Например, в1888 г. он покупает картину В.А. Серова «Девушка, освещенная солнцем», которую не сумели оценить современники, а также картины молодого М.В. Нестерова «Пустынник» и «Видение отроку Варфоломею», также отрицательно оцененную известными мастерами живописи, и «После дождя. Плес» И.И. Левитана.

М. Нестеров «Видение отроку Варфоломею»

Каждое утро ровно в восемь Третьяков выходит из внутренних комнат в свою галерею, пристально рассматривает какую-нибудь картину и вдруг неожиданно говорит: «Перова – во второй ряд возле угла. Я во сне видел, что картина там висит, — хорошо».

Вновь расширяются экспозиционные площади, и в 1892 году прибавляется еще 6 залов. В этом же году Павел Михайлович Третьяков передал ее в дар городу Москве.

Передача галереи в дар Москве

Неожиданно летом 1892 г. умер младший из братьев Третьяковых, Сергей Михайлович. Он оставил завещание, в котором просил присоединить свои картины к художественному собранию старшего брата: «Так как брат мой Павел Михайлович Третьяков выразил мне свое намерение пожертвовать городу Москве художественную коллекцию и в виду сего предоставить в собственность Московской городской думе свою часть дома… где помещается его художественная коллекция… то я часть этого дома, мне принадлежащую, предоставляю в собственность Московской городской думе, но с тем, чтобы Дума приняла те условия, на которые брат мой будет предоставлять ей свое пожертвование…» Завещание не могло быть выполнено, пока галерея принадлежала П.М. Третьякову.
31 августа 1892 года Павел Михайлович написал заявление в Московскую городскую думу о передаче в дар городу своего собрания, а также собрания Сергея Михайловича (вместе с домом). В сентябре Дума на своем заседании официально приняла дар, постановила благодарить Павла Михайловича и Николая Сергеевича (сына Сергея Михайловича) за дар, а также решила ходатайствовать о присвоении подаренной коллекции наименования «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых». П.М. Третьяков был утвержден попечителем Галереи. Не желая участвовать в торжествах и выслушивать благодарности, Павел Михайлович отправился за границу. В августе 1893 г. Галерея была официально открыта для посещения. Как попечитель, он приобретал картины на выделяемые городом средства, а также продолжал дарить приобретенные им самим. В ноябре 1898 г. Третьяков отправился по делам в Петербург, вернувшись в Москву, почувствовал себя плохо.
4 декабря 1898 г. Павел Михайлович Третьяков скончался.

Семья Третьяковых

Семья П.М. Третьякова. Слева направо: Вера, Иван, Вера Николаевна, Михаил, Мария, Мария Ивановна, Павел Михайлович, Александра, Любовь. 1884

Третьяковы принадлежали к старинному купеческому роду, который ведет свою родословную из Калужской губернии. Павел Михайлович Третьяков родился в 1832 г. и был первенцем. Всего в семье было 9 детей, но от скарлатины умерло четверо из них, а затем умер отец, после чего все движимое и недвижимое имущество перешло к братьям Павлу и Сергею, которые успешно продолжили дело отца. Павел Михайлович женился поздно, в 1865 г., но был очень счастлив в семье. У него было 6 детей. В семье все любили друг друга. Павел Михайлович Третьяков писал жене: «Искренно от всей души благодарю Бога и тебя, что мне довелось сделать тебя счастливой, впрочем, тут большую вину имеют дети: без них не было бы полного счастья!» Через много лет, вспоминая об этих днях, старшая из дочерей Вера Павловна напишет в своих воспоминаниях: «Если детство может действительно быть счастливым, то мое детство было таковым. То доверие, та гармония между любимыми людьми, любившими нас и о нас заботившимися, было, мне кажется, самым ценным и радостным». В 1887 году от скарлатины, осложненной менингитом, умер Ваня, всеобщий любимец, надежда отца.Павел Михайлович очень горевал. Дочерям он дал прекрасное домашнее образование. Музыка, литература, иностранные языки, концерты, театры, художественные выставки, путешествия – вот составляющие домашнего воспитания в семье Третьяковых. В их доме бывали художники, писатели, музыканты, в том числе И.С. Тургенев, П.И. Чайковский, А.Г. Рубинштейн, И.Е. Репин, И.Н. Крамской, В.М. Васнецов, В.Г. Перов, В.Д. Поленов и многие другие. Любили в семье Третьякова путешествия – как по стране, так и за границу.

Сергей Михайлович Третьяков

Павел Михайлович много работал: большую часть времени отнимали торгово-промышленные дела — управление Костромской льнопрядильной фабрикой, магазины и другие, а все оставшееся время посвящалось галерее (посещение выставок, художников, строительные работы в галерее, развеска, составление каталога и т.п.). Была еще и благотворительная деятельность, о которой мы упоминали выше, а также участие в деятельности Православного миссионерского общества, он занимался попечительством о бедных, состоял членом Коммерческого суда, был членом разных обществ – художественных, благотворительных, коммерческих. По его завещанию большие суммы денег были выделены на содержание галереи, на Арнольдовское училище, на различные стипендии и др.

Современная Третьяковская галерея

Памятник П.М. Третьякову возле здания галереи

С 1986 по 1995 гг. проходила реконструкция галереи. Обновленное основное здание значительно расширило экспозицию древнерусского искусства, выделились залы для скульптуры XVIII – первой половины XIX века и рубежа XIX–XX веков, графика экспонируется в специально оборудованных залах со специальным освещением, появилась «Сокровищница», где можно увидеть произведения прикладного древнерусского искусства, миниатюры, иконы в драгоценных окладах.
Застройка внутренних двориков помогла создать новые залы для картин Брюллова, Иванова, Крамского, Куинджи. Самый большой из них был специально спроектирован для огромного декоративного панно «Принцесса Греза» М.А. Врубеля (1896).

М. Врубель «Принцесса Греза»

Но обновленная экспозиция в здании в Лаврушинском переулке из-за недостаточности площадей была доведена лишь до авангардистских течений начала XX века, как они сложились к 1917 году. Искусство XX века разделили на два корпуса в здании Галереи, расположенном на Крымском Валу, там создана экспозицию искусства XX века, от авангарда до новейших течений. 16 декабря 1998 года, в день 100-летия со дня смерти П.М. Третьякова, на Крымском Валу открылась первая постоянная экспозиция искусства ХХ века, построенная по историко-хронологическому и монографическому принципам.

Здание Государственной Третьяковской галереи на Крымском Валу

С середины 1990-х годов в Третьяковской галерее ведется серьезная научно-исследовательская работа по подготовке и изданию сводного каталога собрания. Третьяковская галерея ведет большую публикационную и популяризаторскую работу: издаются книги, альбомы, другая печатная продукция. В Галерее работает детская студия. В стенах музея регулярно проходят музыкальные вечера, научные конференции. Продолжается пополнение музея художественными произведениями. Многие коллекционеры дарят Галерее произведения из своих собраний, продолжая традицию ее основателя П.М. Третьякова. Музей всегда с благодарностью принимал и принимает как отдельные работы, так и целые коллекции. Пополнение фондов происходит также благодаря Обществу друзей Третьяковской галереи, образованному в 1995 году. Оно объединяет индивидуальных и корпоративных членов, оказывающих Третьяковской галерее благотворительную помощь в реализации самых разных проектов, в том числе в приобретении произведений искусства.

Экспозиция «Искусство XX века» на Крымском Валу

В 2006 г. Государственная Третьяковская галерея отметила свое 150-летие. Одна из главных выставок юбилейного года – «Братья Павел и Сергей Третьяковы. Жизнь и деятельность».

Источник

Бесценный дар братьев Третьяковых

Таким образом, 130 лет назад в Москве появилась ещё одна достопримечательность — Московская городская художественная галерея, к названию которой, по требованию граждан города, были прибавлены слова «братьев П. и С. М. Третьяковых». Сегодня московская Третьяковка — один из самых знаменитых музеев мира. У нас есть повод поговорить о семье Третьяковых, вспомнить с удивлением и благодарностью людей, чьи деяния навсегда вошли в анналы истории русского искусства и российского бизнеса.

Старый купеческий род Третьяковых из Малоярославца. В Москве Третьяковы появились в конце XVIII века. Небогатый купец Захар Елисеевич Третьяков купил в Замоскворечье домик с мезонином и занялся бизнесом — торговлей холстом и кружевами. Было у купца семеро детей. Сыновья продолжили торговое дело отца после его смерти. Сын Михаил Захарович, умный и оборотистый, удачно женился на купеческой дочке и взял за неё хорошее приданое. Молодой семье Бог даровал детей. В 1832 году 15 декабря, в день Святого Павла, родился у них первенец. По имени святого и дано ему было имя при крещении. Через год с небольшим родился второй сын — Сергей. А затем пошли дочки. Всего в семье было одиннадцать детей.

Михаил Захарович Третьяков был человеком незаурядным. Он был умён в разговоре, ещё умнее в делах торговых, а ещё умнее, что называется, по жизни.

В 1835 году в типографии Московского университета вышла книжечка «Цветы нравственности», собранные из лучших писателей к назиданию юношества Михаилом Захаровичем Третьяковым.

Вот некоторые цитаты из этой книги:

«Что такое Отечество? Страна, где мы родились; колыбель, в которой мы взлелеяны, воздух, которым мы дышали; земля, где лежат кости отцов наших и куда мы сами ляжем…

Любить Отечество и ему служить есть непременный долг каждого человека.

Никто не может быть счастлив вне своего Отечества, где сердце его научилось разуметь людей. Никаким народом нельзя заменять сограждан.

Истинное величие народов основано не на богатстве, а на возвышенности духа, способного к великим предприятиям, и на твёрдости характера, готового ко всем пожертвованиям.

Народ, не имеющий сих качеств, не может достигнуть высокой славы и могущества».

Напомним, что это мысли не политического деятеля, не писателя, не журналиста, а небогатого московского купца.

Автор «Цветов нравственности» приложил немало усилий, чтобы приведённые в систему мысли о жизни, о долге, о труде нашли отклик в сердцах современников. Ещё более Михаил Третьяков старался, чтобы этими мыслями было проникнуто воспитание сыновей в его семье — Павла и Сергея. Возможно, эта книга использовалась в годы обучения сыновей грамоте в роли прописи.

По тому, что оставили братья Третьяковы своему Отечеству, мы можем судить о том, что мысли и мечты своего отца они не только хорошо усвоили, но и осуществили. Поэтому, вспоминая с благодарностью братьев Третьяковых, нельзя не вспомнить имя их отца, русского купца Михаила Захаровича Третьякова.

Молодые москвичи Павел и Сергей Третьяковы учились торговать. Например, Павел с 15 лет вёл всю бухгалтерию бизнеса отца. Считать он умел хорошо. В свободное же время братья Третьяковы увлекались театром и собиранием антиквариата. Их интересовали редкие книги, иконы, картины, гравюры. Третьяковы с юных лет не жалели заработанных денег на покупку произведений искусства. У каждого образовался свой круг интересов. Павел любил всё русское, а Сергей — западноевропейское. Братья были дружны. Не только родство сближало этих людей, но и общее дело, и духовные запросы.

Когда пришло время, молодые Третьяковы женились. Семьи получились хорошие, крепкие. Отцы семейств с успехом вели бизнес, занимались воспитанием детей в православных традициях и продолжали собирать свои коллекции.

П.М. Третьяков в кругу семьи. Слева направо: Вера, Иван, Вера Николаевна, Михаил, Мария, Мария Ивановна, Павел Михайлович, Александра, Любовь. Фото: commons.wikimedia.org

Нужно сказать, что многие московские купцы издавна собирали старинные иконы и книги. Какая-то тяга к сохранению родного прошлого руководила ими. А дворяне всегда гордились своими коллекциями западноевропейской живописи. Русская школа тогда только давала себя знать, и знатные меценаты не спешили с её признанием, украшая свои дворцы полотнами европейских мастеров. В 1850-е годы мысль о создании общественной галереи русского искусства уже была близка многим, в первопрестольной усиленно заговорили о необходимости создания национальной галереи. Попытки образования музея русской живописи предпринимались не раз, но ограничивались они возможностью посещения частных галерей.

В 1851 году архитектор Московской дворцовой конторы Е. Д. Тюрин предпринял свою попытку основать публичную галерею на основе собственного собрания картин. Их у него было около четырёхсот. Это было большое событие в Москве. Газеты писали:

«Созерцая картины г. Тюрина, не знаешь, чему более дивиться: огромному ли их количеству…или необъятному труду и терпению, с каким они собраны, или, наконец, тому благородному самоотверженному чувству, которое постоянно двигало душою почтенного знатока-труженика…».

Несомненно, Павел и Сергей Третьяковы были свидетелями этого события в культурной жизни Москвы. Они также знали, что Е. Д. Тюрин открыл по воскресным дням свободный доступ в свою галерею всем желающим. Много шума наделало обращение Тюрина к обществу «О пользе открытия в Москве общественной картинной галереи»:

«По мнению нашему, понятие об искусствах так же необходимо, как и всеобщая грамотность».

Затея Тюрина не удалась, но идея, высказанная им, не давала покоя москвичам.

Между тем бизнес Третьяковых процветал. В середине 1850 годов они приобрели фабрики в Костроме, и именно к этому времени относится покупка Павлом Третьяковым двух картин русской школы, которые легли в основание будущего музея. Это картина художника В. Г. Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами» и вторая — полотно Н. Г. Шильдера «Искушение».

Картина «Стычка с финляндскими контрабандистами» кисти Василия Худякова. ru.wikipedia.org

Коллекционирование картин требовало немалых денег, но с чем сравнить те чувства, переполнявшие сердце при появлении в доме новых живописных полотен.

Круг знакомств среди русских художников у Павла Михайловича постоянно расширялся. Двери его дома всегда были открыты для них. Приезжали и знакомые, и незнакомые. Привозили свои картины. Собирались по вечерам, чтобы поговорить о живописи. Каждая новая покупка несказанно радовала Третьякова. Он часто до позднего вечера оставался в комнате один на один с картиной. А рано утром заходил за ней, чтобы разместить на особом месте.

Он считал, что ночью во сне и приходит настоящее впечатление от живописного полотна. Он глубоко был убеждён, что картины нельзя вешать просто на свободное место. Картина с картиной часто не уживается, как человек с человеком. У Павла Третьякова, по мнению многих, было какое-то особое чутьё на живописное воспроизведение человека и природы. Он стал бывать в мастерских и студиях, заказывать картины. Благодаря художникам, Третьяков познакомился со знаменитыми писателями-современниками: И. С. Тургеневым, Ф. М. Достоевским, Л. Н. Толстым. Теснились и теснились старые картины в доме Третьякова, уступая место новым приобретениям.

Торговые дела Третьяковых требовали, чтобы Павел Михайлович в 28-летнем возрасте нотариально заверил «завещательное письмо». И вот что он завещал: капитал, полученный от отца, разделить между братом Сергеем и сёстрами.

«Капитал же в 150 тысяч рублей я завещаю на устройство в Москве художественного музеума или общественной картинной галереи и прошу… непременно исполнить просьбу мою».

Он просил наследников советоваться с людьми опытными, понимающими и любящими искусство и, что особенно важно, живущими по православию и любящими Отчизну.

Особо он обращался к брату Сергею как единомышленнику в сфере собирания картин:

«Прошу вникнуть в смысл желания моего, не осмеять его и понять… для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, принесущего многим пользу, всем удовольствие».

В формальном документе двадцативосьмилетний человек высказал всё, чем жил последнее время. Бог дал Павлу Михайловичу годы жизни, чтобы он сам осуществил задуманное.

Коллекция русской живописи продолжала расти: помимо покупавшихся регулярно картин в собрание поступали заказные портреты, а также выбранные Третьяковым картины с выставок. К 1872 году собрание картин насчитывало более полутора сотен. Коллекция Третьякова была уже хорошо известна в России. Желающих познакомиться с частной галереей было много. Двери были открыты для всех. Особенно уважаемых знакомых гостей Третьяков сам знакомил со своим собранием.

Незнакомых людей встречала жена Павла Михайловича Вера Николаевна, она водила гостей по комнатам дома и рассказывала о картинах и их авторах. Жилого дома уже явно не хватало для разросшейся коллекции, и было решено делать пристройку именно для галереи. В 1874 году здание галереи было отстроено, и началась самая интересная для Третьякова работа — размещение картин. Картины были развешаны на двух этажах галереи, и многочисленные посетители могли познакомиться с коллекцией, уже не тревожа хозяев.

В 1892 году в Москву из Петербурга пришла весть о смерти Сергея Михайловича Третьякова. В духовном завещании было следующее:

«… брат мой, Павел Михайлович Третьяков выразил мне своё намерение пожертвовать городу Москве свою художественную коллекцию…».

Высказывая своё согласие с решением старшего брата, Третьяков-младший завещал: «взять для присоединения к своей коллекции, дабы в ней были образцы произведений и иностранных художников, всё то, что он найдёт нужным, с тем, чтобы взятые им художественные произведения получили то же назначение, какое он даст своей коллекции».

Глубоко переживая кончину любимого брата и единомышленника, Павел Михайлович сосредоточился на исполнении его последней воли. В письме художественному критику Стасову Третьяков писал:

«Коллекцию брата моего я могу, в силу завещания взять в свою, и я её, разумеется, возьму и впоследствии помещу отдельно, но в этом же доме; она так и останется, к ней не прибавится ни одной иностранной картины, моё же русское собрание, надеюсь, — если буду жив — будет пополняться. Брат, кроме картин, передаваемых в моё собрание, завещал городу: половину, принадлежащую ему, дома и капитал, на проценты с которого приобретать русские живописные или скульптурные произведения.

Чтобы сделать возможным утверждение завещания, я должен буду теперь же передать в дар городу мою часть дома и собрание русской живописи…с условием пожизненного пользования квартирой и заведования учреждением. Сведений о себе я Вам не дам, так как очень не люблю, когда обо мне что-нибудь печатается».

Через месяц с небольшим после кончины брата Павел Михайлович отправил в городскую Думу Москвы заявление о передаче собрания картин братьев Третьяковых вместе с домом родному городу. Павел Михайлович писал:

«Озабочиваясь, с одной стороны, скорейшим выполнением воли моего любезнейшего брата, а с другой — желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусств в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию, ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею со всеми художественными произведениями…»

Открытие галереи в новом статусе — «Городская художественная галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых» — состоялось 15 августа 1893 года.

Фирма «Шерер, Набгольц и Кo». Экспозиция Городской художественной галереи Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых. Мемориальный зал С. М. Третьякова. В центре — портрет С. М. Третьякова работы В. А. Серова (1895, ГТГ). Альбумин. 1898. Фото: tg-m.ru/catalog

На торжестве присутствовал император Александр Третий.

«Моя идея была, с самых юных лет, наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях; мысль эта не покидала меня во всю жизнь», — писал Павел Михайлович любимой дочери в марте 1983 года.

И вот эта главная идея жизни Третьякова осуществилась. До конца жизни галерея оставалась для мецената радостью, вдохновением и предметом забот и попечений. Умер Павел Михайлович Третьяков 4 декабря 1898 года. Последними его словами были: «Берегите галерею».

Как сложилась судьба Третьяковской галереи после смерти её основателей, как живёт она сейчас — отдельный интересный разговор.

В заключение хочется добавить, что Государственная Третьяковская галерея анонсирует открытие нового музея в Москве — «Дома Павла и Сергея Третьяковых». Это событие состоится 29 января 2022 года. Предполагается сделать музей местом встреч современных благотворителей.

Источник

Павел Третьяков

Биография

Галерея, созданная Павлом Третьяковым, и сегодня остается одним из главных символов Москвы, а его благотворительная деятельность стала настоящим подвигом, благодаря которому русское искусство обрело не один десяток выдающихся художников.

Портрет Павла Третьякова

При этом не все знают, что в жизни меценат был очень застенчивым и скромным человеком. Будучи одним из богатейших купцов своего времени, потратившим на коллекцию живописи больше 1,5 млн руб., он ходил в простом сюртуке и драповом пальто, экономил на домашних расходах и из излишеств признавал лишь сигары, да и то по штуке в день.

Детство и юность

Павел Михайлович Третьяков родился 15 (27) декабря 1832 года в Москве. Они с братом Сергеем были наследниками отцовского дела – Михаил Захарович владел бумагопрядильными фабриками и завещал сыновьям хранить и развивать семейные предприятия.

Павел и Сергей Третьяковы

По традиции Павел получил домашнее образование и с юных лет привлекался к делу: исполнял черную работу в лавках, зазывал покупателей, ведал закупками. В 15 лет он уже вел бухгалтерские книги, а в 20 стал полноценным руководителем предприятий.

Карьера

Братья, помня заветы отца, смогли не только сохранить семейный бизнес, но и развить его – вскоре, кроме фабрик, они уже заведовали торговлей хлеба, дров и полотен в местных лавках, а в середине 1860-х годов возглавили Ново-Костромскую льняную мануфактуру.

Дом третьяковых в Толмачах

Под руководством Третьяковых фабрика стала быстро набирать обороты, несмотря на экономический кризис 1880 года. Вскоре она заняла первое место по объемам продукции в России. Братья открыли магазин в Москве на Ильинке, где стали предлагать покупателям ткани русского и иностранного производства – бархат, шерсть, лен, батист, а также платки, скатерти и одеяла.

После этого Павел и Сергей обзавелись двумя доходными домами в Костроме и Москве, земельными наделами в Костромской губернии. Всю прибыль они обычно делили пополам, однако жесткого разделения на «мое и твое» между ними не было – братья разумно распределяли капитал, исходя из семейного положения, потребностей и интересов каждого.

Павел Третьяков

Третьяковым сопутствовала удача, но было бы несправедливым говорить, что им просто везло: оба слыли честными, работоспособными и энергичными людьми, не жалеющими себя ради любимого дела. Предприниматели Третьяковы были безупречными партнерами и шли по жизни рука об руку, связанные настоящей родственной любовью и крепкой дружбой, которую сохранили до конца дней.

«Не часто бывает, чтобы имена двух братьев являлись так тесно друг с другом связанными», – писал о них историк Павел Бурышкин.

Объединяла Сергея с Павлом и страсть к искусству: в театры и на концерты они ездили вместе, а знаменитое собрание картин правильнее было бы называть галереей имени Павла и Сергея Третьяковых.

Коллекция и меценатство

Как и для большинства других представителей московского купечества, благотворительность Третьяковы считали делом обязательным. Попечительство школ и приютов, жертвование средств на нужды общества были частью их работы. В основе таких взглядов лежали христианские принципы: жертвование было миссией благодарности Богу за успех в делах и средством преодолеть «растлевающую силу» денег.

Меценат Павел Третьяков

При этом главной формой помощи был «отказ по завещанию», при жизни благотворителя крупные пожертвования делались редко – средства предпочитали вкладывать в оборот. В этом плане Павел Третьяков стал исключением – он начал вкладывать средства, как только получил такую возможность, причем год от года объемы его финансовой помощи только росли.

Он начал с попечительства учебного заведения для глухонемых детей, не отказывался и от непубличной поддержки друзей, соседей, местных церквей – словом, почти всех, кто к нему обращался. В 1876 году он согласился частично оплатить исследовательскую экспедицию Н. Н. Миклухо-Маклая в Южных морях, несколькими годами позже пожертвовал большую сумму на строительство православного храма в Токио.

Николай Миклухо-Маклай

Еще в детстве Павел увлекался собирательством небольших миниатюр, гравюр и литографий, скупая их на рынке и в лавках. Это стало предтечей грандиозной коллекции, которой он обзавелся, получив в распоряжение собственные средства. Позже он поставил перед собой задачу создать полноценное собрание русской живописи и сделать его общественным достоянием.

Интересный факт – предпочтение отечественным художникам он отдавал не только из патриотических чувств, но и потому, что в первое время неважно разбирался в искусстве и считал, что с соотечественниками работать проще, однако со временем в меценате проснулось настоящее художественное чутье, и он обзавелся репутацией признанного знатока искусства.

Третьяков скупал картины на выставках в России и Западной Европе, специально заказывал художникам портреты и пейзажи видных современников (с такими просьбами он обращался к Крамскому, Перову, Серову, Репину), приобретал готовые коллекции и серии картин.

В 1874 году Павел Михайлович выстроил отдельное здание для галереи, а в 1888-м сделал ее посещение бесплатным. В 1892 году он официально передал и помещения, и их содержимое в дар городу, а в завещании сделал пометку о том, чтобы проценты с его капитала в дальнейшем тратились на пополнение коллекции. Приобретать новые экспонаты он продолжал до конца жизни за свой счет.

Картина Василия Сурикова «Боярыня Морозова»

В биографии Третьякова, написанной Львом Анисовым, описан эпизод передачи галереи в дар Москве. Александр III, посетив дом промышленника в Лаврушинском переулке, попросил уступить ему картину «Боярыня Морозова», на что Павел Михайлович ответил, что не может этого сделать, поскольку отныне все собрание принадлежит городу. После этого император отступил на шаг и низко ему поклонился.

Павлом Михайловичем двигали исключительно бескорыстные мотивы. Прибыль с картин и галереи он не получал, а похвал в свой адрес терпеть не мог – славословия смущали его не на шутку. Поговаривали, что, когда критик Стасов написал о меценате восторженную статью, Третьяков едва не заболел от досады, а подарив собрание, он даже на время покинул Москву, не желая выслушивать благодарности.

Третьяковская галерея

Несмотря на щедрость, Павел Михайлович никогда не был расточителем. Его страсть к искусству не мешала ему подолгу торговаться, выискивать возможность купить подешевле и просить скидку, что, однако, было продиктовано не жадностью, а простым расчетом – чем выгоднее покупка, тем масштабнее в итоге станет коллекция, ведь сэкономленные деньги можно потратить еще на один шедевр.

На себе и семье он и вовсе предпочитал жестко экономить. Все траты, вплоть до милостыни, меценат аккуратно записывал, и по сохранившимся записям сегодня можно судить о грандиозных масштабах его благотворительной деятельности.

Личная жизнь

Женился известный предприниматель поздно: заботы не оставляли времени на личную жизнь, да и любовные страсти Третьякова не интересовали. За затянувшуюся холостяцкую жизнь друзья прозвали его Архимандритом. Лишь в 33 года он вступил в брак с Верой Мамонтовой, двоюродной сестрой коллеги-промышленника.

Павел Третьяков и его жена Вера

Невеста не блистала красотой, зато разделяла увлечение искусством, правда, предпочитая музыку, а не живопись. Это был союз по любви, а не по расчету, и их совместная жизнь в итоге оказалась мирной и счастливой. До конца дней Павел Михайлович и Вера Николаевна были неразлучны – ходили на концерты, занимались хозяйством и слали друг другу из поездок нежные письма.

Жена родила ему шестерых детей: сыновей Ивана и Михаила, дочерей Александру, Марию, Любовь и Веру. К сожалению, до взрослого возраста дожили только девочки: Ваня скончался в 8 лет от скарлатины, а Миша родился больным и вскоре умер.

Павел Третьяков с семьей

В 1892-м Третьяков похоронил любимого брата Сергея. Тот тоже был коллекционером, хоть и не таким страстным, и они заранее распорядились о слиянии коллекций и передаче их городу. Его уход был внезапным, и Павел Михайлович сильно переживал потерю.

«Человек он был гораздо лучше меня», – вздыхал он.

Смерть

К концу жизни Третьяков обзавелся титулом советника коммерции, членом Совета торговли и мануфактур и Петербургской академии художеств. В последние годы он страдал от язвы желудка. Болезнь доставляла немалые страдания и стала причиной смерти.

Могила Павла Третьякова

Павел Михайлович заранее подготовил завещание, в котором оставил крупные суммы детскому интернату, дому с бесплатными квартирами для вдов художников, Московской консерватории, богадельням, распорядился о стипендиях и пенсиях для рабочих своей фабрики. Не обошел он и домочадцев и не забыл упомянуть каждого слугу в доме.

4 декабря 1898 года известный меценат скончался, завещав детям здравствовать и беречь галерею. Его супруга Вера ушла вслед за ним – после его смерти она прожила всего 3 месяца, ее могила была рядом с мужем. Похоронили Павла Михайловича на Даниловском кладбище рядом с братом, а в 1948 году прах обоих Третьяковых перенесли на Новодевичье.

Источник

Третьяков Павел Михайлович

Российский предприниматель. Меценат. Почетный гражданин Москвы. Основатель Третьяковской галереи. Коллекционер произведений изобразительного искусства. Член Московского отделения Совета торговли и мануфактур, а также действительный член Петербургской Академии художеств.

Павел Третьяков родился 27 декабря 1832 года в городе Москва. Мальчик вырос в купеческой семье. Получил домашнее образование, начал карьеру в торговле, работая с отцом. Развивая семейное дело, Павел вместе с братом Сергеем построил бумагопрядильные фабрики, на которых трудились несколько тысяч человек. После смерти отца, в 1850 году, братья продолжили его дело и от разнообразной торговли в лавках в Старом Гостином дворе перешли к серьезному бизнесу.

В 1850-х годах Павел Третьяков начал собирать коллекцию русского искусства. Первые картины Третьяков приобрел в 1856 году. Ими стали работы «Искушение» Николая Шильдера и «Стычка с финляндскими контрабандистами» Василия Худякова, именно этот год принято считать годом основания Третьяковской галереи.

Затем коллекция пополнилась картинами Ивана Трутнева, Алексея Саврасова, Константина Трутовского, Федора Бруни, Льва Лагорио и других мастеров. Уже в 1860 году меценат составил завещание, в котором указал следующее: «Для меня, истинно и пламенно любящего живопись, не может быть лучшего желания, как положить начало общественного, всем доступного хранилища изящных искусств, приносящего многим пользу, всем удовольствие».

В 1860-е годы Третьяков приобрел картины «Привал арестантов» Валерия Якоби, «Последняя весна» Михаила Клодта, «Бабушкины сны» Василия Максимова, «Сельский крестный ход на Пасхе» и «Тройка» Василия Перова. В 1864 году в собрании Третьякова появилась первая картина, написанная на сюжет русской истории, «Княжна Тараканова» Константина Флавицкого.

В 1870-е годы в собрании Третьякова появились картины «Христос в пустыне» Ивана Крамского, «Сосновый бор» Ивана Шишкина, «Грачи прилетели» Алексея Саврасова, «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича» Николая Ге. Приобретаемые картины Павел Третьяков размещал в своем московском доме в Лаврушинском переулке, однако постепенно места для них становилось все меньше и меньше

Павел Третьяков в 1874 году построил на собственные средства здание в Москве для картинной галереи, открыв в ней в 1881 году залы для посетителей и заложив основы Третьяковской галереи как общедоступного публичного музея. Галерея пополнялась не только отдельными произведениями, но целыми собраниями. Так, в 1874 Третьяков приобрел у Василия Верещагина 144 картины и этюда, затем 127 рисунков карандашом.

Меценату удалось собрать целую галерею этюдов Александра Иванова, в которую входило более восьмидесяти произведений мастера. В 1885 приобрел у Василия Поленова 102 этюда, выполненных во время путешествия по Турции, Египту, Сирии и Палестине. Наиболее полно и лучшими работами в собрании Третьякова представлены художники Василий Перов, Иван Крамской, Илья Репин, Василий Суриков, Исаак Левитан, Валентин Серов.

В августе 1892 года Павел Третьяков передал свою художественную галерею в дар Москве. В собрании к этому времени насчитывалось 1287 живописных и 518 графических произведений русской школы, 75 картин и 8 рисунков европейской школы, 15 скульптур и коллекция икон. Официальное открытие музея состоялось 15 августа 1893 года под названием «Московская городская галерея Павла и Сергея Михайловичей Третьяковых».

Передав галерею родному городу, Третьяков по прежнему продолжал пополнять ее собрание. Ежегодно дарил галерее десятки картин, рисунков, этюдов. В 1893 году Третьяков выбран в действительные члены Академии художеств. Предприниматель носил титул советника коммерции, являлся членом Московского отделения Совета торговли и мануфактур. Начиная с 1893 года ежегодно издавал каталоги собрания галереи.

Великий коллекционер и меценат Павел Михайлович Третьяков умер 16 декабря 1898 года. Похоронен на Даниловском кладбище в Москве рядом с родителями и братом Сергеем. Позднее прах братьев Третьяковых перезахоронен на Новодевичьем кладбище.

Летом 1918 года вышел декрет о национализации галереи, и она получила наименование Государственной Третьяковской галереи.

Память о Павле Третьякове

В Москве установлен памятник перед зданием Третьяковской галереи.
Улица Третьякова в городе Липецк.
Ледник Третьякова на острове Новая земля в проливе Маточкин Шар.
В СССР и России были выпущены почтовые марки и цельные вещи, посвященные Третьякову.

Семья Павла Третьякова

Жена родила ему шестерых детей: сыновей Ивана и Михаила, дочерей Александру, Марию, Любовь и Веру. К сожалению, до взрослого возраста дожили только девочки.

Источник